В ночи они караулят меня. Даже среди бетонных стен я слышу, как их когти скребутся о входную дверь. Вздымается грудная клетка крепче стали. С белоснежно-острых клыков стекает слюна.

Бабушка была права. Волки всегда приходят ночью.

Они были рядом ещё с детства. В голове оставались свежи воспоминания, как адски скрипит сколоченная из досок дверь. Как внутри разрывается сердце. И все это в маленьком деревянном домике, где сквозняки дуют из каждого угла.

У меня было лишь наглухо забитое окно. Я прижимался к нему и через щель наблюдал, как каждую ночь горбатый однорукий старик обматывал цепями дверь нашей лачуги. Бабка каждый раз уволакивала меня оттуда. Ладони цеплялись за шершавые доски. Постоянно гудели от заноз. Гноились.

— Не смотри. Волки приходят ночью, — повторяла бабка с наступлением сумерек. В деревне так говорил каждый. Но я смог услышать это только из её уст. Однажды зимним утром мы второпях сбежали оттуда с одним баулом наперевес. Больше не могло поместиться в старенькую Ладу родителей.

В Москве же есть место только бродячим собакам и кошкам. Какие дикие звери могут бродить по оживленным трассам? Под шум и грохот колес вся магия умирает. Да и где в тесноте разгуляться волкам? Если только прыгать по крышам многоэтажек. И то навряд ли.

Но меня все равно не отпускали слова бабушки. «Волки приходят ночью». Во мраке дворов я спиной чувствовал, как кто-то за мной следит. Крадется на тяжелых лапах. С усмешкой рычит: «Р-р-р». И все. Поджилки дрожат. Вновь «Р-р-р», и тебя больше нет. Ты где-то там, в другом мире, где луна сияет ярче.

Но больше всего пробирало до дрожи, что этот страх, словно голодный зверь, перекинется на родных. Как-то раз моя младшая сестра, Ая, сказала:

— Слышь, Йось. Кажется, я тоже по ночам слышу вой. Словно собака под ухом скулит. — Мурашки по коже опередили рассудок. Меня затрясло.

— Как, вой?

На мгновение жизнь превратилась в больший кошмар, чем прежде, а Ая с непониманием уставилась в ответ. Затем уголки её губ приподнялись.

— Да шучу. А то ты весь такой хмурый.

Ая родилась уже в Москве. Она не знала ни цепей, ни заноз от деревянных засовов, а в её ушах не стояла фраза «Волки приходят ночью». Если моя жизнь размеренно текла, то её летела со скоростью света. Ая была воплощением города. Вечно торопилась, почти не спала и никогда не завязывала волосы. Даже имя «Иосиф» казалось ей слишком длинным. «Йося» — так быстрее.

Я же не мог выходить на улицу, едва тьма поглощала город. Мне мерещились мохнатые спины. И ни тусклый уличный свет, ни яркие вывески не могли побороть ожидание прихода волков. В моих фантазиях они притворялись фонарными столбами, гуляли по парапетам и внимательно следили из окон подвалов.

Воспоминания о волках были моей ношей, как и рваный шрам на руке матери. Всем она говорила, что он от дворняги. Я же помнил маму, стоящую босой на снегу. Кровь, что текла по руке, плавя алыми каплями кипенно-белый. Я просто не мог забыть момент, когда впервые рядом не было волчьих глаз, помимо маски в ногах.

Маска... В ту ночь я опять не мог заснуть, поэтому, не сводя взгляд, смотрел в её пустые глазницы. Громоздкая, вся изъеденная термитам волчья морда висела на чисто белой стене. Маска была одной из последних вещей, что напоминали нам о деревне. Была третьим свидетелем того, что произошло той морозной ночью, когда я убежал в лес.

«Внучек, послушай: волки приходят ночью. В первый раз отозвавшийся на их зов сможет уйти. Но во второй...» — голос из далёких воспоминаний неожиданно прервался звуком быстрых шагов. Я вышел в коридор. Темная фигура тихонько кралась к выходу.

— Ты куды? — спросил я Аю. Та резко обернулась

— Что пугаешь! — икнула она. — Мне только в подъезд! Не сдашь же меня?

Ая была при полном параде. Не очень приличное платье. Помада цвета лайма, которая аж светилась в темноте. За последний год сестра совсем выросла. Стала бесстрашной и немного глупой. Обычным подростком, нуждающимся в небольшом бунте. Ничего не оставалось, как махнуть рукой:

— Смотри, волки утащат, если будешь пить много пива.

— Будто бы мне его продадут, — тихонько хихикнула она, выбегая за порог квартиры.

Я улыбнулся. Мы не рассказывали Ае про волков. Цепи и доски на полусгнивших окнах превратились в сон маленького ребёнка, а эхо от клацанья голодных зубов заглушил визг шин. Но внутри меня продолжал рыдать маленький ребёнок: «Мамочка... Мамочка! Прости меня! Я не пойду к волкам! Больше не выйду ночью!»

«Солнце моё! Они не тронут тебя! Никогда».

Из воспоминаний меня вырвал крик. Настолько безумный, что, казалось, содрогнулся весь дом. Не думая, я выбежал в тамбур. Бешеными глазами на меня смотрел парень, его рука больше напоминала кусок мяса. Его щеки были измазаны в зелёной помаде. Но Аи нигде не было.

— Где Ая?

