Убитая красная машина гнала по двадцать шестому шоссе. Стёртая резина едва касалась раскалённого асфальта, мексиканец был сосредоточен на дороге, чтобы поскорее добраться домой. Его там ждёт работа, а меня моя семья, к которой я не хочу возвращаться. Когда мы оказались в Остине по дороге из Айдахо-Фоллс, проснувшаяся Алексис даже пошутила, что это якобы я проткнула шину, ведь не насладилась всеми прелестями отдыха. Подруга, в частности, была права. Казалось, за последние две недели я начала понимать, какой должна быть настоящая жизнь. Смотря на Айдахо, понимала - здесь моё место тишины. Здесь никто никуда не спешит, все наслаждаются игрой в бейсбол по выходным, вечерами в парках отдыхают с детьми, перекусывая картошкой фри, а по ночам не отказываются развлечься в кантри-барах. Моя жизнь в Мэдисоне значительно отличалась - здесь не было ни покоя, ни тишины.

- О чём ты задумалась? – спросил Матео, поворачивая ко мне свою голову. Он был кудрявым черноволосым парнем, с худым лицом, на котором ещё не сошли подростковые прыщи, с прекрасными карими глазами, где я тонула от красоты и тонкими губами. Залюбовавшись парнем, я совсем забыла о его вопросе.

- Что ты спрашивал?

- О чём ты так усердно думаешь? – спросил он, расплываясь в улыбке.

- О том, что буду делать, как только пересеку порог дома.

- И что же?

- Уборка первым делом. Я на сто процентов уверена, что за две недели моего отсутствия они успели угробить дом. Во-вторых, конечно же, я не буду отходить от плиты неделю, ведь наверняка они питались полуфабрикатами, и Вильям забил на свой диабет. "В-третьих, я продолжу свою подготовку к университету", – говорила я, загибая тонкие пальцы.

-У тебя ещё целый год впереди.

- Это очень важно для меня. Если мне удастся выбить стипендию в престижном университете Нью-Йорка или Невады, то я смогу наконец-то сбежать от своей семьи.

-А как же я? – спросил парень холодным голосом. Я стала чаще замечать, что у него быстро меняется настроение, это или из-за гормонов, или всё же мексиканская кровь даёт о себе знать.

- Матео, мы с тобой уже два года вмести, думаешь, я смогу тебя просто так отпустить? Милый, мы поедем вместе, так ведь? Кроме отца, нас вряд ли что-то разлучит.

- Я планировал поступать в Мэдисон или хотя бы в нашем штате.

- Но так отец и Вильям всегда будут рядом, и я никогда от них не избавлюсь. Я хочу уехать. Ты ведь должен это понимать, как понимает Алексис, вот почему она пригласила нас посетить дом её бабушки в Айдахо. В больше тысячи миль от Мэдисона.

Я перевела взгляд на спящую на заднем сидении худую девушку латиноамериканского происхождения. Чёрные кудрявые волосы спадали ей на плечи. В длинном носу и на пупке сверкал пирсинг, из-за которого у её бабушки чуть не случился приступ.

- Я чувствую, что ты за мной следишь. Нравится смотреть как я сплю? - спросила она, хитро улыбаясь.

- Я не Эдвард, а ты не Белла, – мы обе засмеялись.

- Долго нам ещё ехать?

- К обеду будем дома, – ответил Матео.

- Поскорее бы, а то бабушка разрывает телефон, ей и так не нравится, что мы на два дня застряли из-за проколотого колеса.

- Мне кстати тоже. У меня сегодня должна быть вечерняя смена, а я вообще-то хотел ещё выспаться.

- Думала ты поспал, когда я вела машину, – промолвила я, всматриваясь в зеркало заднего вида. Мои русые волосы уже неровно лежали на моих плечах, вот что значит забыть дома фен. Под карими глазами лежали мешки, но за то те ночи навсегда останутся у меня в памяти. Тонкий нос сгорел на солнце, хотя я использовала крем, а пухлые губы были искусаны в кровь, ни одна помада не спасала ситуацию.

-С тобой поспишь, ты так медленно едешь, а это меня нервирует.

- Ну прости, я стараюсь быть аккуратным водителем.

- Так, брейк, – промолвила Алексис, влезая между нами. – Давай лучше поговорим о следующей поездке. Вам будет удобно поехать через недельки две?

