— Почему ты убегала? — нахмурившись, говорит парень, делая шаг в мою сторону.

— Почему ты бежал за мной? — А я делаю шаг назад. Нет, мне вовсе не страшна его близость, просто я до сих пор полна адреналина и мне хочется бежать.

Он ничего не отвечает, продолжая хмуриться. Минута давно прошла, уже можно переходить дорогу, но мы по-прежнему стоим на месте, а людям приходится нас обходить. Я смотрю на него, а он на меня, в этом нет ничего романтичного, мы догнали друг друга, и теперь не знаем, чего оба хотим от этой встречи?

Мне удается подметить кое-какие детали, что не заметила тогда, в ресторане. Во-первых, он высокий, не так сильно, но на десять-одиннадцать сантиметров точно выше меня. У него темные глаза, не такие темные, как у меня, но достаточно, чтобы было невозможно предположить, о чем он думает, что скрывается под этой темнотой. И он смуглый, не совсем похож на русского. А еще он слегка крупный, но это не лишний вес. И почему мне так хочется обнять его, чтобы понять, насколько он сильно мягок? Я хмыкаю от своих мыслей, и он замечает мой смешок.

— Ты чего?

— Либо я сейчас перехожу дорогу, либо ты делаешь что-то, чтобы я осталась с тобой, — говорю ему. Красный снова сменил зеленый и у парня появилась еще одна минута на раздумья.

— Звучит так, будто мы поссорившаяся парочка, — бурчит он, а затем делает совсем неожиданную для меня вещь. Подойдя, парень хватает меня за запястье и тянет в сторону. — Пойдем.

Мы шагаем по тротуару, по которому я совсем недавно убегала от него. Мне неизвестно куда мы идем, но шаг парня довольно уверенный, а значит, он знает, куда ведет. Его рука теплая и сильная, крепко держит мое запястье, как будто, если он хоть на секунду отпустит меня, я вновь убегу. Возможно, мозг сработает быстрее, чем мои мысли, и я действительно рвану. Мое настроение на высоте, однако я знаю, что стоит адреналину спасть, оно тоже упадет. Я пытаюсь хотя бы предположить, какой разговор нас ждет и что вообще принесет эта встреча, но не получается. Знает ли он? Я не спрошу, пусть все будет полной неожиданностью для меня, ведь по сути, сегодня такой день. Он странный и неожиданный, так пусть таким и остается.

Встреча с этим парнем полностью выветрилась из моей головы, и не могу сказать, что меня особо радует, что снова буду думать о нем. А я буду. К сожалению, во мне есть черта, которая любит анализировать и обдумывать абсолютно все, что происходит в жизни. Это не сказать, чтобы минус, но и точно не плюс для меня.

Мы проходим мимо метро, из которого оба выбежали и за ним находится небольшая кофейня. Когда мы поворачиваем в ее сторону, он отпускает мою руку и, стоит нам подойди, открывает передо мной дверь. Прежде чем пройти внутрь, я обвожу парня беглым взглядом, а он на это выгибает свою густую темную бровь.

Внутри тепло, людей почти нет. Большая часть присутствующих ожидает кофе чуть дальше кассы, а после, получив его, уходит.

Кто бы мог подумать, что я встречусь с ним именно сегодня, сразу после одной непонятной ситуации? Это забавно. Я знаю, что мир тесен, а Москва не такая большая, как о ней говорят, но даже предположить не могла, что такое может произойти. Некоторые случайные знакомства так и остаются таковыми. Так что будет с этим? Можно ли вообще назвать нашу первую встречу знакомством? Если да, то очень неудачным.

— В тот раз, в ресторане, ты ушла, потому что обиделась? — спрашивает парень, как только мы присаживаемся за дальний столик с бумажными стаканами кофе.

— Ты задел меня, и был неправ. Вряд ли я обиделась, — отвечаю и делаю первый глоток.

