Добрый день, уважаемые читатели и писатели!

Сегодня мы хотим представить вам труды участников ассоциации, про которые мы почему-то забыли. Данные отрывки были написаны в рамках одного коллаба, суть которого заключалась в том, чтобы описать события, предшествующие определённой концовке. Все участники  получили фрагмент концовки определённой книги, выбранной методом тыка, после чего приступили к написанию предпосылок данного им фрагмента. Получилось довольно интересно, так как каждый писал в собственном стиле, вкладывал в текст разные чувства и эмоции. 

Наши участники не видели тексты друг друга, поэтому данная глава будет для них не менее интересной. Приглашаем вас всех ознакомится с небольшими рассказами наших авторов!

Для вашего удобства, в каждом рассказе выданная концовка будет выделена курсивом

albertafletcher

Хайлэндс, Шотландия. Пять часов утра.

Фея зовет меня. Я знаю, это она.

За окном пролетают вересковые поля; яркие и насыщенные, поражающие глубиной оттенков, розовато-лиловые нежные мелкие цветы. Четырехгранные листики напоминают колокольчики.

Кажется, именно они звенят, когда волшебница зовет новую жертву.

Руки напряженно сжимают руль, страх растекается холодной волной по телу, но я не могу отказаться от своих действий. Я не могу перестать.

Существует одна старинная шотландская легенда, которую рассказывала мне мама каждый раз, когда я просил поехать посмотреть на вересковые поля.

«Бог подарил этой земле бескрайние пустоши и холмы. Господь собирался поселить в Шотландии дубы, жимолость и розы, но растения отказались от жизни здесь, ведь край этот суров и безжалостен своим климатом.

Тогда Создатель обратился к скромному низкорослому кустарнику – вереску. В награду за согласие он подарил растению силу дуба, благоухание жимолости, нежность и сладость розы.

Цветочные феи моментально околдовали изумрудные поля с розоватыми облачками на лугах. Они жили с людьми в мире и согласии, помогая друг другу и уважая границы земель.

Но однажды сын короля Шотландии нарушил негласный договор. Желая подчинить себе волшебный народ, с мечом в руках и воинами за спиной он совершил нападение на беззащитных созданий.

Только его нога ступила на луг, как страшное проклятье освободилось ото сна. И гласило оно, что убивать не перестанет тот, кто с оружием придет на эту мирную землю.

Принц не мог остановиться. Бездыханных тел становилось все больше и больше. Он разрушил королевство полностью.

Смогла укрыться лишь одна представительница волшебной расы – Фавна. По легенде, ее спас сам Господь. Укрыл девушку своим крылом, сделав невидимой для глаз человека, пока Ангел, слуга его, не пронзил принца клинком в самое сердце».

Говорят, души умерших так и смогли найти покой в этой земле, а та самая фея до сих пор жива и каждый год зовет к себе, в поле, юношу двадцати лет и протыкает сердце клинком.

Покинув автомобиль, я направился туда, куда велела душа. Зеленые поля расстилались под ногами.

И тут я увидел ее.

Фавна стояла и смотрела на меня небесно-голубыми глазами, фарфоровую кожу украшал румянец персикового оттенка, а белые волосы развивал мягкий ветер.

Внутри все холодело от ужаса, окутывавшего с головы до пят. Фея подошла ко мне.

— Не бойся, — тихий и мелодичный голос раздался прямо в моей голове, даже на фоне собственных запутанных мыслей, он звучал довольно четко.

Достав кинжал из рукава белоснежного платья, она воткнула его мне в сердце.

Секундная боль пронзила грудь; душа покинула тело, обрекая меня на вечное странствие по вересковой шотландской пустоши.

Я бродил вокруг могил под этим добрым небом; смотрел на мотыльков, носившихся в вереске и колокольчиках, прислушался к мягкому дыханию ветра в траве – и дивился, как это вообразилось людям, что может быть немирным сон у тех, кто спит в этой мирной земле.

***

BonikaRuko

Я все не решался толкнуть старую потертую калитку и сделать первый шаг. Кладбище отпугивало, внутри все сжималось от нежелания посещать некрополь. Но и развернуться и уйти я тоже не мог: сестра умерла уже как полгода, а я до сих пор так и не навестил её могилу. Не хватало силы духа, ведь я не смирился с её смертью.

