Организм вымотан и требует сна. Весь рабочий день ты походишь на зомби, который безуспешно глотает кофе чашку за чашкой, но не получает должного эффекта. Концентрация на любом действии вызывает невыносимую мигрень, а каждый вопрос со стороны помощника рождает необъяснимое раздражение. Но это не останавливает тебя от того, чтобы после работы вернуться на то же место, где вы распрощались с Мудилой ранним утром. Только теперь осознаешь, что не додумался взять у него номер телефона или ссылку на социальные сети, а значит, реши он исчезнуть из твоей жизни, труда ему это не составит. Конечно, можно продолжить сутками напролет сторожить его у магазина или нанять частного детектива, но...

«Серёга, ты бредишь», — одергивает тебя внутренний голос, пытаясь помочь тебе справиться с влюбленной лихорадкой. У тебя и до этого бывали сильные симпатии, но чтобы встрять настолько... Подобное ты ощущаешь впервые. Если раньше тебе казалось, что сильные спонтанные чувства — удел подростков, а с возрастом люди становятся прагматичнее и мудрее, потому утрачивают способность ощущать схожие по накалу эмоции, то прямо сейчас ты сам же рвешь все шаблоны.

Проходит час. Нервно стучишь пальцем по рулю в такт мелодии, льющейся из динамиков. С усердием всматриваешься в лица прохожих. Несколько раз выходишь из машины и быстро, нервно куришь, рассчитывая, что Мудила увидит тебя, где бы он ни находился. Но надежды остаются надеждами и только. Его нет.

Ты уже собираешься уезжать, когда мимо машины проходит шумная компания. Твой взгляд безошибочно вылавливает знакомый профиль. Мудила идет, обнимая за талию какую-то девушку. Заметив тебя, он улыбается, подмигивает и показывает язык. Его рука при этом спускается ниже и сжимает ягодицу спутницы. А та и не против.

Кто-то из компании искрометно шутит. Толпа гогочет на весь квартал. Мудила с друзьями проходит дальше. Ты следишь за ним взглядом, пока он не скрывается за дверью злачного заведения с наполовину перегоревшей вывеской.

У тебя ступор.

Быть такого не может.

Тебе, наверное, показалось.

Ну да, совершенно точно показалось.

«Ни хера...» — внутренний голос беспощаден. Руки начинают дрожать. Сердце колотится, как бешеное. Зубы против воли сжимаются до боли в челюсти.

Да нет же... Да как же?..

— Блядь! — вскрикиваешь ты в отчаянии, со всей силы ударяя кулаком по рулю. Бродячий пёс, который до того копался в помойке неподалеку от тебя, вздрагивает и поднимает уши.

— Блядь-блядь-блядь!

Пёс, почуяв неладное, убегает, а ты упираешься лбом в руль, пытаясь взять себя в руки. Дышишь тяжело и шумно, старательно подавляя волны слепой ярости, накрывающей тебя одна за другой.

— Все хорошо, — шепчешь ты себе. — Не бери в голову.

Заводишь машину и уезжаешь с четким намереньем больше никогда не возвращаться к этому злосчастному магазину. Намерение остается четким минут двадцать, не более, а затем в голову вновь начинают лезть навязчивые мысли, от которых так просто не избавиться.

Если Мудила совершенно к тебе равнодушен, зачем провел с тобой целую ночь за разговорами? Зачем рассказывал о себе? Зачем открывался? Нет, всё неправильно. Через задницу. Как обычно. Нельзя слепо уезжать, не поняв причины. Надо вернуться. Надо поговорить!

«Даже не думай! — шепчет внутренний голос. — Серёга, где твоя гордость?»

В жопу гордость.

«Мальчишка просто заскучал. Он из тех, кому доставляет удовольствие выступать в роли объекта любви. При этом сам он любить никого не способен».

Недоказуемо.

«Придешь и выставишь себя на посмешище».

Пусть смеются, плевать.

«У вас бы все равно ничего не вышло. Вы слишком разные».

Не такие уж и разные, как кажется на первый взгляд. И не существует единой шкалы, по которой определяется, подходят друг другу люди или нет. Решают только они сами. Ни знаки зодиака, ни статус, ни окружающие люди. Только два человека, испытывающие друг к другу чувства. Или не испытывающие...

