Пятничное выступление было окончено. Мы с группой подошли к краю небольшого выступа сцены, взялись за руки и поклонились слушателям. Девушки и мужчины аплодировали нам и даже кидали деньги на сцену вместо цветов — это было шикарно. Еджин подняла пару купюр, отодвинула черную рубашку, показывая плоский живот публике, приспустила штаны и, под всеобщие визги и крики, пошло засунула деньги к себе в трусы. Я откровенно смеялась: онни натурально подражала стриптизершам — это было частью шоу. Вдобавок я шлепнула ее по попе, и только после этого мы спустились со сцены. Я уже хотела подойти к Минсу и забрать со стойки традиционную кружку пива с рюмкой соджу, но вспомнила про Чень Сина.

Мужчина пришел в этот бар с определенной целью. Я знала, что зацепила его. Син не сможет отпустить меня просто так. Ситуацию подогревало еще то, что мы не могли увидеться по щелчку пальцев, просто потому что этого хотим — мы не обменялись контактными данными. Каждая наша встреча становилась настоящим квестом или происком судьбы. От этого каждая совместная минута ощущалась, как последняя. Мне нравилась эта перчинка: мы как будто в средних веках — только без голубиной почты и посыльных — простые люди, живущие моментом.

— Как тебе? — я улыбнулась Чень Сину и подошла ближе. Теперь мужчина смотрел на меня другими глазами — это было то же восхищение, что и в первую встречу.

— Это было восхитительно, особенно в конце, — припомнил он наше с Еджин актерство. Да, Чень Син наверняка был фанатом необычных и интригующих выступлений, наверное именно поэтому он слушает рок-музыку. Кто как не рокеры славятся умопомрачительными и захватывающими выступлениями, особенно в Корее? Я бы не сказала, что наша группа равняется на великих и запоминающихся коллег, скорее она стремится к самобытности.

— Зачем искал меня? Мне показалось, что в понедельник, у церкви, был конец нашей небольшой интрижки, — я стянула с рук шелковые черные перчатки, так подходящие к готическому образу, и направилась в сторону выхода, подальше от людских глаз. Чень Син последовал за мной.

— Почему ты так подумала? — он шел где-то за моим плечом, поэтому даже сквозь музыку хорошо его слышала. Чень Син был взволнован, он, наверное, долго решал прийти ему или нет — продолжить общение или нет. "И все-таки решил рискнуть..." — пришла к выводу я.

— Потому что по твоему взгляду и тону это отлично прослеживалось. Даже сейчас ты в сомнениях, — я толкнула входную дверь спиной, развернувшись к Чень Сину. На моих губах, измазанных в черной помаде, играла искусственная улыбка. Мужчина проследил за тем, как аккуратно я переступаю порог бара и иду задом вперед в переулок между баром и соседним зданием, а потом поднял взгляд на мои хитрые глаза. — У тебя есть принципы — нерушимые взгляды на определенный порядок вещей — правила, которым нужно следовать. Я не вписываюсь в твои правила. Ты считаешь, что я не должна была вмешиваться в дела друга, что мне стоило защитить его розовый мыльный пузырь. Ты, наверное, даже поругался с господином Чхве, потому что посчитал, что он был слишком резок и не должен был навязывать свою точку зрения, — Чень Син неосознанно кивнул на мои слова, будто подтверждая каждое слово, но потом встрепенулся и подошел ко мне ближе. Он схватил меня за руку и дернул на себя.

— Откуда тебе знать? Это всего лишь глупые предположения, а говоришь с таким видом, будто молвишь истину, — мои откровенные слова его разозлили и заставили испытать настоящую бурю эмоций. А кому может понравиться, когда лезут в их голову? К тому же, я делала это довольно-таки беспардонно и нагло.

Я жила в семье, где нужно отслеживать каждый шаг со стороны старших. В один день отец мог злиться, а в другой быть добрым. От его расположения духа всегда зависело, что случится вечером: либо я получу деньги за хорошую учебу и пойду покупать новую одежду, либо получу втык за какую-то мелкую провинность. Я умела по мельчайшим телодвижениям читать людей: их мысли, чувства, намеренья — абсолютно все. Высокая чувствительность зародилась еще в детстве и всегда спасала меня от гнева родителей. Я научилась применять свои способности и получать выгоду: могла перевернуть свои догадки и озвучить их так, чтобы обезоружить человека и поработить его чувства. Я была остра на язык и знала, куда бить.

— Ты осудил меня тогда, — продолжила я, заходя в переулок. Из маленькой сумочки, надетой через плечо, я достала пачку сигарет и зажигалку. Чень Син встал напротив меня и с каменным лицом наблюдал за тем, как я зажигаю такую женскую сигарету и подношу ее ко рту. — Теперь объясни... — я выдохнула дым в лицо Сина и усмехнулась, когда он закашлялся и стал с недовольно махать рукой. — ...что изменилось в твоей голове? — я сделала один шаг в сторону мужчины и ткнула указательным и средним пальцами ему в лоб.

— Ладно, — вздохнул Чень Син, перехватывая мою руку и вырывая сигарету, которую я держала меж пальцев: она оказалась в опасной близости его лица. Мужчина самостоятельно поднес никотиновый сверток к моим губам, а я быстро перехватила его, едва касаясь чужих пальцев. — Я признаю, что ты почти в точности описала мои последние несколько дней. Я поговорил с Юнмином. И он говорил в точности, как ты. Слово в слово, — Чень Син сделал шаг на меня, а я, как хитрая лисица, будто хотела ускользнуть от него: ступила назад. — Юнмин сказал, что с такой неприкрытой внутренней гомофобией нельзя жить, что постепенно это будет убивать господина Кана. Мой друг был слишком настойчив... — Син опять сделал шаг вперед, а я вновь отступила, но дальше была только стена. Затылком я бы врезалась в камень, но мужчина вовремя подставил свою руку и спас меня от удара. — ...настойчив в своих аргументах. Я не смог вставить и слова против. И поскольку вы оба, по словам друга, правы, то это значит, что я не прав.

— Меня удивляют мужские ссоры. Вы все время будто пытаетесь выяснить, кто круче. Если проигрываешь, значит не прав. Это так странно, — я нервно посмеялась и быстро докурила сигарету, сделав две глубокие затяжки. — Но это явно не навредило твоему эго. И то, что ты пришел извиняться за свои слова, тебя никак не ущемляет? — окурок упал мне под ногу, прямо в водосток.

— Нет, если я извиняюсь перед тобой для того, чтобы дальше продолжить общение, — теперь Чень Син стоял совсем уж вплотную ко мне. Даже дышать было трудно. Напряжение росло. — Все-таки это было бы крайне не по-мужски не принести извинения такой прекрасной девушке.

— Что ж, в таком случае мы можем назначить еще одно свидание, но только не сегодня, — я нарочно положила руку на талию Сина и приобняла, дополняя его недвусмысленные намеки.

— Почему не сегодня? — Чень Син склонился над моей шеей и обдал кожу горячим дыханием. Его губы аккуратно и осторожно коснулись зоны под челюстью и поцелуями спустились ниже, к краю прозрачной сетки от лифа платья, скрывающего ключицы.

— Потому что завтра утром я веду Минсу в протестантскую церковь... чтобы он посмотрел, что вера может быть и без тех правил, которые установила католическая. Он все еще прикрывается наставлениями и продолжает ходить в свою церковь каждый день. Хочу... — объясняла я с немного сбившимся дыханием — Чень Син все это время пытался запутать мои мысли. — В ту церковь, которую я нашла, ходят дружелюбные к геям люди... и мне кажется... что это поможет.

— Может быть, мы сходим на свидание после этого? Утром я тоже сделаю все необходимые дела и заеду, куда и когда скажешь, — он продолжал нежно касаться меня губами, а я тихо глотала воздух ртом, не в силах сказать что-то еще. В конце концов я отстранилась и положила ладони ему на плечи, стараясь держать Сина на расстоянии вытянутых рук. Мужчина одарил меня преувеличенно обиженным взглядом, но все же не стал упрямиться.

— Хорошо, вот тут их сайт, — я вытащила визитку церкви из сумочки, засунула ее в кармашек пиджака Чень Сина и дважды хлопнула его по груди. — Там они публикуют места, где будет проповедь. Завтра — баскетбольный зал в частной школе. С одиннадцати до часу, не опаздывай, — я могла бы продиктовать телефонный номер Чень Сину и просто созвониться в нужный момент, однако мне хотелось еще какое-то время подержать наши отношения в неизвестности и напряжении. Напоследок я отправила ему воздушный поцелуй и быстро скрылась за дверью бара.

