В городе его все знали, хоть и не называли по имени, - лишь повторяли туристам:

- Съездите посмотреть на маяк.

И страдающие от жары туристы в светлых шляпах и бейсболках снова садились в хорошенькие блестящие автомобили, грузили в них сэндвичи, запотевшие бутылки с ледяной газировкой, фотоаппараты и детей, негромко включали радио и ехали смотреть маяк, и тоже не называли его по имени. А маяк звали Кристофером - вернее, он так сам себя назвал в честь своего первого смотрителя. Впрочем, маяк это никому не говорил - держал в строгом секрете и иногда сам этому потихоньку улыбался. Вообще улыбчивая у него была натура, благодушная. И прилетавший с моря восточный ветер порой со смехом называл его "старая добрая развалина".

Нет, почему же. Кристофер не был развалиной, хоть и был старым настолько, что давно уже не использовался по назначению. Маяк коротал свой век в компании дряхлых яблонь, а обрывистый берег с каждым годом подступал всё ближе и ближе к белым стенам и корявым стволам.

"Рано или поздно я упаду", повторял сам себе Кристофер. "Рано или поздно. Рано или поздно это произойдёт". И эта мысль стала привычной настолько, что ему даже несколько раз снилась собственная смерть: как широкий пласт обрыва сползает в бурные волны, увлекая за собой маяк, хлипкие ограждения и старые яблони, и как бело-розовые цветы снежинками падают на неспокойную мутную воду... И тогда Кристофер стонал и плакал во сне, вздрагивая от фундамента до крыши.

Собственный конец казался ему чем-то ужасным и таинственным одновременно: маяк всегда любил море и по-доброму завидовал людям, беззаботно плещущимся в спокойных прибрежных волнах. Если бы и он мог сойти со своего места и хоть немного приблизиться к воде!.. Но это было невозможно, и Кристофер лишь издали мог любоваться морской гладью. Особенно на рассвете, когда из далёких-далёких волн гордо поднимается солнечный диск, превращая море в расплавленный металл, сверкающий так, что смотреть больно. Лучи на восходе ярко и беспощадно били в пыльные окна, и маяк подслеповато щурился, но не мог отвести взгляд от прекрасной картины.

"Может, спустя долгие-долгие годы я всё-таки упаду и никогда больше не расстанусь с морем", думал Кристофер. "Я рассыплюсь на камешки, мои окна разобьются, и дети потом будут собирать гладкие, обточенные морем стёклышки, разбросанные по побережью. Я буду видеть рыб и крошек-крабов, а если повезёт, на мне поселятся ракушки, и, выходит, буду жить даже после смерти! Ах, это было бы чудесно. Ведь теперешняя жизнь положительно сделала меня ленивым брюзгой! Порой я даже не могу вспомнить как меня зовут. Ну-ка, повторю... Кристофер. Я - Кристофер. Кр-р-ристофер-р-р..."

- Маяк разворчался. Верно, к непогоде, - говорили жители и поднимали воротники пальто, спасаясь от ветра.

А ветер, восточный ветер-шалун, крылатый кудрявый мальчишка, ласково прикасался к старым стенам и успокаивающе, словно плачущему ребёнку, повторял, заглушая шум волн и частую дробь дождя:

- Кристофер, Кристофер...

16 марта