***

В следующие несколько дней с Эдвином случилось несколько занимательных вещей и одна крупная неприятность.

Встретившись с Джейн, он был обруган за то, что общается с презренным и недостойным человеком, который не щадит чужих чувств и делает то, что ему вздумается.

Сидя в парке на скамейке женщина плакала в платок, поминая свою канарейку, а Эдвин, вместо того, чтобы утешить ее, думал: «Не она ли подсунула кошке отравленные сливки?»

- В следующий раз, когда Вам надо будет что-нибудь починить, позовите меня, - предложил парень, протягивая писательнице свой платок.

Женщина кивнула и приняла его с благодарностью, а потом потребовала:

- Прекратите с ним всякое общение, или я больше знать Вас не захочу!

- Но я не могу, - ответил Эдвин. - Лично мне ни этот человек, ни его кошка ничего плохого не сделали. Да и с вашей канарейкой, простите, не все так гладко. Почему вы считаете, что ее съела кошка? Быть может, она просто улетела? Давайте вспомним о презумпции невиновности. Иначе, какими же мы тогда будем порядочными людьми, если будем всех судить без доказательств?

Джейн смерила его уничтожающим взглядом и перестала плакать, после чего обозвала бездушной куклой и бросила в него его же платком.

- Не желаю Вас больше знать! - она вскочила и направилась прочь из парка, потом оглянулась, словно хотела что-то сказать, но, заметив, что Эдвин не идет за ней, топнула ногой и сбежала.

Парень не сдвинулся с места, предоставляя писательнице возможность остыть и унять свой гнев.

Потом, когда Эдвин по темноте возвращался домой, он поскользнулся на крыльце своего дома на разлитом растительном масле и упал, больно отбив себе копчик.

Громко выругавшись, парень услышал за углом детский смех. И тут же подумал, что, если встретит сорванца, то обязательно надерет ему уши. Повесив на дверь табличку с предупреждением для экономки, чтобы она не травмировалась, парень отправился спать.

На следующий день его пригласили в гости к профессору Пэттитайренту, где он так же подвергся выговору за свою неосмотрительную дружбу с часовщиком. Выслушав все упреки, парень зарекся ходить в гости к этому, в, общем-то, благодушному, но нудному старику.

С каждым последующим днем Эдвин все чаще обращал свое внимание на башню, в которой вел затворническую жизнь местный инженер. К концу недели парня одолела смертельная скука, которую нечем было развеять, и он взялся за прочтение книг, хотя никакого интереса у него это не вызывало.

А вечером в понедельник в его дом кто-то отчаянно затарабанил, зовя его по имени. Эдвин выбежал на крыльцо и увидел слугу деда, который, весь бледный от страха, запричитал:

- Господин Гаррисон умирает! Доктор просил послать за Вами!

Эдвин не медля поехал в особняк, запрыгнув в присланный за ним экипаж. А, когда ворвался в покои деда, с ужасом увидел, что старик лежит в своей постели с побагровевшим лицом и хрипло дышит, выпучив глаза. В то время как доктор, разрезав его левое запястье, сцеживает его кровь в небольшую мисочку.

- Что Вы делаете?! - закричал парень.

- У Вашего деда удар и кровоизлияние в мозг, - пояснил доктор равнодушно. - Я пытаюсь выпустить немного крови, чтобы снизить давление.

- Вы его убиваете! - Эдвин подбежал к кровати и одним резким движением сбил мисочку на пол, а доктора схватил за шиворот и в гневе поволок прочь из комнаты.

- Перевяжите ему руку, остановите кровь! - приказал Эдвин слуге. - И никого не пускайте к деду, я скоро вернусь!

Вытолкнув доктора на улицу, он приказал мужчине убираться, а сам выпряг лошадь из повозки и, запрыгнув на нее, не озаботившись о седле, помчался в город.

Остановился Эдвин только у часовой башни. Тяжело дышащий, напуганный, с трудом сдерживающий бессильные слезы. Он спрыгнул с лошади и подбежал к двери, громко загрохотав в нее кулаком.

