Юнги раздражается, когда будильник давит на его мозг посредством громкого звона. Сегодня чёртов выходной, и он вот никак не собирался отдирать свою задницу от кровати раньше обеда. Или ужина. Но какая разница, когда мозг уже проснулся и требует начать им пользоваться?

Отчаянный стон заполняет комнату, и Мин хватает то самое адовое что-то, чтобы отключить. Но мозг вместе с мерзким звуком не отключается, к сожалению, и парень плетётся в ванную, еле-как соскоблив себя с мягкой и безбожно уютной кровати, на которой готов жениться. Нет, правда, это была любовь с первого взгляда, когда он пришёл в мебельный магазин за новым чем-то, на чём спать, потому что старое что-то (действительно что-то) сохранилось бог знает с каких времён. Ну, если простым и понятным: разъебал он койку, в общем. И не потому, что трахался жёстко, а потому что та и правда доисторическая. Она появилась ещё до его, кажется, рождения.

В ванной сохранилось тепло: наверняка Чонгук недавно принимал душ, — ну и это отлично, потому что Юнги своё тепло оставил под одеялом минутами ранее. Он смотрит на себя в зеркало и недоумевает, потому что рожа так себе, если честно. На голове непонятное что-то, явно мало похожее на человеческие волосы, но это всё же они, поэтому Мин дерёт их расчёской, чтобы хоть что-то как-то. Всё поприличней, и неважно, что он выдрал себе приличный клок. Отрастут.

Приняв душ, Юнги лениво плетётся на кухню, где довольно давно и совсем тихо сидит Чонгук, хлюпающий кофе. Мин деловито садится напротив него и хмыкает, когда красноволосый стыдливо отводит взгляд. Провинился. Вину свою знает.

— Ну и? — пытливо тянет старший, всё ещё восседая на стуле, хотя в пору бы уже кофе себе заварить.

— Что «ну и»? — дёргается Чон.

— Твой мозг встал на место или мне помочь? — хмыкает блондин, хотя ему бы кто в этом помог.

— Хён, но я не перестану пытаться, — усмехается Гук, потому что считает, что пройти прослушивание — это его мечта номер один.

Чонгук с детства любил такое творчество как музыка. Он ходил лет в пять в детский школьный хор, потом занимался в музыкальной школе. И, надо признать, его голос не раз признавался самым чистым и красивым. Его приятно было слушать. Учителя хвалили и говорили, что его ждёт хорошее будущее, если он свяжет свою жизнь с музыкой.

Потом он стал думать, что его мечта может осуществиться, если он попытается пройти прослушивание в какой-нибудь компании. Ну да, стать айдолом и все дела. Не то чтобы он хочет все эти кричащие толпы фанаток и постоянно тычущие в лицо камеры, просто это то, чем бы он хотел действительно заниматься. Именно поэтому он в четырнадцать записался на современные танцы и с упоением вкушал в себя всё новые и новые знания. Он отдавал всего себя и получал хорошие результаты своих трудов, но… Но его посчитали недостаточно талантливым. Безусловно, есть те, кто превосходит его, но он же не настолько никчёмный и ни на что негодный. Это обижает до чёртиков, хотя Чонгук не перестал надеяться. Только лишь больше вгоняет себя в рамки, которые показывают ему, что нужно быть лучше, и его тогда точно заметят.

— Я удивлён, что ты ночуешь дома, а не в своём вонючем зале, — фырчит Юнги, всё же поднимаясь со стула, чтобы сделать себе живительный утренний напиток.

— У меня занятия, хён. Школу никто не отменял. Да и ты меня постоянно дрючишь, — закатывает глаза младший, за что получает сдавленное шипение и несильный подзатыльник.

— Никто тебя не дрючит, просто знания тебе нужны куда больше, чем грёбаная стажировка, — цедит Мин. Он не хочет, чтобы его «младший братишка» гробил свою дальнейшую жизнь. Юнги никак не против того, чтобы Чонгук пытался осуществить мечту, но на учёбу хрен забивать тоже не следует.

— А если я стану суперзнаменитым айдолом? — с вызовом фыркает красноволосый.

