Примечание: история Лии и Намджуна.

Красивое, дорогое колье холодит кожу, аккуратно ложится на грудь. Мужские пальцы застёгивают украшение, и губы ощущаются на виске.

— Не нужно было...

— Мне нравится делать тебе подарки.
Он разворачивает её к себе, видит её смущённый взгляд, благодарную, немного скромную улыбку на губах. Её длинные чёрные ресницы, чувствует на своих руках её руки. И более ничего не нужно. Достаточно приникнуть к её мягким губам и ощутить ладонями её чистую кожу. И он не увидит печального взгляда и не почувствует сквозняк в её душе. Холод не чувствуется, когда тела сливаются в одно, когда касания обжигают и кажется, что душа на изнанку, и что он знает её лучше, чем кто и когда-либо. Но на самом деле её души он почти никогда и не видел и не чувствовал.
Плотские утехи не приносят ей душевного спокойствия и какой-то радости. Это лишь удовольствие, которое всегда заканчивается, иногда ей тяжело ощущать на своей коже его губы, иногда сложно дышать вместе с ним, иногда почти не хочется прижиматься к нему своим телом. Но она никогда не откажет и всю жизнь будет вот так расплачиваться за всё, что он сделал для неё.

                                            ***                              
Горькие слёзы таким ливнем катятся по щекам, что даже стучащий по крыше дождь может позавидовать такой силе и такому отчаянию. Грубость чужих пальцев отпечатывается красными пятнами на коже, а затем превращается в синяки. Щеку неприятно жжёт от удара, а тоненький голосок совсем пропал, остались только жалостливые всхлипы, в придачу к солёному граду.

— Умничка, чем быстрее начнём, тем быстрее закончим, — спина больно ударяется о землю, ведь полусдутый матрас никак не защищает от неприятного падения. Крыша в гараже протекает, дождевые капли сливаются в одну и тоненькой струйкой падают на землю совсем рядом с девичьей головой. Холодно, сыро и страшно. От беспомощности хочется взвыть диким волком, проклиная весь мир, но остаётся только закусывать бледно-розовые губки и терпеть.
Чужой вес придавливает сверху сильнее, вжимая в холодную сырую землю, запах перегара ударяет в нос, а затем мужской язык проводит по тоненькой шеи, оставляя липкую дорожку слюны. Юное тельце дрожит не то от холода, не то от страха. Лишний вздох боится сделать, а слёзы так и льют из глаз, а обида так и поглощает невинное сердце.

— Давай быстрее, не тяни, мы тоже хотим, — и хочется рыдать ещё сильнее и плакать ещё громче, вот только никто не услышит, никто не поможет. Мама, лежащая в больнице, не придёт, не защитит, не успокоит. Ей самой нужна помощь, она так надеялась на свою дочь, а та оплошала, не смогла, подставила.

Беленькая школьная блузочка трещит по швам, звук больно режет уши, а кожу обдаёт уличным холодом. Тело покрывается мурашками. Пальцы пробираются под чашечку лифта, сжимают едва округлившуюся грудь, больно потирают сосок, а затем сжимают его двумя пальцами.

— Молодая, сисек нет совсем, но на разок сгодишься.

Лопатки больно ударяются о землю, когда слабое тельце чуть приподнимается вверх, от того, что ткань лифта тянут на себя и срывают, хлипкая застёжка ломается. Вырывается слабый писк.
С необыкновенной грубостью рука шарит по промежности девушки сквозь ткань школьных брюк, та сильно сжимает ноги, и тут сосок зажимают между зубов, больно прикусывают, отчего вырывается слабый крик.

— Больно… Не нужно так делать… Пожалуйста…

— Раздвинь ножки и никто не будет тебя кусать.

Послушно перестаёт сопротивляться неизбежному и мужчина ставит своё колено между ног, а затем с усмешкой в жадных глазах и грубым оскалом произносит рядом с её ухом:

— Я тебя опять обманул. Я буду тебя кусать в любом случае, — и на этот раз впивается зубами в другой сосок, снова вырывая из девушки вскрик, заставляя сильнее надрываться от слёз.

Рядом слышится смех ещё троих парней. От мысли, что они будут стоять и смотреть, а затем делать с ней всё то же самое по очереди, на душе становится гадко. А что, если они не отпустят её живой? Что же тогда будет с мамой? Она с ума сойдёт от горя и не дай бог, с сердцем что-то случится, и тогда уже будет поздно что-либо делать.

