– Прости, Зейн, но они сами нашли меня, я не выдавал нашу тайну, – оправдывался Беверли.

– Почему ты не сказал мне про него? – поинтересовался Мэттью.

– Может кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит! – вмешалась Мелек.

– Беверли – это родственник жены Дэвида, а именно Валенсии.

– Что-то опять связанное с семьёй Кардосо? – поинтересовалась девушка, и Мэтт кивнул головой.

Мы сели за стол, и я начал свой рассказ.

– Беверли являлся мужем сестры Валенсии Лорены. У Лорены и Беверли была дочь по имени Карла. Но по каким-то причинам жена Дэвида заявила, что Карла – это мальчик и его зовут Карл. Он являлся единственным наследником богатства жены Дэвида, но естественно, мой дядя не собирался с этим мириться. Деньги являлись для Дэвида Кардосо самой главной целью в жизни.

– Всем нужны деньги, – добавил Мэттью.

– Я не говорю, что бабло вещь ненужная, нет, штука это приятная и во всех отношениях вкусная. Хреново только, когда она на первый план выходит, и, если случилось такое, пропал человек. Совсем пропал, скурвился, опустился.*

(Сергей Клочков. Фреон)

– Что произошло в дальнейшем? – попросила продолжить Мелек.

– Все были уверены, включая меня и отца, что у Дэвида не было детей за 29 лет брака, но мы ошиблись, потому что он скрывал Лео. Карл, если быть поточнее – Карла, была лишь помехой в цели. Тогда, Дэвид продумал план по которому девочка должна была попасть под колёса машины ... – на этих словах я запнулся и тяжело вздохнул.

Беверли закрыл лицо руками и часто дышал. Я знал, что это больная тема для него.

– Ему удалось воплотить свой план в жизнь.  Карлу привезли в больницу, и она попала в мою операционную, – дальше я не мог говорить. – Беверли пытался отомстить, но Дэвид и Лео продумали всё до мельчайших деталей. Именно поэтому Беверли находится здесь, в этом ужасном месте.

– Я поговорю с адвокатами, мы обеспечим свободу Беверли, – сказал Мэттью, – Зейн, ты не должен был скрывать это от меня.

– Всё же ... одного я понять не могу. Зачем тебе понадобилось попасть в тюрьму? Ты бы мог встречаться с Беверли и тут.

– Это было манёвр. После того, как я якобы покончил с Лео. Мне нужно было сесть в тюрьму, чтобы Кардосо ничего не заподозрил.

– Мы добивались того, чтобы семья Кардосо предполагала и была уверена, что семья Малик утеряла былую мощь.

– У вас получилось это сделать, – шатен ухмыльнулся и ударил меня по плечу.

***

Мелек

Теперь я знала всю правду ... надеюсь, что на этом тайны и планы Зейна закончились. Мне нужно было сообщить ему важную новость. Но я чувствовала страх и неуверенность в себе. Что заставляло меня молчать, пока не удостоверюсь.
Ехали мы домой в тишине. Лишь изредка «перекидывались» фразочками. Было явно заметно, что у Малика совсем нет настроения.

Мы прошли в дом. Брюнет собирался подняться в свою комнату, но я не позволила. Прошёл длинный промежуток времени, мы ни разу нормально не сели и не поговорили. Как ни странно, Зейн не стал искать отговорок, чтобы избежать нашего разговора. Он просто сел и терпеливо ждал, когда же я начну нашу беседу.

– Почему ты больше не работаешь врачом? – открыто спросила я, Малик мгновенно сменился в лица и вскочил с места.

– Ты об этом хотела со мной поговорить?! – его тон был повышен, и я ощущала его агрессию.

– Ты можешь мне доверять, Зейн.

– Мелек, не впутывай себя в моё прошлое. Прошлое — это цепочка временного периода, произошедшее со мной тогда, когда я был глуп. Тебя не было в нём ... И ты не сможешь присутствовать там. А значит, не имеешь права знать что до как.

– Я думала, что мы с тобой сблизились, но снова оказалась не права. – Парень ничего не ответил и совершил несколько шагов вперёд, на встречу ко мне.

Я взяла его за руку и подвела ладонь к губам. Поцеловав внутреннюю сторону ладони парня, я прижала её к грудной клетке.

– Ты можешь доверять мне. Ты же знаешь, что я не причиню тебе зла.

– Откуда мне знать, что ты ничего не сделаешь, что может навредить мне?

Моё сердцебиение учащается, и я с трудом сдерживаю себя. Ещё чуть-чуть и я расскажу ему всё как есть ...

– Потому что я люблю тебя, – выпаливаю я, целуя его ладонь снова, – Я не представляю своей жизни без тебя, Зейн.

