Миён вставала второй, после дедушки, который просыпался в шесть утра и отправлялся в пешую прогулку по лесу. Девушка же спешила в магазин за свежим молоком, хлебом и яйцами, а Минсок в это время только ложился спать. Лухан спал сном младенца, смешно причмокивая губами и пряча голову под одеяло. Когда продукты были куплены, Миён снесла всё это в холодильник, разбудила Минсока, настаивая, чтоб он приготовил завтрак; а сама взяла лопату и пошла расчищать двор. Самое отвратительное и тяжелое занятие. У них с Минсоком всегда было расписание по уборке снега во дворе — чередовались через раз, сегодня была ее очередь.
Нацепив теплую куртку, ушанку и перчатки, девушка с кислой миной вышла на улицу. Снега за ночь навалило много. Дом начал потихоньку оживать: Миён услышала, как вскипел чайник и как на сковороде скворчали яйца.
Уборка помогла скинуть весь груз прошедшего дня. Убирая, она беспрестанно думала о Лухане: об их абсурдной встречи и его ночевке. Всё складывалось, как в дешевой мелодраме. Для пущего накала страстей ей нужно было еще забраться ему под одеяло и… Миён со стоном откинула лопату и уселась на скамейку. «Лухан решил только помочь мне, почему я из этого делаю такую драму?»
Лухан к этому времени уже проснулся и распивал горячий шоколад с Минсоком. Минсок по себе был достаточно несговорчивой и замкнутой натурой, но с Луханом общался очень даже активно. Подливал ему шоколад, накладывал больше яиц и рассказывал о своей профессиональной деятельности, а также интересовался учебой Лухана. Лухан чувствовал себя, как дома. Возможно, потому, что с Минсоком он тоже был давно знаком. Они часто гуляли втроем, а Лухан и вовсе допоздна у родителей Миён оставался. Вспоминая эти моменты, Лухану казалось, что всё это давно минувшая сказка.

— Миён так долго спит? — наконец задал он интересовавший его вопрос. — Она обычно так рано встает.

— Она двор вычищает от снега, — пожал плечами Минсок, и Лухан внезапно соскочил со своего места и подбежал к окну. «Как она справляется с этой огромной лопатой?» — негодовал он и задал этот же вопрос Минсоку. Последний коварно ухмыльнулся.

— Так сегодня ее очередь, а завтра я буду убирать, это не впервые, не беспокойся.

— Да я и не… Слушай, а кто у Миён после меня был? Какой-то парень?
Улыбка Минсока стала еще подозрительнее.

— Не подумай ничего лишнего, мне лишь кажется, что она от этого парня отойти не может!
Минсок уже не сдержался и вовсю захохотал.

— Она с радостью от него отошла, вот что я тебе скажу. А как мужчина мужчине, я тебе скажу, что отойти она не может от тебя. Того парня, что был после тебя, она уже со всеми почестями похоронила.

— А кто это был?

— Имени называть не буду. Они встречались только три месяца. Тогда она была в отчаянии, — хмыкнул Минсок. — Не волнуйся так, Миён он совсем не нравился. Помучились, настрадались, разошлись. Хотя он после расставания ее еще две недели преследовал, но я и дед всё уладили.

— Ружьем запугали? — усмехнулся Лухан.

— Хуже. Но я хочу с тобой о другом поговорить: какие у тебя планы на Миён?
Лухан подавился.

— Никаких, я ведь только по старой дружбе помог…

— Вот что я тебе скажу. Не хочу настаивать, и, может быть, ты правда мою сестру уже не любишь; но если это не так, и ты приехал к ней — самое время действовать. Новый год и прочая чепуха — всё это только поможет тебе. Но это последний шанс. Миён гордая, не вернется.

Лухану чрезвычайно не понравился этот разговор, и потому он, поблагодарив за завтрак, вышел во двор. Все его к чему-то принуждали, были уверены, что он приехал за Миён. А он приехал за ней? «Я приехал за ней?»
Миён не сразу заметила Лухана. Продолжала расчищать двор, пока парень не уселся на скамейку. Солнце светило ослепительно. Лухан надел перчатки, подошел к Миён, которая в упор не желала его замечать.
— Помочь тебе?

— Нет.

