Он вернулся домой и упал на кровать. Сил не осталось, эти несколько часов вымотали его эмоционально. Ночь с Юки тоже не стала спасением, позволив лишь на пару минут забыться и сбросить напряжение. Но мысли о Феликсе не давали ему покоя. Его было жаль, так жаль. Если бы Чан мог забрать эту боль. Смотреть, как страдает твой любимый человек и не иметь возможности что-то сделать, помочь. Обнять, оградить его от всего. Это выматывало, намного сильнее, чем наблюдать за тем, как он счастлив с другим.

Чан был спокоен, смирившись со своими невысказанными чувствами к другу. Он видел какой яркой была улыбка Феликса рядом с Хёнджином. Видел, как сияли его глаза. Какими ласковым были движения рук. Он не мог претендовать на это. Только не он, с его грязными желаниями. Феликс сиял каким-то внутренним светом и Чан позволял себе греться в его тепле. Но зажигал его не он.

Он догадывался, что Чонин влюблен в Джинни. Что там может скрывать ребёнок. Да и в Хёнджина сложно было не влюбится, но Чан надеялся, что все пройдёт со временем. Первая любовь не долгосрочна. А Хёнджин только для Феликса. То, что и Джинни не равнодушен к их младшему, Чан, как и все остальные, предпочитал не замечать. Хван не славился легкомыслием, держал дистанцию. Да и рядом с Феликсом его чувства казались такими искренними, такими настоящими.

Он и думать не мог, что что-то изменится. До того дня в студии. Он видел все.

Как Чонина рвануло к Хвану, как Джинни сдался буквально за секунду. Их поцелуй. И то, какими глазами посмотрел на него его Инни, когда Чан попытался остановить его броситься в след, за сбежавшим Хёнджином. Это не были глаза ребёнка. Перед ним был мужчина.

«Я люблю его, хён, и не пытайся остановить меня!» — сказал ему тогда Ян глядя прямо в глаза. Это была угроза. Угроза от парня, который вырос на его глазах. Но вместо того, чтобы разозлится, Чан испытал гордость. И зависть.

Он не кривил душой перед Минхо говоря, что завидует смелости младшего. Тот шел напролом, боролся за свою любовь. Возможно не честно, возможно жестоко. Но он говорил о этом громко и с высоко поднятой головой. А такой умный и взрослый Чан, загонял свои чувства в себя и был просто неуверенным в себе трусом. Возможно, он никого не обидел и не предал, но и сам не стал от этого счастливее.

Набирая Феликса Чан с удивлением осознал, что волнуется. Ладони стали влажными и пальцы, держащие телефон немного подрагивали. Гудки шли и шли. Сердце стучало где-то в горле. Наконец, Феликс ответил.

Он в порядке. Все хорошо. Я приеду? Равнодушное «как хочешь», делает еще один надрез на сердце. Чан закончил звонок откидываясь на подушки и закрывая глаза, а рука продолжала сжимать телефон, стараясь раскрошить его в пыль.

Ему надо поспать. Когда он выспится и начнёт соображать, он сможет снова делать вид, что не заметил этого холода сквозящего в голосе Ликса. Он снова сможет играть роль надёжного, но глупого друга, который игнорирует то, как Феликс отталкивает его. Будет улыбаться и шутить, слушать, понимающе кивая, обнимать, даря тепло и поддержку. Ему просто нужно немного собраться силами.

Прежде, чем уснуть он все-же пишет Со. Просит того приглядеть за Феликсом и ждёт ответа. Со отказывает ему.

«Я со своим парнем».

Его друзья сговорились и решили его добить?

У Чана тысяча вопросов. Но сил нет. Он засыпает так и не задав их.