Уже в баре я выпила традиционный алкогольный напиток, смешав соджу и пиво, а потом, подхватив Минсу под руку, пошла с ним гулять по вечернему городу. Мы наслаждались теплой погодой и болтали ни о чем, много смеялись. Когда время стало близиться к одиннадцати, то мы добежали до ближайшей станции метро и поехали в общежитие.

***

— И куда ты меня привела? — спросил Минсу, когда увидел перед собой трехэтажное здание старшей школы. Сегодня был выходной, поэтому на улице никого не было. Друг и понятия не имел, что я затеяла. К тому же, я отрывала его важных дел, поэтому голос Кана звучал слишком раздраженно для его обычно монотонной речи.

— Узнаешь, — загадочно ответила я и подошла к посту охраны. Лицо служащего было не из дружелюбных: он устало посмотрел на меня, готовый послать на все четыре стороны, потому что "школа закрыта". — Здравствуйте, мы с другом идем на встречу в спортивном зале вашей школы.

— А-а-а-а... — понятливо протянул мужчина за стеклом охранной будки. Его морщинки на лбу разгладились, как по волшебству, и засияла улыбка на губах. Охранник нажал на кнопку управления и открыл нам калитку ворот. На прощание он махнул рукой, когда мы с Минсу минули пост охраны.

Мы сводно прошлись по дорожкам школы, рассматривая посадку деревьев и кустарников на территории. Указательные знаки, расставленные на каждом шагу, помогли нам добраться до корпуса, в котором располагался баскетбольный зал. Отдельный вход в спортзал с заднего двора показался мне очень удобным. Можно было позаниматься в здании, а потом выбежать на улицу и подышать свежим воздухом. На заднем дворе так же было спортивное поле: тут были места для игры в футбол, волейбол и баскетбол; дорожки для бега, прыжков в длину и в высоту, и многое другое, связанное с легкой атлетикой. Я лишь могла дивиться богатству этой школы. Все было оборудовано для детей.

Мы с Минсу зашли в бежевое здание и минули металлические двери, открытые нараспашку. Внутри, прямо в центре спортивного зала, в форме круга были расставлены обычные мягкие стулья с металлическими ножками. Стулья стояли в два ряда — маленький круг в большом. Некоторые уже заняли свои места, а другие стояли у стола — расположенного у стены, недалеко от входа — с чаем, кофе и печеньками. Двое мужчин расставляли пюпитры в центре круга и раскладывали на них бумаги, наверное, с текстом. Один из двух мужчин также поставил в центр один стул.

— Что это? — продолжал недоумевать Минсу, оглядываясь на меня. А я лишь отвернула голову и перекатилась с пятки на носок, делая вид, будто я совсем не причем. Когда же мое показушничество закончилось, я взяла друга за руку и повела его к двум пустующим стульям во втором ряду.

— Оппа, просто посиди ради меня тут два часа и послушай людей. Потому что я пришла сюда только ради тебя, — я подмигнула другу, намекая ему на лучшее времяпрепровождение двух лучших друзей. Минсу поджал губы, но сел ровно на стул и стал тупо ждать, пока произойдет то, ради чего мы сюда пришли.

Через пять минут после нашего прихода все слушатели альтернативных проповедей расселись по местам. В зал, с небольшим опозданием, вошел пастор; он был одет в черный костюм, рубашку того же цвета, но вместо галстука у него была белая полоска, прикрытая воротником. На пиджаке у него было несколько металлических значков: руки, сложенные в молитвенном жесте, голова страдающего Иисуса в терновом венке и крохотный радужный флаг. Минсу чуть в обморок не свалился, когда это увидел; хотел уйти, но я придержала его за руку и призвала к ответственности: "Ты обещал!" — строго прошептала я. Тем временем священник протестантской церкви быстрыми шагами прошел в центр круга, а потом, отдышавшись, улыбчиво сказал:

— Приветствую вас, братья и сестры на нашем субботнем собрании. Быстро расскажу, чем сегодня займемся, — мужчина выдал одному человеку стопку бумажек и подождал, пока каждый получит по паре листов на руки — это оказались обычные тексты песен. — Для начала мы споем несколько песен во имя господа под аккомпанемент Кима Сынгу, потом, как обычно, будет подготовка к проповеди — я прочитаю вам Евангелие от Матвея из Нового завета, девятнадцатую главу. Затем разберем с вами библейский сюжет и подумаем, как его можно трактовать. В конце я буду рад выслушать каждого из вас индивидуально, — проповедник средних лет бодро ввел всех в курс дела и отдал вербальный знак одному из прихожан, который также находился в центре круга, в его руках была гитара. Заиграла мелодия, все открыли листы с песнями и запели.

— Зачем ты сюда меня привела? — Минсу выдернул свою руку из моей ладони и окатил грозным взглядом. Его голос был тихим и низким, чтобы никто кроме меня не услышал. — Это протестантская церковь! А я католик! Я не...

— У вас одна и та же вера. Вы следуете одной и той же священной книге, — убежденно зашептала я на ухо Минсу. — Просто послушай! Может быть ты поймешь что-то для себя? — я очень надеялась на то, что друг останется и послушает проповедь.

Пару дней назад я звонила к проповеднику этой маленькой и небольшой церкви — нашла его сообщество в социальной сети и контактный номер. В группе было указано, что протестантская церковь, которую я нашла, дружелюбно относится к ЛГБТ-сообществу. Священник Ли Дэхен — так звали мужчину, который проводил проповеди по субботам — даже наставляет и благословляет нетрадиционные пары, обращающиеся в церковь. Я убедительно попросила его провести в эти выходные поддерживающую речь для своего друга. Мужчина, конечно, удивился и поинтересовался, являюсь ли членом церкви. Пришлось ответить правду: сказала, что не верю в Бога, но мой друг — да. "Кан Минсу не принимает себя таким, какой он есть, и прикрывает гомофобию верой. Я хочу его как-то поддержать! Показать, что слова священных книг можно трактовать по-разному! Пожалуйста, помогите мне!" — молила я в трубку телефона, на что услышала лишь горький смех, а после долгожданное согласие.

— Да что я могу понять? — не унимался Минсу. — Это же протестантская церковь! Тут священники могут иметь собственные семьи, не практикуется монашество, даже таинства не соблюдаются! И это только вершина айсберга! — друг почти всю жизнь посвятил тому, чтобы разобраться в католическом христианстве; он верил в те истины, которые ему открылись, и верил в их нерушимость, полностью отрицая другие учения. Минсу хотел пройти семинарию, чтобы стать пастором и закрепиться в христианской церкви на официальной позиции. Но в один момент я решила это обрушить одним лишь действием: привела Кана туда, где бы он никогда не захотел оказаться — в ответвление католической церкви, которая не подчиняется Папе Римскому и не имеет строгую иерархию. Я привела Минсу в такую церковь, где главную роль играют люди, а не место; где проповедником может стать любой прихожанин; где царит альтернативное мнение и принятие всех, независимо от возраста, гендерных различий или же ориентации.

— Но эта церковь может дать тебе больше, чем ты думаешь! Свободу! — продолжала настаивать я. Минсу поджал губы, понимая, что если скажет еще хотя бы слово, то я начну орать на него, как резаная, и привлеку слишком много внимания. А Минсу не любил внимание, поэтому ему пришлось смириться и крепко сдавить в руке листы с текстами песен. Я же отвернулась от него и стала подпевать вместе со всеми.

Музыка, которую исполняли в церкви была похожа на обычные застольные песни в России: когда все собираются за круглым столом, чей-то дед, бывший ВДВ-шник, достает расстроенную гитару и заводит песню про тяжелую жизнь и светлое будущее. Атмосфера в церкви была примерно такой же, как и на семейном празднике: никакой официальности, только любовь и наслаждение проведенным временем вместе. Я также слышала, что есть и другие протестантские церкви, гораздо больше этой, но они не читали проповеди по заказу слушателей. В крупных церквях собрания были более масштабные, а музыка и песнопения больше напоминали рок-концерт, только без излишней пошлости. Церковная рок-музыка. Думаю, что Минсу, как и мне, нужно будет однажды это увидеть и услышать.

Когда мы пропели песен пять или шесть, в каждой из них благодаря Бога и его любовь к людям, то проповедник снова встал в центр, чтобы его видели все, выставил вперед пюпитр и начал зачитывать всем главу из библии.