Это чистая правда, он не обидел меня, но хорошенько задел. Его убеждения в том, что другим не понять, каково это, когда очень плохо, неверны и неправильны. Каждый получает свое, кому-то и больнее бывает. Если ты не знаешь проблем других, это совсем не значит, что у тех их нет.

— Возможно, я действительно был неправ. Извини. Тебе не стоило так быстро убегать. Не могу сказать, что очень хорошо чувствовал твое присутствие, но я знал, что кто-то сидит рядом и мне было легче поговорить с самим собой.

Я так и знала, что он практически не видел меня, но ему хватило взглянуть один раз, чтобы запомнить меня и вспомнить при нашей второй встрече. Я не могу отрицать, что даже сейчас разговор странный, как и сам парень. Он говорит со мной так, будто мы давно знакомы, будто для него эта встреча всего лишь повод все прояснить и извиниться. Кто знает, может, он реально так думает? Ведь с тем, что в ресторане ему нужен был объект, чтобы поговорить с собой вслух, я не прогадала.

— Не стоит извиняться, ты волен думать, будто весь мир не понимает тебя.

Он берет некоторое время на размышления, попивая кофе, и в какой-то момент морщится, обжигая язык. Я смотрю на него, буквально пялюсь, но это никак не смущает его. Мы не знаем имен друг друга, сколько нам лет. Ничего подобного со мной никогда не происходило. Мои знакомства были стандартными, обычными и иногда крайне неудачными, но о последнем не будем.

— На самом деле, я был бы не против прояснить все с отцом, — вдруг начинает парень. Меня немного расстраивает, что мы снова вернулись к теме его родителей, которую так неудачно закончили в прошлый раз. — Но я не буду делать первый шаг. Не потому что гордый, а потому что больше вины на нем. Он взял на себя огромную ответственность, забрав меня из детского дома, но не хочет отвечать за нее.

Я не говорю ничего в ответ, парень обязательно продолжит свой разговор. Прежде чем участвовать в этой теме, я должна выслушать его. Если честно, мне не особо хочется говорить об этом, но он нуждается в таком разговоре и, когда мы будем расходиться, возможно, на этот раз уже навсегда, пусть это будет не на недовольной ноте. Ссориться с кем-то у меня абсолютно нет желания.

— Тебе одолевало хоть раз чувство пустоты и ненужности? — На меня словно воду вылили, когда он произносит это. Такое чувство знакомо мне, как ни одно другое. Да что там, я испытывала его сегодня половину дня! — Вижу, что одолевало. Есть ли что-то страшнее этого? То есть, да есть, но для тебя, что самое страшное?

Страшно ли мне испытывать пустоту? Да. Боюсь ли я быть ненужной? Определенно. Если задуматься, то самое страшное, что может сделать человек, это потерять самого себя. Пустота и чувство ненужности ярче других отражают, что это произошло. Если я потеряла себя на половину дня, кто-то теряет навсегда. Это депрессия, болезнь, которую не каждый врач может вылечить, то, что не торопиться вылечить каждый больной. Ощущать пустоту, значит не видеть свое будущее и настоящее, жить словно в пузыре.

— Нет ничего страшнее, чем испытывать пустоту и ненужность, — вполголоса говорю я, погружаясь в себе. — Ты никогда не будешь достаточно хорош для людей, которые тебя окружают, да и вообще для всего мира. Эти чувства похожи на зуд. Чешется там, где не можешь почесать. Все, чего тебе действительно хочется, это избавиться от этого чувства, сделать хоть что-то, найти хоть кого-то, кто сказал бы, что ты нужен ему, что ты достаточно хорош для него. Это больно.

— Да. — Голос парня хриплый, моргнув, поднимаю на него взгляд. Он смотрит в свой стакан, снова нахмуренный, возможно, снова не видящий, кто сидит рядом с ним.

— Как давно ты испытываешь это? — смело спрашиваю я.