Сегодня сестра, которую я любил больше всех на свете, мне приснилась, и я счел это знаком. Что-то во мне ёкнуло, что-то перевернулось, и я даже не завтракая примчался сюда. И стоял теперь у калитки, что служила переходом между живым и мертвым царствами.

Набрав в легкие побольше воздуха, всё-таки толкнул калитку. И сделал шаг. Потом ещё один. И вот странное дело – стоило понять, что я уже стою на кладбищенской земле, утопая в изумрудной траве по щиколотки, как весь страх и оторопь куда-то улетучились. Я смог вздохнуть полной грудью, чувствуя, насколько здесь чистый и на удивление свежий воздух. Дальше к могиле сестры шел спокойно и даже лениво, будто был на обычной прогулке. И с каждым шагом ко мне приходило умиротворение.

Здесь сладко пели птицы, ветер безмятежно шевелил траву и кроны деревьев, солнце на добром голубом небе светило ярко и ласково. Мне даже показалась, что здесь было теплее чем там, за калиткой. Как все могли думать (и я в том числе), что это место страшное?

Когда к могиле сестры оставалось всего ничего, на пути вдруг возникло препятствие. Между могил стояло двое: пастор с уставшим лицом и очень худой мужичок, жиденькие волосы которого смешно топорщились.

— ...Вы не понимаете! Здесь нечисть! Здесь орудует дьявол! Вы должны, обязаны что-то сделать! — неприятным, тонким голоском вопил мужичок, сотрясая воздух костлявыми руками; глаза его при этом страшно вращались. — Мне это кладбище жизни не дает! Я из-за него спать не могу, слышите? Здесь дьявол! Он повелевает мертвецами! И эти мертвецы что-то затевают! Вы обязаны! Должны!...

Пастор смотрел на мужичка безмерно уставшими глазами и молчал. Наверное, он не знал, что ему ответить.

Как только я приблизился к этим двоим, они наконец-то меня заметили. Пастор тут же оживился:

— Милейший, который час?

Я взглянул на свои часы.

— Пол восьмого.

Священнослужитель обрадованно засеменил прочь, едва разборчиво приговаривая при этом:

— Извините, у меня служба... Мне пора... Служба... Извините... Время...

Мужичок сначала оторопело наблюдал за его удалением, но после опомнился и завопил, бросившись за ним вдогонку:

— Но пастор!... Постойте!... Дьявол!... Мертвецы!...

Проводив его коротким рассеянным взглядом, я улыбнулся и чуть качнул головой.

Возле могилы сестры просидел достаточно долго. Я ничего не говорил, только смотрел на выведеное на сером камне её имя и гладил пальцами траву на могиле. Приходило осознание: ей хорошо. Теперь она уснула спокойно.

С каждым минутой, с каждым вздохом из груди испарялись боль и тоска, оставляя после себя только светлую грусть и вечную память. Облегчение рисовало на лице безмятежную улыбку, впервые за эти полгода.

Я бродил вокруг могил под этим добрым небом; смотрел на мотыльков, носившихся в вереске и колокольчиках, прислушивался к мягкому дыханию ветра в траве – и дивился, как это вообразилось людям, что может быть немирным сон у тех, кто спит в этой мирной земле.

***

NicoleDenvers

- Серьезно, Генри, ты вот так просто уйдешь? - раздался в глубине дома крик моей матери. Видимо, они вновь что-то не поделили с отцом и он решил покинуть поле боя.

Я закатил глаза и продолжил дальше переписываться со своим парнем Джейком, пока в один момент не услышал, как что-то разбилось, и раздался крик матери. Откинув мобильный я вылетел из комнаты и побежал вниз. Если он снова её тронул, я уж точно молчать не буду.

Я боялся его все эти семнадцать лет, но пора ему понять, что мы не его игрушки для битья и я люблю маму, хоть она еще не смирилась с тем, что я больше люблю парней, нежели девушек.

Влетев в гостиную, застал картину, которую видел почти каждый раз: мать лежала на полу, а вокруг нее были рассыпаны сотни осколков от ее любимой вазы, перед ней стоял он — мой кошмар.

- Еще раз будешь кричать, жалкая шлюха, то так легко не отделаешься! - прокричал он и перевел взгляд на меня, - А ты что вылупился? Так же хочешь получить? - но я продолжал молчать. Страх парализовал все тело, и мысли сразу вылетели из головы, - И правильно, уж лучше заткнуться в определеный момент, чтобы сохранить свою жизнь, - а затем плюнув на мать, направился к выходу.