— Да ты ведь надорвешься, так еще и лопату не так держишь, — возмутился он и, не церемонясь, отобрал у девушки лопату. Она лишь всплеснула руками и уселась на скамейку, тяжело дыша. — Не заботишься ты о себе, Миён. Ты хоть за эти два года ездила отдыхать?

— Когда и на какие деньги? — усмехнулась она. — Фантазёр.

— Ты только оправдываешься. Можно уговорить родителей, Минсока или с подругами разделить финансы и уехать.

— Ты записался в мои секретари? Я твоего совета не спрашивала.

— Грубо, — нахмурился он. — А я, между прочим, забочусь о тебе.
— Медвежья забота.

— Дура ты, вот что я тебе скажу, Миён.

Миён ничего не ответила, только сняла ушанку и распустила русые, с рыжеватым оттенком волосы. Солнечные блики забавно перескакивали по ее локонам, что никак не укрылось от Лухана.
Убирая снег, он исподтишка следил за девушкой.

— Почему ты меня ни разу не поздравила с днём рождения? — вдруг спросил парень, отчего Миён вся переменилась в лице. Бравада вся слетела, только растерянность блуждала по ее лицу. — Неужели забыла? Я ведь тебя поздравлял.

Миён выдавила из себя хриплое и выстраданное:

— Зачем?

Лухан даже откинул лопату и выпрямился. Миён повторила:

— Зачем мне тебя поздравлять?

— Мы ведь с тобой на неплохой ноте расстались, ты сама начала выстраивать баррикады. Может быть, я хотел с тобой продолжать общение? Может быть, мне плохо было в незнакомой стране, среди незнакомых людей и незнакомой культуры? — обида заговорила в нем. Краснота покрыла лицо девушки.

— Я не могла, — честно ответила. — Это было бы то же самое, что наступить на горло своим обидам и гордости. Я не верю в дружбу после отношений, особенно трёхлетних.

— А я о тебе вспоминал там. И не раз.

— И я о тебе. Чуть ли не каждый день. Тогда.

Лухан ухмыльнулся. «Тогда».

— И я тогда.

Калитка распахнулась, и военным маршем внутрь прошел довольный, раскрасневшийся на морозе дед.

— О, запрягла молодца убирать? Моя внучка! — воскликнул дед. — Минсок там завтрак готовит? Отлично! Хорошо убрал, сынок, — мужчина стукнул Лухана по плечу. — Что ж вы здесь сидите. Отогрейтесь, вечером нам ещё к детям. Кстати, студент, есть у меня к тебе задание. Пиратом быть не хочешь?

Лухан недоуменно оглядел дедушку, затем Миён. Последняя пожала плечами.

— Каждый год мы устраиваем деревенским детишкам Новый год. Дедушка переодевается в Деда Мороза, соседка Чон — в Снегурочку, а Минсок — оператор.

— А ты?

— А я Баба-Яга.

Лухан чуть было не засмеялся, но, заметив пристальный взгляд девушки, сдержался.

— Я тебе дам сценарий, будешь пиратом, — махнул дед, заходя внутрь. — Там учить нечего, пара строк. Идёмте быстрее в дом!

— Тебя даже спрашивать не стали, — хмыкнула Миён.

— Пират лучше, нежели Баба-Яга, — задрал подбородок Лухан и, обгоняя перед дверью Миён, не дал ей пройти и первым шмыгнул внутрь.

— Дурак!

Лухану выдали костюм пирата, к нему же приложили длинные дреды как у Джека Воробья из «Пиратов Карибского моря». До вечера ещё много было времени, и парень, практически заучивший сценарий, отправился к механику за машиной. Известия были неутешительные. Радиатор удалось починить, как вдруг что-то случилось с двигателем. А работа с двигателем гораздо кропотливее. Но механик утешил его, что это поправимо.

— А тридцать первого я смогу отсюда уехать?

— Это вряд ли, — почесал макушку механик. Лухан с растущей озлобленностью к этому месту вернулся в дом.

Но только завидев Миён, сидевшую на диване, где он ночевал, и переключавшую каналы по телевизору, почему-то обрадовался. Она была домашней, никакой косметики; только лёгкие покраснения на лице после долгого времяпровождения на улице. В растянутом свитере, в несоразмерно больших штанах и теплых носках он ее увидел и захотел обнять. Со всех сил прижать к себе, переключать каналы по телевизору и валяться на этих подушках.