— "...ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит," (п.а. отрывок из Нового Завета, Евангелие от Матфея, девятнадцатая глава, стих двенадцатый, о разводе с женой и прелюбодеянии) — зачитал последний запланированный стих проповедник Ли Дэхен и отложил библию в сторону. — На этом отрывок заканчивается. А теперь давайте подумаем, как можно интерпретировать эти слова на современный лад, ведь это касается брака.

— Давайте начнем с того, что скопцы — это те же евнухи, — сказал кто-то со второго ряда, сидящего на противоположной нам стороне круга. — Это люди, которые не занимаются сексом. Это значит, что только люди, не способные выполнить супружеский долг и зачать ребенка, могут развестись с женой и при этом не стать прелюбодеями.

— Да, вы, как всегда, правы, — согласился Ли Дэхен и снова открыл библию на нужной странице. — Но кто тогда по-вашему "скопец, который из чрева материного родился так"? — задал он очевидный вопрос и оглядел всех присутствующих взглядом поверх очков. — Вот вы, молодой человек, как думаете? — проповедник развернулся в нашу с Минсу сторону и уставился. Друг как-то сконфуженно указал пальцем на себя и удивленно приоткрыл рот, будто спрашивая: "Вы это мне?" — и неловко покраснел.

— Я считаю, что... — Минсу пришлось встать со стула и прокашляться, чтобы его было хорошо видно и слышно остальным. — В данном отрывке говорится об аномалии, когда человек рождается без детородного органа.

— Интересное предположение, — качнул головой проповедник Ли, — но я толкую этот отрывок совсем иначе.

— И как же? — искренне удивился Минсу.

— Послушаете мою проповедь до конца и узнаете, — миролюбиво ответил мужчина и махнул рукой Кану, чтобы тот уже перестал стоять столбом и сел на место. — Давайте начнем с того момента, что нам передают слова Иисуса, который жил в первые три десятка лет нашей эры. Людей тогда было не так уж много, а значит и рождаемость с аномалиями было в разы меньше. Уродливых детей убивали либо скрывали, о них не говорили. Это сейчас мы живем в двадцать первом веке с интернетом, где каждый может публично рассказывать истории, которые будут доступны во всем мире. Тогда же подобных вещей не было. А вот вероятность рождения людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией было частым явлением как тогда, так и сейчас. Давайте вспомним трехсот семидесятые годы до нашей эры и греков с их фиванским "священным отрядом", поклонениями богу Эросу и особой любовью к передаче знаний от старших мужчин к младшим нестандартными путями: они буквально думали, что знания и мудрость передаются через половой акт, — саркастично сказал священник, находя подобные факты не только интересными с исторической точки зрения, но и забавными. — Так вот, в данном отрывке имеются в виду именно асексуалы и геи, которые по сути своей, никак не могут быть заинтересованы в женщине. Таким образом, по словам Иисуса: геи, асексуалы, монахи и травмированные жертвы насилия не способны к вагинальному проникновению, а значит не будут считаться прелюбодеями после развода с женщиной.

— Это какая-то ересь, — прошептал мне Минсу, а сам развесил уши и упоительно слушал, ловя каждое слово Ли Дэхена. Друг даже от восхищения приоткрыл рот, без возможности контролировать мышцы лица и держать челюсть закрытой. Минсу будто сиял изнутри, когда слушал необычное для себя толкование Библии. Сам он никогда бы о таком даже не посмел думать, а что бы кто-то заговорил о подобном в католицизме — упаси, Господь! — грешники, содомиты и сатанисты.

Я сидела и наблюдала за этой внутренним противостоянием Минсу: на словах он все отрицал, однако подсознание будто выдавало истинные чувства, выпуская на свет эти яркие и красноречивые знаки — один взгляд, чего только стоил! И я не могла поверить, насколько же сильны могут быть какие-то убеждения. Минсу будет до последнего упираться в привычные мысли как баран. Но его душа уже давно требовала перемен...

Когда проповедь завершилась, и все спели еще несколько песен, то священник Ли произнес приятные и запоминающиеся слова: "Мы все дети Бога. Он принимает и любит нас такими, какие мы есть!" — после этого я поняла, почему протестантизм пользуется такой популярностью: тут убеждают в том, что ты любим кем-то идеальным и недосягаемым. В других учениях Бог — это создатель, вера в которого должна спасти твою душу, а иначе ты падший грешник и ничего не стоишь.

Все закончилось, и мы с Минсу, как и все, помогли убрать стулья к стене, затем угостились сладостями с общего стола и пошли к выходу. Некоторые же заняли очередь к священнику, чтобы получить наставление и благословение. Мы прошли мимо двух молодых людей, которые что-то тихо обсуждали с Ли Дэхеном. Когда я открыла дверь на выход из спортзала и хотела поторопить Минсу, то заметила, как тот замедлил шаг и прислушался к разговору священника с мужчинами:

— Священник Ли, — заговорил один из мужчин — молодой, высокий, с угловатым лицом и костлявым телом. Он был одет по последним пискам моды: в узких штанах, подчеркивающих худобу, ярком блейзере из голубой льняной ткани и полуклассических кожаных туфлях. — Помните я как-то месяц назад спрашивал у вас наставление?

— Конечно, помню, Доха, — мило и ласково улыбнулся Ли Дэхен. — Неужели ты привел ко мне своего парня, чтобы попросить благословения для ваших отношений? — священник окинул заинтересованным взглядом скромно стоящего рядом с ними парня и снял очки, чтобы протереть стекла. — Расскажите...

Я хотела бы дослушать диалог до конца, как Минсу схватил меня за руку и пулей вылетел наружу, волоча меня за собой. Лицо друга горело пламенем: щеки, уши и шея покраснели — казалось, что если я коснусь их ладонями, то сильно и больно обожгусь. Брови Минсу нахмурились, образовывая складку на переносице. А губы поджались в тонкую ниточку.

— Оппа, — попыталась я остановить друга и вырвать запястье из сильной хватки. — Что такое? Давай поговорим! — надежда на нормальный разговор все еще таилась в моей груди, однако друг все еще молчал и продолжал вести меня за ворота школы. — Хорошо! — решила пойти на компромисс: — Я больше не буду к тебе с этим лезть! Сам во всем разберешься! Я поняла, что моя помощь и поддержка не нужна! — однако руки я опускать не собиралась, поэтому нарочно сказала: — Но я же хотела тебе показать, что все зависит от точки зрения! Что любую твою книгу можно по-разному понимать! Не нужно зацикливаться на одном и том же! У тебя вообще ужасно древние и несовременные взгляды на библию... И! — я говорила это почти в спину Минсу, потому что он отвернулся и смотрел куда-то в бок.

— Ты можешь помолчать? — холодный, как лед, и тихий, как шелест травы, голос Кана проник мне на подкорку мозга и заставил запнуться. Я остановилась и глубоко вдохнула. Минсу же затормозил позднее, поэтому мы оказались друг от друга на расстоянии двух вытянутых рук. Я крепко стискивала пальцы Кана в своих, не давая ему возможности отступить. Когда Минсу повернулся ко мне, я заметила влагу на его щеках.

— Да что не так я сделала?! — прокричала я в лицо друга. Сама я тоже очень расстроилась. Я так старалась показать Минсу, что он не один в этом мире с такой проблемой. А Кан даже не мог это оценить по достоинству: поблагодарить, сказать, что рад моей поддержке, или просто обнять. — Я же стараюсь помочь! Я не делала ничего плохого, чтобы ты смотрел на меня, как на врага народа, и обижался!

— А как я должен смотреть? Ты сейчас рушишь то, что я выстраивал годами! Я тоже пытался спасти себя! И сейчас ты мне показываешь, что весь мой труд был напрасен! Почему я должен быть рад? — Минсу тоже повысил голос. Теперь мы кричали друг на друга.

— А я почему должна быть рада?! Я сильная, красивая и умная девушка! Почему я должна общаться с человеком, который считает себя "грешником" — другими словами — плохим! Я не плохая! Почему мое окружение должно быть плохим? — разозлено взревела я, уже сильнее сдавливая пальцы Минсу в своей ладони. — Знаешь, что твой бог сказал?! Знаешь?! "Возлюби ближнего, как самого себя!" Как ты можешь меня любить и ценить, если ты себя не любишь и не принимаешь?! Все время извиняешься перед своим богом за то, какую музыку слушаешь! Все время извиняешься за плохие слова! Да за всякую ерунду! И молишься! Молишься! Молишься! — я сделала широкий шаг вперед, резко отпустила руку Минсу и ударила его в плечо. Сильно. Желая показать свое негодование. Он попятился. — А я хочу, чтобы ты любил себя! — я снова приблизилась и снова его ударила. — Радовался, что Бог создал тебя таким, какой ты есть! — еще громче заявила я, продолжая пялиться на слезы, стекающие по подбородку Минсу. — Я хочу, чтобы ты говорил "спасибо", а не "прости"! Эти твои молитвы всегда звучат так, будто ты человека убил!

