В угол гостиной вжалась маленькая девочка лет шести. В комнате было душно, в нос ударял лёгкий запах озона из-за грозы. Электричество в городе отключилось по погодным условиям, лишь серый вечерний тусклый свет пробивался через шторки открытого окна.

Она закрыла уши, чтобы не слышать крики родителей перед собой и звон разбитых об пол стеклянных бутылок. Она хотела перестать дышать, чтобы не чувствовать удушающую вонь алкоголя. Она мечтала вновь подбежать к доброму отцу солнечным днём, как раньше, и прокричать: «Папочка! Пойдём на качели!».

Но перед ней стояли не её родные люди. В слезящихся испуганных зрачках отражалось два тёмных силуэта, которые боролись друг с другом среди стекла и гомона. Разве могла быть существенная причина, чтобы оправдать происходившее?

– Папа, не надо! – малышка поднялась, побежала прямо по осколкам и крепко схватилась миниатюрными ручками за кофту мужчины. – Мама хорошая! – из голубых глаз полились солёные капли. – Почему мы не можем быть дружными?

Тот неосознанно оттолкнул дочь, а девочка, не удержав равновесия, плюхнулась на режущий из-за разбитых бутылок пол и разрыдалась сильнее.

– Глеб, что ты творишь?! – женщина в страхе застыла на месте. – Ты поднял руку на ребёнка? На нашу дочь?!

Отец словно пришёл в себя, с ужасом обернулся и взглянул на измученную от боли малышку. Он быстро, но с аккуратностью, поднял её на руки и крепко обнял, стараясь не касаться израненных частей тела. Всхлипы ребёнка усилились в несколько раз, с ног медленно стекала кровь.

– Господи, солнышко... – отчаянно шепнул он. – Прости своего никчёмного отца. Прости меня, – уткнулся носом в её коротенькие волосы. – Я не нарочно, ты же понимаешь? Я очень сильно люблю тебя, Бэт...

     Прошло некоторое время, наступил август. В квартире нагрянула тишина, на полу больше не валялись вещи, стало очень пусто. Девочка села за рабочий столик в своей комнате, открыла помятую тетрадь и кривым почерком начала калякать: «Я скучаю по папе. Его нету два месяца. Хочу...» – но не успела дописать, так как в комнату вошла мама.

– О, Бэт, – она погладила ребёнка по плечу. – Ты снова что-то пишешь? Покажешь? – заинтересованно смотрела в сторону записей.

Девочка покивала головой и протянула тетрадку.

– Ты умница, так красиво! – похвалила женщина свою дочь, ещё не взглянув на содержание. Однако после лицо мамы скривилось от грусти, натянутая улыбка опустилась. Трясущимися руками она закрыла то, что дала малышка, и отложила на стол, присев на коленку перед девочкой. – Что ты думаешь о папе?

– Не знаю, – не задумываясь, ответила Беатрис.

– Хочешь, чтобы он вернулся?

– Да.

– У тебя завтра день рождения, – через силу весело пролепетала мама. – Могу попросить его приехать. Ты же его дочь, он обязательно придёт!

– Угу.

Женщина тяжело вздохнула, потрепала девочку по волосам и ушла на кухню. Екатерина небрежно набрала номер телефона, который проклинала всем сердцем, но единственное, что услышала вместо гудков и голоса пьющего мужа: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, перезвоните позже».

Она уже хотела отказаться от этой идеи, однако слова из тетради Бэт заставляли её чувствовать себя подавленно. «Может, я его теперь и ненавижу, но любому ребёнку нужен отец,» – подумала Екатерина, поэтому позвонила сестре Глеба, единственной, с кем из его семьи находила общий язык.

– Слушаю, – со своей обычной строгостью подняла трубку девушка. – У меня скоро закончится обеденный перерыв, говори быстрее!

– Марина, ты помнишь, какой завтра день?

– День рождения Бэт, правильно?

– Именно! Её папаша как обычно не отвечает на мобильник. Ни слуху ни духу два месяца, хоть раз бы дал понять, что не на том свете. Не знаешь, где он шляется?

– Тебе не сказали? – со странной интонацией произнесла собеседница, но Екатерина не придала этому значения.

– О чём?

– Ничего особенного, – начала уходить от темы Марина. – Лучше расскажи, как там наша девочка?

– Всё хуже... Помнишь, какой она была? Улыбалась постоянно, искорки в глазах светились, бегала с ребятишками по двору.

– А что изменилось? – безынициативно спросила девушка, словно это её вовсе не интересовало, а узнавала только из вежливости.