— Ты чего замер? — сказала девушка, не отрывая взгляда от телевизора. Лухан пробормотал что-то нечленораздельное в ответ, прошел дальше к Минсоку и пожаловался ему о беде с машиной. Тот искренне посочувствовал и сказал, что если ему неудобно спать на диване в зале, то двери его комнаты всегда раскрыты. А ещё Минсок посочувствовал, что Лухану придется играть пирата.

— Всё не так плохо, — проговорил Лухан, не замечая, что на пороге комнаты Минсока замерла Миён.

— Так машину не починили?

— Нет.

— Печально. Да и маршрутки в эти дни не будут работать… Я хотела предупредить, что через два часа праздник и лучше уже начать готовиться. Мы будем выступать на улице, встретимся прежде в доме у госпожи Чон. Но переодеваемся мы дома. Я пошла, так что меня не отвлекайте.

Встретились они спустя полчаса. Минсок помог Лухану с костюмом и прической, так что вышло очень даже хорошо. Лухан смотрел на свое уверенное отражение, где улыбался черноволосый усатый мужчина с кинжалом наперевес и потрёпанной треуголкой на голове.

В зале их уже поджидал Дед Мороз во всем величии. С посохом в руках, с большим красным мешком на спине, дед Миён внушал восхищение. Он в этом костюме словно выше и толще стал. Минсок шел налегке, с аппаратурой. Ждали Миён.

На Миён без смеха и слез взглянуть было невозможно. С кривым носом, усыпанным бородавками; густыми, как заросли, серыми бровями и жидкими волосами она недовольно прошла, стуча палкой, точнее, каким-то бедным деревянным огрызком. На девушке были изорванные зелёные и черные тряпки, грязная сумка, в которой звенели всякие склянки.

— Наконец, ты стала собой, — съехидничал Минсок, но Миён даже взглядом его не удостоила. Гордо промаршировала к двери, где стоял Лухан с ее шубой в руках. «Пират» помог Яге надеть шубу, а та даже не поблагодарила. Окинула всех надменным взглядом и вышла.

— Моя кровь! — гордо заключил Мороз и последовал за Ягой.

***

Каждый год, в один и тот же день, Миён исполняла роль ворчливой Бабы-Яги, пытавшейся украсть у детей праздник. Она была кряхтящей старухой, с неприятной сиплостью в голосе, и всё время пыталась ущипнуть или натереть щеки какому-нибудь вредному мальчику. Настроение в такие праздники соответствовало ее амплуа — она была злой, вспыльчивой. Но именно в этом году, в этот час она ощущала пьянящее счастье, разливавшееся по телу, словно целебный эликсир.

Играя с детьми, она отбрасывала всякие невзгоды назад. С ними она была коварной Ягой, жульничала и ругалась. Миён осталась где-то за забором, а вместе с ней и заботы о Лухане. Зато рядом сновал молодой и обаятельный пират, который в этот вечер получил больше внимания. И детки, и молодые мамочки, и даже мужчины — все с интересом наблюдали за ним. И злая Яга моментами тоже. Ворчала, пыталась спихнуть пирата, но отчего-то трепетала, как школьница.

Лухан следил за ней. Это она заметила сразу. Следил за каждым словом, движением и диким смехом. Словно впервые видел, провожая странным взглядом.

«Я что-то не так делаю?» — беспокоилась она.

— Раз вы пират, то вы спасёте Снегурочку от коварной Яги? — пропищал один ребенок, пока Миён удерживала Снегурочку.

— А что, если мне нравится Яга?

Миён даже хватку ослабила. Потупевшим взглядом она следила за Луханом, и когда ее ущипнула Снегурочка, вспомнила свою речь и продолжила отыгрывать роль.

Кончили ближе к десяти часам. Все благодарили, просили сделать фото и даже дарили сладости. Миён была вся в облаках, улыбалась, краснела, прыгала, с радостью ловя на себя глаза Лухана. А он был везде.

— Ребят, — предложила соседка Чон, что играла Снегурочку. — Пошлите домой к Юре, поиграем в твистер и вообще отдохнем от всего! Мы заслужили это. Только молодежь.