— Оно искусало меня! Искусало! — вопил пацан, пихая мне в лицо руки. Я оттолкнул его и побежал к лестничной площадке.

— Звони в скорую! — раздался позади крик мамы.

Алые брызги крови. Чутье подсказывало — небольшое промедление, и Ая навечно покинет нас. Лёгкие наполнялись раскаленным свинцом, а инстинкт подсказывал бежать вверх.

Лампочки были разбиты. От стен несло кровью. Я всматривался в темноту лестниц. Но тщетно. Только вот каждый волосок на коже чувствовал чужое присутствие. Нечеловеческое, звериное. То же, что сопровождало меня долгие годы.

— Ая... — хотел прокричать я, но из меня вырвался лишь неразборчивый шепот. Горло окаменело. Рука дотронулась до чего-то мокрого. Медленно я стянул с перил пропитанные кровью клочья волос. К горлу подкатил ком. Раздались тяжелые шаги. Их я мог узнать из тысячи.

Протяжное рычание разнеслось по этажам. Волк шел на меня. Скалился. Я сделал шаг назад. Хруст разбитой бутылки. Зверь тоже попятился. Из его морды торчали осколки. Его глаза — две луны — смотрели на меня. Во взгляде читалось лишь упоение. И страх.

Этот волк не манил меня в ночь. Не зазывал своим шепотом наружу. Он лишь рычал и истекал кровью. Стоило мне шагнуть навстречу, волк понесся вниз. Лапы скользили по кафелю, залитому кровью. На каждом пролете его тело билось о стены, так, словно он потерял над ним контроль.

Мне нужно было бежать за волком, в темноту, но холодная рука легла мне на плечо. Мамина хватка была как у мертвеца. С её тонких губ сорвался безмолвный крик. Я смог разобрать только «Они забрали её».

За окном выла сирена. Соседи, завернутые в халаты, стояли в тамбуре. Кто-то курил, кто-то снимал на телефон кровавые волчьи следы размером с футбольный мяч. И все они задавались вопросом: «Как волк оказался в подъезде?». Но ответ у меня уже был. Я знал, что означал тот взгляд. Ведь однажды я тоже был готов разорвать каждого, кто хотел запереть меня в хрупкой оболочке, неспособной следовать мелодии ночи.

В руках я продолжал сжимать клок волос. Я поднес его к носу. Пахло свежестью. И зимней ночью.

Когда я зашел в свою комнату, руки сами потянулись к маске волка. Я думал. Думал, что тогда чувствовала моя мама, выйдя на улицу босиком в тот жуткий мороз.

Мама сидела на кухне. Отец не пытался её успокоить. Только подливал в рюмку. Мамины слезы капали на зеркальную поверхность стола, смешиваясь с каплями водки. Я подошел сзади и обнял её. Крепко-крепко.

Внутри стало так горько. За то, что тогда я укусил её до хруста костей. Даже сквозь боль мама продолжала смотреть глазами, полными любви, когда надевала на мою волчью морду маску. Маску, что сейчас я крепко сжимал в руках.

Волки уже ждали внизу. Нет. Они всегда там были. Мне осталось их просто позвать.

Я помню, как мама что-то закричала, когда зверь ринулся к окну, как высота пятого этажа перестала пугать, а тяжёлые лапы приземлились на асфальт.

На шерсти лохмотьями висела одежда. В зубах — маска волка. Я обернулся, чтобы увидеть мамино лицо. Она напоминала меня маленького, что через щель наблюдал за ночью. Настало время бежать. Как и тогда, в детстве.

Я несся изо всех сил. Но уже не по промерзшей лесной земле, а по раскаленным летним солнцем крышам. Лапы мощнее человеческих ног с легкостью отталкивали тяжелое тело на метры вверх. Это больше походило на полет среди тысячи мерцающих огней города. Красные звезды, неоновый огонь и басы, что звучали из неспящих ночных клубов. Вместе с ревом моторов и возгласами людей они становились музыкой для моих ушей.

Запах крови сестры вел меня далеко. Туда, куда может убежать лишь новорожденный волчонок. На высотки, куда может воспарить лишь птица.

Там сбитое дыхание молодой волчицы исчезало за гулом Садового кольца. Она дрожала, сжавшись в клубок. Была напугана своей противоестественной природой. Ведь Ае место было только среди людей.

Сестра меня узнала сразу. Пошатываясь, встала и уткнулась в шею. В мягкую шерсть, чьему теплу не мешала даже духота летней ночи. Я выпустил из пасти маску, и та мягко легла на звериный лик Аи.

Волчья морда становилась лишь кошмаром юной девушки. Шерсть исчезла, а глаза больше не сияли подобно лунам. В конце концов, тот облик растает среди скучных уроков и посиделок с друзьями. Поцелуи залечат шрамы, а смех заглушит рычание. Волки больше не придут, чтобы забрать это. Об этом старший брат уже позаботится...

— Йося... — окликнула меня Ая, но моя душа купалась в ночи. И в ней я слышал вой. Протяжный. Зовущий меня.

«Волки приходят ночью. В первый раз отозвавшийся на их зов сможет уйти. Но во второй уже не сбежать», — сказала давным-давно бабушка, ожидая подобный исход.

И я пошёл за ними, чтобы Ая никогда больше не вспоминала про вой и искривлённые тени на стенах домов. Чтобы стать городской легендой про волков, что по ночам прыгают по крышам многоэтажек...