-Я больше не смогу поехать этим летом, я работаю, – промолвил Матео. – Коплю деньги на колледж в Нью-Йорке. – я улыбнулась ему и пыл на лице Матео стих.

- Ну, а ты, Тереза, твои планы?

-Я думаю, что отец больше не отпустит меня так надолго. Мне пришлось пообещать гору всего, ради этой поездки.

- Понятно, я, как всегда, остаюсь одна, – уныло промолвила Алексис, откидываясь на спину.

Когда вы дружите с кем-то с начальной школы и до десятого класса, то между вами образовывается мощная связь. Вы делитесь всеми секретами, переживаете и радость, и грусть, делитесь едой и кровом, и обещаете всегда быть друг у друга. Но вот приходит такой момент в жизни, когда у кого-то из вас появляется парень и ваши планы рушатся. Я была в замешательства, когда мне приходилось придумывать график, по которому я должна была проводить время и с Алексис, и с Матео. Они между собой не особо ладили, поэтому мне стоило немало усилий, чтобы они хотя бы не убили друг друга в одной комнате.

- Что-то мы слишком тихо едем. – промолвила Алексис и вцепилась в радио, которое она вертела в разные стороны из-за чего Матео сжимал руль всё сильнее.

Заиграла теплая, даже интимная, кантри музыка и мне вспомнились вечера в кантри-барах, где мы с Матео танцевали под гитару или мандолину, прижимаясь друг к другу. Я чувствовала тепло его тела, влажность рук и то, с каким напором он сжимал мою талию. Мне захотелось вновь там очутится. По поддельному паспорту купить Дайкири, заказать большую тарелку картошки фри и слушать деревенскую музыку, которая моему сердцу говорила: " Ты дома, Тереза, всё в порядке".

Но вот мой настоящий дом выглядел совершенно иначе. Машина Матео остановилась у каменного дома с коричневой крышей. Газон давно покрылся плешью, а деревья засохли от невероятно неустойчивой погоды в Висконсине. Возле гаража висел флаг США, как будто показывая, что здесь живут законопослушные граждане, которые уважают свою страну. Маленькие окна на первом этаже сменялись большими на втором, где находились три спальни.

Попрощавшись с парнем, я вошла в дом, где царил настоящий хаос. Но совсем не тот, на который я рассчитывала. Перед мной оказались сплошные коробки, что не давали пройти дальше коридора. Я обратила внимание, что все фотографии с белых стен поснимали, а обувь, которая всегда разбросанная лежала возле чёрных дверей, вообще куда-то пропала.

- Вильям! – позвала я, разуваясь. – Вильям! – кричала я громче, проходя мимо накрытых кресел и дивана.

- Наконец-то ты вернулась, – на лестнице показался высокий шатен с голубыми глазами на широком лице и крупным носом. Его тонкие губы, которые окружала аккуратная борода, расплылись в улыбке.

- Скучал по мне или нормальной еде?

- Если я скажу, что по тебе, то ты сразу уличишь меня во лжи.

- Что здесь происходит? – спросила я, окидывая гостиную и кухню непонимающим взглядом.

- Если бы вернулась в назначенное время, то узнала бы всё из первых уст.

- Колесо прокололи. Так что это за коробки и почему мебель накрыта? Нас выселяют? Или за отцом пришла полиция и я переезжаю в детский дом?

- Мы переезжаем, – промолвил брат. – Но не в детский дом, а в Чикаго, уже завтра утром. Отец женится.

Да уж, таких новостей мои ноги не выдержали, и я тут же рухнула на диван. Меня что, полгода не было? Или, когда этот злобный, чёрствый, жестокий человек сумел кого-то полюбить и сделать предложение?

- Что значит женится? – в моей голове эти буквы никак не хотели выстраиваться в ряд. Мозг как будто отвергал даже такую возможность.

- Тебе лучше поговорить с ним самой. Он уже ждёт тебя и постарайся не злить отца, он и так на нервах целый день, ведь ты опоздала. Если что – кричи, но не думай, что я пойду против отца, – проходя мимо скалящегося брата, я уловила запах травки.

- Вильям, ты что снова начал курить? Тебе же вредно! Какой сахар? Ты хоть иногда его меряешь? – возмущалась я, повышая голос.

-О, вижу, мамочка вернулась, – промолвил брат, отмахиваясь от меня руками.