Миён попыталась отказаться, но Лухан так яро ухватился за эту идею, что выбора не осталось. Избавившись от маскарада и переодевшись, они с Луханом поспешили в гости.

— Понравилось тебе? — спросила у Лухана. Тот воодушевленно кивнул, глядя на Миён сверкающими глазами.

— Люди здесь словно добрее и простодушнее. Давно я такого заряда энергии от детей, людей не получал. И не думал, что развлечение детей может приносить такое счастье. Дети простые, радуются выпавшему снегу, о чем тут говорить! Моей мамы подруга на день рождения своему сыну подарила сверхнавороченный телефон, а он им остался не доволен, потому что у одноклассников круче.

— В разные времена разные приоритеты. А дети здесь такие… Так это воспитание и общество. Да и ничего они, кроме коров, кур и пьющих мужиков, не видели.

В твистер — что Лухан, что Миён — никогда не играли. По дороге к дому соседки Чон они проходили мимо деревенской библиотеки, изрядно обветшалой, но жилой. Внутри горел свет. Миён вдруг остановилась:

— Сегодня там тоже устроили вечер настольных игр. Не хочешь сходить?

— В библиотеке и вечер игр? Как странно.

— Ничего странного.

— А как же твистер и твоя соседка?

— Я позвоню ей. Давай заглянем хотя бы на десять минут. Если будет неинтересно, пойдем в твистер играть.

Лухан последовал за девушкой. Дверь со скрипом открылась, и на них уставились одиннадцать пар глаз. В основном, пожилые люди, которые играли в шахматы, шашки, монополию или домино. Кто-то читал друг другу стихотворения.

— Что ты хочешь? — шепнула Миён.

— Может, пазл?

Они попросили у библиотекаря пазл в двести кусочков.

— Пейзажи морские любишь? — усмехнулась Миён, когда Лухан выбрал картину. На упаковке пазла был изображен яркий морской пейзаж, затянутый закатом, посреди которого одиноко раскачивался парус.

— Очень. Люблю море. Для меня лето немыслимо без моря, без отдыха от городской суеты. В Осаке у меня не было времени даже достопримечательности посмотреть, о каком отдыхе у моря может быть речь. Я там так устал, — вполголоса говорил Лухан, усаживаясь за стол. Они рассыпали пазл по столу. — И возвращаться сейчас не сильно хочется.

— Но надо, — безукоризненно заметила Миён, складывая кусочки вместе. Они сидели напротив друг друга. Лухан окинул ее странным взглядом.

— Но надо… Такие яркие краски! Ты видела эту картину?
— Конечно. «Касание горизонта». Когда я вижу эту картину, у меня сразу перед глазами влюбленная пара, которая на берегу моря, где никого нет, жарко признается друг другу в любви. Они свешивают ноги в море, мочат их, затем бегают друг за другом, а потом так же тихо опускаются на песок, обнимают друг друга и смотрят на закат.

Все это она говорила настолько спокойно, словно читала скучную лекцию, но Лухан уловил некую грусть и усталость.

— Ты не любишь море?

— Я не люблю лето. И слащавых пар, у которых нет никакого чувства приличия.

Ладонь Лухана вдруг накрыла мечущиеся пальцы девушки. Он посмотрел пристально и серьезно. Миён сконфузилась.

— Такое чувство, что тебя кто-то обидел. Что с тобой, Миён?

— Я в порядке, — ее глаза вспыхнули черным недовольством, а губы незаметно задрожали. — Давай продолжим собирать. Библиотека в одиннадцать часов закроется.
Так же тихо Лухан убрал руку и продолжил собирать пазл. Миён казалась суровее обычного. Тихим, ласково окутывавшим шепотом парень, не отрываясь от пазла, начал бормотать:

«Ива склонилась и спит,
И кажется мне, соловей на ветке,
Это ее душа».

Миён даже перестала собирать пазл, удивленно разглядывая спокойного Лухана. Он лишь на мгновение оторвался от пазла, чтоб бросить хитрый взгляд на девушку, щеки которой чуть поддел румянец.

— Хокку? — шепнула она, наклоняясь ниже, чтоб взглянуть в глаза напротив.

— Да. Мацуо Басе. Понравилось?

— Ничего не поняла, но красиво…

— Я тоже первое время не понимал хокку, но с опытом, окунаясь больше в культуру Японии, некоторые загадки раскрываются. Прочитать ещё?