— Так вот, как ты думаешь? — Минсу схватил меня за руку, когда я была готова снова обрушить на него свой гнев. Почему-то мне казалось, что боль должна его взбудоражить, всколыхнуть и протрезвить. — Чтобы ты знала — мы все его рабы. Мы все получили жизни по его воли, поэтому за каждый грех должны расплачиваться.

— Ты всегда говорил, что мы все родились грешниками из-за Адама и Евы. Поэтому какая разница, что будет дальше? Если Бог не даровал им прощения и сделал всех их потомков виноватыми в том деянии, то какая разница?! Живи этой жизнью и наслаждайся! Благодари за то, что имеешь сейчас! — я отступила на шаг и неверяще мотала головой туда-сюда. — Ты ни в чем не виноват. И никогда не будешь.

— Тебе ведь так просто об этом говорить! Это не твой мир рушиться! — обида затопила Кана изнутри. И я не знала, на кого друг обижен сильнее — на меня или на себя?

— Я только что показала привычный для тебя путь, чтобы построить что-то новое! Приходи туда! — я остервенело махнула рукой в сторону школьного здания, стоявшего за спиной. Люди, которые тоже присутствовали на проповеди уже вышли на улицу и стали проходить мимо нас. Они пялились, но когда ловили мой взгляд или Минсу, то пристыженно отворачивались.

Я и Минсу стояли друг напротив друга и тяжело дышали, будто только что пробежали несколько километров без остановки. Мы сверлили друг друга злыми и обиженными взглядами, но не смели двинуться с места или продолжить вести диалог. Нас сковало напряжение и общее негодование, но ситуацию спас проповедник Ли, который уходил последним.

— Я слышал тут крики? — миролюбиво прозвучал голос Ли Дэхена. Мы с Минсу обернулись к мужчине и как-то спокойно даже выдохнули. Аура, которая окружала пастора, была успокаивающая, как журчание воды и треск горящих бревен в костре. Мужчина средних лет всем своим образом — улыбкой на лице, размеренностью в движениях, жестами рук — навевал ощущение дома. — Могу чем-то помочь? — он обеспокоенно посмотрел на Минсу.

— Да! — внезапно, даже для себя, ответила я, хватая священника Ли за руку. — Скажите, как я могу помочь человеку, который не хочет моей помощи? — я колко посмотрела в сторону Минсу. Проповедник проследил за моим взглядом и понял, о чем я толкую, потому что мы это уже обсуждали. — Я знаю, что он долго игнорировал проблему, запихнув ее в дальний ящик. Сейчас она снова вышла наружу, и мой друг не справляется! — я упрямо сложила руки на груди, надеясь на поддержку от авторитетного лица, но даже тут обрела неудачу:

— Настоящие друзья должны помогать друг другу, но не навязываться. Если от помощи отказываются, значит не нужно делать ничего насильно. Попытайся поддержать эмоционально, но не стоит давать непрошенных советов, — мудро вынес мне вердикт проповедник, а потом посмотрел, будто спросил: "Я удовлетворил тебя своим ответом?" — но я была безутешна. Руки сами собой безжизненно повисли по швам. — Если у вас есть какие-то сложные вопросы, то лучше поступать так, как хочет ваше сердце. Глубоко в душе вы всегда знаете ответы на самые сложные жизненные вопросы — священная частичка Бога заложена в каждом из нас и помогает следовать по совести, — это было сказано не мне, а Минсу, однако священник Ли даже не смотрел в его сторону. Ли Дэхен просто смотрел куда-то в сторону, на дорогу, за школьные ворота. — О, похоже, вас ищут, — он повернулся ко мне и кивком указал на мужской силуэт, стоящий у будки с охраной и машущий мне рукой.

— Спасибо, священник Ли, — сказала я и чуть-чуть согнулась в уважительном поклоне. — Что ж... До свидания, — я также одарила Минсу сожалеющим взглядом и ушла. Позади я услышала слова проповедника: "Ваша подруга очень о вас заботится. Не разбрасывайтесь такими друзьями..."

***

Я была рада вновь увидеть Чень Сина. Он приехал за мной ровно в то время, в которое мы договорились встретиться. Я всегда находила пунктуальность лучшим достоинством всех людей. Это что-то вроде визитной карточки: так человек показывает, что уважает мое и свое личное время. Я никогда не терпела опозданий от друзей, одногрупников и родственников — и уж тем более я не стану терпеть подобное от потенциального парня. Мы с Чень Сином медленно, но уверенно, шли к тому, чтобы начать встречаться, но он, к моему разочарованию, все тянул с официальным статусом наших встреч. Я была готова подождать еще какое-то время, однако мое терпение было не резиновым.

— Знаешь, я нахожу необычным то, что ты произносишь свое имя на пусанском диалекте, — поделился со мной Чень Син, когда вел машину и вез нас куда-то — я не знала куда. — Все-таки ты живешь в Сеуле и говоришь по-сеульски.

— Это все мама, — неохотно поделилась я, рассматривая из окна проносящиеся мимо дома. — Она хоть и не знает корейского, но однажды съездила в Пусан с папой на отдых, еще когда они были молоды. Там она услышала, как какая-то женщина подзывает ребенка именем Риэ. Папа тогда пояснил, что на самом деле правильно говорить "Лиэ", но маме понравился пусанский тип произношения. Она зареклась, что назовет дочку таким именем. Дома меня все звали Риэ, даже папа. В русском паспорте у меня написано Риэ. Сейчас я представляюсь так же, даже если живу в Сеуле. Все зовут меня так, как я называюсь, — развела руками я.

— Необычная история имени, — посмеялся Чень Син. — Обычно, что в Китае, что в Корее, имя подбирает гадатель. Он смотрит на дату рождения, гороскоп, нумерологию и выбирает подходящее имя. Потому что если имя будет неудачным, то и судьба у человека сложится не самая лучшая, — Син повернулся ко мне и заметил скептическое выражение лица. — Ну, так вообще-то считают многие.

— Да ерунда это, — отмахнулась я. — Сплошное вымогательство денег. Я считаю, что главное — чтобы ребенка за имя в школе не чморили, — я вальяжно откинулась на спинку кресла. — Вот я знаю одного человека, над которым издевались из-за имени. Он даже стал себя по-другому звать, — и тут в кармане пикнул телефон. — Извини, — я прервала диалог и посмотрела на экран смартфона. — Вспомнишь говно, тут и оно... — пробубнила я себе под нос на русском языке, а на вопросительное мычание Сина просто помотала головой.

"Риэ, как ты? Давно от тебя не было вестей. Я устроился в Москве, даже нашел квартиру. Скоро буду заезжать," — гласило сообщение от старшего брата. Я прочитала, но не ответила, потому что говорить мне с Унчоном не хотелось, да и время для переписок было не из лучших. Вздохнула и вернула телефон в карман пиджака.

— Твои родители тоже подбирали имя в агентстве? — спросила я Чень Сина. Мне было интересно, считает ли он подобные услуги от нумерологов и астрологов обычной заморочкой старших или нет, поэтому решила развивать диалог дальше.

— Да, мне кажется, что так делают все люди, которые хотят для ребенка хорошей судьбы, — Син еще что-то рассказывал про свою семью и то, как его дядя и тетя мучились полгода с поиском хорошего имени для его двоюродной сестры, а я тем временем вновь отвлеклась на телефон:

"Почему не отвечаешь? У тебя же сейчас второй час дня? Я думал, что мы помирились!" — упрямо добивался от меня ответа брат. Я снова выключила телефон и продолжила слушать Сина, как раздался звонок. Я быстро сбросила и написала совершенно необдуманный ответ: "Не пиши мне пока, я на свидании. И не звони. Бесит. Освобожусь, напишу!" — напечатала я на скорую руку, даже допустила парочку ошибок. После этого поток сообщений от брата приостановился.

— А что ты сам об этом думаешь? — решила уточнить я у Сина. — Разве ты видишь в этом смысл? По-моему, проще подбирать имя, если ты ищешь что-то красивое и звучное.