«Нельзя из натурала сделать гея. Так же как из гея нельзя сделать натурала. Это так не работает, сам же знаешь».

Данную мысль крыть нечем.

Приезжаешь домой. Скидываешь пальто. Вытягиваешь из запасов бутылку коньяка — подарок от сослуживцев на последний день рождения. Откупориваешь и пьешь залпом, пытаясь залить горе алкоголем. Давишься. Глаза начинают слезиться. Коньяк попадает не в то горло, и ты захлебываешься кашлем, при этом чувствуя себя так, будто твои внутренние органы разъедает кислотой. И не можешь понять, виною всему коньяк или Мудила, который ведет себя как... как мудила.

Следующие несколько глотков всё ещё вызывают рвотные позывы, а затем становится наплевать.

Лежишь на полу. Смотришь в потолок. Боишься снимать слуховой аппарат, опасаясь того, что сегодня тишина тебя задавит, переломав все кости. Нестерпимо хочется кричать, но соседи не оценят, поэтому просто продолжаешь смотреть перед собой. Почему жизнь такая сука? Почему всегда через тернии к звездам? Почему-почему-почему?!

Коньяк стремительно убывает. Начинаешь ловить вертолеты. А опасные пьяные мысли кажутся все менее идиотскими. Нашарив в кармане пиджака телефон, вызываешь такси. Чуть покачиваясь, спускаешься на улицу. Едешь обратно. К чертовому магазину, чтобы высказать этому паршивцу в лицо всё, что ты о нем думаешь. А думаешь ты о нем много. Постоянно. До головной боли. Ты болен им. Возможно, смертельно. Но настроен убеждать Мудилу в том, будто больше ты к нему ничего не чувствуешь, и он может не беспокоиться, что ты вновь попадешься ему на глаза.

Странно, наверное, заявлять такое, преследуя его в это самое время. Но разум застилает алкоголь. А чувства, уязвлённые и обнажённые, будто кровоточащая рана, требуют выхода. Если ставить точку, то жирную.

Выходишь на улицу, вдыхаешь ноябрьский морозный воздух. Куришь. Начинает отпускать. Скандала больше не хочется, но возвращаться домой ни с чем — тоже.

«Окей, я просто зайду и поговорю с ним, как цивилизованный человек», — решаешь ты, направляясь в сторону злачного места, втайне надеясь, что парня там уже нет.

Шумная компания на месте. Сдвинув несколько столов, юные маргиналы громко обсуждают абсолютно тебя не заботящие темы. Помещение бара похоже на погреб, стены которого без сложного замысла в некоторых местах обклеили старыми музыкальными плакатами. Бармен кидает на тебя скучающий взгляд. Две официантки судачат о красавчике с дерзкой татуировкой. Не надо гадать, о ком идет речь.

Кроме компании Мудилы в баре всего несколько посетителей, так что спрятаться не выйдет. К сожалению место не такое людное, как тебе бы того хотелось. Заказываешь стопку коньяка, выпиваешь для храбрости, будто алкоголя, употребленного дома, недостаточно, а затем неуверенной поступью приближаешься к компании.

— О! — вскакивает один из ребят. — Так это ж тот глухой! — беспардонно тычет он пальцем в твою сторону.

— Частенько мозолишь глаза в последнее время! — восклицает другой.

— Да че ты орёшь, придурок?! Всё равно он нас ни хера ж не слышит! — смеётся первый.

— Слышу вообще-то, — выговариваешь ты с нескрываемым раздражением.

Коньяк делает свое грязное дело. Эмоции, которые ты привык подавлять, льются наружу и сквозят в словах и интонации. Они окутывают тебя будто аура, давая окружающим прочитать твое настроение.

— Ни хера себе! Глухой прозрел! — орет пьяный парень в дурацкой кепке.

— Глухие не прозревают, дебил, — рычишь ты.

— Че сказал? — улыбка тут же сползает с идиотского лица гоповатого незнакомца. — Ебало давно не полировали?

— Задницу себе отполируй, — советуешь ты. Парень в ответ уже кидается в твою сторону, но в последний момент его останавливает Мудила, что сидит в центре стола, будто святой гопник с картины «Тайная попойка в баре», чтоб ему пусто было. Девушка, с которой ты его видел ранее, льнет к нему, явно желая с ним уединиться. Девушка напротив, пришедшая с кем-то из друзей Мудилы, периодически бросает на него беглые взгляды. На фоне остальных он выглядит измазанной в навозе розой, окружённой сорняками. Но ты-то понимаешь, что таков он только в твоих глазах. Потому что ты влюблён в него. На самом деле он такой же сорняк, как и его дружки.

