Понедельник. 16 ноября, 2020 год.

Сегодня первый день. Первый день в школе в качестве выпускницы. Никаких чувств я не испытываю; ни переживания, ни предвкушения, ни-че-го. Я не хочу выходить на улицу и смотреть на людей. Терпеть то, как они будут смотреть на меня. Я не хочу видеть учителей, которые будут сочувствовать каждому моему движению, потому что так принято. Я не хочу видеть бывшую подругу и парня, тоже бывшего.

Я сидела на кровати, смотря на фото, находящееся в рамке на тумбе. Счастливые лица людей, запечатлённые на память — всё, что осталось от семьи... Это был мой мир, в котором настал апокалипсис. Осталась только я.

— Оливия, —  бабушка без стука заглянула ко мне в комнату, — ты готова?

— Готова, — выдавив улыбку, я вскочила с кровати, взяв с собой рюкзак.

На мгновение засмотрелась на фотографию, ловя своё отражение в стекле рамки. Такой контраст между живой мной, и пытающейся жить. Серые глаза потухли, цвет лица стал мраморным, щёки впали, губы в маленьких ранках, кровоточат (постоянно их кусаю), волосы тёмным полотном спадают мне на плечи, спину. Отчётливо видны выпирающие ключицы, как признак моей «вражды» с едой.

— Милая, садись за стол, позавтракай, — я спустилась в гостиную, и бабушка — она мой опекун, попыталась меня накормить.

За месяцы, что мы живём под одной крышей, она сильно постарела: лицо стало более морщинистым, под глазами образовались заметные впадины. Более полугода бабушка не красила волосы, выдавая признак «увядания» сединой. Она как будто стала ниже ростом, настолько её подкосила потеря сына, невестки и внука. Несмотря на всё, Лайла Дэвис отдаёт последние силы, окружая меня заботой.

— Я не голодна.

— Ты до вечера пробудешь в школе. Если питаться нормально не будешь, то опять упадешь в обморок.

— Не беспокойся, — я взяла со стола булочку, которую бабушка купила в местной пекарне, чтобы побаловать меня с утра, — всё будет в порядке.

Конец прошлого учебного года я провела в больнице. Администрация школы вошла в моё положение, помогая закрыть экзамены. Средний балл был достаточно высоким, поэтому меня не оставили на второй год в том же классе. Начиная с осени, я могла учиться вместе со всеми, но не хотела. Сентябрь, октябрь и практически весь ноябрь я провела на домашнем обучении. Тогда мой психотерапевт решила, что я становлюсь мизантропом, и мне срочно нужно вливаться в школьный социум: «Тебе пора перестать жалеть себя», — так женщина закончила наш сеанс. Ещё бы рецепт выписала на таблетки, с помощью которых можно было всё забыть.

Я накинула куртку, поверх завязала шарф и отправилась на остановку ждать школьный автобус. Погода не располагала к прогулкам, и, если бы не лил дождь, я лучше прошлась пешком, нежели сидеть в транспорте.

Автобус остановился, и я мигом зашла внутрь, снимая капюшон. В салоне воцарилась тишина. Все смотрели на меня как будто единый организм, отчего стало тошно и бросило в жар. Я быстро заняла место возле окна, натянув капюшон на голову так, чтобы остальные ученики не разглядели моего лица.

Я прекрасно слышала перешёптывания за спиной. Краем глаза видела, как на меня показывают пальцем, а затем говорят что-то похожее: «это же она попала в аварию», «только она выжила». Кто-то сочувствовал, иные нашли новую тему для разговоров, бессовестно мусоля в своих ртах чужое горе.

Мне не хотелось ни сочувствия, ни упоминаний о семье. Я, в принципе, не хотела, чтобы на меня обращали внимание. Но всё было тщетно. Окружающие люди, словно акулы, собрались возле окровавленной жертвы, и откусывали по грамму плоть, растягивая, смакуя мою боль.

Доехав до школы, я выбежала как ошпаренная из автобуса, сразу же направляясь в женский туалет. Я спряталась в самую отдаленную кабинку, но и тут разговоры не прекращались.