— Приподнимись, нужно снять с тебя эти милые брючки, — приподнимается, позволяет грубо стащить с неё чёрную ткань вместе с нижним бельём. Лежит на холодной земле, обнимая себя руками, подогнув к себе ножки, пытаясь хоть как-то закрыться. А бывший «спаситель» улыбается жадно и коварно, медленно её разглядывает, раздевается тоже медлительно, вгоняя ещё больше страха.

— Не помешаем? — дверь отворяется с противным визгом, и вовнутрь гаража входят копы.

Однако банда преступников не собирается просто так сдаваться, у каждого с собой есть оружие, каждый уже не раз сталкивался с таким делом. Мужчина, по пояс раздетый, вынимает из кармана джинс пистолет, начинается стрельба. Кого-то из сотрудников полиции убили, начинается суматоха. Четверо криминалистов и не собираются проигрывать компании ментов. Девушка быстро накидывает на себя полуразорванную рубашку, едва прикрывающую интимные места, и в разгар суматохи быстро выпрыгивает в окно, бросается бежать.

Босые ноги то и дело скользят по грязи, но каким-то чудом ей удаётся держать равновесие и двигаться вперёд, слёзы уже не застилают глаза, отчаянье отступило, уступая место желанию: вернуться домой и забыть про всё, как про страшный сон.

— Далеко собралась? — её буквально ловят в охапку, когда девушка пробегает мимо припаркованных машин.

Снова начинается паника, страх, слёзы, не видя ничего перед собой, ощущая лишь чужие руки на талии и холодный дождь, бьющий по лицу, она кричит, вырывается, но не замечает, что перед ней вовсе не полицейский, а обычный мужчина ростом выше на три головы.

— Нет, нет, пожалуйста, пустите, я ни в чём не виновата, я не знала, нет!

— Ну, виновата или не виновата в полиции разберутся.

— Нет, вы не понимаете! Мне нельзя в полицию, там мама, ей нужны деньги, пожалуйста, отпустите меня, я всё расскажу, я всё сделаю, только, пожалуйста, не надо в полицию.
Мужчина мешкается. Много их таких, кому «нельзя в полицию». Однако что-то они об этом не думают, когда уголовку совершают или ещё что.

— Я! Это я украла документы господина Чона, но мне теперь так стыдно за это, пожалуйста, не надо в полицию, я всё верну и всё расскажу, только, пожалуйста… Мне нельзя в полицию.
Девчонка совсем молодая, полуголая, вся в слезах, голос хриплый, сорванный от холода, дрожит, непохоже, что врёт. То ли добродушие, то ли жалость сыграла на мужском сердце, но он поверил девчонке и посадил на заднее сиденье автомобиля, повёз к себе домой.
Всю дорогу она ревела и ревела, пытаясь взять себя в руки, но всё было без толку. От этого её новый «знакомый» не решился задавать сейчас девушке какие-то вопросы. Белая рваная блузка опасливо спадала с тела, оголяя грудь. Он скинул с себя пиджак и положил ей на колени, девушка тут же схватила тёплую ткань и завернулась в неё, продолжая испуганно реветь, выплёскивая наружу весь свой скопившийся поток эмоций. К концу дороги она уснула, в дом мужчина нёс её уже на руках. Уложил на кровать, накрыл пледом, сам сел рядом в кресло и написал другу сообщение:

«Я нашёл её. Сейчас она у меня, её состояние под вопросом, я поговорю с ней сам, тормозни полицию, чтобы не лезли».

А затем тоже прикрыл глаза и погрузился в сладкую дремоту, вымотанный выслеживанием страной воровки.

                                        ***

Девушка просыпается и не сразу понимает, где находится. Всё чужое, незнакомое; строгий, пугающий интерьер; мягкий плед, согревающий её от холода, мягкая подушка. Спускает ноги на пол, поправляет волосы, опускает вниз глаза и тут же, чуть ли не по макушку укутывается в плед, когда видит свою разорванную рубашку, ошмётками свисающую на теле.

— Проснулась? — вздрагивает от чужого голоса, тут же вспоминает этого высокого мужчину с большой грудью, который вчера сжалился над ней, поверил, не сдал полиции. Иначе сейчас проснулась бы за решёткой. — Вот пей и рассказывай, — даёт ей в руки горячую кружку с кофе.