— Не трогай его, — командует Мудила и парень останавливается, не успев занести кулак для удара. — Доебываться до инвалидов зашкварно. Что с него взять?

Такое у него мнение о тебе? Инвалид?

— Это не даёт ему право... — бычится гопник.

— Хер знает, что там у глухих в башке, — настаивает Мудила. — Забей, — отмахивается он. — А ты съебывай, — властно обращается он к тебе.

— Нет.

Кровь стучит в висках. Кулаки самопроизвольно сжимаются. Вот сука!

— Я не уйду, пока мы не поговорим.

— А есть о чем говорить? — очень правдоподобно удивляется он.

— Не понял. Вы знакомы, что ли? — спрашивает кто-то из компании. Мудила явно напрягается.

— Нарываешься? Уёбывай, пока мы добрые! — глумливо рычит кто-то с другого конца стола.

— Не уйду, пока не поговорим, — настырно повторяешь ты.

— Так знакомы или нет? — допытывается самый смекалистый.

— Не, — отнекивается Мудила. — Просто очередной прилипала.

Ты морщишься, услышав еще одну не самую лестную характеристику.

— Так вот значит, кто я? — шипишь ты сквозь зубы. Несколько парней из компании поднимаются из-за стола вслед за первым самым скандальным. Мудила, заметив это, поспешно перегибается через стол, хватает тебя за галстук, притягивает ближе к себе и тихо шепчет:

— Уёбывай, придурок, пока это не зашло слишком далеко!

Впервые в его голосе ты замечаешь неподдельный страх.

— Что непонятного? Уходи! — он тебя будто бы умоляет.

— Уйду, если ты уйдешь со мной, — шепчешь ты упрямо. Коньяк не позволяет тебе бояться. Чувство самосохранения отсохло еще дома. Уверенность в своем всесилии наоборот балансирует где-то над облаками.

— Прилипала? Очередной педик польстился на твой еблет?

Парни явно в курсе сомнительной популярности Мудилы.

— Именно он, — с вызовом выговариваешь ты, а через мгновение в правое ухо, на котором висит слуховой аппарат, прилетает удар. В ухе сперва звенит, а потом наступает обманчивая тишина. Обманчивой она является потому, что складывается впечатление, будто бы всё резко закончилось, хотя потасовка только начинается.

Ты падаешь на пол, в то время как Мудила кидается на парня, который ударил тебя. Тот отбрасывает мальчишку обратно к дивану. Судя по выражениям лиц девушек рядом, они начинают визжать. Та, что строила Мудиле глазки, кричит на драчуна и получает от него оплеуху. Вскакивает ее ухажёр и бросается на парня. Кто-то хватает тебя сзади, сжимая предплечьем горло. Ты брыкаешься, действуя чисто на инстинктах. Перед глазами мелькают картины масштабной потасовки. Все против всех.

Сбрасываешь с себя одного противника, и тут же прилетает удар в колено от другого. Сейчас тишина совсем не успокаивает. Ты не можешь вовремя реагировать на возможные угрозы. Если кто-то кинется на тебя сзади или сбоку, парировать удары не получится. Вся надежда на глаза, но в баре полумрак, а ты слишком пьян.

Ты не помнишь, как вылезаешь из этого Ада. Просто в какой-то момент вываливаешься из бара и бредёшь в сторону магазина. Тебе не сразу удается сообразить, что идешь ты с чьей-то помощью. Мудила, позволив тебе опереться на своё плечо, стремительно тащит тебя во двор жилого здания, магазин в котором стал для тебя в последнее время самым посещаемым местом после работы и дома. Парень что-то говорит, но ты не понимаешь, что именно. Попытки разобрать по губам безуспешны.

«Я не слышу», — выговариваешь ты с усилием. Мудила останавливается, смотрит прямо на тебя и выразительно выговаривает «Долбоёб».

«На себя посмотри...» — кидаешь ты, на автомате продолжая хромать к подъезду. Колено, на которое пришелся удар, ужасно болит. Шея начинает чесаться от удушения. Правое ухо ноет. Слухового аппарата на нем нет, а если бы и был, вряд ли после такого удара он бы продолжил нормально функционировать.