- Да, мамочка, ведь сам ты в свои двадцать четыре года так и не смог усвоить, что диабет — это очень серьёзно.

-Я это усвоил, когда спорт помахал мне рукой и захлопнул дверь зала, – Вильям скрылся в ванной, хлопнув дверью. Для него тема спорта была болезненной.

Поднимаясь по лестнице, я уже чуяла запах отцовского гнева вперемешку с потом. Карамельного цвета двери были приоткрыты, он меня ждал, видимо, увидел из окна, которое выходит, как раз на дорогу. Кровать была застелена клеёнкой, а вещи собраны в подписанные коробки, что аккуратно прислонились к стене, возле которой, нахмурившись, стоял отец и что-то печатал в телефоне. Алан Смит в свои пятьдесят выглядит весьма подтянуто, что придаёт ему грозности при его высоком росте. Чёрные волосы были заправлены за уши, если бы не краска, то они давно явили свету свою седину. Это как раз его фишка, скрывать то, что и так все давно знают. Широкие брови нависали над впавшими глазами, что могли испепелить тебя на месте, поэтому в них лучше не смотреть. Чёрная борода разрослась на половину лица и скрыла мелкие губы, из-за чего этот человек казался унылым и строгим.

-Я так поняла, мы переезжаем в Чикаго? – спросила я, боясь, переступить порог спальни без разрешения.

- Где тебя носило? – строгим басом спросил отец. – Ты должна была явиться ещё в понедельник.

- Колесо пробили в Остине. Я всё же задала вопрос, – промолвила я, увидев, как отец возвращается к телефону.

- Её зовут Теодора, у неё есть дочь – Анджела или Ангела, неважно, – промолвил отец, отмахиваясь руками. - Они живут в Чикаго, в красивом доме, с машиной, при деньгах.

- Вильям сказал, что ты женишься?

- Она хочет узаконить наши отношения, если мы будем жить под одной крышей.

- То есть это новый план, как получить деньги?

-Я делаю это ради вас с братом. Лучше бы сказала спасибо.

-А мама сказала спасибо, когда получала документы на развод? – отец молча смотрел мне в глаза, сверля мою душу холодными глазами. Я опустила их под тяжестью его напора и изучала свои заляпанные кроссовки. – Она ничего не знает, как и эта бедная женщина, – промолвила я, ухмыляясь отцовскому молчанию.

-И не узнает. Держи рот на замке, иначе...

- Иначе что? – вырвалось у меня, и голова, резко поднявшись, встретилась с его лицом, на котором гнев оставил свой отпечаток. Грозно ступая вперед, отец схватил меня за руку и заволок на середину комнаты.

- Иначе ты сильно пожалеешь, что не отправилась с матерью в прекрасные дали, – на моём плече остались его пальцы, когда он оттолкнул меня и велел идти собирать вещи. Разговоров о школе, о том, что это мой выпускной класс, не было, он бы не понял, да и всё равно ему на мою учебу. Матео. Об этом парне он ничего не хочет слышать, а уж тем более, чтобы я осталась с ним здесь сама. Алексис? Он даже имени её не помнил.

- Мексикашка, никогда не будет моим родственником, – промолвил он когда-то за нашим общим ужином. - А эта твоя латинка, она слишком тупая для тебя.

Моя комната не слишком большая, но и не маленькая, для того, чтобы здесь поместилась большая кровать с серыми простынями, маленькая настенная лампа, небольшое зеркало, прикроватный светильник и тумбочка с моими вещами. Так как мне не сильно много давали на карманные расходы, то между едой и одеждой я всегда выбирала первое. Упаковав вещи в два ящика, улеглась на кровать и написала Алексис и Матео. Так как подруга была свободна целыми днями, то она ответила сразу, даже позвонила.

- Почему ты уезжаешь? – встревоженным голосом спросила она. - Это касается твоего отца?

- Отец женится, и мы переезжаем к этой женщине жить.

- Неужели в сам Чикаго?

- Да уж, теперь отец вечером точно меня никуда не отпустит.

-У тебя брат боксом занимался.

-А теперь спорт для него — это простая разминка, - помолчав немного, я всё же спросила у подруги. - Что мне делать? Я так хочу остаться, здесь мой дом, школа, вы с Матео. Здесь мама. Пока собирала вещи, сто раз хотела вывалить всё назад.