Приятный аромат вызывает во рту слюну, школьница делает глоток. А потом на глаза снова наворачиваются слёзы. Рассказать обо всём оказалось сложнее, чем сделать.

— Ну-ну, прекращай истерики. Иначе так ты мне никогда ничего не расскажешь, — она делает вдох, потом, наконец, начинает разговор, голос ещё слабый, неуверенный, но к концу рассказа уже агрессивный, потом мешается с оттенком вины, а он слушает, не перебивает, ждёт.

— А потом они сказали, что такой большой суммы и у них самих нет, и что платить они мне не собирались… А потом я хотела уйти, но они сказали, что не отпустят меня просто так… И… — комок встаёт в горле, мешает говорить, когда в памяти отчётливо всплывает всё в мельчайших подробностях. Каждое касание, каждое гадкое слово.

— Я понял, не продолжай, — он забирает из её рук кружку с кофе и ставит на столик, иначе девушка его сейчас разольёт на пол, ведь руки её трясутся, и свою новую истерику она унять не в силах. — Как тебя зовут?

— Лия.

— Намджун. Ты знаешь, куда они дели портфель с документами? Мне звонили из полиции и сказали, что ничего не нашли.

— Знаю, перед тем, как они меня… Кинули портфель в подвал, там есть потайной вход.

— Покажешь мне?

Девушка слабо кивает, вытирает слёзы. Хочет заговорить о больнице, о матери, ведь ей нужно сейчас туда поехать, но у неё ни одежды и ничего сейчас нет, а ведь она обещала утром навестить её.

— Мне нужно в больницу. Вы меня отпустите?

— Отпущу, зачем мне тебя держать? Съездим в больницу вместе, а потом ты покажешь мне потайной вход. Договорились?

Кивает. Ничего другого ей не остаётся, хотя она предпочла бы никогда в жизни не возвращаться к тому страшному месту, где над ней едва не надругались.

Намджун говорит ей, что заказал для неё одежду в интернет-магазине и сейчас её привезут. Она подавленно благодарит, хотя принимать эту помощь ей тяжело, не хочется быть ещё кому-то должницей.
Идёт в душ, хотя это ещё более неловко, чем тот факт, что она здесь и он не сдал её полиции, хотя по факту покрывает преступницу. На душе паршиво, но вода помогает немного расслабиться.

«Если бы он был мне врагом, то не стал бы покупать мне одежду и не разрешал бы пользоваться душем. И вообще, ещё вчера сдал бы полиции. Но что я о нём знаю? Он друг господина Чона, что, если теперь у них личные счёты на меня? — её передёрнуло от таких мыслей, но она постаралась себя успокоить. — Он вовсе не выглядит как предатель. Но и мои бывшие «помощники» так тоже не выглядели и что в итоге… Боже, ну почему я так плохо разбираюсь в людях?»

В любом случае она уже была в его доме, и бежать куда-то назад возможности не было. Будь что будет, эта ситуация, как и эта жизнь, уже давно не в её руках.

Одевается в то, что он ей купил. Джинсы синего цвета, красивая блуза, так хорошо сочетающаяся с цветом индиго. Скромно стучит в его комнату и сообщает, что она готова. Намджун кивает и предлагает девушке завтрак, желудок урчит, но она отказывается, но мужчина так просто не сдаётся, берёт за руку и ведёт на кухню.

— Мне не нужно, чтобы в дороге ты свалилась в обморок, — ставит перед ней тарелку с супом.

Благодарит, ест. Старается как можно быстрее опустошить тарелку, чтобы не задерживать его, побыстрее показать уже место, где находится тайник с украденным ей портфелем. Он сидит рядом, наблюдает за ней, улыбается по-доброму.

— Не торопись, жуй хорошо, — искренняя забота, никакого подвоха заставляют сердце защемить в груди. Когда-то и мама о ней так заботилась, пока болезнь не покорила её. Нужно торопиться в больницу, она наверняка очень сильно переживает и не может найти себе места.

                                        ***

— Пак Лия? Боюсь, что вы опоздали. Ваша мама умерла пару часов назад. Мне очень жаль, я предупреждал вас, что сроки короткие.

Голос врача недружелюбен, в нём не искрит сочувствие и вообще нет ничего искреннего. Он здесь уже давно, не питает жалости к каждой второй бедной девочке, не успевшей спасти близкого человека. А Лия не верит, стоит, смотрит на бывшую палату матери, в которой сейчас убирают технички. И такая резкая боль пронзает грудь, что колени подгибаются, и в конце концов девушка падает на пол с истошным криком.