— Вот когда станешь, тогда и поговорим, придурок. Ты не знаешь наверняка, поэтому я не хочу, чтобы ты всё время думал о прослушиваниях. Ты же не хочешь закончить как друг моего отца, которого мы видим чуть ли не каждый день возле мусорки?

Чонгук кривит гримасу отвращения и качает головой. Он не представляет себя, всего ободранного, вонючего и роющегося в помойке, потому что мечтает о славе. И не такой, когда какая-нибудь аджума из круглосуточного будет изредка говорить: «Ну что, Чон, иди ужинать, посетители не доели». Гук вздрагивает от таких мыслей и испуганно смотрит в свой стакан, на дне которого осталось немного кофе.

— Я буду учиться, хён. Честно.

Юнги усмехается и отпивает глоток кофе, довольно зажмурив глаза и растянув губы в блаженной улыбке.

— Кстати, хён, — говорит Чонгук, повернувшись к нему корпусом. Блондин вопросительно изгибает бровь. — Что это за парень у тебя на обоях в телефоне?

— Ты что, копался в моём телефоне?! — верещит старший, потому что там его чёртова вся личная жизнь, включая того самого парня на обоях.

— Нет. Просто я решил посмотреть время, а там на меня смотрит это улыбающееся чудо, — спокойной говорит Чон. — Это твой парень?

Юнги не знает что ответить, потому что сам без понятия, кто он ему: они не обговаривали это. Он не знает, как объяснить отношения между ними, но они подтверждённо ещё вроде не встречаются, но завтракают перед работой вместе, ходят на что-то более похожее на свидания, спят. Официально объявлены парой они не были, но делают всё, что то на то и похоже.

— Ну... да, наверное? — мнётся Юнги, и Чонгук видит на его лице смесь эмоций: страх, полное непонимание, какое-то разочарование и маленькая надежда в глазах.

***

Чимин копуша. Натуральная капуша, потому что Юнги бог знает сколько времени сидит в машине и ждёт его. Как баба, ей-богу. Мин Юнги, это гендерная дискриминация.

— Сколько седых волос на моей голове ты видишь? — с наигранной обеспокоенностью спрашивает Юнги, когда Пак всё же усаживает свой прекрасный зад на пассажирское сидение.

— Все волосы, хён, — язвит младший, пристёгивая ремень безопасности. — Извини, — и виновато улыбается. — Просто то, что я хотел надеть, немного… — замялся, неоднозначно помахав руками в воздухе и скривив лицо, — испортилось.

— Треснули джинсы? — усмехается Юнги, и Чимин с тяжёлым вздохом кивает. — А нехрен носить такие колготки. Я ведь могу видеть твою задницу голой.

Пак бьёт его по руке, зашипев и заставив Юнги засмеяться.

— Могу подумать, что ты хочешь соблазнить кого-то, кроме меня.

Чимин хмыкает, словно «ну да, так и есть», и старший недовольно смотрит на него.

— Выебу в машине, и поедем покупать самые широкие брюки, которые только найдём. Или нет? Болоневые штаны! Я гений.

— Насчёт первого я согласен, но…

— Никаких «но», Чимин, твой зад только для меня, — он зло зыркнул на парня. — Ясно? — Ответа не последовало. — Я спрашиваю, ясно?!

— Да ясно-ясно, — бубнит Пак, надувшись, словно мама запретила надевать на улицу новые сандалии.

***

Они едут в картинную галерею, где младший давно хотел побывать. Там висят картины каких-то не сильно известных художников — Юнги видел, когда читал информацию на сайте галереи. Входной билет, понятное дело, довольно дешёвый. Было бы дорого, Юнги бы повёл Чимина домой и нарисовал ему какую-нибудь полянку и солнышко на альбомном листе самостоятельно. Ну или купил бы самый большой ватман и нарисовал бы огромный член. Тоже как вариант, если что. Из Мина художник так себе, но он ради Чимина постарается.

— Фу, это похоже на дерьмо, — кривится Юнги, когда они проходят мимо картины зелёного оттенка, на которой непонятно какая фигура коричневого цвета.

— Юнги! — шипит на него Чимин, чтобы тот имел совесть и уважение к чужому творчеству.

— А чего они дерьмо рисуют? В прямом смысле этого слова, — негодует в свою очередь блондин.