Заходите в старый подъезд. Ни домофона, ни лифта, лишь покрытые застарелой краской, трещинами и уличными росписями стены и засыпанная окурками лестница. Поднимаетесь на третий этаж. Мудила, стараясь не отпускать тебя, роется в кармане джинсов, выуживает ключи, отпирает старую деревянную дверь. Тебе кажется, что замок здесь без надобности. Судя по дряхлости двери, при желании ее можно снести с петель одним сильным пинком.

Тебя затаскивают в маленькую однокомнатную квартирку. Внутри на удивление чисто, хотя Мудила не производит впечатления чистюли. Ты еле-еле разуваешься, а затем парень силком тащит тебя в ванную комнату, включает душ и толкает под него прямо в одежде. Холодные струи бьют в лицо подобно ледяным иглам, пронзающим не плоть, но сознание. Ты фыркаешь, захлебываясь. Пытаешься вылезти из ванны, но Мудила тебе этого не позволяет. Силком удерживает тебя под холодной водой, ожидая, когда ты очухаешься.

«Мать твою! Хватит!» — рычишь ты.

«Не хватит, — отвечает Мудила. — Будешь барахтаться в ледяной воде, пока не придешь в себя».

«Уже пришел!»

«Ну да... Конечно».

Тебя заливают водой целую вечность, прежде чем поток, наконец, стихает. Мудила кидает тебе в лицо полотенце, хотя какой от него толк, когда твои брюки, рубашка, пиджак и нижнее белье насквозь мокрые. Ты кое-как неуклюже вылезаешь из ванны. Вода потопом льется на пол. Мудила скрывается за дверью, но через мгновение возвращается с футболкой и старыми джинсами.

«У меня и трусы промокли», — жалуешься ты, чувствуя себя трезвее, чем до того, но все еще далеко не как стеклышко.

«Значит, походишь, блядь, без трусов, отбитый ты придурок!» — судя по выражению лица Мудилы, он страшно зол.

Развешиваешь одежду на змеевике. Вытираешь лицо и мокрые волосы. Натягиваешь черную выцветшую футболку с броской надписью SEX и узкие джинсы. Слишком узкие. Яйца тебе за такое одеяние точно спасибо не скажут. Кое-как застегиваешь ширинку и чувствуешь максимальный дискомфорт в паху. Но дареному коню под хвост не заглядывают.

Мудила размещается на полу в коридоре, опершись спиной о кухонный дверной косяк. Курит, смотря куда-то вдаль за границы реальности. Ты садишься (медленно, так как боишься, что штаны на тебе разойдутся по шву в районе задницы) напротив него, тянешься к пачке сигарет, но парень бьет тебя по руке.

«Жалко, что ли?»

«Что ли, — хмурится он. — Нахера устроил этот цирк с конями?»

«Я хотел поговорить», — зубы стучат после ледяного душа. Да и в квартире далеко не тропики.

«И лучшего для этого времени найти ты не смог?» — Мудила искренне недоумевает, будто действительно ничего не сделал, за чем последовала бы такая реакция.

«Почему ты был с той девушкой?»

«А почему бы мне с ней не быть?»

«Мне казалось, мы неплохо провели вместе прошлую ночь».

«Неплохо, — соглашается парень. — Но это не значит, что я теперь тебе чем-то обязан».

«Но я хочу... Ты же понимаешь, что я хочу, чтобы ты был мне обязан. Зачем ты даешь мне надежду?!»

Он смеется. Ему доставляет удовольствие играть на твоих чувствах. На струнах из твоих нервов.

«Если у меня нет шансов, скажи чертово «Нет», и я от тебя отстану», — шепчешь ты, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Не слышишь свой голос, но уверен, что прямо сейчас он начинает хрипеть. По крайней мере, горло саднит.

«Я уже не раз тебе это говорил», — заявляет Мудила.

«Неправда. Ты твердишь «не приходи больше», а сам уезжаешь со мной к черту на кулички. Твердишь «мне не интересно», но первый заговариваешь со мной. У меня такое впечатление, что ты сам не знаешь, чего хочешь».

«Тоже мне, психолог выискался», — хмурится парень, отводя взгляд.

