Бан лежит на смятых простынях. Его лицо и тело немного влажные от пота, а грудная клетка ходит ходуном. Мужчина, несколько раз глубоко вздыхает приводя дыхание в норму и успокаивается.

Парень рядом с ним садится на постели. Худощавый блондин, небольшого роста. Волосы до плеч, полные губы, небольшой нос, чересчур изящный, чтобы быть натуральным. Тёмные, потрясающей красоты, глаза. Его гибкое, ухоженное тело испещрено пятнами, синяками, и красными полосами, но не все они кажутся свежими. Блондин прикрывает свой пах простыней и тянется к тумбочке на которой лежат сигареты и зажигалка. Он закуривает с наслаждением прикрывая глаза. Сделав несколько затяжек он протягивает сигарету Чану, но тот отказывается.

— Что то случилось? — спрашивает блондин снова затягиваясь и проводит пальцами по животу Чана. — Ты сегодня не в настроении?

Мышцы под его прикосновениями немного напрягаются, но это единственное, как реагирует Чан.

— С чего ты взял, тебе не понравилось? — спрашивает мужчина, но в интонации не чувствуется искреннего интереса.

Блондин ухмыляется:

— С тобой всегда нравится, — он смотрит на Бана и пусть, его ответ звучит чересчур заученно, в глазах плещется искренняя нежность.

Крис не смотрит ему в глаза, он знает, что Юки чувствует к нему намного больше, чем их договоренность «только секс» это позволяет. Ему стоило прекратить их встречи уже несколько месяцев назад. Но он слишком слаб. Встречи с блондином стали для него отдушиной. Ему не нужно было что-то объяснять, как-то оправдываться или боятся непонимания, укоризненных взглядов. Юки прекрасно подходил ему. В постели. Да, в постели у них было полное взаимопонимание. Но вот сердце и мысли Чана были заняты другим человеком. А Юки профессионально делал вид, что его все устраивает. Он никогда не говорил с Чаном в открытую о своих чувствах. И Чан был благодарен ему и за это тоже.

Блондин снова ведёт рукой по торсу мужчины:

— Я просто беспокоюсь за тебя. Как друг, — дополняет он, что бы Чан вдруг не почувствовал себя слишком неловко.

Мужчина ловит скользящую по его телу руку. Оборачивается свои пальцы вокруг тонкого запястья и их подушечки один в один накладываются на уже начинающие темнеть на фарфоровой коже отметины. Он подносит запястье ко рту и целует, едва прикасаясь губами туда, где бьётся под тонкой кожей голубая венка.

— Спасибо! — говорит он, прекрасно осознавая, что Юки не ждёт от него благодарности. Но ему больше нечего ему предложить.

Блондин гладит его свободной рукой по голове, усугубляя беспорядок в его волосах.

— Пойдёшь в душ первый? — спрашивает он.

Чан кивает.

Он проводит вечность в душе. Юкки успевает сварить кофе, приготовить лёгкий завтрак и выкурить ещё три сигареты. На часах шесть утра, но он знает, Чан не останется, вернётся в свою квартиру с пустым холодильником и еда в его желудок попадёт, в лучшем случае, к обеду.

Чан появляется на кухне полностью одетый. Он не удивляется завтраку. За то время, что они знакомы, он привык. Но это не означает, что он не замечает и не ценит. Он все понимает и если бы он мог, он бы вырвал эту чертову влюблённость из своего сердца и остался бы рядом с этим парнем, но он не может. Чан снова теряется в своих мыслях, держит чашку кофе в руках, словно не зная что с ней делать.

— Может всё-же расскажешь, что случилось? Ты так внезапно позвонил вчера, — Юки смотрит аккуратно. Он хочет знать, что происходит с мужчиной с которым делит постель, но не хочет давить. Оберегает его, да и себя тоже.

Чан выдыхает, отставляет кофе в сторону:

— Помнишь, я говорил тебе о своём друге?

Блондин кивает:

— Том, особенном? Феликс, кажется?