Я множество раз задавался вопросом: почему она это терпит? Почему готова быть с этим монстром несмотря на то, что он ее избивает каждый день, не ценит как женщину. Зачем ей это? Мама не была той тихой девушкой, которую бы не замечали, наоборот, куда бы мы не ходили с ней или в обществе этого подонка, она всегда обращала на себя взоры мужчин и это не нравилось отцу, из-за чего дома она вновь получала по лицу.

Подойдя к ней, прикоснулся к ее плечу. Мама вздрогнула и посмотрела на меня. Лицо её опухло. Глаза были полностью красные. Смотреть на это было тяжело.

Ни слово не говоря, я помог ей встать и дойти до ванной комнаты. Умыв ее, уложил в кровать и поцеловав в лоб, вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь.

Направившись к месту происшествия, начал приводить дом в порядок. Собрав все осколки, выкинул их в мусорное ведро и, убедившись, что на полу не осталось и следа, направился в свою комнату.

Закрыв дверь, сел на кровать и заметил, что телефон начал мигать. На дисплее высветилось имя моего парня - Джейка.

Джейку было девятнадцать лет, он уже окончил школу и учился в университете. Познакомили нас общие друзья на вечеринке, ну и закружилось все до той степени, что он мой парень и, хоть мы не видимся часто, так как его универ находится в другом городе, но я ему доверяю, как и он мне.

- Да, Джейк, - ответил парню и очень надеялся, что мой голос не выглядел слишком усталым.

- Привет, малыш, - ответил он, - ты долго не отвечал, что-то случилось?

- Нет, - быстро выдал ответ, - нет, ничего не случилось.

- Адам, ты же прекрасно знаешь, что я могу узнать, когда ты мне врешь, а когда нет, и именно сейчас ты лжешь мне, - сказал Джейк со строгостью в голосе, - что случилось? Снова с родителями проблемы? - и он был прав, Джейк знал все, что было связано со мной и моей жизнью, как и я о его.

- Ты слишком хорошо меня знаешь, - со смешком выдал ему, - да, снова родители, но я не хочу об этом говорить по телефону.

- Тогда просто ложись спать и постарайся успокоиться. Не заморачивайся на этот счет, а завтра я уже буду в городе и мы встретимся, - вот за это я его и люблю. Он готов бросить все лишь бы быть рядом в трудную минуту.

- Хорошо, спокойной ночи. Люблю тебя.

- И я тебя, - а затем завершил вызов.

Я лежал в кровати уже примерно час и не мог уснуть, из комнаты родителей не было и звука, отец до сих пор где-то шатался. Поняв, что сна мне не увидеть, встал с кровати и,надев черные джинсы с футболкой, кроссовки и черное худи, решил направиться туда, где живет вторая частичка меня.

Примерно через тридцать минут я был на клабдище, где была захоронена моя бабушка, частичка меня, которая была мне матерью, именно мамой. Она поддерживала меня во всем: в моем выборе, в моих начинаниях, когда родители доводили, она просто была рядом, но сейчас её нет, и это было больно осозновать. Больно осозновать то, что она больше не выслушает меня, больше не обнимет и не скажет, как сильно меня любит.

Я бродил вокруг могил под этим добрым небом; смотрел на мотыльков, носившихся в вереске и колокольчиках, прислушивался к мягкому дыханию ветра в траве и дивился, как это вообразилось людям, что может быть немирным сон у тех, кто спит в этой мирной земле.

И вот дойдя именно до той, которая была мне нужна, по лицу побежали слезы, и рыдания вырвались из груди. Я упал на колени и вновь оплакивал свою потерю, как оплакивал год назад...

***

geramorozova

Я помню, как пришел на кладбище первый раз. Страх, некрасивые, местами поваленные кресты и картина эта мне, будем откровенны — не нравилась.

Сижу на краю скамейки, под огромным деревом, поет сойка. Некрасиво поёт.

Хочу поднять голову и посмотреть на небо, но не могу её и в сторону повернуть, потому что тело больше не Моё. Оно никогда не было моим.

Я шепчу какие-то слова из какой-то молитвы. Отец мой, батюшка-батюшка, заставил выучить их все наизусть, чтоб от зубов отскивали, но сейчас, именно сейчас, я не помню, что читаю. Не помню кто я и откуда пришёл. И страх охватывает мое тело.