«А еще мне кажется, что ты просто зассал», — продолжаешь ты напирать.

Он вздрагивает и кидает на тебя злобный взгляд. О, задел за живое.

«Да что ты вообще понимаешь?!»

Иногда ты даже рад, что глухой. По крайней мере, не надо слушать чьи-то вопли, потому что Мудила явно переходит на повышенные тона.

«Если не знаю, расскажи», — предлагаешь ты.

«Нечего рассказывать».

А взгляд говорит об обратном. И то, как Мудила начинает, сам того не замечая, нервно теребить край своей футболки. Нет, что-то точно произошло.

«Тебя что, пытался изнасиловать мужчина?» — начинаешь ты сразу предполагать наихудшие варианты.

«Дебил, что ли?»

«Твой отец гей?» — продолжаешь ты перебирать варианты.

«Пока только пидарас».

«Тогда что? Что тебя так пугает, если учесть, что я явно тебе нравлюсь?»

Мудила вскакивает, как от пощечины. Он хватает тебя за ворот футболки, одним рывком поднимает с пола и прижимает к стене. Имей эта ситуация более интимный окрас, и ты бы уже возбудился.

«Действительно, — его трясет от злости. — Почему же я не хочу окунаться в столь перспективные пидорские отношения в России? Ведь если мы будем вместе, перед нами тут же распахнутся все двери! К нам отнесутся с пониманием, и никто не захочет вколотить нас в какую-нибудь бетонную стену! Так просто! Взял и начал встречаться с мужиком! Ни последствий тебе, ни угроз! Живи в свое удовольствие и бед не знай!»

«Трусишь».

На самом деле ты прекрасно понимаешь его страхи. И разделяешь. Но, черт побери... Суровые реалии тебя не устраивают и так просто мириться с ними ты не собираешься.

«Много на себя берешь», — бесится он всё больше.

«Лишь делюсь наблюдениями», — остаешься ты невозмутим, чувствуя жар его тела даже сквозь свою и его футболку. Хочется прижаться плотнее и согреться. Но сейчас это, наверное, не самая удачная идея.

«Тебе зубы не дороги?»

«А ты что, собираешься побить меня за то, что я влюблён в тебя?» — нервно улыбаешься ты. Вообще-то в России-матушке за такое не то что побить, и убить могут. Но ты все еще наивно надеешься, что это — лишь исключительные вопиющие случаи.

«С тобой невозможно разговаривать», — на удивление резко остывает он, отпускает твою футболку и возвращается на пол.

«Так что же произошло? — продолжаешь допытываться ты. — Неужели нашему рубахе-парню разбили сердечко?»

Молчит, будто воды в рот набрал. Ох, как же Мудиле не нравится обнажать душу. У него такой вид, будто ты его режешь без ножа.

«Типа того», — наконец отвечает он. Вот так новость.

«Все закончилось плохо?»

«Хуево, с какой стороны ни посмотри».

«Расскажи».

«Не хочу».

«Хочешь. Только боишься».

«Заебал, — выдыхает он устало, а затем внезапно продолжает. — Я не гей, если что. Мне нравятся и девушки. Они красивые. У них мягкая кожа. У меня на них встает».

Замечательное уточнение.

«И девушки?» — повторяешь ты за ним в вопросительной форме, ставя ударение на «И».

«На первом курсе был один чел... — Кто бы сомневался. — Ну так вот...»

«Ну?»

«Он типа понравился мне. — Аллилуйя, сука. — А я никогда комплексами не отличался. — Это заметно. — Гомофобией — тем более. Взял и подкатил». — Ловко. Смело. Поспешно.

«Избили?»

«Хуже. Это был мой препод. Позвонил бабушке и сообщил, что ее внук гомосек. Ты же понимаешь, что у стариков совсем другое восприятие этого мира. Они воспитывались иначе».

«И?»

«Что «и»? Увезли на скорой помощи. Инфаркт».

Напряженное молчание.

«Это тогда она?..»

«Нет, позже... Но с этого всё и началось. Этот уебок чуть не убил человека лишь потому, что, видите ли, к его великой персоне подкатил пацан. Пиздец. Просто лютый пиздец!»

«Поэтому перестал ходить в университет?»

«Вот ещё... Просто стало скучно». — Врёт.

«Бухать куда веселее?»