- Дэвид, мне нужна Ваша помощь! Молю Вас, откройте скорее!

***

Тревожный стук в дверь, а за ним и не менее тревожный и взволнованный голос Эдвина заставил Дэвида подскочить на кровати.

Спросонья мужчина сразу и не понял, что происходит, но, когда стук повторился, и Эдвин позвал его вновь, что-то внутри словно подстегнуло мужчину, и он бросился вниз по лестнице, даже не озаботившись тем, чтобы надеть рубаху.

Перепрыгивая через несколько ступеней, Дэвид подлетел к двери и, распахнув ее, уставился на молодого человека, щеки которого в свете луны поблескивали от слез.

- Что случилось? - без длительных предисловий спросил Дэвид встревоженным голосом. - Эдвин, что произошло?

- Дед умирает, - ответил парень дрожащим голосом.

Эдвин думал, что старик еще лет десять проживет всем на зло, и вон как оно все вышло. Братья обрадуются, родители вздохнут с облегчением. Но ему почему-то ни радоваться, ни вздыхать не хотелось, только реветь навзрыд от бессилия что-либо изменить.

- Помогите ему, - просипел парень. - Доктор ему кровь пускал. А он весь побагровел. И царапал себя...

Эдвин показал, как делал старик, когда скреб себя ногтями по груди.

- Вы ведь знаете, что это? Вы разбираетесь? Да не стойте же! - он схватил мужчину за обнаженные плечи и встряхнул, требуя действовать.

Эдвин пребывал в паническом состоянии и с таким отчаянием просил о помощи, словно при смерти оказался не дед, которого он видел от силы раза три за всю жизнь, а человек, ближе которого не найти в этом мире.

Сердце Дэвида сжалось от тоски. Быть может, будь он пять лет назад здесь, он смог бы помочь своему деду, и сохранил бы старику еще лет десять жизни. Но его не было... Никого не было. И все произошло так, как произошло.

Юноша ревел. Не по-мужски, не по-взрослому. Он заливался слезами совсем как ребенок и молил поспешить.

Дэвид кивнул и отступил на несколько шагов назад, а потом стрелой взлетел наверх, схватил брошенную на стул рубаху и, вытащив из комода пенал с хирургическими инструментами, поспешил обратно вниз.

- Это твоя лошадь? - спросил он, приближаясь к фыркающему и бьющему копытом о мостовую животному.

Парень кивнул, и Дэвид, не говоря ни слова, запрыгнул на коня, после чего протянул мальчишке руку и помог ему устроиться за своей спиной. И, как только руки Эдвина сомкнулись на груди Дэвида, мужчина ударил пятками в бока лошади и, крепко держась за гриву, направился в сторону старого особняка.

Дэвид мчался вперед с такой скоростью, словно за ним черти гнались. Эдвин крепко прижимался к нему, обнимая за подтянутый, мускулистый торс. Сердце парня билось отчаянно и громко, а в голове засела одна единственная мысль: «Хоть бы со стариком все обошлось».

Когда они подъехали к особняку, им навстречу выбежал доктор, который принялся обвинять Эдвина в том, что он станет виновником смерти деда.

- Наследство его хотите? Зачем вы притащили сюда этого шарлатана? Чтобы он добил почтенного...

Парень соскользнул с лошади и, схватив доктора за грудки, поволок его к воротам.

- Это Вы коновал, убийца... - шипел Эдвин по пути, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не ударить пожилого мужчину. - Если дед умрет из-за Вас, я Вас убью. Богом клянусь и всеми святыми. Молитесь, чтобы господин Сандайл ему помог, иначе вы труп.

Он вышвырнул доктора за ворота и приказал наглухо их закрыть.

- Чтобы никто не входил сюда, пока я не разрешу! - рявкнул парень на слуг, и, обернувшись, увидел, как Дэвид очень быстро идет к парадному входу.