Подвела, подставила, не помогла, не стала такой нужной, какой могла быть. Действительно, ничего не умеющая, глупая, юная, не знающая жизни, как и говорил отец. Нельзя положиться на неё в трудную минуту, нельзя ей довериться, ведь она не сможет, слишком слабая.

— Мама… Мамочка… — на пару часов она не успела, всего на пару часов. Не успела последний раз посмотреть в материнские глаза, ощутить теплоту её нежных рук, ослабевших от тяжёлой болезни.

— Лия, успокойся, пожалуйста, — сквозь свои же рыдания слышится его заботливый голос, сильные руки ощущаются, поднимающие её  с пола.
Вырывается, не хочет, не верит. Нет, мама не могла оставить её, шестнадцатилетнюю девушку одну, в этом жестоком мире. Нет, всё это сон, она найдёт деньги на операцию, на лечение, и всё будет хорошо.

— Т-ш-ш-ш-ш, всё, всё будет хорошо, — холод окутывает её тело, они на улице. Нет, она должна увидеть маму! Он не может вот так вот её забрать!

— Нет, пусти, пусти меня! Мама! Мама! Мама, пожалуйста, забери меня!
Намджун сильнее сжимает свою хватку, иначе девушка сейчас вырвется из его рук и неудачно приземлится на землю. Он несёт её обратно к машине, презрительно косясь на людей, которые кидают на них неодобрительные взгляды.

Девушку надо успокоить и как можно скорее. Она несовершеннолетняя и не факт, что у неё есть кто-то, кроме матери. Нужно это выяснить, пока врач в больнице не сообщил об этом в соответствующие органы.

— Нет, нет! Я с тобой никуда не поеду! Не трогай меня! Пусти! — с трудом удаётся усадить девушку в машину. Сам садится рядом, прижимает её к своей груди, она сначала упирается, а потом и сама сильнее жмётся к нему, всё плачет и плачет, скорбит горько и отчаянно.

Жизнь теперь кажется пустым листом бумаги. И невозможно начать что-то заново. Потому что как это сделать на пустом полотне, когда у тебя ничего нет. Есть только криминальное прошлое, которое будешь вспоминать всю жалкую жизнь… И чувство вины за не спасённую душу. Будто это она убила человека.

                                       ***

Ей не становится лучше ни через два часа, ни через три. Джун обеспокоен её состоянием и не знает, как помочь девочке-подростку. Что он может сделать, он же ей чужой человек? Она точно не прониклась к нему доверием за столь короткое время.

— Намджун…

— Да, Лия?

— Я покажу тебе место, где спрятан портфель. Едем.

— Прямо сейчас? Ты очень плохо выглядишь.

— Прямо сейчас. Не хочу это откладывать.

                                        ***

— Ты уверена, что это здесь? — Джун с сомнением смотрит на безуспешные попытки девушки открыть потайной вход. Вернее, он вообще не видит здесь никакого входа, а она просто пинает ногой в стену и кряхтит.

— Уверена, как никогда, — девушка стирает со лба пот и продолжает попытки открыть дверь. Земля под ногами словно отдаёт похотью вчерашнего дня, находиться здесь крайне неприятно, холодно, страшно и мерзко, а проклятая дверь никак не открывается. — Лучше бы помог, — злобно шипит на него девушка.
Мужчина с сомнением отодвигает её в сторону и пинает стену ногой. От крепкого удара заклинившая дверь с громким стуком отворилась, сильно ударившись о другую сторону, что аж потолок посыпался.

— Наконец-то. Портфель внутри.
Лия выходит на улицу, не в силах оставаться в помещении, через некоторое время оттуда выходит Намджун с портфелем в руках. Протягивает его Лие.

— Едем к Чонгуку, сама отдашь и извинишься, — девушка сразу поднимает на него свои испуганные глазки, в которых блестят солёные слёзки. Мотает головой и едва ли не в истерику бросается.

— Нет-нет, он не поймёт, он не простит, он… — она начинает рыдать, прижимая к себе портфель и утыкаясь в него лицом.

— Тише-тише, я же буду рядом, Чонгук всё поймёт, — Намджун обнимает её за плечи, гладит по голове, успокаивает. Но девочке от этого нисколько не легко, ей стыдно и страшно, она столько всего натворила, что ей и самой жить дальше не хочется, а из-за собственной трусости у неё никогда не будет смелости извиниться. — Всё хорошо будет, я не дам тебя в обиду.