Слышу четко, что кто-то хочет выбраться откуда-то. Из под Земли Матушки наверное. Придумываю разные истории насчет того, что сошёл с ума, что я не я. И вижу и слышу тоже — не я. Но перед глазами пляшут улыбчивые мертвецы, которые приговаривают что-то о

чьих-то

похоронах.

Хочу кричать, хочу Бога молить чтоб вернул мне контроль над телом, чтобы голос

вернул. Но Бог сейчас меня не слышит.

Напрягаю слух и слышу как они, мертвецы, шепчут что-то, говорят на непонятном мне языке. Смотрят на меня, но близко не подходят. Какое сегодня число?

Танцуй с нами, говорят мне и я понимаю.

Я не могу танцевать, тело не мое тело. Поэтому сижу не подвижно и думаю, что сошёл с ума.

А мертвецы все танцуют.

Я помню как тащил на себе груз огромный, почти неподъемный и не мой. Папа, папочка, батюшка, другой, не мой, чужой, чей-то, учил меня. Если кажется — крестись. Но как креститься то? Тело не мое, руки не мои, глаза не мои и мир тоже, не мой.

Снова пытаюсь оторвать руку, но она не слушается. Мертвецы танцуют и пытаются мне что-то объяснить на своем языке, пытаются показать, как им хорошо и весело. Только я не понимаю их.

Ко мне садится кто-то. Хрустит ветками упавшими, руки свои тянет. Это девушка. Она улыбается. Мертвая тоже, красивая, но мёртвая. Мёртвая невеста. И я верю, что просто сплю.

Сейчас проснусь. Соседка выльет на меня холодную воду и заставит подниматься, потому что уже полдень. Пора работать или что там делают. Что я делаю?

А эта девушка, невеста мервая, красивая-красивая, поднимается и теперь стоит передо мной. Она в платье в белом, с волосами белыми и глазами такими же. Смотрит на меня, пытается выудить какие-то мысли. Я пытаюсь запомнить черты её лица, но оно размывается и ничего не получается. Глупая однако затея.

— Ты прошел этот путь, и Господь принимает тебя в мир наш...

Я понимаю о чём она говорит, он не понимаю как такое случилось, когда Я сумел выпустить этот момент из головы из жизни.

Медленно киваю, тело возвращается ко мне. Оно теперь снова мое, я так думаю, по крайне мере. Я замечаю что мертвецы больше не танцуют, что они смотрят на меня с интересом. Выжидают какого-то подходящего момента.

Я помню как сказал отцу, что Бога нет, что его не существует. Он злился очень долго. Кричал на меня, даже бил. Бил сильно. Синяки не проходили ещё очень долго. После этого мне пришлось делать вид что верю в Бога, чтобы отец был счастлив, чтобы больше не бил. Но потом, сам того не замечая, я начал верить по-настоящему. Приклонять колено перед Господом начал. Читал Евангелие и пел в церковном хоре. Пел. Пел. Пел. Пел. Пел. И сейчас пой, слышишь?

И сейчас, сидя в окружении радостных мертвецов, счастливых, как будто они живые до сих пор, я обретаю новую жизнь. Мне придется верить в них, верить в себя. Земля теперь мой дом. Гроб теперь моя кровать.

И от этого я верю ещё больше. Единственное, мне очень страшно.

Мысленно прошу, чтобы все это как можно быстрее закончилось, чтобы наконец-то все стало спокойно. И мертвецы снова танцуют. Некоторые в пропитанных кровью рубашках.

А девушка рядом со мной склоняется и тихо продолжает:

— Теперь ты мёртв. Земля — твой дом, а гроб — кровать. Ты будешь с нами танцевать...

Молча соглашаюсь с ней, потому что отрицать бессмысленно, потому что будет неправильно. Она становится серьезной и тянет руки ко мне. Холодные свои руки. И я снова чувствую тело.

Я хватаю её за руку и поднимаюсь на ноги. Иду вслед за ней. Она ведет меня вдоль могил, вдоль оград, пока не находит мою. Пока я не вижу свою фотографию и кресте.

— Это твое место.

Меня затягивает земля, но я стараюсь удержаться на ногах. Только неверующий устоять не может и только верующий испытание пройдя, сможет навеки обрести себя.

Я чувствую как рука девушки каменеет, она улыбается мне и вновь тянет за собой, платье её развивается на ветру.

— Мы будем долго танцевать.

— Я с вами буду танцевать?

— Ты с нами навсегда, Олег.

