Четкий план в твоей голове так и не формируется. На его обдумывание у тебя не остается ни сил, ни времени, потому что следующая неделя на работе похожа на бесконечный дедлайн.

Противные минутные стрелки, забыв о лени, тикают, как сумасшедшие. На твоем столе появляются завалы из бумаг, за которыми ты скрываешься, как за стеной. А все потому, что начальство решает наведаться в филиал с проверкой.

Неделя пролетает как по щелчку пальцев. Ты встречаешь руководство, жмешь руки, замечаешь как один из них незаметно (как ему кажется) выуживает из кармана платок и вытирает ладонь после рукопожатия с тобой. Отчеты. Цифры. Графики. Нервотрепка. Ты выдыхаешь только после того, как «гости» скрываются за дверьми аэропорта. И мгновенно, с мощного пинка распахнув ментальную дверь, в твое подсознание врываются мысли о Мудиле. Хотя друзья его называют Котом, наверное, тебе лучше сделать то же самое.

«Какой же он Кот, когда Мудила?» — удивляется внутренний голос, и ты с ним солидарен. После пары бессонных ночей тебе следует поехать домой и выспаться, но ты уперто держишь путь туда, где тебя не ждут.

Тебя изрядно вымотал окружающий шум, потому, припарковав машину у знакомого магазина, ты стягиваешь с уха слуховой аппарат, откидываешься на спинку кресла и на пару минут закрываешь глаза, наслаждаясь тишиной. Это оказывается фатальной ошибкой, потому что ты сам не замечаешь, как погружаешься в сон.

Возвращает тебя из сновидений легкая вибрация, которую ты ощущаешь левой рукой. Вздрогнув, распахиваешь глаза и в первое мгновение не понимаешь, где находишься. Не сразу соображаешь, что сидишь за рулем своей машины. Зато стучащие по стеклу отбитые костяшки узнаёшь сразу. Мудила стоит почти вплотную к водительской двери. В зубах зажата тлеющая сигарета. Черная куртка нараспашку, хотя электронный термометр в машине указывает на два градуса ниже нуля. Под курткой обозначается рваная футболка с Микки Маусом, вкалывающим себе в вену явно не лекарство. На шее парня замечаешь жухлый, потрепанный временем шнурок без подвески.

Ты открываешь окно, и он что-то говорит. Но на улице слишком темно, разобрать сказанное не выходит.

«Секунду», — бросаешь ты, нервно шаря рукой по соседнему сиденью в поисках слухового аппарата. На это тебе требуется больше времени, чем хотелось бы. Но Мудила терпеливо ждет.

— Повтори, будь добр, — просишь ты, наконец-то обретя слух.

— Говорю, что для белого воротничка ты слишком тупой, — пускают тебе в лицо сноп сигаретного дыма. — Было же сказано больше не приезжать, — Мудила вроде бы наезжает на тебя, но на губах, как обычно, играет блядская ухмылочка, которая может вывести из себя любого.

— Мне нужно в магазин, — не слишком убедительно врешь ты.

— Ага, как же... — протягивает Мудила, облокачиваясь на машину. — Это ведь единственный магазин в городе, как я мог забыть.

— Тебе какое дело? — хмуришься ты. Неделька действительно далась тебе слишком тяжело. Сюда ты приехал в надежде увидеть Мудилу, но к словесным перепалкам был не готов.

— Выйди, — вместо ответа просит парень.

— Зачем это? — напрягаешься ты.

— Выйди, говорю. Не ссы, бить не буду, — обещает он, явно веселясь из-за складывающейся ситуации.

Скрипя зубами, выбираешься из теплой машины в ноябрьский мороз. Автомобиль снаружи влажный от холодного дождя, идущего вперемешку со снегом. Мудилу это, впрочем, не смущает. Он обтирает задницей пассажирскую дверь, явно не ощущая при этом ни малейшего дискомфорта.

— Ну? — разводишь ты руками. — Я вышел. Доволен?

— Кури.

— Тебе делать нехер?

