Ответить можно, лишь взглянув
С обрыва жизни на начало.
Вот разевает ворон клюв,
Нам смертью жизнь в лицо дышала.

Хорго покинул приют вскоре после того, как выпал первый снег. Поненте не слишком скучал по нему, хотя они и решили стать друзьями. Общались мало, чаще — парой фраз вечером и немного во время приемов пищи. Поненте было приятно чувствовать рядом кого-то пусть и молчаливого, но надежного. Они всюду ходили вместе: играли в одни спортивные игры и посещали одинаковые уроки.

Теперь уже мало кто сомневался, что это именно Поненте убил Кьяна. За несколько месяцев интерес к нему не только не ослаб, но и усилился. А сам Поненте сделал все, чтобы стать заметным.

Ему не составило трудов учиться лучше всех. Не показались сложными спортивные соревнования, а еда не была такой отвратительной, чтобы демонстративно не есть ее. А еще ему хватало ума справедливо решать бессмысленные споры, которые возникали между детьми — и вскоре все довольно легко признали его авторитет.

В своем маленьком царстве Поненте был королем, которого боялись и которым восхищались. И он быстро сделал вывод, что уважение гораздо действеннее страха, хотя и о нем не стоит забывать.

Короткие зимние дни тянулись довольно скучно. Рядом не было Хорго, который пусть и молчал все время, но не позволял чувствовать одиночество. Вокруг Поненте стремительно менялись люди, но ни к кому он не привязывался. Осталось пережить меньше полугода, после чего он официально станет взрослым и свободным.

Чтобы хоть чем-то занять время, Поненте читал книги и иногда играл с мячом на спортивной площадке. Многие воспитанники приюта хотели с ним подружиться, однако мало кто мог заинтересовать Поненте — с каждым днем он все больше отдалялся от них.

Уже к концу зимы приют оказался переполнен. Поненте был уверен, что осенью, когда он сам только прибыл сюда, мест совсем не осталось. Как оказалось, он жестоко ошибся. Теперь дети младше девяти лет спали на кровати по двое, и Поненте проклял день, когда в его комнату заселили шесть пятилетних сирот.

Воспитателей и учителей катастрофически не хватало. Старших подростков освободили от уроков и секций, и теперь они были вынуждены следить за новоприбывшими. В коридорах постоянно стоял шум, кто-то кричал или плакал, кто-то дрался. С едой тоже возникли проблемы — ее с трудом хватало только на половину детей, поэтому всех старше двенадцати лет кормить стали только один раз в день. Но даже так порции оказывались слишком скудными, чтобы ими можно было насытиться.

Когда застучали первые капели, Поненте вдруг осознал, что вместе с талой водой утекает и его власть. Хотя он понимал, что через пару месяцев сможет уйти отсюда, ощущение собственного поражения болью и гневом отдавалось за грудиной. Его королевство распалось без какой-либо видимой причины.

В один из хмурых дней Поненте, как обычно, провожал всех шестерых своих соседей на урок истории. За несколько месяцев, проведенных в одной комнате с Поненте, они хотя бы приобрели человеческий вид. Не катались по полу в истерике и не бросались едой в столовой. После отбоя они молча лежали в кровати и даже не задавали никаких вопросов, а что ещё ценнее — не выясняли отношения друг с другом. Поненте заметил, что общаться с детьми ему гораздо приятнее: они легко поддаются методу кнута и пряника, слушают его и внемлют любому хоть сколько-нибудь умному слову.

Занятие проводила одна из самых любимых учителей Поненте — худая женщина лет тридцати, у которой было припасено много интересных историй — как правило, не относящихся к теме урока.

Поэтому, посадив детей на ковер (парт и стульев не хватало, поэтому их было решено переставить в кабинеты, требующие делать записи), Поненте немного задержался в дверях.

Барисса улыбнулась детям и уселась во главе довольно неровного круга.

— Тема сегодняшнего урока — зарождение религии на рассвете федерации.

— А к нам религия пришла из федерации? — выкрикнул кто-то.

— Мы свою не могли придумать? — поддержал друга щуплый мальчик лет восьми.

— Конечно, в нашем Валиваде религия претерпела большие изменения, — Барисса улыбнулась снова. — Потом она отошла на второй план, затем на третий — и в конце концов застыла в том положении, в котором мы ее изучаем теперь.

— Получается, она умерла? — спросил все тот же тощий мальчик.

— Это сказано очень грубо, но примерно так и есть. Когда чем-то давно не пользуешься, оно будто замирает во времени и остаётся там, фактически умирает. Но зато позволяет нам переместиться на сотни лет назад и узнать, как жили люди тогда.

