Тупая боль в затылке сменялась жуткой ломотой мышц. Губы пересохли от сильной жажды, а желудок скрутился в комочек и ныл от голода. Я пытаюсь пошевелиться, но каждая попытка сопровождается тошнотой и головокружением.

Сквозь эту какофонию я вдруг слышу шепот:

— Убьёт. Прихлопнет, как муху, и выкинет за борт.

—Нет, он не сделает этого.

—А я говорю сделает. Ты не видел, что он с теми дядями сделал!

—Они были плохими. А эта тетя хорошая. Она красивая, как наша мама. Аквилон никогда не обижал таких.

—Вы тоже верите в эти сказки про Аквилона? — хрипло произношу я.

Разделим ресницы оказалось труднее, чем произносить слова. И пока мое зрение постепенно возвращалась ко мне, растворяя пелену в глазах, на меня удивленно смотрели два белокурых мальчишки.

—Это не сказки! Аквилон добрый и он никогда не обижал красивых женщин! — вдруг осмеливается маленький мальчик.

Он берет в руки маленькую лошадку и продолжает в неё играть. Старший же стразу спрыгивает с кровати и идёт к двери, не обращая внимания на возглас брата. Я замечаю, что нахожусь не в своей каюте и не в лазарете.

—Вильям, ты куда? — взволнованно спрашивает младший.

—Ты помнишь что он нам сказал? Позвать когда она очнётся. Будь здесь и никуда не уходи, я скоро приду.

—А, хорошо, — будничным тоном отвечает брат.

Его внимание уже вновь заполоняет игра с игрушками и импровизированный бой лошадки и оловянного солдатика заканчивается громкий столкновением, озвученным его звонким голоском.

—Как тебя зовут? — спрашиваю я, чувствуя как сложно мне даётся произносить каждое слово. В горле пересохло, а губы потрескались от сухости.

Сколько же я спала?

—Винсент Эдисон. А тебя как?

—Аделин Ховард. Но ты можешь меня звать просто Адель.

—Хорошо, а ты можешь звать меня просто Винс, меня так мама называет.

Простота и открытость этого мальчика поражает. Он как открытая книга, только в самом лучшем смысле этого понятия. Я мало встречала таких в своей жизни. Наверное потому, что большинство детей, что я видела уже были испорчены социальным прессом светского общества.

—Мне очень приятно это слышать, Винс. Скажи, а в чьей каюте я нахожусь?

Мальчик удивленно хлопает глазами как будто я сказала какую-то глупость.

—Как в чьей, — он забавно гримасничает и пожимает плечами от удивления. — Аквилона.

По-моему детская фантазия зашла слишком далеко. И до реальной истины мне придётся докапываться хитростью.

—А он сейчас здесь находится?

Он усмехается так будто я сказала какую-то глупость.

—Здесь никого нет кроме нас. Но он скоро придёт, Вильям как раз пошёл за ним.

Его слова никак не могли обрести форму в моей голове. Логика сдавала сбой, а перед глазами почему то всплыла картина, когда детишки бросали монетки за борт корабля.

И рассказ Чарльза о том как остался один в открытом море, спасённый его покойным отцом.

Я выуживаю из памяти название круизного лайнера и зафиксировав его в голове с надеждой спрашиваю:

—Винс, а ты знаешь как называется судно на котором мы плывем?

В ответ мальчик лишь скептически смотрит на меня. Кажется, он сам не знает стоит ли ему отвечать, а может просто не помнит название. «Летящий по волнам» - название весьма редкое для корабля и длинное. Но я не за названием охочусь.

—Мы же на большом круизном корабле?— я пытаюсь говорить как можно проще, подбирая понятные для него слова.

Мальчик в ответ отрицательно качает головой.

—Он сказал, что ты будешь задавать эти вопросы, — внезапно слышу голос Вильяма.

Старший брат мальчика закрывает за собой дверь и жестом подзывает Винса к себе. Младший послушно подходит к нему и с задумчивым видом слушает что тот говорит ему тихо на ушко. В конце концов Винс коротко кивает, молча собирает игрушки с кровати и уходит буркнув что-то на прощание.

Кажется он явно не доволен тем, что ему нужно уйти.

—Скоро к Вам придёт доктор, — сухо говорит Вильям и уходит.