— Этот вопрос должен задавать я, — веселится Мудила, отбрасывая окурок и тут же выуживая новую сигарету из мятой пачки.

Ты, следуя его примеру, делаешь то же самое. Парень затягивается, а затем выдыхает дым, при этом продолжая смотреть на тебя с прищуром. Видно, его так и подмывает что-то сказать, но он специально тянет резину, нервируя тебя.

— Так что? — ты разрушаешь безмолвие улиц, которое разительно отличается от той тишины, которая обволакивает тебя, когда ты снимаешь слуховой аппарат.

— Ты ж из этих, — он не спрашивает, а констатирует факт.

— Из этих? — усталый мозг заторможенно обрабатывает информацию, потому до тебя действительно не сразу доходит, о чем парень ведет речь.

— Педик, — кидает он с такой безразличной интонацией, будто уточняет цвет глаз собеседника.

— А, ну да, — киваешь ты с таким же безразличием, а затем вы оба недоуменно переглядываетесь. Ты удивлен его спокойствию, он, видимо, поражен твоей прямолинейностью.

— Я думал, ты начнешь отнекиваться, — протягивает он, явно все еще находясь под впечатлением.

— Не начну.

— Раз признался, теперь я могу тебя этим шантажировать, — заявляет Мудила, наблюдая за твоей реакцией.

— Не можешь, — отрицательно качаешь ты головой, затягиваясь и слыша, как табак в сигарете едва заметно потрескивает.

— Думаешь, мне слабо узнать, где ты работаешь, и заявиться туда?

— Там знают.

— О... Родители?

— Тоже в курсе.

— Охренеть! — в его голосе звучит уважение. — Не каждый рискнет... — замечает он, уставившись во тьму позднего осеннего вечера.

— И как ты понял? — интересуешься ты осторожно.

— А ты палишься.

— Как же?

— Взгляд, — отвечает парень. — Пялишься на меня, как обычно пялятся девки.

— О-о-о...

— Или скажешь, что катаешься сюда не из-за меня?

Очень хочется соврать, чтобы стереть с его лица эту самодовольную ухмылку, но какой в этом смысл? Что бы ты ни сказал, он знает правду. Вряд ли ты сможешь его переубедить.

— Из-за тебя, — подтверждаешь ты, шумно выдыхая. Не рассчитывал ты, что этот малый окажется таким проницательным. Умнее, чем кажется.

Шум ветра доносится откуда-то сзади. Скоро он доберется и до вас. Стоите и молча курите, оба взирая в пустоту.

— А тебя это напрягает? — наконец решаешься ты задать вопрос, который настырно вертится на языке.

— Да, — кивает он.

— Тогда при виде меня ты должен бы убегать, а не стучать в окно моего автомобиля, — замечаешь ты, надсадно посмеиваясь. От его ответа сердце начинает колотиться быстрее.

«И на что я рассчитывал?» — поражаешься сам себе.

Серьёзно, на что? Напоролся на парня на улице. Взялся сталкерить его, как последний извращенец. Ты ведь ни имени его не знаешь, ни возраста. Без понятия, чем он занимается, чем увлекается, какую музыку слушает. Ты влюблен не в человека, ты влюблен в картинку. Во внешность. В острые скулы. Курносый нос. Легкую небритость. Влюблен в манеру одеваться, как попало, и вести себя развязно. В длинные пальцы с обгрызенными ногтями и сбитыми до крови костяшками. В запах вонючих сигарет, которые он предпочитает курить. В эту его привычку щуриться и ухмыляться с поводом и без.

— Убегать? — Мудила, наконец, переводит взгляд с гипнотизирующей пустоты на тебя. — От кого? От тебя? Да что ты мне сделаешь?

— Но я же вонючий педик. Ходят легенды, что мы трахаем всех без разбора. Кидаемся на натуралов и тащим в кусты. Ебём, не снимая штанов, и всё такое, — монотонно бормочешь ты, стараясь справиться со шквалом противоречивых эмоций, которые, казалось, с возрастом ты чувствовать разучился.