Как Джуну жалко эту бедную девочку, ставшую игрушкой в руках уголовников. А если бы в тот раз он не успел вместе с полицией и тогда эти уроды бы изнасиловали это невинное создание. Намджун помогает девушке сесть в машину, по дороге она засыпает, прижимая к себе чужой портфель. Джун ведёт машину к дому Чона.
                                        
                                         ***

— Нахера ты притащил её сюда? — Чонгук крайне недоволен тем, что сделал его друг. Да, он нашёл девчонку и портфель, но не нужно было тащить её сюда, достаточно было бы и просто украденных документов.

— Чонгук, у неё умерла мать, она не успела раздобыть деньги на лечение, дай ей возможность извиниться перед тобой и загладить вину.

— Ты думаешь, меня разжалобит эта слезливая история? — Чонгук и слышать ничего не хочет, если бы документы успели попасть туда, куда не следует, сейчас вся его жизнь пошла бы крахом, и никакая слезливая девчонка со своими извинениями ничего бы не исправила.

— Господин… — мужчина оборачивается на тоненький голосок позади них. Лия стоит в руках с портфелем, стыдливо опустив глаза и голову, едва  слышно шепчет извинения. — Простите меня. Я была глупой, когда поверила тем людям, я искренне сожалею о том, что сделала. Я просто хотела спасти маму… Вы хороший человек, мне стыдно за свой поступок, — дальше продолжить не может, протягивает портфель и плачет, подавляя в груди рыдания, но они всё ровно выходят наружу и пока Чонгук не прибил девушку, ведь он вполне может это сделать.

Намджун прижимает её к своей груди, успокаивает. Странно, что они не заметили, как она проснулась. Намджун положил её на диван и отошёл на разговор с Чоном, но, видимо, их перепалка оказалась слишком громкой и разбудила девочку.

— Ладно, увези её отсюда, Намджун. Я не буду заявлять в полицию только из-за тебя.

— Спасибо.

                                        ***

— Мне, наверное, нужно идти…

— И куда ты пойдёшь? В детский дом?

— Да, у меня нет родственников.

— Живи у меня, я тебя не гоню.

— Зачем я тебе?

Намджун и сам, к сожалению, не может дать адекватный ответ на этот вполне логичный вопрос. Ему нравится эта девочка. Её хрупкие плечи, выпирающие ключицы, её большие глаза, шелковистые волосы. И то, как красиво на ней смотрятся его большие футболки. Он дал ей одну, чтобы она могла спать в ней.

— Ты мне нравишься. Но не бойся. Я тебя не трону, если сама не захочешь.

— Ты такой добрый человек, даже не верится. Как думаешь, Чонгук когда-нибудь простит меня?

— Ты совершила плохой поступок. Но Чонгук со временем поймёт тебя. Думаю, всё будет хорошо.

Девушка грустно кивает. Передёргивает плечами и сильнее кутается в одеяло, но мужчина замечает, как у неё стучат зубы от холода.

— Холодно? Недавно отключили отопление, не знаю, когда включат. Иди ко мне, — Намджун протягивает к ней руки, и девушка сначала с сомнением, а потом всё же более уверенно забирается к нему на колени и прижимается к нему всем телом. Он обнимает, и сразу становится тепло, по-настоящему. Сразу клонит в сон, и даже боль в груди немного успокаивается и уже не так сильно ноет.

— Это… Неправильно. Это как-то пошло, — произносит девушка, когда руки Намджуна гладят её по спине, по ногам, по груди. Мужчина с сомнением поднимает бровь, а потом усмехается.

— Что? Погладить красивую девочку по телу, чтобы она не замёрзла? Да к обоюдному согласию? Да уж, вершина пошлости, куда ж дальше, — дальше гладить он всё же не стал.

Так и уснули вместе. Лия со странными ощущениями: смятениями боли, скорбью о матери, стыдом перед другом Джуна и собственной беспомощностью. А Намджун с твёрдой решительностью не бросать эту хрупкую девочку.

***
Поделитесь своим мнением насчёт истории в комментариях, я буду этому рада.) Люди, которых слишком сильно бомбит, что Дженни и Чонгук не остались вместе перейдите в мой тгк и почитайте пост про это под хештегом «больно не будет» А ещё обязательно подпишись, ведь там всё то, что не выйдет здесь! Тгк: Вета Атталь.