Замок двери громко щёлкает и я оказываюсь взаперти. Забавно. Даже если бы захотела, не смогла бы встать с кровати, не то, чтобы сбежать.

Знать бы еще где я.

С виду каюта похожа на шикарный гостиничный номер, вымощенный красным деревом и украшены бархатом. Совсем как у меня дома, даже картины на стенах моих любимых художников. Вот только эти работы были не так давно украдены из дома наших друзей в Нью Йорке.

Я пытаюсь слезть с кровати, чтобы взглянуть на картины вблизи, но как только встаю, голова начинает сильно кружится, а в глазах темнеет.

—Миссис Ховард, Вам пока нельзя вставать, — мужской голос сопровождается легким прикосновением к моей спине.

Молодой парень помогает мне лечь обратно на кровать и садится рядом. Окинув меня дружелюбным взглядом он достаёт из кармана больничного халата очки. Под оправой линз его голубые глаза становятся еще ярче.

—Вы не похожи на доктора, — тихо констатирую факт на что в ответ полоска его губ вновь ползёт вверх.

Светло русые волосы аккуратно уложены на бок, а идеально ровные черты лица кажутся до невозможности правильными. Он больше похож на юного аристократа и слишком юн, чтобы называть себя доктором.

—А вы не похоже на пленницу Аквилона, — парирует в ответ. — Они обычно не доживают до утра.

—Сочту за комплимент.

В ответ слышится смешок. Чудный доктор достаёт фонарик и начинает светить мне в глаза. От яркого света, голова начинает болеть.

—Меня зовут Браен, и я действительно врач, — говорит парень, убирая фонарик, и достаёт тонометр. — Учился на медицинском в Университете Пенсильвании.

—И что-то в итоге пошло не так, раз вы здесь.

Браен пропускает мимо ушей мое едкое высказывание.

—Миссис Ховард, вы были без сознания почти сутки. У вас легкое сотрясение после удара о воду и общее обморожение тела. Двенадцать часов я пытался сбить жар. Вы были одной ногой в могиле. Кто-то наверху вас явно любит, раз вы остались в живых.

—В этом я должна быть благодарна Вам, это же вы сидели возле моей пастели борясь за мою жизнь.

—Я лишь выполнял приказ.

Один-один.

–Я дам вам лекарства, которые помогут унять тошноту и головную боль, но не советую пока сегодня вставать с кровати.

–Отлично, просто дайте мне все пузырьки ваших волшебных пилюль и я буду живее всех живых.

– Иногда даже самые безобидные лекарства могут обратиться ядом, если смешать их не в тех пропорциях.

Он высыпает мне на ладонь пару таблеток и предлагает стакан воды.

–Расскажите мне об этом по-подробнее, доктор?

– В другой раз, сейчас вам нужно отдыхать.

Как только чемоданчик с медицинскими принадлежностями захлопнулся, замок двери вдруг щелкнул и в каюту вошел Вильям

—Вам обязательно нужно поесть, — провожая взглядом тележку с едой, которую катил Ульям, произносит Браен.

Често говоря, я умираю с голоду. И как только до меня доходит аромат запеченной рыбы, живот моментально издаёт длительный гул протеста. Гордость моментально затихает как и желание задать Брайену миллион вопросов о своём положении.

Где я? Что со мной произошло? — желание докопаться до правды подождёт.

—Капитан попросил спросить, есть ли какие либо пожелания к блюдам?

—Для начала я бы хотела знать где я нахожусь, — сухо отвечаю я, — и как зовут капитана.

Роскошная каюта, личный доктор и завтраки в постель. Не особо это похоже на заточение.

—Это исключено, — отвечает Браен и жестом просит Вильяма выйти. — Вам лучше оставаться здесь. Это для вашего блага.

—И сколько мне находиться взаперти?

Мой вопрос остаётся без ответа.

Браен молча уходит, закрыв за собой дверь на замок.

—Во что же ты вляпалась, Адель, — шепчу себе и медленно встаю с кровати.

Качка корабля сильнее чем на круизном лайнере, а это значит, что это судно меньше. Возможно меня уже хватились искать. Чарльз поднял на уши всех. Вот только навряд ли кто-то ещё понял что я не на корабле.

Я подхожу к иллюминатору и взглядываю в бесконечную водную гладь океана.

Где же я нахожусь? В каком направлении плывет корабль? И кто, черт возьми, этот Аквилон?!