— В этом плане я могу с тобой согласиться, но если есть деньги, то почему бы не нанять специальных людей, чтобы они подобрали не только красивое имя, но и "успешное"? — последнее слово он якобы взял в кавычки, акцентировав на нем внимание саркастичным тоном.

— Ага, и чтоб первые полгода жизни ребенок был вообще без имени, — я закатила глаза. — Это обычные заморочки богатых людей, — и махнула рукой, будто обесценивая чужие взгляды. Чень Син на это только рассмеялся.

Я поняла, что Чень Син везет меня в сторону главной улицы шопинга в районе Мендон, когда мы проехали парочку соседствующих кварталов. Мендон был известен своим огромным разнообразием магазинов, как корейских, так и зарубежных, и зашкаливающим количеством маленьких тележек с уличной едой, предлагающих все на свете: и картошку "торнадо" на палочке, и маленькие булочки с бобовой пастой в форме рыбок, и устрицы в сыре, и жареное мороженое, и какие-то блинчики-оладьи — можно было объесться до смерти. Я часто обходила этот район стороной, потому что пугалась многообразия запахов, способных отвлечь от покупок и соблазнить на несколько перекусов подряд. Обычно я закупалась необходимыми вещами в торговых центрах.

— Ты хочешь прогуляться по Мендону? — удивилась я и оглянулась на спутника, который загадочно сверкнул глазами и кивнул в ответ. — Ты хочешь моей смерти?! — я внезапно вспомнила про лишнюю складочку на животе, которую в обычные дни игнорировала, именно тогда, когда поняла, сколько всего жирненького и вкусненького можно купить во время прогулки.

— Нет, просто... Разве ты не считаешь, что сытый партнер — это счастливый партнер? — Син коварно улыбнулся и сделал еще один поворот по дороге, чтобы остановиться на парковке.

— Спрашиваешь еще, — я отвернулась в сторону окна и подумала: "Какая же будет катастрофа, если волосы и одежда насквозь пропахнут едой! А если он повезет меня к себе домой?!" — вот тогда и будет настоящий повод поволноваться. "В любом случае, это будет его вина!" — подвела итог я в голове. — Что ж, в таком случае, нам действительно стоит там прогуляться! — воодушевленно сказала я, когда Чень Син стал парковать автомобиль.

Мы вышли на улицу. Время близилось к двум после полудня. Обычно все ларьки и лавки с едой открываются в четвертом часу вечера. До этого времени молодой мужчина, по-видимому, планировал небольшую прогулку по району и шоппинг. Я с сожалением посмотрела на неудобные туфли-лодочки, которые еще с утра натерли мне кровавые мозоли — прогулку я точно не смогу выдержать. Но что только не делают люди ради красоты?

— Что такое? — спросил меня Син, когда открывал мне дверь машины и помог вылезти наружу. Первый шаг был терпим, но стоило мне переступить с ноги на ногу, как стало еще больней. Я скривилась в лице, и это заметил Син.

— Ничего, — отмахнулась я и пошла вперед, стараясь игнорировать боль, как привыкла это уже делать.

— Постой, — Чень Син схватил меня за руку, под локоть, и притянул к себе. — У тебя же кровь, — и указал пальцем на пятку. Я обернулась назад и вздохнула — лодочки были тряпичные и больше походили на тапочки, со стороны казалось будто они мягкие и удобные, однако швы были жесткими и грубыми — ткань обуви насквозь пропиталась кровью.

— Ничего страшного, — нарочито приободрено сказала я, но Чень Син это не оценил. Он захлопнул дверь автомобиля и повел меня к багажнику: открыл его и посадил меня, словно ничего не весящую куклу, на бортик. Син достал аптечку, что стояла сбоку от меня, и отыскал пластырь и обеззараживающий спрей. Мужчина молча опустился на корточки рядом с машиной, стянул с моих пяток обувь и начал обрабатывать раны. Оказалось, что повреждены были еще и мизинчики с внешней и внутренней стороны. Чень Син только качал головой на это зрелище и методично обклеивал ноги пластырями.

Я уперла ладонь в бортик багажника, приподняв плечи, и склонила голову. С затаенным дыханием наблюдала, как тонкие и изящные мужские пальцы аккуратно и бережно касаются моих ног. Чень Син не поднимал на меня взгляд, однако будто чувствовал, как я пристально слежу за его действиями. Мужчина даже улыбнулся моему всеобъемлющему контролю над ситуацией. Решив меня немного отвлечь и снять напряжение, Син ногтем указательного пальца пощекотал мне ступню, из-за чего я резко дернула ногу и случайно ударила его в грудь.

— Blyat'! Ой... — выругалась я по-русски и словила удивленный взгляд. — То есть... Я имею в виду... Извини, — произнесла на выдохе, слегка запинаясь, и смущенно отвернулась в бок. Пальчики на ногах непроизвольно поджались, поэтому мужчина осторожно погладил подъем ступни, чтобы я расслабилась. Это было настолько нежно, что я вся вспыхнула и вновь уставилась на Сина. А он только обезоруживающе улыбнулся и нахально вздернул правую бровь.

— Тут недалеко есть спортивный магазин, купим там комфортную обувь, — пообещал Чень Син, как только начал возвращать лодочки на положенное им место.

— Да не стоит..! — хотела запротестовать я, но он так посмотрел на меня, что все возражения и аргументы куда-то улетучились. — Ла-а-адно... Как скажешь, — забурчала я себе под нос как старуха.

Мы медленным и неспешным шагом пошли прогуливаться по улочкам. Людей днем было не так уж и много, но я заметила, что чем скорее приближался вечер, тем больше людей становилось вокруг. Мы приблизились к самому центру района Мендон и прежде, чем зайти в магазин спортивной обуви, то учуяли яркий аромат, исходящий от лавки, где продавали мыло.

— Ужасный запах, — я зажала пальцами нос, поскольку душный букет мыла и химических ароматизаторов был настолько приторным, что даже голова закружилась.

— Согласен, — Чень Син неосознанно нагнулся головой в мою сторону и спрятал нос в темных завитках волос. Я немного удивленно покосилась на Сина, но не стала отстраняться, а наоборот, притянула его голову ближе к себе. — Ты знаешь, — мужчина обжег горячим дыханием мою шею, — когда я был маленьким, мама повела меня в магазин с мылом и оставила там без присмотра. Я подумал, что яркие куски мыла — это какие-то тортики... или конфеты. А все это богатство просто лежало огромной кучей в корзине без упаковки. Я взял один кусок мыла и незаметно облизнул... Меня чуть не стошнило! — в голосе так и слышалось отчаяние и разочарование. Чень Син будто окунулся глубоко в детские воспоминания и искренне ими делился со мной. Это было мило.

— С тех пор ты не любишь запах мыла? — догадалась я и посмеялась в кулак. Это такая банальная и классическая история из детства: ребенок ошибается в своих предположениях — смешно и печально до слез.

— Да, я покупаю без ароматов, детское, — рассказал Син, а я сочувственно на него посмотрела.

Когда мы ступили на порог магазина с обувью, то Син опередил меня на пару шагов и открыл дверь, уступая проход. Я благодарно кивнула и прошла вперед, продолжая диалог:

— Если тебе станет легче, то в детстве я съела мамину помаду, потому что она оказалась с приятным ароматом, — в ответ захотелось поделиться какой-то своей историей из далекого прошлого. — А еще я ела мятную зубную пасту, прячась в шкафу... Мама никогда не разрешала мне есть сладкое больше положенного, а мне очень хотелось чего-то вкусного. Поэтому я обходилась тем, что было. Благо паста была детская и безвредная. Когда мама узнала, что я ем зубную пасту... — я нарочно опустила в этой истории брата, потому что не хотела о нем говорить. Однако это Унчон рассказал матери о том, что я ела зубную пасту, поэтому мне приходилось это делать в тайне ото всех. Я была уверена, что Унчон сделал это не потому что желал мне блага, а потому, что хотел наслать на меня родительский гнев. — ...она очень сильно ругалась. Меня даже наказали! Но это никак не остановило меня, — я усмехнулась и посмотрела на яркоподсвеченные витрины с обувью.

— Ты была упрямой и неудержимой, — рассмеялся Чень Син и жестом подозвал консультанта.

— Я и сейчас такая, — фыркнула, замечая, что работник магазина спешит к нам на помощь.

У меня поинтересовались, какую модель кроссовок я бы хотела, поэтому мне пришлось долго выбирать из ассортимента. В основном я рассматривала белые модели, поскольку на мне было легкое красное платье с закрытым верхом в белый цветочек. И когда я выбирала между двух моделей, то Син сказал, что возьмет мне обе.