Эдвин побежал за ним, с отчаянием сжимая зубы и чувствуя, как от страха у него подгибаются колени.

Они нашли деда живым. Правда тот, кажется, отдавал концы, перевернув глаза белками вверх и издавая страшный свист посиневшими морщинистыми губами.

Эдвин бросился вперед, но Дэвид перехватил его и вытолкнул в коридор, захлопнув дверь прямо у парня перед носом.

Эдвин застыл, но так и не сдвинулся с места, прижавшись лбом к прохладному дереву.

Он не желал старику зла. Видит Бог, он любил своего деда, потому что помнил, каким тот был еще несколько лет назад.

Эдвин гостил у него одно лето. И это было лучшее лето в его жизни. Дед был ворчливым, но хорошим человеком. И желать ему смерти только ради наследства парень не мог. Он сделал глубокий вдох и мысленно попросил Дэвида сделать все возможное, чтобы старик остался жив. Хоть и понимал, что в таком возрасте люди уже не склонны бороться со смертью.

***

Вытолкав мальчишку за дверь, Дэвид приказал оставшимся в комнате слугам зажечь больше свечей и быстро приблизился к кровати.

Старик Гаррисон уже синел. Его дыхание было ужасно слабым, а пульс на руках невозможно было прощупать из-за перетянутых тканью запястий. Кровь остановилась, но пропитала собой отрезы хлопковых лент, которые слуги усердно повязали на руки старика.

- Мне нужна чистая ткань, и немедленно! - скомандовал мужчина и присел на край кровати. - И воды! Много! Теплой! Быстро!

Дэвид отдавал приказы, и его слушались, хотя сам мужчина думал, что встретит со стороны прислуги сопротивление. Но, видимо, люди старика Гаррисона были преданы ему до кончиков ногтей и готовы были сложить свои жизни ради хозяина.

Прислуга шевелилась, носилась по комнате, зажигая свечи и разрывая простыни, а Дэвид протянул руку, чтобы прощупать пульс на шее старика.

Но стоило его пальцам прикоснуться к сухой морщинистой коже, как что-то странное бросилось ему в глаза.

Гортань мужчины была раздута как у жабы. Дэвид осторожно приложил пальцы к шее старика и слегка надавил. Гаррисон захрипел, дернулся, и словно впал в припадок, но Дэвид уже понял, что произошло.

- Масло! Несите масло! - крикнул он и открыл свой пенал.

Через миг рядом оказалась престарелая служанка с кувшином, и Дэвид, разжав челюсть старика, приказал ей влить в его горло не больше пары ложек масла.

Женщина послушалась, и, как только Дэвид сказал «довольно», отошла. Сам же часовщик взял из пенала длинные изогнутые щипцы и просунул их в горло мужчины.

Несколько мгновений, немного усилий, и кусок яблока, застрявший в горле престарелого прожоры, был брошен на поднос.

Старик вскинулся на постели, задышал часто и рвано, хватаясь за горло и явно не понимая, что происходит. А Дэвид с силой толкнул его обратно на кровать и обратился к служанке:

- Принесите сонные капли и вина.

Расторопная женщина кивнула, но Дэвид остановил ее, схватив за передник. Служанка испуганно посмотрела на часовщика, но он не обратил внимания на ее страх и кивком головы указал на пенал.

- Там иглы и нити, прокипятите и несите сюда. Запястья надо зашить. И позовите господина Когвилла.

***

В комнате деда слышался топот, грохот и взволнованные голоса.

Эдвин прислушивался к происходящему, но не мог ничего разобрать из-за шума в ушах. Ему казалось, что время остановилось и не хочет двигаться. Но, когда дверь перед ним распахнулась, и служанка попросила его войти, оказалось, что прошло не больше четверти часа.

Дед был жив. Он лежал на кровати, глядя в потолок и хрипло дыша. Дэвид сидел рядом с ним на кровати, но, когда услышал шаги парня, оглянулся.