Чан на секунду закрывает глаза и сжимает челюсти. Однажды, в минуту слабости, он рассказал Юки о своих чувствах. Он должен был рассказать хоть кому-нибудь, иначе его просто-напросто разорвало бы. Юки оказался рядом, такой понимающий и чуткий. А Чан позволил себе лишнего, расслабившись после секса. Он пожалел об этом. Этого не стоило произносить вслух. И уж точно, делиться с кем-то тоже не стоило. Тогда можно было делать вид, что этих чувств не существует. И он хороший друг для Феликса и он хороший друг для Хёнджина.

Мужчина глупо надеялся, что Юки позабыл о его откровениях. Но, очевидно, это не так.

— Да, Феликс, — подтверждает он собираясь с духом. — Он вчера расстался со своим парнем.

Брови блондина чуть заметно приподнимаются:

— Оооо, разве это не хорошо, для тебя?

Чан качает головой:

— Они оба мои друзья и они любили друг друга. Им сейчас тяжело, а я не могу им ничем помочь. Думаешь, у меня есть повод для радости?

Юки нежно улыбается и жмет плечами:

— Может быть не сейчас, но он может появиться. Тебе бы стоило провести эту ночь рядом с ним, а не со мной. Ему наверное сейчас нужна поддержка.

Чан качает головой, горько усмехнувшись, вспомнив, как настойчиво Феликс выпроваживал его вчера вечером:

— Не моя. Я ведь для него друг. Просто друг и всегда им был. Да и я не могу. Боюсь, что не справлюсь с собой. Сорвусь. Я не хочу, чтобы он понял… , — Чан обрывает себя недоговорив.

— Понял что?

— То, что я врал ему. Всё это время врал. И я совсем не такой, как он думает. Я ужасный человек. Я не хочу, чтобы он знал, о этом.

Чан не видит, как болезненно искажается лицо блондина, но тот тут же берет себя в руки.

— Почему ты думаешь, что он не поймёт тебя, не примет? Чан, ты замечательный!

— Ты не понимаешь, он не такой как ….как..

—  Как я? – Юки заглядывает Чану в глаза. Он знает про себя все и не ждёт от Чана извинений, но за его улыбкой, прячется горечь, которую ему не удается скрыть.

— Прости, — Чан отводит глаза, — но он совершенно другой. Он чистый и нежный. Он не сможет принять такого меня.

— Ты не даёшь себе и шанса, да?

Чан качает головой. Юки смотрит. Он жалеет. Его жалеет. Того, кто делает с ним ночью эти страшные и грубые вещи. Он принимает его так, как Чан сам еще не научился себя принимать.

Каждый, кто с ним знаком, без заминки скажет — Кристофер Бан Чан, сильный, добрый и заботливый. Может, и не совсем безобидный, но, без условно, рубаха парень.

И мало кто знает, что, иногда, ему едва удаётся сдерживать себя, чтобы не вгрызся зубами в доверчиво поставленную шею. Он теряет контроль, когда желание вырывается из клетки, в которую прячет её хозяин. Он становится животным, не слушающих, ничего кроме своих инстинктов. Взять, подчинить, присвоить себе. Он причиняет боль, потому что может. Чувствует себя хозяином и упивается этим чувством. Но оно проходит и остаётся только чувство вины и ненависти к самому себе.

Он ненавидит себя, как только спадает жар похоти, за каждое грубое слово, за каждое прикосновение, оставляющее обжигающие кожу отметины. И пусть, на грубость ему отвечают стонами, а на боль, дрожащими от возбуждения ресницами, он не перестанет ненавидеть себя. Он ведь совсем другой.

Феликс никогда не окажется  рядом с таким грязным животным, как он. Чан сам не позволит этому случится.

Пусть он сдрочит руки в кровь, представляя, как делает его своим, подчиняет, заставляет умирать в своих руках и раз за разом воскрешаться, но каждый раз, когда он ловит нежную улыбку Феликса которая предназначается не ему, он загоняет себя в ад, за грязь в своей голове, за недостойную любовь в сердце.

Он прощается с Юки, почти по привычке размышляя о том, что их отношения нужно прекратить. Они увязли в них оба. Но из опыта знает, он позвонит ему снова