- Прости родная, но даже я, не смогла бы перечить твоему отцу, – я тяжело вздохнула. – Может, там не так уж и плохо, ты будешь в трёх часах езды от нас и сможешь приезжать на выходные. Мы справимся, – в её подбадривающем голосе звучали нотки сомнения и ревности.

- Мне очень страшно. Я не хочу ничего менять. Всё только наладилось и вот снова жизнь переворачивается с ног на голову. Я так устала.

- Слушай, давай я заберу Матео с работы, и мы заедем к тебе. Тебе не нужно оставаться одной.

Около десяти часов мы всей бандой собрались на заднем дворе. Благодаря ночи никто из них не увидит, какой газон был унылым и едва скошенным. Каким грязным был гриль, которым отец давно уже не пользовался. А также они не увидят мои заплаканные глаза, которые я пыталась замазать тоналкой в ванной комнате, когда в дом вихрем ввалилась Алексис, а сзади неё погрустневший Матео.

Мы слишком долго сидели и пили пиво в мёртвой тишине. Каждый боялся начать разговор, который мог ранить всех. Не спать до утра, оттянуть время до завтра, лишь бы солнце не показалось на горизонте.

- Это будет сложнее чем казалось. – промолвила я, нарушая тишину. Мой голос прокатился эхом и застрял в моём сердце. На глаза вновь навернулись слёзы.

- Ты уже собрала все вещи? – спросила Алексис. Я кивнула в ответ. – Не переживай, подруга, прорвёмся. Ты сможешь приезжать к нам и оставаться здесь на несколько дней. Матео, – позвала подруга. – Матео!

- Что такое? – почти сонным голосом спросил он.

- Она ведь сможет остаться у тебя, когда приедет.

- Если Тереза захочет приехать, – промолвил он и направился в дом за ещё одной бутылкой пива.

- Не обращай внимание, – промолвила Алексис, увидев, каким взглядом я провожаю парня.

- Он злится, и я его понимаю. Я также злюсь и на отца. Но понимаю, что он убьёт меня, если я не соглашусь поехать в Чикаго.

-А как же твоя мама?

- Давай не будет о ней. День и так был ко мне жесток.

Алексис притянула меня к себе. Её худые руки сжимали мою спину, я же цеплялась за неё, как за спасательный круг. Мне не хотелось отпускать её. Казалось, что если мы оттолкнём друг друга, то этот холод, что пробежит между нами, мы больше не сможем согреть. Мы обе знали, что когда-то вновь встретимся в этом городе и будем потягивать тёмное пиво и обсуждать новинки моды. Но мы больше никогда не будем настолько близки. Расстояние заставит нас надеяться и разочаровываться в каждом дне, когда мы не увидим друг друга на пороге дома. Расстояние оттолкнет нас друг от друга. У каждой, после принятия, начнётся своя жизнь, тайнами которой мы больше не сможем поделиться. У меня будет новая школа, новые одноклассники, новый дом, мачеха и сводная сестра. У меня будут новые занятия. А Алексис останется здесь, среди обломков воспоминаний. Она это знает и хочет хотя бы сохранить что-то одно в своей памяти на долгие годы. Сто пятьдесят миль, три часа езды с пересечением границы штатов Висконсин и Иллинойс. Это не так уж и много, верно? Но почему мне кажется, что я теряю её? Что отпустив, больше никогда не увижу?

Продолжая обнимать подругу, я вспоминаю самые лучшие моменты с ней. Как мы ходили в кино каждую пятницу, даже несмотря на то, что там были фильмы, которые мы смотрели уже сотню раз. Это была наша традиция. А ещё Алексис хотела встретиться с парнем, который продавал нам попкорн за пол цены. Я вспоминаю крышу моего дома, куда мы забирались по вечерам и, смотря на звёзды, делились планами. Мы всегда планировали быть в жизни друг друга. Алексис со своими оценками так же хотела поехать в Нью-Йорк, не учится, а просто быть рядом. Я вспоминала её замерший бассейн, куда мы с братом приходили покататься на коньках в сорокаградусный мороз. Мы часто падали, таща за собой Вильяма, который падал с огромным грохотом. Я всегда буду помнить наш смех, наши слёзы от болезненных ранений, наши слова, которые заклеивали кровоточивую рану. Я буду помнить боулинг по выходным, размер её ноги и то, что у неё аллергия на грейпфрут. Что Алексис любит сладкое, что холодная погода её добивает и что подруга планировала сделать татуировку, если я вновь посещу своего мастера.