— Это не дерьмо, а лист. Читать не учили? — Чимин действительно злится на него.

Юнги бубнит себе под нос «лист-лист», хвостиком плетясь за Паком. Тот с интересом разглядывает каждую картину и охает, если та ему сильно понравится.

— А это что, лебедь? — фыркает Мин, хотя изображение больше похоже на голую тётку, выгнувшую руки невъебенно-непонятным образом.

Чимин закатывает глаза, указывая на табличку под картиной. Некрупную, но и совсем маленькой её назвать нельзя, где написано полное имя художника и название картины.

— Это обнажённая женщина.

Значит, Юнги был прав и никакой это не лебедь.

— Я тебя обнажённого в тысячу раз лучше нарисую, — хмыкает блондин, и Пак поворачивается к нему с вызовом в глазах.

— Так нарисуй. В чём проблема, хён?

— Где я тебе пруд найду?

Чимин вновь закатывает глаза, потому что его па… потому что Юнги невыносим. Всегда и всюду. Как старый дед, которому важно лишь то, что он ещё ого-го и писька у него стоит — не падает. Это раздражает порой, но Пак терпит уже несколько месяцев такое поведение, но… чаще против ничего не имеет, потому что Юнги забавный, милый и заботливый, если так посудить. Поможет, если нужно будет: поворчит, правда, но поможет. Всегда с трепетом ласкает его. Юнги хороший, но бывает порой жуткой занозой глубоко в заднице.

— Просто скажи мне, что это, — вздыхает Чимин, указывая на новую картину, закрыв предварительно табличку с названием.

— Э-э-э, — тянет Мин, — кокосы?.. — неуверенно выдаёт.

— Это бабочка! — восклицает Чимин — другие люди смотрят на него с осуждением, и он затыкается. — Хён, давай ты сейчас в тишине посмотришь на картины, а потом мы пойдём ужинать?

Блондин согласно кивает и идёт за парнем, что всё также восторженно восклицает «ва» и улыбается.

***

— Юнги… хён, кто мы друг другу? — спрашивает Чимин, когда они почти закончили есть. И Мин только засунул в рот приличную порцию лапши, поэтому давится, закашливаясь. Младший легонько бьёт по спине, подавая салфетки.

— Что попроще не мог спросить? — стонет блондин. Его лицо всё красное из-за кашля.

— Юнги, кто мы друг другу? — непреклонно повторяет Чимин каким-то ледяным голосом, испытующе глядя на парня.

— А кто мы, действительно?

Ему тоже до жопы интересно, потому что они этого не обсуждали. Сказали только, что нравятся друг другу, ну и всё, в принципе. Просто потом стали чаще видеться, делить ночами одну постель, драться с утра за первенство похода в ванную и есть один завтрак на двоих. Никто из них не говорил фразу «будем встречаться?», поэтому они сейчас что-то по типу любовников: секс без обязательств и всё такое. Но. Вряд ли такие отношения включают в себя те обыденные вещи, которые они делают вместе. Делают то, что обычно делают парочки.

Вообще, они пара. Негласно, но всё же пара. Но сейчас остро чувствуется та необходимость в этом подтверждении, что просто тьма. И Юнги это нужно, и Чимину, как знак того, что они не какие-то левые дяди, любящие проводить время друг с другом.

— Мы… пара? — предполагает Юнги и видит, как облегчённо выдыхает Чимин.

— Теперь мне легче, — говорит он. — Это, конечно, было очевидно, но… но мы не говорили об этом, и, может, для тебя это что-то несерьёзное, поэтому я волновался.

— Я тоже. Чонгук… — Юнги прерывается, потому что за всё то время, что они с Паком встречаются (!), он ни разу не попытался познакомить парня со своим «младшим братом». — Парень, с которым мы вместе выросли, — поясняет он для Чимина, и тот кивает. — Так вот, Чонгук сегодня утром спросил, мой ли ты парень, а я всерьёз задумался, что да, действительно, мой парень?

Младший улыбается впервые за вечер так счастливо, что у Юнги сердце отказывает. И не только сердце, но и почки, печень, желуд…

— Ты ведь познакомишь нас? — спрашивает Чимин, нервно потеребив в ухе длинную серебряную серёжку.