— Пха-ха-ха! Если подобным описанием ты пытался меня заинтересовать, у тебя получилось, — смеётся Мудила, отбрасывая окурок на дорогу. Ярко-оранжевый огонек врезается в асфальт и рассыпается на десятки быстро угасающих искр.

— А если серьезно? — настаиваешь ты. — Зачем разбудил меня?

— Опасный райончик. Пока ты тут дрыхнешь, с твоей тачки могут свинтить пару колес, — поясняет Мудила.

— Тебе какое дело?

— Если у тебя свинтят колеса, ты здесь застрянешь, — продолжает он. — Будешь мозолить мне и без того замозоленные глаза. Говорил же не приезжать сюда. Намеков не понимаешь?

— Стойко игнорирую.

— Давай так: ты сейчас пользуешься моим великодушием, спокойно садишься в машину и сваливаешь в закат. Вернёшься — набью ебало. Договорились? — ехидно уточняет Мудила.

— Не договорились, — хмуришься ты.

— Бесишь, — заявляет парень, наконец-то, отлипая задницей от твоей машины. — Как ещё мне объяснить тебе, что дело не выгорит?

— Уверен?

— Совершенно.

— Почему?

Его слова тебя не впечатляют и не убеждают в том, что парень пытается до тебя донести. Виною тому не твое упрямство. И даже не слепая влюбленность. Виною тому он сам. Интерес, прочитавшийся во взгляде в тот первый вечер и присутствующий прямо сейчас. Тяга к беседам, к которым его никто не обязывает. И на хера, черт бы его побрал, он тебя разбудил? Нет, что-то здесь не вяжется. Если бы не было шансов, тебя бы так не переклинило. Это ощущение можно назвать чутьем, интуицией, седьмым чувством. Чем угодно. Но ты уверен, шанс есть.

— Ой, даже не знаю, — наигранно вздыхает Мудила, постукивая указательным пальцем по подбородку. — Может, потому что я не гомик? Не штырит меня от мужиков, ясно?

— Знаешь что? — выговариваешь ты, делая шаг в его сторону. Он не двигается с места. Ещё одно доказательство твоей правоты.

— Что? — ухмылка и не думает сползать с его губ.

— Ты так старательно пытаешься изобразить из себя гомофоба. Но выходит хреново, — оповещаешь ты, делая еще шаг. Носки твоих начищенных мужских туфель с пятизначным ценником упираются в подошву рваных, грязных кед.

— Принимать желаемое за действительное — не лучший способ решения проблем, — отвечает он, не отводя взгляда и не испытывая неприязни от того, что твое лицо в каких-то двадцати сантиметрах от его.

— Иногда в людных местах я снимаю слуховой аппарат. Как думаешь, для чего? — неожиданным вопросом ты застаёшь его врасплох.

— Мне не интересно, — отвечает парень совершенно искренне.

— Дело в том, что посторонние шумы отвлекают и иногда искажают реальную картину мира. Но выключи звук... — ты снимаешь с уха аппарат и окунаешься в тишину.

«...И всё встает на свои места», — продолжаешь ты, не слыша ни единого своего слова.

«Охуенная история. Продай нетфликс», — выговаривают его губы.

«С тобой то же самое... — продолжаешь ты терпеливо объяснять. — Говорить-то ты можешь, что угодно. Но выключи звук, и ты видишься мне совсем другим».

Ты протягиваешь к нему руки, ловишь концы куртки, вставляешь штифт в нижний ограничитель молнии и застегиваешь ее до самого горла парня. Мудила наблюдает за твоими действиями, лишь слегка хмурясь, но не сопротивляясь.

«Холодно. Простынешь», — бросаешь ты, после чего садишься в машину и спешно выруливаешь на дорогу. Слуховой аппарат вставляешь в ухо лишь на светофоре. Сказал ли он что-то тебе на прощание или нет, ты не знаешь. И не уверен, что хочешь знать.