И я счастлив. Спокоен. Потому что впервые чувствую себя на своём месте.

Я бродил вокруг могил под этим добрым небом; смотрел на мотыльков, носившихся в вереске и колокольчиках, прислушивался к мягкому дыханию ветра в траве — и дивился, как это вообразилось людям, что может быть немирным сон у тех, кто спит в этой мирной земле.

***

CocolJulia

Как по вашему проходят будни некроманта? Семь утра подъем, завтрак (состоящий из младенца и крови девственницы, ага), упокаивание злобного духа, обед, подъем зомби, упокой зомби... Так? Вообще нет.

Не знаю как там начинается утро у нормальных некромантов, а у меня чаще всего с вполне ожидаемого:

- Сгинь, тварь бесовская! - в исполнении моей "доброй" пожилой соседки, которая каждое утро (ровно в семь утра) забывает, что сдала мне комнату и пытается облить святой водой.

Впрочем, к этому я уже привык. Главное вовремя объяснить ей, что не по ее душу (или делать ноги, если все же не успел, ибо ружье хоть и с солью, а приятных ощущений не приносит).

По хорошему нужно было уже после второго такого подъема собирать вещи и искать жилье там, где тебе хотя бы не угрожают, но виновата пресловутая жаба, которая душит и не перестает напоминать о трёх тысячах рэгов, которые я заплатил за год проживания в холупе на окраине Каллистрата.

В итоге каждое утро я начинал в таверне «Кассэй», где брал чашку чая и мясной пирог, при этом строя из себя идиота, который не замечает грудь которую улыбчивая подавальщица буквально вываливает на деревянный стол. Нет, в другой ситуации я бы, естественно, обратил, но габариты (двести, двестидвадцать, двести) пугают даже не щуплого меня.

- Кас, - улыбнулся светловолосый парень, подсаживаясь ко мне.

Риан был именно из трех людей, кто улыбается при каждом удобном и неудобном случае. Никогда не любил таких вот оптимистов, но этого почему то терплю, ибо у самого характер не сахар.

- Дело есть, - несмотря на то, что я не ответил продолжил парень.

- Что за дело? -вяло поинтересовался я у друга.

- На кладбище засели сектанты! - так восторженно воскликнул он, что, если не знать наверняка, можно было подумать, что сектанты - это его кумиры.

Я тоже слегка улыбнулся. Сектанты - это весело.

Группа людей (все как на подбор в белых хламидах и ужасных масках) стояли вокруг могилы, что в округе слыла проклятой. Что-то мыча себе под нос, они качались из стороны в сторону.

Мы с Рианом прятались в кустах. Кто узнает - насмех поднимет.

Стоило главному "жрецу" крикнуть какую-то ересь на псевдо латыне, мы начали спектакль.

Риан прошептал заклинание и все свечи (штук пятьдесят) потухли. Сектанты всполошились, переменаясь с ноги на ногу.

И тут в дело вступил я. Коротенький призыв, и "подготовленные" зомби всполошились, высовываясь из могил. Я чувствовал себя дирижером, который ловко управляет оркестром. Вот левый с третьего ряда вытащил руку, напугав этим одного "сектанта" до поросячьего визга, вот правый с седьмого уже вовсю хрипит, высунув голову на открытый воздух.

Риан не отстовал, наколдовав туман.

Особо впечатлительные впали в обморок, те кто поумнее уже вовсю сверкали пятками.

- Я за ними, - улыбнулся Риан, высовываясь из кустов. Секунда, и вот по кладбищенской дорожке уже ковыляет чудовище, с огромным горбом и слипшейся темной шерсть. Ненастоящий, естественно, иллюзия, но сектанты об этом не догадываются.

Стоило им скрыться из виду, я рассмеялся, вспоминая лица "жрецов".

- Асссио, пор миао! - крикнул я.

На секунду все замолчала, а потом недозомби полезли обратно. Вот, вроде пугать недалеких - мелочь, а весело.

Солнце зашло за небосвод, а я бродил среди могил под этим добрым небом; смотрел на мотыльков, носившихся в вереске и колокольчиках, прислушивался к мягкому дыханию ветра в траве - и дивился, как это вообразилось людям, что может быть немирным сон у тех, кто спит в этой мирной земле.

Вскоре "будильник" ляжет спать и я смогу пойти домой, чтобы завтра проснуться от проклятий.

Из какой книги был взят конец?😉