— Не меньше двух лет. Я не знаю, как побороть это. С каждым месяцем мои отношения с отцом становятся все хуже, и это давит на мое состояние. Я живу с мыслью, что никогда не буду достаточно хорош. Я постоянно чувствую эту навязчивую пустоту, не вижу своего будущего. Я не живу одним днем, а выживаю каждый день. Первая мысль, когда я просыпаюсь «главное прожить», а все, о чем я мечтаю, это не сломаться окончательно. Как забавно, у меня есть друзья, которые готовы постоять за меня горой, но я не могу увидеть, поверить, что хорош для них, что нужен им.

— Так оно обычно и бывает. Если один человек показывает, что ты не нужен ему, то тебе начинает казаться, что ты не нужен и другим. Хотя, возможно, так оно и есть, и все это, всего лишь видимость нужности. Никому нет дела до тебя и твоих проблем, все могут посочувствовать, но не понять.

Он смотрит на меня, с интересом. Мне кажется, парень увидел во мне свое отражение, что я максимально точно передала его мысли. Похожи ли мы? Да, я испытала сегодня то состояние, о котором мы ведем речь, но в остальном меня не беспокоит чувство ненужности так долго. У меня оно тоже продлилось два года, но я нашла спасение в маме, которая, в свою очередь, спаслась благодаря Альберту. А что будет с этим парнем? Кто его спасет? Волнуюсь ли я? Не буду лукавить, волнения нет, но я еще долго буду чувствовать наш разговор, потому что он несет в себе негативный посыл, обычно именно что-то грустное надолго заседает внутри тебя.

— Я пытаюсь не быть пессимистом, когда нахожусь с друзьями. К сожалению, уныние отталкивает людей, что бы они не говорили. Никто не хочет слушать о том, как у тебя все плохо, это факт. Многие люди ищут в тебе источник счастья, общаясь с тобой, они ожидают получить положительные эмоции. Я не хочу, чтобы друзья отвернулись от меня, не хочу оттолкнуть их. Если у меня все плохо, это не значит, что и у них должно быть так.

Он прав. Уныние действительно отталкивает людей. Когда у тебя спрашивают «что случилось?», они надеются, что сейчас ты не скажешь ничего плохого. Даже сильно переживая и говоря, что всегда готовы выслушать, люди не хотят слышать что-то плохое.

Те два года, я тоже пыталась делать вид, будто у меня все хорошо, но практически не получалось, из-за чего я лишилась некоторых людей. Считаю ли я, что они не дорожили мной, раз не смогли понять и просто ушли? Нет. Не каждый может выдержать такого человека, как этот парень. Не все могут выдержать тех, у кого все плохо. Это давит. И давит конкретно, поэтому я считаю нормальным, что они не находят иного выхода, кроме как уйти. Да, это задевает, но это было, есть и будет.

— Хотел бы ты иметь рядом такого же человека, как ты? — интересуюсь я. Кофе давно остыл и на языке чувствуется немного мягким, в какой-то мере успокаивающим.

После недолгого раздумья, парень отвечает:

— Я хотел бы иметь его рядом только по причине того, что мог бы вести с ним такие диалоги, зная, что он понимает меня, а я его. Никто не сможет понять тебя лучше, чем ты сам, поэтому я был бы не против вытащить свое отражение из зеркала. С другой же стороны, мне было бы трудно с таким человеком, он приносил бы мне те эмоции, от которых я желаю избавиться. А ты?

— Какое-то время назад, я бы сказала «да», но сейчас мне трудно ответить. С одной стороны, я не нуждаюсь в таком человеке, а с другой, мне бы хотелось иметь его рядом, когда хочется выговориться.

Он кивает, наверняка понимая меня. После этого диалога мы сидим в молчании, каждый думает о своем. Я осознаю, насколько все может быть плохо. На самом деле, нет ситуаций, из которой нельзя было бы выбраться, со временем все проходит. Однако стоит быть реалистами. Плохое иногда затягивает, и в редком случае не уходит вовсе.

— Нам обоим нужны такие люди, чтобы выговориться, а не просто для того, чтобы они были рядом. Не честно, не считаешь?