— Да, конечно, — кивает Мин. — Хочешь, прямо сегодня? После того, как поеди́м?

Шатен согласно кивает, улыбнувшись, и быстро всё доедает, ведь Чонгук — почти член семьи Юнги, значит, это новый шаг в их отношениях.

Ему странно думать об этом, потому что тогда в кафе он думал именно о сексе без обязательств, но всё случилось иным образом, хотя он не жалуется. Никто не запрещал ему влюбляться, никто не останавливал от согласия на новые встречи. Юнги становился с каждым днём чем-то всё более нужным. Таким чертовски необходимым, как воздух, и Чимин не стал этому противиться, потому что Мин не отгоняет его от себя вилами и факелом, крича: «Не трожь, пидор! Это было разовое помутнение рассудка, я был слишком пьян!». Наоборот, он сам делал чуть ли не каждый новый шаг в развитии их отношений. И даже наплевать, что они пропустили эту официальную часть с предложением встречаться. Совсем это неважно, потому что они в этом уже разобрались.

***

— Поднимайся, — пихает Юнги Чимина в бок.

— Что, уже приехали? — сонно бормочет Чим, отрывая голову от спинки сидения и оглядывая улицу за окнами машины.

— Не «уже», а слава богу, — фыркает Юнги, освобождая парня из ремня безопасности.

Холодный ночной воздух остужает сонливость, и Чимин чувствует себя на улице не таким сонным. Но он широко зевает, зажмурив глаза и даже не прикрыв рот, чем пользуется Юнги, пихнув туда палец. Пак закрывает рот, обхватывая палец губами, и пару секунд недоумённо смотрит, после с отвращением выпуская его изо рта.

— Фу, Юнги, грязный же! — брезгливо говорит шатен, потирая язык о нёбо, словно это поможет.

— Сейчас по жопе получишь. Где «хён»? — недовольно ругается старший.

Чимин хитро улыбается и тянет ехидное «Юнги-и», явно напрашиваясь на поджопник. Ну он его и получает, когда Мин задирает ногу и смачно бьёт ею по упругому заду.

— Эй! — восклицает младший возмущённо. — Не ногой же… — и потирает ушибленное место, зло сверкая взглядом в сторону Юнги.

— А я и не говорил, что буду бить рукой, — пожимает плечами Мин, набирая код на замке, чтобы войти в дом.

Они поднимаются на нужный этаж на лифте, и чем выше он поднимается, тем чаще и сильнее бьётся сердце у Чимина из-за волнения. Это так захватывающе — наконец познакомиться с родным человеком своего парня.

Юнги открывает дверь и пропускает внутрь Чимина, сразу с ходу зовя Чонгука. Тот сразу не отзывается, и старший думает, что этот говнюк опять в зале, но стоит ему крикнуть ещё раз, как из своей комнаты выползает лохматый полуголый Чонгук, сонно щурясь. Он явно ненавидит сейчас весь мир, а в большей степени Юнги.

— Ты чего разорался? — бубнит раздражённо, но потом полностью открывает глаза и смотрит на гостя, тут же низко кланяясь, будто Чимин какой-то господин. — Здравствуйте!

— Н-не нужно так официально, — теряется Пак, но тёплая улыбка озаряет его лицо. — Привет, Чонгуки. Я Чимин, парень твоего… — она переводит на Юнги вопросительный взгляд, и тот шепчет «брат», — брата.

Шатена память прошибает. Он видит эти винного цвета волосы и вспоминает, что, вероятно, видел именно Чонгука в ту ночь в клубе.

— Да знаю я, — хмыкает младший, нервно поправляя спортивные шорты на бёдрах. — Знакомиться? — спрашивает, кивнув головой в сторону бутылки вина в руках Мина.

Пак кивает, отмечая, что хотел бы себе такую же фигуру, как у Чонгука. Парень хорошо сложен и выглядит очень эффектно без майки.

Чон ставит перед старшими два бокала для вина, а себе в стакан наливает газировку, с интересом разглядывая небольшой торт, который они купили. Ему давно хотелось познакомиться с Чимином, потому что Юнги не раз упоминал о нём, да и к тому же один раз, когда он раньше положенного вернулся с тренировки, услышал то, что не должен был услышать. Но. Чонгук готов признать, что Пак красиво стонет. И вообще голос у него приятный, и сам он тоже приятный. Чон доволен выбором хёна.