Миён, оторвавшись от пазла, смешно оперлась рукой о щеку и кивнула. Следующие полчаса они провели в чтении хокку и ленивом раскладывании пазлов, а еще в постоянном смятении Миён. Теперь ее вовсе не отпускало чувство, что Лухан её, тот самый человек, притворяться рядом с которым не нужно; она с большей горячностью поняла, что всё еще любит и верит, что все еще хочет быть любимой. И даже поломанная машина его откровенно радовала ее. Но в жестах Лухана не было ничего, чтоб намекало на его заинтересованность к ней. По крайней мере, так думала она.

В одиннадцать часов их попросили уйти, и они, забрав пазл, побрели домой.
Дома уже спали все. Дедушка точно, а Минсок, возможно, притворялся. Лухан лег на диване, а Миён поплелась к себе и еще долгое время не могла уснуть. Кто знает, что будет с ними после Нового года, думала девушка, нервно ворочаясь в постели. «Это сейчас мы спокойно общаемся, а в новом году он меня не вспомнит и не пожелает. Что мне, Господи, делать? Признаться? Сказать, что я готова быть с ним? Готова простить его? Да его не за что прощать, а на подобные слова он обидится, да! Он не считает себя виноватым в нашем расставании. Ладно, может, не надо говорить о расставании, а сказать, что я его…»
Миён сжала подушку и, уткнувшись в нее, закричала.

«Когда этот синдром дуры пройдет? Я не должна принуждать его своими чувствами! Но нет, почему я должна с ними мучиться? Пусть не ответит взаимностью, но будет знать, что я… А зачем? Чтоб смеялся надо мной? О боже!» Миён вдруг вскочила, отбрасывая одеяло в сторону. Огляделась во мраке комнаты, нашарила тапочки и встала. Лихорадочно вздохнула. Червь, гложущий ее, страшно вскричал: «Не делай этого! Не позорься лишний раз!» Но девушка действовала быстро, не позволяя сомнениям сбить ее с пути. Отворив дверь, тихо шмыгнула наружу, направляясь на первый этаж, где спал Лухан. В доме была кромешная тьма, ни свеча, ни свет не горели. А Миён, как назло, не взяла ни фонаря, ни телефон. Пришлось добираться ощупью. Миён уже разделяло шесть ступеней, как вдруг она наткнулась на нечто теплое и взвизгнула. В нее направили фонарь.

— Миён?! — удивленно проговорил Лухан, разглядывая девушку. В руках у него была коробка с пазлом. — А ты куда? Опять к гадалке?

— Я?! — растерялась. — А ты куда?

Парень замялся, подбирая слова, но затем уверенно, даже чересчур, выпалил:

— К тебе.

Миён решила не медлить:

— Раз ко мне, то пошли быстрее, иначе, если дед застанет… Сам знаешь, он строгих нравов.
Миён развернулась, а Лухан, озадаченно разглядывая ее, последовал. Как-то просто она отреагировала на его появление. Как только Лухан переступил порог ее комнаты, Миён наглухо закрыла дверь и уставилась на парня. «Что мне делать?! — лихорадочно думала она. — Может, поцеловать? Нет, он, может, и не за этим пришел». Облизнув пересохшие губы, она спросила:

— Что ты хотел?

Если б Миён включила торшер вовремя, то увидела, как стыдливый румянец покрывает щеки Лухана.

— У нас с тобой осталось одно неоконченное дело…

Сердце Миён с таким остервенением забилось, что она испугалась, что сможет не услышать слов Лухана и упасть в обморок.

— Пазл надо до конца собрать.

Истерический смех Миён удалось подавить с трудом. Зато теперь она точно решила, что ближайшие десять минут признаваться в горячих чувствах не станет. Они зажгли торшер, и затем Миён пригласила парня в постель.

— На постели будем собирать пазл, — пояснила она на обеспокоенный взгляд Лухана. — Ты воображаешь, наверное, какая я извращенка.

— Иногда, — хихикнул он, а Миён захотелось сгореть заживо на этом же месте.
Лухан рассыпал пазл на постели. Первое время молчали, пока каждый придумывал идеальные варианты начать разговор. Выходило плохо.