— Что? — недоуменно свела брови к переносице я, но молодой мужчина будто пропустил вопрос мимо ушей:

— Принесите нам эти две модели в размере шесть с половиной, — Син заинтересованно посмотрел в мою сторону, ожидая ответа.

— Да, но как ты узнал? — я обомлела от наблюдательности Чень Сина, в голову закралась мысль, что он посмотрел на стельку обуви, когда обрабатывал мои раны. Но предположение оказалось неверным.

— Ты забыла, что я уже покупал тебе обувь? — я услышала в его голосе нотки задора и флирта. — Стоило нам один раз сделать вид, что мы больше никогда не увидимся, как ты все напрочь забыла... — он жеманно поцокал языком и помотал головой из стороны в сторону. — Ты такая жестокая и холодная — готова стереть меня из своей жизни в одно мгновение ока. Сразу видно, что ты русская.

— Не стоит драматизировать, — я закатила глаза и присела на кушетку, чтобы примерить кроссовки. Они оказались очень удобными и мягкими внутри. — Эти похожи на облачко! — восхищенно заговорила я и встала, чтобы пройтись туда-сюда. — Вторые не нужны, я возьму только эти.

— Все равно примерь, они же тебе понравились, — настоял Чень Син.

И все-таки в интернете говорили правду: китайские мужчины очень заботливы и внимательны, а еще не скупы на подарки. Мы знакомы всего две недели, а он уже надарил мне чуть ли не целый гардероб. Я специально прочитала на нескольких форумах обсуждения иностранок китайских парней, когда впервые столкнулась с Чень Сином в баре. Мне было искренне интересно, какой же у китайцев менталитет. И с какой стороны не посмотри — все звучало, как идеальная сказка на ночь, которой хотелось бы насладиться.

Мы покинули магазин спортивной обуви довольно-таки быстро. Я сразу же, не отходя от кассы, переобулась в новую пару кроссовок. Когда консультант спросил, нужно ли убрать старые тряпичные лодочки в пакет, то Син отрицательно мотнул головой, а на мои возражения ответил: "Я обещаю, что мы зайдем еще в один магазин, и я куплю тебе столько красивых и качественных туфель, сколько ты захочешь," — и тогда я, придирчиво щуря глаза, согласилась на сделку. Все-таки предыдущие бежевые лодочки с острым носиком, которые мне подарил Чень Син, были поистине хороши: я носила их не снося уже неделю и только сегодня пренебрегла ими, чтобы не показывать очевидную заинтересованность и благодарность.

За следующий час мы действительно посетили еще парочку обувных магазинов. Чень Син покупал мне все, во что бы я не тыкала пальцем. Иногда он критически оценивал мой выбор и даже советовал какие-то бренды, демонстрируя интерес к процессу. Когда я скромно выбирала более бюджетные варианты, то Син насильно вел меня к стендам с дорогой и хорошей обувью. Я только закатывала глаза, поминая вторую религию китайцев — деньги. Финансы касались любых аспектов романтических отношений. Китайские мужчины любят показывать свою состоятельность и серьезные намерения ценными и милыми подарками. А я только потакала всем желаниям Чень Сина: хочет покупать мне подарки — пусть покупает! В любом случае, хорошие туфли никогда не бывают лишними.

Мы завершили шоппинг только тогда, когда потратили действительно крупную сумму денег с карты Сина. Я была довольна. Мужчина еще больше. Он всю прогулку интересовался у меня: понравился ли мне шоппинг с ним; какие лодочки, из тех, что мы купили, я надену завтра; хочу ли я еще что-то... Чень Син все обливал и обливал меня вопросами, как водой из ушат, пока я не ускорила шаг и не закричала восхищенно: "Быстрее! Там лавочка с фруктовыми моти!" — я обожала свежие фрукты с бобовой пастой в рисовом тянущемся тесте.

— Мне больше нравятся китайские пирожные, но эти тоже неплохие, — Син внимательно рассматривал разные вкусы моти: тут были с манго, с клубникой, мандаринами, виноградом, с кремом маскарпоне, шоколадом, орехами и мороженым. Были еще классические — с бобовой пастой — но это было слишком просто и несладко.

— Я хочу фруктовые! Я люблю с клубникой и мандарином, — я пальцем указала на витрину, где как раз таки лежали мои любимые сладости. — Сама бы такие себе приготовила, потому что часто делала их дома, в России, но в Корее фрукты очень дорогие. Проще купить уже готовые, — с долей грусти рассказала я. В Сеуле действительно было дорого покупать свежие продукты, а потом еще и готовить их, отнимая свое время. В тысячу раз дешевле даже в ресторане поесть, чем закупать нужные ингредиенты для конкретного блюда — и ведь не факт, что сама вкусно приготовлю!

— А в России фрукты дешевле? — поинтересовался Чень Син. — У нас, в Китае, цены примерно такие же, как тут, почти ничем не отличаются.

— В России вообще все дешевле, чем тут, особенно, если продукты местные, — Чень Син на мой ответ кивнул и попросил женщину, продающую десерты, упаковать целых двадцать пирожных, из которых двенадцать были с фруктами, а другие с нежными и кремовыми начинками — мороженое или крем. А я от счастья чуть ли не слюни пускала на сладости.

— Вот, — Син протянул мне коробку с моти, чтобы я первая попробовала пирожные. Я благодарно улыбнулась, подцепила одну штучку деревянной шпажкой и целиком положила в рот, медленно пережевывая.

— М-м-м! Объеденье! — прокомментировала я с набитым ртом, наколола еще одну пироженку и поднесла ее ко рту мужчины. Чень Син же, как только расстался со сладкой коробкой, то сразу полез в телефон и стал печатать кому-то сообщение, полностью игнорируя мои попытки его накормить. Я недовольно посмотрела на эту картину, но не стала ничего говорить, а лишь протянула: — А-а-а! — и поднесла зеленый моти со вкусом зеленого чая к самым губам Чень Сина. Мужчина податливо раскрыл рот и принял десерт, но глаз от экрана телефона не отвел. — Что-то серьезное? — все-таки спросила я.

— Да, не переживай. Я даю одно очень важное поручение домработнице, — прожевав пирожное, вдохновленно ответил Чень Син. Все-таки он посмотрел на меня, когда отправил сообщение, и спросил: — Хочешь ко мне домой?

— М-м-м, — сначала я задумалась, потому что не была к этому готова, но потом все-таки кивнула. — Ладно, — и пожала плечами. Все-таки секса у меня не было целую неделю — не порядок. Обычно я занималась им на регулярной основе, поэтому имела несколько постоянных друзей с привилегиями, с ними я виделась не реже двух раз в месяц. — Только я лобок не брила, имей в виду.

— Не страшно, — растянул губы в блаженной улыбке Чень Син и взял меня за руку, проведя большим пальцем по коже тыльной стороны ладони.

***

В воскресенье я не заметила Минсу в баре, хотя он никогда не пропускал выступления нашей группы. С Чень Сином же я рассталась еще днем: он поехал в центр Сеула по делам, а я в общежитие — переодеться. От туда уже направилась сразу в "Cichlidae". Рядом не оказалось людей, которых бы я хотела видеть, поэтому этот вечер казался мне слишком одиноким.

Минсу не звонил мне с того самого момента, как мы поругались на школьном дворе. Он будто и вовсе забыл о моем существовании. Я в жизни не была так оскорблена чьим-то игнорированием. Даже в самые страшные ссоры Минсу никогда не пропускал мои сообщения. Когда я писала ему, он просто отвечал: "Я не хочу с тобой говорить!" — но в этот раз я не удостоилась даже прочтения.

Зато Унчон активно добивался моего внимания. Поток его сообщений был бесконечен, поэтому мне приходилось отвечать время от времени.

"Да, я познакомилась с красивым мужчиной на территории кампуса. Он приходил навестить своего друга, а я налетела на него с учебниками. Потом у нас завязался разговор, и он позвал меня на свидание, — придумала я совершенно безобидную историю для брата. Потому что он искренне интересовался, с кем я встречаюсь. Но не могла же я рассказать правду! — Нет, он не кореец. Он китаец. Владелец нескольких компаний, покупает и продает бизнесы. Чень Син очень богатый. Он подарил мне много обуви, когда увидел мои белые туфли, натирающие мозоли. Знаешь, очень приятный человек, заботливый, — почему-то мне хотелось вызвать чувство зависти у Унчона, поскольку он бы сам хотел себе хорошего и заботливого парня. — Конечно, Син немного властный, но это поправимо," — я думала, что это сообщение усмирит интерес брата, но это только подлило масло в огонь.