Они так увлекаются разговорами, что не сразу замечают, что подпирает под три часа ночи, а Чонгуку вставать рано на учёбу, а кому-то на работу. Поэтому Мин быстро прогоняет младшего в комнату, на что тот бурчит, что совсем не устал и спать не хочет, так как компания Чимина в сто раз круче какой-то там постели, подушки и одеяла. Пак умильно хохочет, и Чон готов упасть от его смеха, потому что даже чёртов смех у него какой-то приятный.

— Спокойной ночи, — вслед красноволосому говорит Чимин, и тот шлёт ему воздушный поцелуй, вызывая у старшего хихиканье.

Юнги смотрит на это всё с гримасой непонятно чего на лице: то ли он злится, то ли очень злится, то ли ему самому стало казаться это всё милым, то ли он жёстко ревнует. Всё вперемешку, возможно, но Пак не уверен.

— Останешься на ночь, или мне тебя отвезти? — всё же спрашивает блондин, составляя грязную посуду в раковину, тем самым, видимо, пытаясь себя успокоить. Плохо, однако, получается, потому что пожар ревности разгорается с каждым воспоминанием минутной давности всё сильнее, и Юнги так сильно хочет присвоить Чимина себе, чтобы даже Чонгук не имел к нему доступ.

— На ночь, — улыбается Пак, подходя к старшему вплотную, положив локти ему на плечи и скрестив руки за его головой. — Ты ревнуешь? — шепчет в самые губы.

— Нет, — врёт. — Ты бы не стал спать с малолеткой.

Пак согласно кивает.

— Мне нравятся зрелые и опытные мужчины, — томным тихим голосом говорит шатен, а потом громче добавляет, заметив ехидную ухмылку на чужих губах: — Поэтому я не понимаю, почему встречаюсь с тобой.

Юнги давится возмущением, и Чимин, прежде чем старший заплачет от растоптанной только что гордости, целует его, врываясь языком в расслабленный рот. Мин мычит, не желая младшему отвечать, потому что тот его обидел, хоть и не серьёзно говорил то.

— Я надеялся, что ты как минимум ещё пару лет не станешь превращаться в бревно, но, видимо, зря, — хмыкает Пак, и Юнги фыркает, перехватив инициативу и сжав пальцами огруглые ягодицы Чимина, заставляя того протяжно застонать в его губы. — Такой Мин Юнги мне нравится намного больше.

— Прекращайте свои гейские забавы и идите спать! — кричит за дверью своей спальни Чонгук возмущённо, и старшие смеются, быстро ретировавшись в комнату Юнги.

Мин даёт младшему свою футболку и заставляет спать в трусах, потому что у него жарко. Пак и не против, в общем-то, поэтому, сняв всё, кроме нижнего белья, надевает футболку и быстро запрыгивает в кровать к Юнги, который уже раскрыл для него свои объятия.

— Я так рад, что мы прояснили всё, — шепчет Чимин, имея в виду официальный статус их отношений, и Юнги соглашается, крепче стискивая парня руками и целуя в макушку.

Пак приподнимается, чтобы поцеловать блондина, и усаживается на него сверху, вжимаясь задницей в пах Юнги. Старший тянет его за волосы, кусая пухлые губы, и несдержанно подаётся бёдрами вперёд, вырывая из уст Чимина такой же несдержанный громкий стон.

— Да заебали! Я сейчас приду и лягу между вами! — вопят из соседней комнаты. — Или, Юнги-хён, — хитро тянет младший, — заберу Чимини-хёна к себе и буду обнимать всю ночь.

— Я понял! Мы уже спим, так что заткнись! — кричит ему в ответ блондин, по-собственнически обвивая уволившегося рядом и смеющегося парня всеми конечностями. — Я не отдам тебя ему, — воркует Юнги, потираясь носом о щёку парня.

Чимин готов вопить во всё горло, что он счастлив. Сказать каждому человеку на земле то, насколько сильно он любит Мин Юнги. Выучить это на разных языках и скажет. Обязательно. Потому что об этом обязаны знать все.

— Я люблю тебя.

— И я тебя.

— Уснёте вы наконец?!