— Все мы нужны людям с какой-то целью. Не одно, так другое. Никто не общается с тобой просто для того, чтобы ты был рядом, — отвечаю я и допиваю кофе.

Мне хочется узнать его имя, но я не собираюсь спрашивать, как его зовут, первая. Мне интересно, к чему мы сегодня придем и по чьей инициативе узнаем имена друг друга. Нам неизвестно что-либо о нас, тем не менее разговор идет очень легко. Мне не сложно обсуждать с ним эту тему. Такое чувство, как будто мы долго знакомы и понимаем, о чем говорим. Если он говорит, что уныние отталкивает людей, то меня оно совсем не потревожило. Может, дело в том, что я не слышу его каждый день, а может, потому что мы практически не знакомы.

— С какой целью ты бы хотела быть нужной людям?

Я уже думала над этим, поэтому мне совсем не требуется время, чтобы подумать и ответить.

— Я хочу, чтобы человек нуждался во мне, потому что я делаю его мир лучше. Хочу, чтобы ему было приятно общаться со мной, и он ждал нашей встречи. Я хочу, чтобы человек сказал мне, что я нужна ему, потому что умею слушать, потому что ему нравится слушать и меня, потому что я вдохновляю его на хорошие вещи. Но больше всего, все-таки первое. Я не хочу быть человеком, который нужен другим для досуга, так сказать, помотать лишнее время. Это относится и к любви, и к дружбе. Если я не буду чувствовать, что нужна человеку, не будет смысла оставаться рядом с ним.

Только один человек по-настоящему нуждается во мне. Это Лера. Она показала и доказала это еще в мои худшие времена. Но даже с учетом этого, все равно ощущаю себя пусто и не нужно. Да, редко. Избавиться от этого полностью не получается и не получится.

— Человек может сказать, что ты нужна ему, а потом уйти, — говорит парень, с интересом смотря на меня и сжимая стаканчик.

Это больно. Когда тебе дают надежду, а потом разбивают ее, как хрустальную вазу. Больно, когда в какой-то момент говорят, что ты больше не нужен. А самое больное то, что делают это совсем неожиданно. Надо научиться не привыкать к людям, прощаться с ними каждый день так, будто завтра вы не увидитесь, будто он больше не напишет и не позвонит. Люди уходят, особенно те, в ком ты больше всех нуждаешься. Это неприятно, как будто кто-то сорвал корочку с только-только заживающей раны.

— Нельзя привыкать, — всего лишь отвечаю я.

— Не привыкать невозможно. Люди, сами того не осознавая, делают вещи, которые вызывают привыкание к ним. Ты привыкаешь к тому, что они делают, к их смеху, чертам лица, голосу, к манере общение, а потом... пуф, и ничего не остается.

— Как часто тебя оставляли?

— Достаточно часто, чтобы говорить то, что говорю. И сколько бы меня еще не оставили, я буду привыкать к людям, доверять им. К сожалению, от этого не просто избавиться.

Меня оставляли только два раза, и в обоих случаях родители, но мне кажется, сейчас мы говорим вовсе не об этом, а о людях, которые не относятся к твоей семье. Когда я осталась без какой-то части друзей, мне не было больно, а просто неприятно. Наверное, потому что мне было не до этого, я была полностью погружена в семейную проблему. Можно ли исправить одну проблему другой? Если меня когда-то оставят и я начну ощущать боль, смогу ли устранить ее, закопавшись в какую-либо из своих проблем, не относящихся к оставившему меня человеку? Работает ли это так? Ну, опыт покажет, сейчас мне это отчасти чуждо.

— Говорят, что можно избавиться от эмоций, если практиковаться.

— Я не боюсь боли, — произносит парень, — и не боюсь быть брошенным. Это страшно, да. Неприятно, согласен. Но это часть жизни, и не нужно практиковаться в том, чтобы ничего не испытывать, иначе станешь никем, потеряешь себя. Это будет не просто пустота внутри, а что-то похуже. Ты не будешь знать, кто ты, тебя будут звать живым существом и все.