"Ты уверена, что он точно заботится, а не пытается подкупить, чтобы потом воспользоваться тобой?" — я не знаю, была ли спрятана за этим сообщением зависть или забота, однако и то и другое порадовало меня в какой-то мере.

"Нет, он точно заботиться," — уверила Унчона я. Пришлось опустить тот факт, что на самом деле, я и Чень Син, оба пользовались друг другом. Однако это был бы хороший аргумент в пользу наших отношений, которые все еще были на стадии завязки — по крайней мере, я убеждала себя в этом.

Я переписывалась с братом, когда держала путь в первое общежитие кампуса, куда заселили Минсу три с половиной года назад. Это здание было старым по сравнению с тем, в котором жила я. Новые корпуса строили почти каждые пять лет, потому что университет становился больше и увеличивал количество факультетов почти каждый год. Недавно, недалеко от здания, где преподавали естественные науки, построили отдельное здание под социально-гуманитарные специальности. И последние два курса я и другие мои одногруппники не бегали по разным отделениям в поисках нужных аудиторий.

Я зашла в общежитие Минсу. Охранника на входе не было, поэтому я просто приложила пропуск к турникету и отправилась в сторону лифтов. Некоторые ребята со старших курсов, с кем я ходила на английский и китайский, приветливо улыбались и кивали головами, когда мы встречались взглядами. В моем общежитии были ребята с младших курсов, поэтому мы редко где пересекались. В основном я опережала программу, поэтому посещала некоторые предметы с другими группами, чтобы со следующего года сосредоточиться исключительно на сдаче экзаменов и основных дипломных проектов.

— Привет! Ты ищешь Кана Минсу? — спросил меня внезапный помощник, который жил через дверь от друга. Я кивнула и указала пальцем на дверь, будто спрашивая: "Он там?" — Он вроде бы у себя в комнате, постучись! — нарочито бодро сказал знакомый. Я не знала его имени, но точно была уверена, что он учился на факультете философии. — Говорят, что вы поссорились?

— Не лезь туда, куда не просят, — я одарила любопытного молодого человека неприятным, холодным и осуждающим взглядом. — Это только наше дело, — и постучала в дверь. Ответа не было, а вот пристальный взгляд чужака был. Я обернулась и заметила, что старший не уходит, а продолжает чего-то заинтересованно ждать. — Ты еще тут?! — раздраженно рявкнула я, и соседа Минсу как ветром сдуло. — Оппа-а-а! Оппа! — недовольно и жалостливо протянула я, чуть ли не приложив губы к двери. — Открывай! — и кулаком ударила косяк, повысив резко голос — недостаток терпения. — Если ты сейчас не откроешь мне дверь, то я больше никогда не стану лезть в твои дела! И заботиться о тебе, как о друге! Понял меня?! Я перестану интересоваться твоими делами и не позволю больше интересоваться моими! — пришлось идти на шантаж и блефовать. Я побоялась говорить, что порву дружбу, но и первых слов было достаточно. Кан наивный, от того и повелся.

За стеной послышалось какое-то недовольное бурчание, а потом щелкнул замок, и на пороге показался не Минсу, а его тень. Это уже был не мой тихий, но довольный жизнью друг. Это был ходячий сгусток печали, отрешенности, непонимания и боли. Глаза Минсу были красными и опухшими от слез. Я подумала: "Хуже девицы, честное слово!" — и то было правдой. Минсу всегда отличался особой чувствительностью и скрытой под налетом недовольства эмоциональностью.

— Чего тебе? — вздохнул Кан Минсу. Он остановился в проходе и оперся плечом и головой на дверь — не хотел впускать. Я придирчиво осмотрела друга, пытаясь найти то, за что можно уцепиться, но ничего такого не было. Молчание затянулось, поэтому он повторил вопрос: — Зачем ты пришла?

— Зачем-зачем? — устало протянула я. — Будто ты догадаться не можешь. Это же я всегда хожу и прошу у тебя прощения, — я шаркнула ногой, нервно топчась на месте. Ситуация была не лучшей: Минсу обострил мое волнение, когда перестал отвечать в социальных сетях, не пришел на концерт и вместо обидчивого молчания замученным и охрипшим голосом задавал вопросы. А еще он смотрел на меня пристальным взглядом и ждал. — Ты же знаешь, что я люблю тебя. Ты мой самый лучший друг! Ну, переборщила я слегка и полезла туда, куда не просили, — я опустила взгляд в пол и посмотрела на носики новых туфелек, покрытых серебристыми блестками — идеальные для выступлений в баре. — Ну, прости ты мне мою глупость. Я же тебе говорила, что на дураков обижаться нельзя... — последнюю фразу сказала неуверенно. Хотела продолжить монолог, найти еще кучу оправданий и в конце концов уже сказать то самое "умоляю, прости меня", но Минсу резко и сильно обнял меня длинными руками и положил острый подбородок мне на макушку. Я вздохнула, когда уткнулась носом ему в грудь. — Оппа... Ну, правда... Ты меня прощаешь?

Было нетрудно понять, почему же Минсу такой всепрощающий и добрый со мной. Он воспринимал меня как сестренку. Для друга я была наравне с Минхо и Минджи, его младшими братом и сестрой. Кан Минсу всегда заботился обо мне, привыкший делать это с самого детства. Ему трудно злиться на младших не только из-за веры, но из-за воспитания, которое ему дали родители. Друг не противился долгу старшего брата, а наоборот, с гордостью нес свой статус. Единственное, что ему не нравилось — быть старшим сыном и наследником компании, он бы с радостью переложил эту обязанность на Минхо — но это уже совсем другая история...

— Конечно, прощаю, — в голосе друга слышалась нежная улыбка. — Как я могу тебя не прощать? Ты же все и всегда делаешь из лучших побуждений, — тут он конечно ошибался, но для Минсу была правда в том, что я так поступала только с ним.

Я расслабилась и тоже обняла друга, крепко сдавливая его ребра. Я любила Минсу больше всего на свете, потому что он был моим самым близким человеком. Друзья — это семья, которую мы выбираем самостоятельно. Я бы хотела, чтобы мои родные любили меня так же, как Минсу — просто так, ни за что — но этому не дано было случиться. Поэтому я сама нашла любящего человека, способного принять меня полностью такой, какой я была (а еще он прощал меня за все на свете. Чем не подарок?)

— Ты из-за моего поступка сейчас плакал? — тихо спросила я, нежась в тепле рук. Минсу был горячим как печка: небось сидел под одеялом в такую жару.

— Нет, не из-за тебя. Просто насыщенная неделя, — конечно же он бы не признался в своей слабости без наводящих вопросов, поэтому я была готова разговорить друга. Я толкнула его внутрь комнаты, закрыла дверь и будто по секрету шепотом сообщила:

— Я этой ночью вновь была у Чень Сина. Знаешь, что он мне подарил? Еле дотащила! — Минсу скептически вздернул бровь, пока я рылась в сумочке, пытаясь найти телефон. — А! Вот! — включила смартфон и открыла последнюю фотографию в альбоме. Минсу недовольно прищурился, когда я ткнула экран телефона ему в лицо, забыв понизить яркость. Друг отодвинул мою руку чуть дальше и разглядел фотографию. — Клево?

— Он подарил тебе корзину с фруктами? — с сомнением в голосе спросил Минсу. Для него такой подарок был странным, потому что он мог позволить себе купить все что угодно. А для меня фрукты были роскошью, особенно свежие.

— Там даже есть тайский манго и много маленьких личи! — вдохновленно защебетала я. — Тебе хоть кто-то дарил что-то поистине милое, так еще и съедобное, и полезное? — для меня это было экзотикой. Обычно русские парни дарили мне цветы и конфеты, корейцы же старались вкуснее накормить, а вот фрукты никто прежде не покупал. — О! Там были еще очень сочные и сладкие яблоки, не такие, как корейские, состоящие из одной безвкусной мякоти, которая даже не трещит при откусывании! А эти прям хрустели во рту! — я стала идти вперед, а Минсу пятиться назад, пока не сел на кровать. — Я тебе, кстати, принесла одно! — снова полезла в сумку.

— В качестве извинения? (п.а. 사과 — яблоко; 사과하다 — извиняться, тут один корень. Игра слов. Иногда корейцы дарят друг другу яблоки, когда приносят извинения), — слабо посмеялся Минсу и принял из моей руки крупное яблоко. Он любил фрукты, особенно яблоки.