- Что с ним было? - спросил Эдвин дрожащим голосом. - Сердечный приступ? Он будет жить?

- Не стоит волноваться. Это был всего лишь приступ ночного жора. - Хмыкнул Дэвид и вздохнул с облегчением, когда старик Гаррисон смерил его злым взглядом. - Но жить точно будет. Вы молодчина, Эдвин. Если бы не подоспели вовремя, лекарь выпустил бы из Вашего деда всю кровь. Но теперь опасность миновала. Правда, повозиться еще немного придется.

Он развязал одно из запястий старика Гаррисона и поморщился.

Надрез был кривым, и выполнен до ужаса безалаберно. Такое красиво не зашьешь. Хотя, вряд ли старика в таком почтенном возрасте заботила красота.

- Мне придется Вас немного подштопать. Поэтому выпейте сонных капель. Они притупят боль.

Дэвид протянул старику чашу с каплями и приподнял его голову, чтобы помочь.

Гаррисон упрямо сжал губы и вперил в Эдвина взгляд немного затуманенных, но все еще разумных глаз.

- Подождите, кажется, он хочет что-то мне сказать, - проговорил Эдвин, и Дэвид убрал ото рта старика флакон.

Гаррисон тут же заговорил осипшим от удушья голосом:

- Не думал, что из одиннадцати болванов, которых наплодили мои дети, именно ты окажешься самым разумным.

- Вообще-то, когда я был маленьким, ты меня любил, - напомнил старику Эдвин.

- Это не мешало тебе быть тупым как пробка. Но сейчас, мне кажется, здравомыслия в тебе прибавилось.

- Возможно, - не стал спорить парень. - Выпей капли и поспи, утром поговорим.

- К черту капли!

Старик перевел на Дэвида строгий взгляд и продолжил:

- Ну а тебя, маленький ты мерзавец, ждет серьезный выговор! Как ты мог не навестить меня, когда вернулся?! Почему игнорировал все приглашения, которые я тебе отсылал?! Даже этот балбес явился на устроенный в его честь вечер. А ты что же, решил, что это ниже твоего достоинства, общаться со мной?

- Эм...

Дэвид ожидал чего угодно, но никак не выговора, который ему устроил старик Гаррисон. Он был готов к проклятиям, к угрозам и ругани, но, чтобы его отчитывали как нашкодившего школьника... к такому он вряд ли смог бы подготовиться.

А старик тем временем смотрел на него не столько со злостью, сколько с обидой, и мужчина виновато склонил голову.

- Простите. Обстоятельства складывались не самым лучшим для визитов образом. А в тот раз, когда я пришел, Вам, к сожалению, нездоровилось.

- Обстоятельства у него складывались, поглядите-ка на него! - разворчался Гаррисон, но тут вмешался Эдвин, который забрал у Дэвида капли и ткнул их старику под губы.

- Дед, пей капли! - потребовал он. - Немедленно! Или я силой их тебе в рот волью.

- Негодник! - старик ударил Эдвина по руке, но парень даже не дрогнул.

- Спасибо потом мне скажешь, - сквозь зубы процедил он, чуть оттесняя Дэвида в сторону и вставая одним коленом на кровать, чтобы удобнее было поить старика лекарством. - Пей! Или хочешь кровью истечь?

- Наследства ты не получишь! - рявкнул Гаррисон, пытаясь отвернуться.

- В задницу наследство! - совсем некуртуазно высказался парень и разжал пальцами челюсть старика, с силой вливая в его рот лекарство для сна. - Живи, понял меня?!

Мужчина, покатав капли на языке, нехотя проглотил их и угрюмо кивнул.

- Чтобы оба были здесь, когда я проснусь! - наказал он сипло.

Дэвид попытался было возразить, но Гаррисон срезал его:

- Что бы твой дед сказал, если бы узнал, как ты относишься к его другу? Обрадовался бы он тому, что вырастил такого неблагодарного грубияна?