Жизнь без эмоций. Каково это? Действительно ли все так страшно, как он говорит, или, наоборот, это спасение? Быть может, парень прав, и без эмоций ты ненастоящий. Ладно, если от них не избавляться, то как насчет того, чтобы научиться контролировать? Возможно ли это? Полезно ли?

— Ты умеешь контролировать свои чувства? — спрашиваю его, по-прежнему размышляя над этим.

— Нет, и не вижу смысла. Ну, в пределах разумного и не считая гнева. У меня нет проблем с яростью, но иногда я чувствую ее настолько сильно, что тяжело удержать. С отцом не сдерживаю себя, а вот с другими аккуратен.

— Почему не видишь смысла?

— Человек должен знать, что ты к нему чувствуешь. Ну, мы тут не «Ромео и Джульетту» обсуждаем, но, если, допустим, тебе нравится человек, он имеет право знать об этом. Возможно, твои чувства взаимны и, если ты скажешь ему о них, он почувствует себя нужным, это даст развитие отношениям.

Мы плавно переходим к теме любви, и он что-то понимает в ней, в отличии от меня, поэтому я не упускаю возможность поговорить о ней. Это, конечно, не самая желанная и интересная тема для меня, но у меня есть любопытство в некоторых вопросах, а незнакомцу задать их легче, чем близкому, как по мне.

— Можно ли испортить даже самые крепкие отношения? — Благодаря его ответу, я, быть может, смогу по-другому смотреть на ушедшую любовь мамы и папы.

— Конечно. Даже самую крепкую любовь может разрушить какая-нибудь мелочь. Любовь хрупкая, очень. И ранимая. Ее называют нежным чувством, хотя я совершенно не согласен с этим. Она хоть и хрупкая, ранимая, но и очень коварная, жестокая. У нее две стороны. Я не знаю, почему говорят, будто бы это чувство должен испытать каждый. Ни черта подобного. Сначала ты испытываешь его, а потом сидишь поломанный, уничтоженный, и тебе требуется слишком много времени, чтобы восстановить себя, чтобы раны наконец зажили.

Он описал то, что произошло с моими родителями. Их любовь самоуничтожилась, оставив после себя огромные разрушения. Вот так происходит с каждым? Есть ли хоть что-то постоянное в этом мире? Дружба ломается, любовь разрушается, семья распадается. А что остается? Пусто.

Я смотрю на время и поднимаюсь. Парень смотрит на меня с недопонимаем, а я объясняю ему, что меня ждет мама.

— Мы встретимся еще раз? — вдруг спрашивает он, лишив меня дара речи.

Хочу ли я увидеть его вновь? Смотрю на его лицо, в глаза, на волосы. Хочется ли мне увидеть это все снова? Он просит оставить номер или хоть какую-то возможность связаться, но не с надеждой. Ему будет все равно, если я ничего не оставлю. Я обвожу его взглядом еще раз, а потом, хмыкнув сотый раз за день, говорю ему:

— Говорят, если встретил человека три раза, то это судьба.

После этих слов я ухожу, и он не останавливает меня, но явно понял мои слова. Сегодня произошла наша вторая встреча. Ждет ли нас третья? Мне очень интересно, я, стыдно говорить, даже ощущаю какое-то предвкушение. Мы все еще не знаем имен друг друга, но нас это устраивает. Наше случайное знакомство, весь этот разговор, очень странные. Мы поговорили на важные темы, многое из сказанного, требует доверия к человеку. Нет, у меня не укладывается это в голове, но я довольна каждым сказанным и услышанным словом, было что-то в этом разговоре волшебное.

Я стараюсь внимательно слушать маму, когда через пару часов, мы сидим в маленьком уютном ресторанчике. Всю дорогу до ее работы, я размышляла о разговоре с парнем. Темы, которые мы подняли, не выходят из моей головы. Я ищу другие ответы и выходы из ситуаций. Все ли так плохо, как мы обсуждали? Да, в некоторых случаях. Но ведь мы вышли далеко за пределы понятного мне разговора, говорили о вещах, что чужды мне и именно они не дают покоя, заставляют размышлять о них.