– Всё изменилось! Она совсем закрылась. С детьми гулять не хочет, взгляд стал тусклым, – Екатерина поставила кастрюлю с водой на плиту, чтобы сварить макароны, и села на кухонный пуфик. – Ох, не представляешь, как тяжело мне смотреть на неё! Это не та Бэт, которую я знала и воспитывала. Днями сидит за столом и чиркает что-то в тетрадке.

– Она у тебя писать умеет? Я в её возрасте только рисовать умела.

– Конечно, она с пяти лет прописными научилась писать! – с гордостью ответила женщина.

– Может, она у тебя гений?

– Это невозможно, самый обычный ребёнок. Оно и к лучшему, я желаю ей счастливой жизни.

– Не будет её жизнь прям уж такой счастливой, – пессимистично буркнула девушка.

– Не будь занудой! Мы и без Глеба обойдёмся. Я сделаю всё для неё!

– Ей нужна полноценная семья.

– Дозвонюсь до папаши – будет хотя бы навещать, а не вот так исчезать!

– Кать...

– Да пошёл он к чёрту вообще! Променял семью на...

– Катя! – уже не выдержала Марина. – Тебе всё же нужно знать правду и принять её. Я не могла тебе сказать сразу, это трудно, да и мне пора бежать на смену.

– Какую правду? – со страхом и ожиданием женщина продолжила сидеть на месте, игнорируя, как крышка скакала по кастрюле.

– Он умер.

– Как, умер? – её сердце упало в пятки, кипяток начал разливаться на плиту. Вся обида сменилась на отчаяние, вся злость превратилась в шок.

– Тяжёлое алкогольное отравление, не спасли, – произнесла собеседница, как что-то обыденное. – Никто не был удивлён.

     Наступило десятое августа. Стрекотали кузнечики, жара била по всему телу, стояла одинокая скамейка на обрыве перед Финским заливом среди редкой травы. На ней уныло сидели мама с дочкой.

– Сходили мы с тобой в любимую кафешку, да, Бэт? Ты всегда любила пончики там, – старалась воодушевлённо говорить Екатерина.

– Угу...

– И шарик тебе купили, и новую куклу, – женщина пыталась увидеть хоть какую-то радость на лице дочери, но всё было тщетно. – Ты рада?

– Угу...

Малышка в жёлтой панамке давно погрузилась в свои мысли, смотрела на вид перед собой: на залив, на яркое солнце, на нежное небо. Все слова мамы она пропускала мимо ушей. Это место было особенным: когда-то здесь познакомились родители по рассказам, когда-то здесь они встречали закаты всей семьёй.

– А как тебе конфеты? Вкусные? – продолжала расспрашивать женщина.

– Папа придёт? – девочку не волновал её День рождения, всякие сладости, которые ей не давали раньше, игрушки.

Екатерина молча обняла её, дыхание женщины сбилось. Бэт чётко слышала, как маме хотелось заплакать.

– Нет, – еле выдавила Екатерина и крепче сжала дочь. – Но всё будет хорошо, моя девочка, ты же мне веришь?

Малышка не понимала ничего: где папа, почему он не вернётся, почему он оставил их одних.

– Никогда и никому, кроме меня, не верь, – убеждала мать и снова по её щекам покатились слёзы. Так происходило каждый день после исчезновения Глеба. – Люди жестокие и глупые, нельзя доверять и привязываться. Понимаешь?

– Хорошо, мама, – Беатрис взглянула ввысь. – Облака, как сахарная вата.

– Что? – плохо расслышала Екатерина из-за переживаний.

– А небо, как папа, – она протянула ручку наверх, – красивое, но не достать.

– Бэт! – женщина вдруг успокоилась, отстранилась, мягко схватила дочь за плечи и заинтересованно уставилась на неё. – А на что похожи мои глаза?

– На море.

– А звёзды?

– На искорки зажигалки перед огнём.

– А обнимашки?

– На тёплое одеяло перед сном.

– Ты брала с собой тетрадку? – женщина начала суетливо рыться в рюкзаке девочки и достала оттуда искомый предмет.

«Серые тучки плывут над домом. В нём грустно. Мягкие руки гладят меня по волосам. Овечки прыгают перед закрытыми глазами. Я падаю в сон. В нём горы, на их концах белый песок,» – это была лишь одна из записей. Екатерина читала всё больше и больше, не понимая, правда ли это писал маленький ребёнок, которому только что исполнилось семь лет.

– Возможно ли... – шепнула мама и взглянула на сидящую рядом малышку, – что моя Бэт и правда в чём-то гений?