Будем предельно прямы, что у каждого из нас в жизни полным-полно проблем, дерьма, встречающегося на пути, что не знаешь, какой лопатой выгребать это всё, чтобы не заработать геморрой. У Дилана Коле головной боли вагон с тележкой, и поэтому он каждую ночь выходил на улицу выкуривать то, что мир сваливал ему на голову.

Он очень устал. Особенно терпеть, лгать, сдерживать себя и любить. Плечи опустились, спина согнулась, мышцы дрожали от усталости. И пока бремя жизни не переломит ему хребет, как сухую ветку по осени, Дилан густыми кольцами выпускал в свободный полёт большую часть своих проблем.

Парень оперся плечом к высокому фонарю, что стоял возле его дома. Неприятное глазу жёлтое сияние, что было единственным источником света в этом тёмном переулке, иногда мигало. Дилан апатично сделал затяжку. Парень не обратил должного внимания на слабые мерцания фонаря, ибо он давно был в неисправности.

«Бессмысленный и тусклый свет», — подумал он, в очередной раз впуская в свое тело дрянь.

Свет и вправду тусклый, но не бессмысленный. Мир для Дилана взаправду потерял краски, но не совсем. Существовал еще яркий свет для Коле, и его имя — Лиза, которая часто посещала аптеку напротив его дома.

Лиза Ричардс — шестнадцатилетняя девушка с короткими кучерявыми волосами и с большими ярко-синими глазами. У нее сильно завитые по природе ресницы и большой курносый нос на фоне маленького, немного желтоватого, будто от загара, лица. Даже будучи таковым, Дилану оно нравилось — невинное и детское.

Сигарета Коле прекратила тлеть. Он бросил окурок в лужу, которая образовалась недавно от сильного ливня. Лениво потянулся и зевнул, собираясь пойти в дом, но остановился, когда увидел, как дверь аптеки открылась.

Дилан прищурился и сконцентрировал внимание на силуэте. Благодаря свету фонаря, которое он считал бессмысленным, Коле распознал в маленькой фигурке Лизу и улыбнулся. Но девушка была, как серая туча: мрачна и серьёзна. В руке — крепко-зажатый пакет, на шее — красный шарф, который особенно полюбился Дилану. А ее яркие и синие, словно море, глаза были грустны, печальны и потеряны. Потеряны, будто заблудившиеся, сбившиеся с пути люди, которые не знают, что делать.

И Лиза тоже не знала, что делать. Она стояла возле дверей аптеки и дрожала, как осиновый лист, прижав к груди пакет и крепко обнимая его. Насупившись, она растерянно озиралась вокруг, поднимала ногу одну за другой и отпускала. Ее темно-коричневые ботинки промокли насквозь и с них стекала вода. Ричардс была явно чем-то огорчена.

Когда девушка, уткнувшись носом в шарф, направилась навстречу к парню, Дилан не по-детски занервничал. Он замешкался, не зная, что предпринять: уйти, пока она не заметила или остаться? Он выбрал второе — остаться и рассмотреть ее поближе. Посмотреть, какое у нее сегодня настроение.

Вдруг фонарь замигал. Он сдал сбой. Лиза вздрогнула и от испуга подпрыгнула на месте. Пакет упал наземь, и из него посыпалось множество лекарств. Но прежде чем собрать их, Ричардс вздернула вверх голову и посмотрела на фонарь. И в тот момент Дилан заметил мокрые и слипшиеся друг к другу ресницы и слезы, застывшие в глазах. Коле смутно догадывался о причине их появления, но точно утверждать ничего не мог. Он хотел ей помочь, но замер, когда заметил какие таблетки Лиза так лихорадочно собирала. Его догадка имела место быть.

Дедушка Лизы — единственный ее родственник. И эта единственная душа болела аритмией — нарушением нормального ритма сердца. Сердце дедушки Ричардс дало сбой в системе и чтобы вылечить его, нужно ложиться на операционную койку, что, собственно, они не могут себе позволить. Единственное, что могут — лекарства, на которое кое-как хватало денег. Но судя по состоянию девушки, смерть единственной и родной души близка.

«Этот мир так несправедлив», — Лиза в ярости бросила собранные таблетки. Девушка уселась прямо на землю. Развязав шнурки ботинок, она сняла их, горько зарыдав.

Дилан помрачнел. Парень впервые видит прискорбное состояние девушки. Он увидел Лизу совершенно с другой стороны. Образ веселой, беззаботной и милой девочки моментально стерся в голове, испарился, будто его и не было. Теперь он понял, что не только у него дерьмовая жизнь, что не только у него встречаются какашки на жизненном пути, от которых нужно избавляться.

«Живи ещё хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет», — Дилан хотел выдать горькую правду Лизе, выйдя из тени. Ещё обнять, успокоить, не лгать и... любить. Но он очень устал.

Дилану не требовалось много времени понять, что словами ей ничем не поможешь. Единственное, что он сможет для нее сделать - утешишь ложью, надеждою бессмысленной. Поэтому все напрасно.

— Милый, ты все еще злишься на меня? — вдруг раздался голос сзади.

Дилан обернулся и увидел свою жену. На ней было красное платье до колен, светлые волосы аккуратно собраны в пучок, губы покрыты красной помадой. Парень был удивлен, ибо когда он уходил после горячей ссоры, всего этого марафета не было.

— Помиримся? — улыбнулась она, тёплым взглядом смотря на Дилана. В ее глазах больше не было злости к нему.

Парень в замешательстве и не знал, как быть. Он посмотрел на Лизу, которая теперь в растерянности смотрит на парочку и хлопает ресницами, затем на свою жену — улыбающуюся и... милую?

Странно, но впервые за долгое время жена Дилану показалась милой, а что еще более странно — он тоже улыбнулся ей в ответ.

Внезапно его осенило, и он, наконец, понял, что ночь, улица, фонарь — было бегством, глупостью, проступком. А ночь, улица, фонарь, аптека — утешением, искушением, соблазном. Дилан осознал, что совершил глупость, бегая, как он думал, от проблем, вместо того, чтобы встречать их вместе и решать их вместе, ведь они, как никак, семья.

— Давай, милая, будем мириться, — сказал в ответ парень. Дилан по-хозяйски обнял талию жены, поцеловал в лоб и нежно улыбнулся. Затем, обнявшись, они вместе вошли в дом.