Я нанизываю на вилку кусочек мяса, жую его, не чувствуя вкуса. Мама рассказывает о том, как отлично прошел ее день. Я слушаю ее лишь одним ухом, чтобы, если она вдруг задаст вопрос, быстренько вернуться в реальность и ответить.

Интересно, какое имя носит этот парень? Макс? Влад? Андрей? Какое? Можно ли мне предположить по характеру? Я не знаю его имени, но имею нормальное представление о нем. Он брошенный и закрытый, его снедает чувство пустоты и ненужности. Он нуждается в том, чтобы кто-то хотел его, чтобы хоть один человек сказал ему, что он нужен этому миру. И у него есть такие люди, но то состояние, в котором он находится, ломает эти мысли. Парень знает, что у него есть друзья, которые его ценят, но ничего не может сделать с этими мыслями. Даже если ему пять раз скажут, что он нужен, мысли не уйдут из головы. Это состояние... с ним сложно бороться, и его мало кто поймет. Кто-то скажет, что это всего лишь детские капризы, не многие придадут этому серьезность. Расстраивает ли это? Нет. Такова правда. Состояние человека воспринимают всерьез, только когда он окончательно ломается.

А как не сломаться? Мне помогали мысли, контроль над собой. Я свято верила, что происходящее того не стоит, что чувства заменят другие, и все встанет на свои места. Так оно и случилось, избавиться бы от остатков.

Многие выбирают одиночество, не понимая, что чувство нужности намного сильнее. Одиноким не легко, как говорят. Не иметь привыкания к людям вовсе не отражается позитивно. Человеку нужен человек. Так говорили, говорят и будут говорить. Сам себе ты никогда не будешь нужен. Это потребность. Быть нужным потребность. Знать, что ты не существуешь, а живешь. Ради кого-то. С кем-то. Да неважно. Быть нужным — это не желание, а потребность.

— Дина? — Все-таки выпала, а ведь так внимательно слушала. — Ты в порядке? — Я киваю. — Я спросила, как прошел твой день?

— Как видишь, загружено, — отшучиваюсь я и, взяв стакан с водой, делаю глоток, выигрывая немного времени для себя. Я хочу обсудить с мамой этого парня, точнее то, о чем мы говорили. Она должна рассказать мне много интересных вещей по этому поводу. У нее есть опыт. — Можно ли прожить всю жизнь в одиночестве?

Мама не сразу отвечает, немного удивляется, ведь ничто не предусматривало такого поворота в наших темах для разговора. Тем не менее, быстро берет себя в руки, выражение ее лица становится задумчивым.

— Нет ничего невозможного, конечно, но, если перейти на сторону одиночества после того, как покинул кого-то или после того, как покинули тебя, это может быть проблематичным. Чувство, которое испытываешь, когда находишься рядом с нужными тебе людьми, прекрасно. По какой причине люди мечтают перейти на сторону одиночества? У всех она одинакова: люди хотят избежать эмоций, защитить себя от возможной боли, они боятся быть покинутыми. Надо помнить, что люди уходили из жизни других и будут уходить, это тяжелый, но естественный процесс, слишком мизерное количество тех, кто приходит навсегда.

— Как уберечь себя от возможной боли? Вообще можно ли это сделать?

Она снова думает. Что-то подсказывает мне, что с каждым моим вопросом она видит перед лицом папу. Этот человек причинил ей самую огромную боль, ей больше некого поставить перед собой, чтобы ответить на мои вопросы. Если меня однажды кто-то покинет, найдется ли тот, кто спасет, как сейчас у мамы?

— Я бы могла сказать, что не стоит привыкать к людям и верить своим чувствам к ним, потому что последнее очень эфемерное, а первое банальное, мол, как привык, так и отвыкнешь, время спасет. Но не могу ничего такого сказать. Невозможно ничего не чувствовать к людям, когда вы долго общаетесь, в какой-то мере открываете душу перед друг другом. Что же касается привыкание, то это происходит на автомате, ты никогда не сможешь бороться с этим, только создавать видимость, будто вовсе не привык. Когда ты остаешься без человека, понимаешь в полной мере, насколько привязался к нему.