– Когда ты узнаешь, всё может изменится до неузнаваемости. Так сильно, что ты будешь сомневаться во мне. Тебе покажется, что ты совсем не знала меня. Твой взгляд на меня не будет прежним.

– Я никогда не буду тебя осуждать, – проговорила я.

Парень повёл меня на второй этаж. Мы оказались в его спальной. Он сел на кровать и пригласил меня сесть рядом. Несколько минут Зейн собирался с мыслями и наконец начал говорить:

– Она умерла на моём операционном столе, – его голос дрожит, и я осознаю, как ему стыдно и неудобно выпячивать свои эмоции.

– Кто она?

– Карла (племянница жены Дэвида). После аварии, как я уже говорил, девочку привезли в больницу в которой я работал. Точнее эта была больница моего отца, которую я лично передал в руководство другому человеку. Я это сделал, потому что не смог спасти её, – по его щеке скатилась слеза, – Я помню эти глаза. Глаза, наполненные болью. Глаза, которые не видали и не познали всю грязь этого продажного мира. Она истекала кровью, Мелек ... – его голос охрип, и он расположил свою голову на моих коленях.

Я гладила его, пытаясь успокоить. Ему было трудно ... я впервые видела его таким. Зейн никогда не показывал передо мной своих эмоций. Он казался непоколебимым камнем для меня. Но даже у камня было сердце...

– Я помню, как взял катетеры и ... И ... её сердце ... этот писк. Этого не должно было случиться, – он снова принял исходное положение, – Карла пострадала из-за этих тварей! И они поплатятся за это! Дэвид поплатится за все те преступления, что он совершил! Он убил мою мать! – парень вскочил, прикрыв лицо руками, – Чёрт возьми, он уничтожил жизнь своей родной сестры! Разрушил жизнь своего племянника! Вырастил своего сына с ненавистью ко мне! Что я ему сделал?! За что?! За что! – кричал брюнет.

Я встала с кровати и, подойдя к нему, заключила в объятия.

– Прости меня, Мелек. Прости, что скрыл от тебя мать. Я делал это из хороших намерений. Я просто не хотел, чтобы судьба Алии была идентичной судьбе моей матери. Ты можешь сделать свои выводы, думать, что я просто ревнивый мальчик, которому не досталось материнское тепло. И этот мальчик пытался лишить и других людей любви ... Но это не так, совсем не так. Анвар не знает своего сына, он не знает на что я способен ...

Он отдалился от меня и остановился возле двери. Теперь вся та боль, что была на его лице несколькими минутами ранее, исчезла. Я видела злобу, его потемневшие глаза. Зейн сжал кулаки и вышел из комнаты. Я помчалась за ним.

– Зейн?! Зейн?! Куда ты?! – парень выбежал на улицу и сел в машину.

Благо, я успела.

– Что ты собираешься делать?! Куда ты собираешься ехать?!

– Я буду мстить, Мелек. Мстить Кардосо. Я не успокоюсь, пока эти глаза не увидят, пока эти уши не услышат, последнего вздоха Дэвида Кардосо.

– Зейн, ты не будешь делать этого!

– Мелек, если ты не со мной. То прошу тебя, выйди из машины.

– Нет, ты ничего не будешь предпринимать против этой семейки. Ты просто успокоишься. Мы можем начать всё заново, – молила я, слёзы настигли меня.

– Нет! Ничего не будет как прежде! Ничего! – закричал кареглазый, нанося кулаками удары по рулю.

Я испугалась и пискнула, закрыв уши. Зейн вышел из машины и открыл дверь с моей стороны. Он силой вытащил меня из салоны и оттолкнул подальше.

– Ты никуда не поедешь! – я кричала на всю улицу.

Уверена, соседи нас слышали. Некоторые смотрели из окон, а кто-то вышел в открытую и наблюдал.

– Что может меня остановить, Мелек! Что?! Они убили мою мать, они лишили жизни невинное существо! Да если бы не мои планы ... они бы избавились и от Мурата!

Брюнет собирался сесть в машину, но я остановила его своей правдой.

– Ты ничего не сделаешь Дэвиду, потому что я беременна!

Он резко разворачивается и застывает на месте.

– Ты станешь отцом, ты будешь ответственен за жизнь беззащитного живого человека!

Мои глаза слезятся, всё расплывется вокруг. Неприятная боль внизу живота, веки тяжелеют; ноги не держат. И я падаю на землю. Вокруг темнота ... лишь издали отдаются крики прохожих. Я пытаюсь открыть глаза снова и последнее, что я вижу, это лицо Зейна, выражающее ужас и шок одновременно.