— А вы нам про артефакты расскажете? — выкрикнул совсем маленький ребенок.

— Конечно, но на другом занятии.

Эти истории Поненте слышал уже несколько раз. Особенно про артефакты — кажется, уроки, посвященные им, он затер до дыр.

— Вернемся к религии. Пантеон — запомните, это слово означает «группа всех богов одной религии» — был очень разнообразен и включал до сотни различных божеств. Полубогов и приближенных к ним насчитывалось до шести сотен, но их никто так и не посчитал. Остановимся на самых важных. Верховных богов было всего шестнадцать — и это из восьмидесяти семи других довольно почитаемых. У каждого была своя сфера влияния, но они могли косвенно влиять и на неподконтрольные им участки жизни. Принято считать, что шестнадцать богов были равны между собой и разделяли шестнадцать роскошных тронов в небесах.

— Но среди них был кто-то главнее, а кто-то — менее важным? — спросил Поненте.

Ему нравилось слушать Бариссу. Нравилась история, но особенно он любил слушать и читать про религию. Боги были такими могучими и свободными, они могли делать все, что им хотелось. Поненте мечтал обладать хотя бы крупицей их сил. Тогда бы он как-нибудь выбрался из Нижнего Города. Его жизнь стала бы совсем иной — в ней не нашлось бы места ни промозглому холоду, ни грязи, ни голоду.

И все же ему претила мысль, что среди величайших созданий, занимающих вершины власти и влияния, существовала своя иерархия. Кто-то кому-то подчинялся.

— Считается, что они были равны. Однако, если судить по мифам, кто-то обладал большей властью, чем остальные, — ответила Барисса и даже не выгнала Поненте из класса. — По итогу подобное распределение сил приводило к многочисленным войнам, отмеченным в мифах. Боги были довольно агрессивными и частенько сражались за превосходство.

Дальше Барисса рассказала детям несколько мифологических сюжетов и вместе с ними составила образы основных богов. Поненте вышел из класса и остановился в раздумьях: он мог бы пойти на свои уроки, но желания это делать не было никакого. Поэтому он направился на спортивную площадку, надеясь, что там сейчас не проходит никакое занятие.

К его счастью, детей на улице было мало. Кто-то играл с мячом, кто-то делал довольно странные упражнения из блока разминки. Большинство детей кучками толпилось возле ограды, что-то яростно обсуждая и иногда посмеиваясь. На Поненте никто не обратил внимание, и он отошел к относительно свободному углу подальше от вынужденных соседей.

Один из значительных минусов приюта — трудно найти уединение. Но Поненте все же уселся на старый рассохшийся пень и прикрыл глаза. Весеннее солнце грело слабо, больше слепило, но даже ему Поненте был рад. К сетке спортивной площадки иногда приходили свободные друзья сирот, и тогда те подолгу разговаривали.

Трамонтана тоже приходила пару раз. Тем для обсуждения было мало, разве только немногочисленные сплетни. Поненте был слишком зол и взвинчен, чтобы вести светские беседы, и попросил подругу воздержаться от посещений — они только давили на больное. При виде Трамонтаны Поненте лишь яснее ощущал клетку, в которую оказался заперт. Он надеялся, что время вдали друг от друга не так сильно ударит по их отношениям, чтобы стать совсем чужими.

Поненте думал о древних богах, которым поклонялись люди тысячи лет назад. Почему их власть иссякла? Уж не потому ли, что они всегда держались вдали от своих почитателей — где-то на недосягаемом небе? Или потому что новые правила республики вычеркнули их имена силой?

Хотя если они принимали такое же живое участие в судьбах людей, как сейчас, то понятно, почему о них постарались забыть. Если они действительно существуют где-то, то Поненте был на них крайне зол. Они не помогли, когда были нужны. Оставили в беде, наедине с собой.

«А должны были?» — шепнул внутренний голос и усмехнулся.

«Должны, они же боги», — процедил в ответ Поненте.

«А ты — лишь игрушка в их руках? Безволен? Слаб? — бестелесный голос напоминал змею, которая, извиваясь, проникала в самые потаенные углы сознания. — Давай, признай, что ты немощен и не можешь влиять даже на собственную судьбу — и тогда я соглашусь, что боги обязаны помогать».

Может быть, полгода назад Поненте согласился бы на эту сделку. К чему лукавить — стоя на вершине заброшенной башни, он считал себя плывущим по течению листочком. Он верил, что не может ничего изменить — и готов был проиграть. Если бы не Уно, ему бы хватило смелости или глупости, чтобы сделать тот шаг.