Я не хочу испытать хоть что-то из того, о чем мы говорим. Особенно привыкание. Зависеть от кого-то, нуждаться так сильно, что происходит ломка... нет, это выше моего понимания, да и возможностей тоже. Я знаю, что от будущего не убежишь, обязательно появится человек, которого я полюблю, с которым захочу построить жизнь, но сейчас... сейчас я хочу, чтобы это все было как можно дальше.

— Почему тебя интересует это? — спрашивает мама, разрезая мясо на тарелке.

Я не спешу ответить ей и знаю, что она не поторопит меня. Сначала мне хотелось рассказать ей о той странной встрече в ресторане, а затем и о том, как мы с парнем пересеклись в метро, по итогу отправившись в кофейню. Но сейчас у меня нет желания упоминать его, и я не знаю, какая тому причина. Встреча с ним кажется мне такой личной. Я доверяю маме, но ни один ребенок не рассказывает родителю абсолютно все на свете. Есть мысли, даже если одна, которой мы не можем поделиться. У меня такой мыслью является этот парень.

Насколько же сильно он проник в мое сознание, если стал тайным кусочком в моей голове? Я бы могла сказать, что мы больше никогда не встретимся, но после сегодняшнего не могу такое утверждать. Случайности не случайны, и эта встреча должна к чему-то привести. Возможно, к моему пониманию самой себя. Мы обсудили актуальные среди подростков темы и оставили пищу для размышлениян на долго после нашей встречи. По крайней мере, я точно буду долго думать обо всем.

Когда мы возвращаемся домой, я сразу же сажусь за уроки, а мама уходит в душ. Я делаю домашнее задание, совсем не предавая значение правильности его выполнения. Слишком много мыслей и они мешают, реально мешают. Когда ты стараешься думать об одной, но другое навязчиво лезет в голову, как бы ты его не отталкивал. С этим практически невозможно бороться. И даже, когда я лежу в постели, думаю о той кофейни, лице парня, его словах.

Я задаю себе вопросы, которые должен задать, как по мне, каждый запутавшийся в себе человек. Испытываю ли я чувство пустоты прямо сейчас? Нет. Мое настроение нейтрально, я ничего не чувствую. Что же тогда чувствует сейчас тот парень? Больно ли ему? Как он борется с этим? Кто знает, может, тусуется с друзьями, может, сидит на кровати, закрыв ладонями лицо. Он где-то там сейчас, и ему реально тяжело.

Повернувшись на другой бок, закрываю глаза. Мне нужно научиться контролировать свои мысли, делать так, чтобы они давали мне покой. Конечно, то, о чем я сейчас думаю, желанное, мне хочется об этом поразмыслить, вот только завтра никто не будет вставать за меня рано в школу.

На телефон приходит сообщение от Леры:

Я не могу перестать думать о предстоящей встрече с Алексом и его друзьями. Мне не дает покоя, что, возможно, мы допускаем ошибку, собираясь пойти к ним. Помоги мне.

Я закатываю глаза. Ее сообщение яркий пример того, что многие проблемы человека надуманы.

Мы можем не идти.

Мне нечего больше ответить, кроме этого. Мое отношение к предстоящей встрече такое же нейтральное, как и нынешнее настроение. Она же понимает, что мы ничего не потеряем, если не пойдем? Вряд ли ее парень обидится из-за этого.

Мне надо подумать.

И я снова закатываю глаза от ее слов. Прежде чем паниковать, Лера должна определиться, у нее еще куча времени впереди.

Ничего не ответив на ее сообщение, откладываю телефон и ложусь на спину, прикрыв локтем глаза. Все такое легкое и трудное одновременно, а ведь даже ничего не произошло. Может ли разговор с человеком так сильно загрузить?