-У нас всегда будет Айдахо-Фоллс.

- Ты решила переиграть знаменитую фразу? – спросила я, пробираясь улыбкой сквозь слёзы, что лились градом.

-У нас всегда будет Мэдисон.

-У нас всегда будет Мэдисон, - повторила я, тяжело вздыхая.

Около двенадцати Алексис позвонила бабушка и ей пришлось быстро уехать. А вот Матео не торопился домой, и я была рада, что у нас есть время наедине. Время только для нас двоих.

- Как ты будешь добираться домой? – спросила я, указывая на вторую бутылку пива.

- Это уже не твои проблемы, тебе не нужно переживать за меня.

- Ты винишь меня в том, что я переезжаю в Чикаго? – возмутилась я. – Ну же, пойди и скажи это моему отцу. Скажи, как сильно хочешь, чтобы я осталась. Я просто не хочу слышать, как твои кости будут ломаться, когда ты будешь лететь со второго этажа.

- Он не такой уж и тиран.

- Ты многого не знаешь.

- За то Алексис знает. Только с ней ты делишься всеми этими тайнами, секретами, а со мной даже несколько минут не может посидеть и поговорить. Что случилось? В начале мы не могли наговориться, а потом ты стала такой холодной ко мне.

- Хватит! Ты многого не знаешь, ведь я не хочу ранить тебя этим.

- Больнее, чем Чикаго, ты ударить не сможешь.

- Но мы же не расстаемся. Мы будем у друг друга, – вскипала я от того, что парень не понимал, что эта ситуация ранила не только его.

-У тебя там будет новая жизнь.

- Откуда ты это знаешь? Три часа не должны встать между нами, если мы планируем прожить жизнь вмести.

-Я уже в этом не уверен, – холодно произнес парень.

- Уходи! Ты ведешь себя как маленький ребенок, у которого отобрали игрушку. Это взрослая жизнь, и здесь не всё идёт так, как ты хочешь. Судьба ещё та сука, которая отбирает у тебя самое дорогое, в тот момент, когда ты меньше этого ожидаешь. Я многое теряла, но не сдавалась, ведь рядом были вы с Алексис. Но сейчас, когда я теряю связь с вами, ты делаешь мне ещё больнее! – крикнула я, ощутив, какой холод проскочил между нами. Матео ведет себя так, будто это я его предаю, словно изменяю на глазах. Но это меня предали, это я меняю дом. Это я оставляю здесь своё сердце.

Когда за Матео закрылась дверь, я смогла остаться наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Отец и брат меня не понимали, у них здесь не было того, за что они бы так боролись. Новый город давал им новые возможности на новую жизнь. А я, не закончив старую, должна вновь что-то строить. Я оглядела задний двор, который освещала слабая лампочка и вспомнила, как мы устраивали семейные вечера, когда отец уходил на ночную смену в шахту. Я помнила вкусные мамины булочки. Как она учила меня их готовить на малюсенькой кухне. Как мы с братом набирали воду в пистолеты и обрызгивали друг друга, освежая загорелую кожу. Я помнила дни с мамой за просмотром телевизора, как она читала нам с Вильямом сказки, что придумывала сама. Я всё помнила, а они забыли.

Я зашла в ванную, чтобы смыть липкие следы от слёз. Оторвав полотенце от своего лица, увидела небрежно лежавшую пачку лезвий, которую оставил отец на раковине. Это уже была как какая-то процедура. Берешь его, одеколоном промачиваем и лезвие, и кожу на животе. Одно резкое движение, и ты слышишь, как кожа лопается под давлением твоей руки, большая капля крови скатывается на пол, оставляя большие круги. Я смотрю на себя в зеркало и вижу худые руки, что продолжают сжимать лезвие, большие ноги, по которым стекает кровь, и живот, где нет уже живого места. Они продолжают верить в то, что это следы от осколков, которые впились в меня, когда я попала в аварию. Они продолжают верить в сказку, которую я сочинила, пока сама варюсь в кошмаре. Мне нужна помощь. Я не справляюсь. Я тону в этой луже крови.