- Другу? - удивился Дэвид, но старик только погрозил ему пальцем и прикрыл глаза, сморенный тяжелой ночью и сонными каплями.

На самом деле Дэвид не помнил, чтобы его дед и старик Гаррисон дружили. Несмотря на то, что виделись они довольно часто, каждая их встреча непременно заканчивалась ссорой и громкой руганью. Хотя... дружба бывает разная и, порой, зарождается даже между полными противоположностями.

Вошедшая в комнату служанка отвлекла Дэвида от мыслей. Женщина поставила рядом с часовщиком прокипяченные иглы, и Дэвид, поблагодарив ее, принялся за работу.

Эдвин все это время был в комнате, но держался в стороне, стараясь не мешать мужчине, за что тот был ему искренне благодарен. А, когда запястья старика были благополучно зашиты и перемотаны, Дэвид с облегчением вздохнул.

- В этом доме найдется чай для незваных гостей? - спросил он у юноши, который стоял у окна и нервно топал ногой.

- Приготовьте чай и какой-нибудь легкий ужин, - попросил Эдвин служанку, и та ушла, низко поклонившись.

А сам парень повернулся к часовщику и искренне сказал:

- Спасибо Вам. Я не забуду Вашей доброты.

Дэвид на благодарность молодого человека лишь покачал головой и, поднявшись, хлопнул Эдвина по плечу.

- Не стоит благодарить, - сказал он, устало улыбнувшись. - Я сделал то, что велела мне совесть. Никакой доброты и в помине не было. Идем, Эдвин. Старику нужен покой, тебе отдых, а мне пара туфель. Босиком как-то ноги мерзнут.

Эдвин удивился фамильярности мужчины, но охотно принял переход на менее официальную форму общения.

- Прости, - сказал он, чувствуя за собой вину из-за того, что мужчине пришлось выйти из дома в разобранном виде, - я попрошу слуг подыскать для тебя что-нибудь подходящее.

Они спустились в гостиную, и там дожидались ужина.

Дэвиду принесли туфли, которые были ему немного великоваты. Но часовщик не стал возмущаться, здраво расценив, что лучше уж так, чем вообще без обуви.

Потом они поужинали в столовой в абсолютной тишине, каждый размышляя о своем, и вернулись в гостиную, ждать, когда старик проснется.

Эдвин попытался вывести Дэвида на разговор, но тот неохотно шел на контакт, пролистывая какую-то книгу, которая лежала на кофейном столике.

Внезапно к Эдвину на колени запрыгнула кошка, и он с удивлением узнал в ней Клокси.

- А ты как сюда попала, проказница? - спросил парень, зарываясь пальцами в густую шерсть, на которой были какие-то ремешки.

- Она повсюду меня преследует, - пожаловался часовщик, впрочем, с долей нежности в голосе. - Везде пролазит, и сует свой нос не в свои дела.

- Как она вообще сюда дошла? - спросил Эдвин, опуская взгляд на изувеченную лапу, и с изумлением обнаружил там удивительное приспособление, которое служило маленьким протезом и помогало кошке вести полноценную жизнь.

- Восхитительно! - сказал Эдвин, с улыбкой глядя на мужчину. - Ты настоящий мастер! Это просто чудо! Она ведь может ходить и даже ловить мышей.

Он снова опустил взгляд и подвигал лапу в протезе, легко сгибая и разгибая ее.

Кошка лишь лениво на него посмотрела и вновь умостила голову на его колени.

- А еще она может проказничать, чем с удовольствием и занимается. - Улыбнулся Дэвид, с теплотой глядя на свою питомицу. – В любом случае лучше ходить в железном панцире, чем не ходить вовсе. Но изначально он ей очень не нравился. Ей вообще мало что нравится. Кроме тебя. Ты у нее почему-то в фаворе.

- Потому что я добрый, обаятельный и люблю животных, - ответил Эдвин и, почесав кошку за ухом, бросил на мужчину красноречивый взгляд. - Она видит меня насквозь. Экая милашка.