«Однозначно...»

«Получается, теперь ты ненавидишь геев за то, что в свое время тебя отшил натурал? Звучит абсурдно», — заключаешь ты.

«Я не ненавижу геев, — ощетинивается он. Видимо ненавидит он сугубо одного гея — тебя. И не то чтобы у него не было на это оснований. — Но я сам им быть не хочу. Не хочу жить в Аду и постоянно оглядываться. Не хочу, чтобы мои близкие страдали лишь потому что... Потому что мне захотелось перепихнуться с кем-то, неподходящим под общие стандарты».

«То есть боишься...»

«Отъебись. Не все такие суицидники, как ты. Видимо, мало били», — приходит он к выводу.

«Почему же, били достаточно», — не соглашаешься ты.

«Тогда какого хера ты приперся в бар? Тебя в потасовке и зарезать могли. Не подумал об этом?!» — возмущается он.

«Подумал... Но решил, что ты стоишь таких рисков».

На его лице появляется странная, незнакомая тебе гримаса, значение которой интерпретировать не выходит. Некая смесь отчаянья, злости, боли и... Благодарности?

«Да пошел ты...» — кидает он и отворачивается от тебя, устремляя взгляд на входную дверь, а затем говорит что-то еще.

«Я не могу разобрать».

Он раздраженно поворачивается к тебе и повторяет:

«Вызывай такси и уёбывай», — и протягивает тебе твой телефон, который, видимо, выудил из кармана пиджака прежде, чем закинуть тебя под холодный душ.

«А мне нельзя остаться?» — не всегда же воплощением наглости необходимо быть Мудиле. Иногда эту ношу ты можешь водрузить и на свои плечи.

«Да что, блядь, с тобой не так? Уёбывай, говорю», — тыкает он пальцем в дверь, и ты замечаешь сожаление в его взгляде. Сожаление за то, что он все это тебе рассказал. Открылся. Оголил душу. А теперь чувствует себя под прицелом твоего взгляда слишком уязвимым. Ты, в качестве живого подтверждения его ошибки, становишься опасен. Потому он поскорее хочет выгнать тебя из своей обители. Спрятаться от тебя. Запереться за семью печатями.

Открываешь приложение, заказываешь такси до дома. Мудила притаскивает мусорный пакет, закидывает в него мокрые вещи и вручает тебе.

«Как насчет свидания?» — спрашиваешь ты уже у порога. Знаешь, что сейчас не время и не место, но, судя по всему с Мудилой никогда не настанет ни удачного времени, ни, тем более, удачного места. А отпускать его так просто ты не желаешь.

«Твою мать, какая же ты заноза в заднице! — вновь вспыхивает он. — Ты подставил меня. Хуй знает, доживу ли я до завтра, учитывая, в каком свете ты выставил меня перед моими друзьями! А ты, пидр, на свиданку меня зовешь?! И куда же мы, блядь, пойдем? В ресторан, где все будут тыкать в нас пальцем? В кино слушать чужие смешки? Или, мать твою, может, устроим сразу шоппинг?»

«Ссыкло», — кидаешь ты, а он в ответ выталкивает тебя из квартиры.

«И больше не возвращайся!»

Сейчас, взбешенный, он почему-то кажется младше своих лет. Будто во вполне себе взрослом парне все еще притаился испуганный ребенок, не позволяющий себе ничего из того, чего на самом деле так желает.

«Ты говоришь «не возвращайся», но снова не говоришь мне «нет». У тебя ещё есть шанс», — напоминаешь ты, чувствуя себя уверенней, чем в начале разговора. Ты знаешь, что он этого не скажет. Он и не говорит. Смотрит на тебя зло, но молчит.

«А значит, я все равно вернусь...» — произносишь ты, подходя к нему вплотную. Стоит. Не уходит. Ты наклоняешься ближе, продолжая смотреть в его глаза. Даже не моргает.

«На этот раз не оттолкнешь?» — провоцируешь его.

Он было открывает рот, чтобы выдать очередную колкость, но ты в этот момент даришь ему мимолетный поцелуй в уголок губ. Он с силой отталкивает тебя. Бесится хуже прежнего. Захлопывает дверь у тебя перед носом с такой силой, что с подъездного потолка тебе на голову падает снег из штукатурки.

Улыбаешься.

«Нет» он так и не сказал.