— А ты чем занимался? — как только Минсу опустил свою оборонительную стену, я сразу перешла в наступление, заходя с тяжелой артиллерией. — Что у тебя произошло?

— Я сегодня все-таки сходил на еще одну встречу протестантской церкви. Священник Ли уговорил меня прийти еще раз, когда ты убежала, — отстраненно проговорил Минсу. — Он меня выслушал и сказал, что многие... г... В общем, многие люди, как я, проходят через стадию принятия себя. И, просто так вышло, что она у меня слишком затянулась и обратилась во внутренний гнев. И, вроде бы, с этим можно бороться... — Минсу отвернулся к окну, избегая моего пристального взгляда.

— И? Что потом? Ты пришел, а дальше? — задала я вопросы, когда друг внезапно замолчал и стал каким-то задумчивым.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Не знаю, как так вышло, но в круг, после начала проповеди, ко мне подсел Чхве Юнмин... — и затих. Когда Минсу упомянул друга Чень Сина, я неосознанно вдохнула побольше воздуха в легкие и замерла, будто окаменела. "Как он там оказался?!" — первое, что пришло на ум, а потом я вспомнила, что Юнмин еще утром что-то вынюхивал дома у Чень Сина — заехал на пять минут и смылся. Поганец.

— Вот же злодеи! В гроб им ведро помоев! — выругалась я, понимая, что этот лис не просто так заходил в кабинет Чень Сина, якобы за документами. Син наверняка рассказал другу подробности нашего свидания и вскользь упомянул протестантскую церковь. — В жизни не поверю, что этот плут своими ногами потащиться в церковь. Он украл визитку у Сина! — я со злостью треснула ладонью по колену Минсу, и тот от неожиданности вскрикнул и подпрыгнул на месте. — Чхве приставал к тебе, да?

— Я бы не сказал... — в глазах друга мелькнуло сомнение, словно он был не уверен в намерениях Юнмина. — Уговаривал обменяться телефонами и сходить на свидание, раз уж мы так "внезапно" встретились. Я отказался, и он сам всучил мне свою визитку.

— А ты что? — я округлила глаза и с замиранием сердца готовилась услышать, как поступил Минсу. А друг будто издевался: смазано пожал плечами и громко надкусил подаренное яблоко.

— А я что? — протянул он, жуя кусок сочного фрукта. Вытер губы рукавом кофты и посмотрел на меня, когда проглотил. — Ты и сама представляешь, наверное... — загадочно повел бровью Минсу, заставляя меня чуть ли не сгорать от любопытства. — Закатил глаза, развернулся и ушел.

— И все?! — крикливо возмутилась я, думая, что в мое отсутствие там случилось по-настоящему что-то интригующее. — Ты хоть визитку оставил? Он же тебе понравился! — каждый раз, когда мы заговаривали об Чхве Юнмине, Минсу всегда менялся в лице, делая его совсем уж непроницаемым либо разъяренным. Он неровно дышал в сторону друга Сина, я это нутром чувствовала.

— Да, да, — закивал Минсу как болванчик. В сопровождении безэмоционального голоса этот жест казался мне пустым и лишенным интереса. Однако глаза Минсу не были прозрачными стекляшками — в них пылал негаснущий огонь.

***

Я покинула университетский городок после окончания пар, чтобы сходить в соседний район и купить готовой еды на ужин. Из сумки, болтающейся на плече, я достала редкий в Корее сорт яблок — "розовый жемчуг". По запаху эти яблоки напоминают землянику или клубнику, а по вкусу кислые как грейпфрут. Таких яблок в подарочной корзине было всего два. По внешнему виду они никак не отличались от обычных, разве что по габаритам меньше, но стоило только снять кожуру, как внутри показалась розовая мякоть. Я пришла в неимоверный восторг, потому что даже в России мне довелось их попробовать от силы раза два. Яблоки сорта "розовый жемчуг" всегда были очень дорогими.

Чень Син заставлял меня вспоминать о себе каждую минуту. Даже обычная прогулка по закоулкам Сеула превращалась в размышления о нем. Мы были знакомы всего ничего — каких-то две недели. А встречались от силы четыре раза, проведя вместе всего шесть дней, и то неполных. У нас был секс как на первом, так и на втором свидании. Он подарил мне за это время много обуви и даже один брючный костюмчик — опустим моменты с едой — неужели этого достаточно, чтобы завоевать мое сердце?

Я неискушенный человек в отношениях. Мужчины никогда прежде не одаривали меня бесконечной, льющейся из рога изобилия, любовью, вниманием и заботой. А романтики и вовсе было не видать... Да и ребенком я была неизбалованным. Родители меня, безусловно, любили и проявляли заботу. Вот только рядом всегда маячила навязчивая, неприятная и оскорбительная мысль — все, что они мне давали, попахивало цинизмом. "Не сделаешь то, не получишь вот это" — так это выглядело со стороны. И имея все это в основе понимания каких-то близких и любовных отношений, я никогда не надеялась, что может произойти иначе. Чень Син же показал мне обратную сторону монеты.

Молодой мужчина без всяких причин проявлял заботу, дарил подарки и смотрел в глаза с бесконечным обожанием, будто я была его личным солнечным лучиком. Ему будто было тоскливо, что я могу в какой-то момент опечалиться и перестать сиять. И понимая это, я хотела улыбаться в ответ, обнимать Чень Сина и также ухаживать за ним. Я даже была готова дать ему свой номер телефона, который обычно никому не давала...

Но я не знала, насколько Чень Син серьезно относился ко мне. Он не предлагал мне стать его девушкой и не хотел давать официальное название тому, что происходило между нами. Возможно, он чего-то ждал. Может, чтобы он пришел к какому-то выводу, молния должна ударить ему в голову, или яблоко свалиться сверху, чтобы он закричал "эврика"?

"А может он просто боится сделать серьезный шаг? Или боится, что родители будут недовольны потенциальной иностранной невесткой?" — задавалась я вопросами, пережевывая яблоко. Под ногами же я задумчиво пинала маленький камушек. Я проходила мимо жилых трехэтажных частных домов — до магазина было рукой подать — оставалось идти еще минуты две.

— Извините, не хотите купить колечко? — прокричал тоненький голосок на всю улицу. Я удивленно обернулась на звук и заметила маленькую девочку десяти лет на вид. Она стояла на крыльце одного из домов и пряталась под каменным козырьком от дневного солнца. На ней красовался розовый комбинезон и белая футболка. — Извините! — повторила девочка, когда я стала глупо разглядывать ее прилавок, состоящий лишь из одного раскладного стула и маленьких картонных коробочек, в которых лежали самодельные кольца из глины, бисера и проволоки.

— Девочка, ты тут живешь? — спросила я и указала пальцем на дом, чтобы узнать, под присмотром ли ребенок. Часто бывает, что дети заигрываются и уходят далеко от родителей. Конечно, прилавок девочка вряд ли потащила бы с собой, уходя от мамы, но все-таки я решила перестраховаться.

— Да! На втором этаже, — кивнула маленькая незнакомка и дальше продолжила петь свою песню: — Купите колечко? — я поражалась открытости и наивности детей, они всегда упрямы и умеют настаивать на своем, правда, обычно, до тех пор, пока общество в них это не ломит. Мы должны учиться у них.

— А ты умеешь добиваться своего? — усмехнулась я и ближе подошла к импровизированному магазинчику. — Хочешь стать ювелиром? — поинтересовалась я и присела на корточки, чтобы поближе рассмотреть колечки. Возле каждой картонной коробочки, расписанных цветными красками, стояли маленькие таблички, вырезанные из розовой бумаги, на них были написаны цены: тысяча вон — бисерное кольцо, тысяча пятьсот вон — кольцо из полимерной глины, две тысячи вон — кольцо из проволоки. Все изделия были очень дешевыми, хотя качество превосходило все ожидания, даже несмотря на то, что работа была детской.

— Да! Очень хочу! Посмотрите еще на парные колечки! — девочка протянула мне коробочку, в которой лежало два розово-голубых кольца из глины. — Одно можно подарить подружке или... Ну, мальчику, который нравиться, — последняя фраза была добавлена совсем тихо, шепотом. Маленькая продавщица лукаво улыбнулась, поймав мой заинтересованный взгляд.

— А ты еще и хороший маркетолог! — рассмеялась я. — Хорошо, можно я примерю парные колечки и вон те, из бисера? — я указала на два кольца с плетением, похожим на ромашки. Они были такими же большими, как парные — на взрослую руку.

— Конечно! — счастливо заулыбалась девочка, протягивая мне то, что я попросила.