— Знаешь, вот ты сказал, что я похожа на извращенку, но твой повод прийти ко мне собирать пазл кажется…

— Двусмысленным? — подсказал парень.

— Более чем.

— Ну сейчас мы с тобой сидим, я не подкатываю к тебе, не флиртую.

«А хотел?» — пронеслось в голове Миён. Лухан внезапно вздернул головой, озадаченно разглядывая лицо девушки.

— А что ты хочешь услышать в ответ?
Миён чуть не упала с кровати, а сердце вовсе взлетело к горлу. «Я сказала это вслух?»

— Я п-пошутила.

— У тебя такое красное лицо, что у меня два варианта: ты заболела или ты не шутишь, — на лице Лухана заиграла ехидная улыбка. — Моё воспитание не позволяет заигрывать с тобой пошлыми путями. Ты ведь меня знаешь, я ни с кем не заигрывал.

— Конечно, не заигрывал. Ты тогда встречался со мной!

— Точно! А с тобой я заигрывал во время отношений?

В Лухана полетели две подушки, отчего он звонко рассмеялся и упал на постель, сметая пазл на пол. Разозленная Миён начала бить и душить парня подушками, грозно причитая, что он все разрушил. Лухан забавно отбивался, пытаясь утащить Миён вниз и закутать в одеяло, но девушка оказалась намного сильнее.

— Ладно тебе, пазл был не первостепенной задачей, — ему, наконец, удалось ухватить девушку за запястья. Лухан с силой потянул ее на себя, но Миён, упираясь носками в матрац, удержалась. — Когда ты успела стать такой выносливой?

— Зачем ты пришел? — прогрохотала она, наклоняясь над лицом Лухана. Ее волосы пощекотали его нос.

— Поболтать. Не спится. И ведь ты ко мне шла за этим, не так ли?

— Так ли, — передразнила она. — Вот мы с тобой и болтаем, как и хотел. И вообще, я устала от пазла.

— У тебя студенческий альбом здесь? Давай посмотрим.

Миён замялась. Очень не хотелось заниматься этим делом, потому что альбом — адская пытка для Миён и ее воспоминаний. Раз в год, на день рождения Лухана, именно этим занятием она себя и развлекала. Это был особенный ритуал, некая дань их отношениям. Касаясь альбома в те дни, она мысленно поздравляла Лухана с днем рождения.
Открыв нижний комод, девушка неуверенно вытащила альбом в коричневой кожаной обложке, поверх которой было множество наклеек из любимых комиксов и мультфильмов. Протянула Лухану, который удобно расположился на ее постели, закинув руки за голову.

Миён легла чуть подальше Лухана, четко соблюдая дистанцию. Парень открыл первую страницу альбома, исписанную цветными ручками: «Студенческий альбом Ким Миён». Под надписью красовалось множество росписей ее одногруппников и преподавателей. Самая большая роспись, выведенная синими чернилами, принадлежала Лухану.

Лухан перевернул страницу, и наткнулся на две фотографии. На первой фотографии совсем юные, совсем дети, только окончившие школу, Лухан и Миён прижимаются друг к другу щеками и улыбаются во всю ширь. У Миён перехватило дыхание.

— Я помню этот день, — прошептал парень. — Нам в тот день объявили, что мы зачислены, помнишь? Ох, на тебе ещё та жёлтая короткая футболка. Она ещё есть у тебя?

— Я такие уже не ношу, — фыркнула девушка. — Она была такой короткой, у меня весь живот был виден. А ты на себя посмотри. Ну и прическа! На ежа похож!

— А тебе что, не нравилось? — нахмурился Лухан, пристальнее рассматривая фотографию. — Когда я подстригся тогда, ты сказала, что мне чертовски идет.

— Чего я только тебе не говорила.

— А твоя челка, гляди-ка!

— Да, хуже твоего ежа на голове может быть только моя челка. Как я ужасно выгляжу.

— Молодо выглядишь, — крякнул Лухан, за что получил подушкой по лицу. — Ладно-ладно, что у нас дальше?

Дальше был совместный снимок с их группой. Все прыгают, улыбаются, строят рожи. Миён была на спине у Лухана, который руками удерживал ее за ляжки.

— Я тогда такой худой была, — задумчиво заключила девушка.