«Нет, я не слаб. И не немощен, — скрепя сердце признал Поненте. — Я не нуждаюсь в помощи богов, хотя было бы отлично, если бы они мне помогли».

«Ты не веришь в них, лицемер, и никогда не верил. С чего бы им тебе помогать?»

«Потому что я родился на территории их влияния?»

«Глупости. Никто в здравом уме не будет помогать тому, с кем он в плохих отношениях или с кем вовсе не знаком. Вот ты на месте бога стал бы себе помогать? Ты ведь даже не молился ни разу».

Поненте понимал справедливость слов внутреннего голоса, но признать это было довольно болезненно. Подобные беседы с самим собой на протяжении этих одиноких месяцев помогали ему. В спорах рождалась истина, которую он обычно отказывался признавать. Теперь, оставшись здесь без друзей и надежды на светлое будущее, Поненте мог лишь коротать время в поисках самого себя.

После ужина он сразу лег спать. Делать больше было нечего, и только во сне время проходило быстрее. Поненте уже считал минуты до своего дня рождения, чтобы навсегда покинуть эти холодные стены. Однако тьма и лед преследовали не только наяву. Кошмары, в которых он тонул, снились все чаще и чаще. Каждую ночь сон удлинялся на жалкую секунду, приобретая форму и сюжет.

В этот раз, когда Поненте вынырнул из бездонных вод вслед за солнцем, очень быстро начал чувствовать его жар. Пламя обжигало каждый раз, когда он на мгновение показывался из воды — острые лучи будто вспарывали кожу и заставляли выбирать: утонуть или сгореть.

Он выбирал воду. И часто тонул, отрезанный от солнечного света. Боль нарастала, и Поненте просыпался в холодном поту, хватая ртом воздух. Боль от ожогов была невыносимой, и он не мог понять, почему все это ему снится.

Снова проснувшись в жесткой кровати, Поненте несколько секунд пытался осознать, где оказался. Он судорожно вдыхал холодный воздух и мог лишь хвататься за одеяло, как будто оно было спасательным кругом.

Поненте встал, стараясь не шуметь и не будить соседей, и вышел в коридор. Там было куда прохладнее, чем в комнате. Далекие звезды едва разгоняли черноту, но Поненте ориентировался в приюте даже в полной темноте. В каком-то смысле он начал считать это здание своим домом — здесь впервые после смерти родителей ему не грозила казнь или голодная смерть. Даже проблема с Кьяном решилась быстро. Кроме того, в приюте кое-как проводили уроки: в Нижнем Городе такая роскошь доставалась далеко не каждому. И хотя Поненте, как и подавляющее большинство людей, всей душой ненавидел учебу, он понимал ее необходимость.

Теперь, пройдя мимо закрытых учебных комнат, он направился на спортивную площадку. В приюте было достаточно территорий на улице — почти всю занимал огород, где Поненте так ни разу и не бывал. Поэтому он, прошмыгнув мимо дремлющего охранника, тенью выбрался на площадку.

Поненте пробрал холод, но он не спешил уходить. Только обнял себя за плечи в попытке согреться и оперся на каменную стену приюта. Он даже не представлял, что его ждёт дальше, и это пугало с каждым днем все сильнее. Раньше выхода не было, в приюте тоже приходилось жить по чужим правилам. Но теперь, когда жизнь скоро станет принадлежать одному ему, Поненте понятия не имел, что с ней делать.

Солнце то и дело вспыхивало перед внутренним взором. Повторяющийся кошмар наводил на неприятные мысли.

«А сам так мечтал стать взрослым и самостоятельным», — съязвил на ухо вездесущий внутренний голос.

«Я хотел защитить сестер, а теперь мне ждать их два года, — буркнул в ответ Поненте. — Я не такой эгоист».

«Мерзкая ложь!»

«Не смей заставлять меня сомневаться».

«Ты отрицаешь правду, но от этого никому не легче. Признай, что ты хочешь лишь своего возвышения!»

«Да я жил только ради них!» — рявкнул Поненте, который окончательно потерял терпение.

Голос замолчал так же резко, как появился. Он не нравился Поненте. Не нравились речи, которые он говорил, не нравилось, что постепенно Поненте начал чаще с ним соглашаться. Но когда он умудрялся найти аргумент и противостоять, невидимый мучитель пропадал до следующей минуты сомнения.

Еще немного постояв, Поненте вернулся в приют. Поздоровался с проснувшимся и весьма удивленным охранником и зашел в свою комнату. Кровать давно остыла, и он лег в нее без желания спать.

Так и проворочавшись до утра, Поненте все размышлял о солнце и голосе в голове.