— Да, ты видела? — слышались голоса зашедших девушек. — Оливия Дэвис вернулась в школу.

— Говорят, что у неё шрам на всё лицо, — парировала вторая, распуская очередную порцию слухов обо мне.

— Интересно, как ей живётся? Все погибли, осталась она одна.

Меня трясло. Вот-вот и я упаду, несмотря на отвращение к данному месту.

— Вам не стыдно обсуждать эту девушку? — третий голос вмешался в разговор. Кажется, две предыдущие собеседницы не рады были данному заявлению, и что-то возразив, громко хлопнули дверью, покинув уборную.

— Спасибо, — произнесла я шёпотом.

Удостоверившись, что никого, в том числе и моей спасительницы не осталось в туалете, я вышла из кабинки и направилась к раковинам. Ополоснув лицо, достала таблетки — успокоительное. Выпила их и пошла на урок. По пути посмотрела на наручные часы; я опоздала на пятнадцать минут.

Когда подошла к кабинету, поняла: «Я не смогу», — подняла руки, я сдалась. Не хочу терпеть взгляды и разговоры за спиной в замкнутом пространстве.

— Оливия? — я вздрогнула, услышав своё имя. Было неожиданно, но мне знаком голос.

Я развернулась, увидев молодую женщину, которая работала психологом в школе:

— Мисс Грин, здравствуйте. — Она кивнула в знак приветствия.

Я ожидала, что мисс Грин начнёт говорить о моей утрате, но она молчала. Единственная молчала. Не сочувствуя, не задавая вопросов, не лезла в душу.

— Поможешь мне? — спросила она.

— Да, — улыбнулась я, осознавая, что сегодня смогу не идти на занятия, потому что меня прикроют. Хотя я не имела понятия, чем смогу помочь ей. Я просто шла, лишь бы спрятаться ото всех.

Кабинет мисс Грин находился рядом с кабинетом директора, а в середине светлого фойе стоял полукруглый стол, за которым сидела секретарь.

— Моя девочка, — конечно, миссис Рид мне импонировала, но она состроила такую гримасу, будто это в её семье случилось горе. Явно переигрывала.

Мисс Грин подняла руку, показывая, что слова излишни.

— Посидишь пока тут, у меня в кабинете ученик. Когда я освобожусь, скажу, с чем нужно помочь.

— Да, конечно.

Я отправилась к скамейке, находящейся за столом миссис Рид, дабы не быть подопытной мышью для её сочувствующего взгляда.

К сожалению, не только я знала об этом месте. На общей скамейке вальяжно сидел парень. Он выглядел старше здешних выпускников. Лицо казалось знакомым, но раньше парень точно не учился в этой школе.

«Может, видела на матчах, когда ходила болеть за Майка? Перевелся из другой школы?», — думаю про себя, прохожу к скамейке и сажусь на другой край.

Он не обращает на меня внимания, увлечённый смартфоном. Достаю из кармана свой, только чтобы сделать незаинтересованный вид, и скрасить неловкое для меня соседство.

Прошло несколько минут, и я невольно начинаю поглядывать на парня. На нём белая футболка, чёрные джинсы. На руках несколько татуировок. Чёрные, как смоль волосы, зачесаны назад, и лишь несколько прядей выбиваются из общей прически. Волевой подбородок, нос с горбинкой. Улавливаю маленькие детали, и резко отворачиваюсь, когда парень поднимает голову. Снимаю блокировку с телефона и смотрю на главный экран.

— Не помнишь меня, Оливия Дэвис? — произносит брюнет низким голосом, с намёком на хрипотцу. Оглядывает карими глазами, немного хмуря брови, словно призирая.

Не успеваю я ответить, как из кабинета директора выходит посетитель, и парень прямиком направляется туда, словно завсегдатай этого места.

— Хилл, опять ты? — вместо приветствия слышу от директора обращение к парню, перед тем как дверь закрылась.

— Хилл?