— После сессии ты килограмм пять точно скинула. Помнишь, как я в тебя насильно пихал еду? Ты ведь из-за стресса вообще не могла есть.

— Помню. Но этот стресс пошел мне на пользу.

— Я так не думаю. Сессия не повод так изводить себя. А что тут нас?

Было много фотографий с вечеринок, с дней рождений друзей и родственников, и везде они с Луханом вместе. В карнавальных костюмах, в масках, с наклеенными усами и бородами — везде вместе. Ностальгия неприятно трепала сердце каждого. Чем дальше они уходили от первой страницы, тем тяжелее становился взгляд, а улыбки — вымученнее.

Следующая фотография — они с Луханом валяются на полу, а сверху на них умостился пёс, золотистый ретривер, радостно высунувший язык. Собаку подарили родители Лухана на день рождения со словами, чтоб это было их «ребенок» с Миён. В итоге, после бегства Лухана в Осаку, «ребенок» остался с Миён.

— Как поживает Келлер? — неловко спросил Лухан.

— Хорошо. Он остался в квартире, за ним соседка присматривает. После праздника к нему поеду.

— Как думаешь, он меня узнает?

Миён ничего не ответила, лишь перевернула страницу, где они с друзьями Лухана стояли в обнимку. Одному из друзей, высокому и смуглому парню с голливудской улыбкой, были пририсованы рога, бородавки и уродливые усы. Лухан усмехнулся.

— За что ты его так?

Миён простодушно ответила:

— Я с ним встречалась.

Молчание длилось долгих две минуты. Сказавшая изначально с потаённой злобой это Миён вдруг испугалась, с тревогой оглядев Лухана. Он пустыми глазами вглядывался в стену.

— С моим другом?..

— Да…

Лухан вдруг захлопнул альбом, откинул и злобно процедил:

— Понятно, почему ты не могла поздравить все эти годы с днём рождения. Вот кем ты была занята.

— Ты ошалел? Я с ним только три месяца встречалась. И вообще, здесь не место для твоей ревности.

Лухан вскочил, словно его окатили кипятком.

— Да какая ревность! Какая ревность! Все это в прошлом, я не понимаю, как ты на моего друга только смогла… После всего, что между нами было.

Миён поднялась следом.

— А я не должна отчитываться перед тобой и сама вольна решать, с кем мне строить отношения, а с кем нет. Учитывая, что прошло два года.

— Когда ты с ним рассталась?

— Не твое дело.

— Подло ты поступаешь со мной, Миён. Мы с тобой три года были бок о бок. Кто был ближе тебя ко мне? А кто к тебе, кроме меня? Да ты выжжена была у меня на сердце, неужели не понимаешь?

— Пустые слова! Точно взял из какого-то слюнявого романа! К чему мне это все знать, если ты, ты! Бросил меня, оправдываясь, что тебе нужно стремиться к высоким идеям, что ты мужчина и у тебя на первом месте карьера. Разве не ты мне сказал, что для тебя расстояние будут обузой? Разве не ты заявил, что я — обуза! Ты даже не пожелал бороться за наши отношения!

Лухан начал задыхаться от нахлынувших на него чувств.

— Думаешь, я не жалел об этом? Первый год в Осаке я только и делал, что упрекал себя за это решение! Ты не представляешь, как одиночество чужого города меня выматывало. А самое ужасное, что поделиться было не с кем. Я не мог сказать родителям, потому что они бы более начали паниковать. Друзьям сказать? Да не поймут. А ты…

— А ты бросил меня. Вот и все. Точка. Иди спать.

Лухан воздел указательный палец кверху, но так ничего и не сказал, развернувшись и быстро покинув комнату. Тяжело дыша, Миён стояла посреди комнаты пять секунд. Затем ринулась к двери, распахнула ее и успела схватить Лухана за запястье. Тот даже опешил и не смел вымолвить ни слова.

Приподнявшись на носочки, Миён властно ухватила Лухана за шею, притянула к себе и жаждущим, пылающим поцелуем прильнула к его губам. Одна рука Лухана захлопнула за ними дверь, другая — обвила талию девушки.

Под слабым светом торшера и тусклым свечением луны сквозь окно, прижавшись друг к другу, сидели два человека, скрепляя обиды и сомнения, чувства и преданность тихими перешептываниями и объятиями.