Как же больно! Словно тысячи игл пронзают бок. Дракен открывает глаза и видит, что находится в палате. Рядом с ним пищит кардиограф, выдавая размеренные пики. От него тянутся провода и датчики, длинными червями опутывая руку блондина.
   Рюгудзи вспоминает вчерашнюю драку. Ну и досталось же ему! Если бы не неугомонный Такемиччи, как знать — он мог бы лежать совсем в другом отделении этой больницы.

    На соседней кровати кто-то заходится в кашле. Вздрогнув, Рюгудзи поворачивает голову. Макушка с высветленными прядями кажется смутно знакомой. Ее обладатель поднимается на подушке, и Дракен узнает в покрытом кровоподтёками лице с заострившимися скулами, того, кто назвался временным главой «Мёбиуса» — Ханму Шюджи.
   Первая реакция — ударить, но Рюгудзи вспоминает, что они в больнице и усмиряет порыв. На смену приходит удивление — неужели Сано так уделал Ханму? Судя по началу боя они вполне стоили друг друга. Да что уж говорить — Рюгудзи впервые увидел как кто-то остановил «Непобедимого Майки».
   Как ни стыдно признаться, в глубине души Дракен был немного рад этому. Порой ему казалось, что то, с какой лёгкостью друг одерживает победу за победой лишает его человечности, уязвимости.
   А потому следующим появилось сожаление — что соперник вновь не оказался достаточно силен.

— Эй, Дракен, кажется? Покурить не найдётся? — хрипит Шюджи.
— Здесь нельзя курить, это же больница.
— Я не спрашивал можно ли, я спрашивал, есть ли у тебя сигареты.
— Я не курю.
— Жаль. — Ханма пытается встать, и только тут Рюгудзи обращает внимание на гипс. Майки что, сломал ему пальцы?
— Это пёс ваш бешеный — ебанутый на всю голову. Зубами так вцепился, что пока хруст не услышал, не отстал. — Шюджи проследил за его взглядом.
— Лицо — тоже он? Или?.. — Санзу не особо нравился Дракену, но его преданность Майки вряд ли можно с чем-то сравнить.
— Для этого твой дружок недостаточно пиздато машет ножками. Это я в другом месте схлопотал.
— И кто же тогда?..
Ханма вместо ответа сползает с кушетки, подходит к Рюгудзи и тыкает ему в бок пальцем, отчего Дракен резко сгибается и охает.
— Не твоё дело, Кен-чин. Тот, кто может. А тебя вот — свои же…
— Не твоё дело, Шюджи, — в тон огрызается Дракен.
   Ханма смеётся и тут же хватается за грудь — в прорези больничной пижамы Рюгудзи видит, что на ней сплелись причудливые сине-багровые узоры. Теперь ему любопытно до чёртиков. Но Ханма не произносит больше ни слова и выходит в коридор в поисках сигарет.

   Возвращаясь, он приносит с собой запах табака и два яблока, кидает одно Дракену безмолвно, так, что тот едва успевает поймать.
— Откуда?
— Девчушка угостила. Маме своей принесла.
Рюгудзи смотрит нахмурившись и с укоризной.
— У неё пакет целый был. Я помог донести на пятый этаж. — Ханма уже сожалеет, что вообще открыл рот. Какого хрена он оправдывается? Пусть думает что хочет. Но видит, как лоб Дракена разглаживается и ловит себя на мысли, что в таком виде его лицо гораздо приятнее.

   Они молча хрустят сочными яблоками. Дракен откусывает немного, тщательно прожевывает, объедает со всех сторон серединку, превращая фрукт в подобие человеческой фигуры. Ханма ест, кусая столько, сколько могут ухватить зубы и даже зёрнышек не оставляет — только хвостик прицельно отбрасывает в мусорку.

  В коридоре раздаются голоса.
— …можно завтра… отдохнуть, — незнакомый.
- … друзья… только проверить, — Такемиччи и, кажется, Мицуя.
— Твои? — кивает в сторону двери Ханма.
Дракен молча склоняет голову.
— Хэх, не думал, что так скоро придется встретиться с Майки.
— Он не с ними. Да и их, похоже, не пустят. А что же «Мёбиус»? Не хотят проверить командира?
   Шюджи кривится.
— Они не в курсе где я.

  Визит медсестры и врача, завтрак, обед и ужин — единственные развлечения. Пока у Дракена снимают показатели, он внимательно слушает, что врач говорит Шюджи.

  Тот ни слова не сказал, кто его оприходовал и теперь Рюгудзи места себе не находит от желания узнать его противника. Особенно после слов доктора о том, что в ребрах есть трещины и благо нет перелома. По Ханме что, каток проехал? А вдруг это была неудачная попытка свести счёты с жизнью?

  Тысячи догадок мелькают в голове Дракена, но он не решается спросить о правдивости ни одной из них у Шюджи.

   За окном темно.
— Дракен, ты когда-нибудь думал о смерти? — в полумраке видны лишь очертания Ханмы. Голос спокойный и даже равнодушный, но Рюгудзи чувствует, что ему хочется услышать ответ.
— Думал. — Не особенно радует говорить по душам с тем кто там, за стенами больницы вновь станет врагом. Но сейчас им обоим надоело лежать и молчать.
— И что же? Как ты хочешь её встретить?
— Надеюсь, что в старости, окружённый детьми и внуками.
— Это же скууучно! — смеётся Ханма, и Дракен видит, как он вновь сгибается от боли, но не прекращает похрипывать от смеха.
— Да ну? А что не скучно? Сдохнуть в подворотне от того, что тебя отпиздили мудаки, которым похуй на твою жизнь?

  Шюджи затыкается. Молчит.
— Это тоже такое себе. Неинтересно. — Произносит он наконец. — Я бы выбрал что-то пооригинальнее.
— Например? Прыгнуть с тарзанки и отцепить трос? Или уебаться на мотоцикле в скалу?
— А ты шаришь! — хмыкает Ханма.
— Можешь ещё отправиться в горы, обмазаться кровью и ждать, чтобы тебя растерзали медведи. Или найти гадюку и умереть в муках…
— Аххахах, а фантазия у тебя что надо. Когда совсем затоскую — обращусь к тебе. Пойдешь со мной вместе убегать от медведей?
— Я не такой долбоёб. Я лучше гадюку тебе найду.
— Какой ты жестокий, Кеееен-чин! — Ханма вскакивает. Дракен немного напрягается, но поняв, что тот просто хотел поглазеть в окно, успокаивается.

  Больница находится вдали от городских огней, и потому на небе видны звёзды. Тысячи мелких точек, рассыпанных по небу то и дело скрывающихся за облаком или крыльями поздней птицы.
— А чего бы ты хотел, Дракен, если бы все было возможно? — Лицо Шюджи наполовину прикрыто темнотой комнаты, но Рюгудзи все же видит, как горят его глаза.
—  Если скажу, ответишь, кто тебя…
— Отвечу.
— Только посмей сказать, что это скучно!
— Да я ж молчу! — но Дракен прям носом чует, что на языке у Ханмы вертится «зануда». Он секунду сомневается, и всё же выдаёт:
— Я бы хотел, чтобы Шиньичиро был жив. Тогда бы Майки… — он обрывает сам себя. — Твоя очередь. Кому удалось тебя так отделать?

  Шюджи, кажется, тоже, не особо хочет откровенничать. Но и не нарушает слово. Выдыхает слова как сигаретный дым сквозь зубы.
— Кисаки.