- Когда в порыве ревности она в кровь расцарапает тебе какую-нибудь обаятельную часть тела, ко мне за помощью не приходи, - усмехнулся Дэвид и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза.

Он чувствовал невероятную усталость, которая после сытного ужина и чашки травяного чая, решила заявить о себе жуткой сонливостью.

Странно, а ведь ему казалось, что он совсем не нервничал и не переживал, когда помогал старому Гаррисону, а оказалось вон как...

Все-таки хорошо, что врачевательство привлекало его меньше инженерии, иначе уже давно поседел бы.

- В какой еще ревности? - не понял Эдвин. - К кому?

Дэвид улыбнулся, но глаз так и не открыл.

- Вы с Клокси еще мало знакомы, и она, как и любая другая леди, морочит тебе голову, пока ты не узнаешь ее поближе. Однако считаю своим дружеским долгом предупредить, что эта мурлыкающая дамочка ужасная собственница. И теперь, если ты не хочешь познакомиться с убийственной остротой ее коготков, тебе лучше держаться от женщин на расстоянии.

- Так вот почему ты живешь один? - усмехнулся парень. – Проказница Клокси никого к тебе не подпускает?

- Она подпускает тебя, - слабо отозвался Дэвид и с трудом подавил зевок. - Мне этого достаточно.

Эдвин удивленно вскинул брови, но ничего не сказал. Даже обрадовался, что его общество уже не кажется мужчине несносным.

- Может, попросить слуг постелить тебе наверху? - спросил парень негромко, чтобы в случае чего не потревожить покой мужчины.

Дэвид что-то замычал и отрицательно покачал головой.

А спустя пять минут он уже крепко спал, глубоко и мерно дыша.

Эдвин еще немного посидел, разглядывая его умиротворенное лицо, а потом позвал служанку и попросил принести плед.

***

Старик проснулся на рассвете и позвал обоих мальчишек к себе. Слуги растормошили Эдвина и Дэвида, и передали им его просьбу.

Когда они оба вошли в его спальню, старик выглядел не хуже, чем на недавнем балу. Он подозвал Эдвина и сказал:

- Ты молодец, что выгнал доктора. Не зря ты был и остаешься моим любимцем.

- Спасибо, дед, - совсем смутился парень, за что и получил клюкой по плечу.

- Размазня! Сопли подбери, я еще не скоро умру. Дэвид!

Гаррисон поманил мужчину к себе, и тот покорно сделал два шага вперед, но, впрочем, остановился на безопасном расстоянии от старика и его клюки.

- Хорошо, что этот случай привел тебя ко мне. Вот, держи! - Гаррисон бросил мужчине ключи, и тот ловко их поймал. - Это от сейфа в моей библиотеке. Твой дед перед смертью кое-что тебе оставил. Пойди туда и забери. И больше не пропадай. Он просил заботиться о тебе. Но как заботиться о том, кто этой заботы избегает?

- Я...

Дэвид смотрел на ключи в своей ладони и ничего не понимал.

«Дед оставил мне что-то? Но почему у Гаррисонов?»

- Иди уже, мальчишка! - фыркнул старик. - Мне надо с внуком беседу провести.

Дэвид не стал перечить старику и, коротко поклонившись, вышел из спальни.

Вездесущий слуга с очень важным видом проводил его в библиотеку и показал, где находится сейф. После чего молча удалился, оставив мужчину одного.

Несколько мгновений Дэвид просто стоял перед тяжелым металлическим шкафом и ничего не мог с собой поделать. Почему-то ему было страшно заглядывать внутрь. Он прекрасно понимал, что дед оставил ему что-то очень важное, что-то, что, возможно, дороже всех сокровищ мира, но это явно были не деньги.

У старого часовщика не было ни гроша за душой. Так что же такое важное он оставил на хранение у своего заклятого друга?

Сердце гулко билось в груди, и Дэвид, набрав в грудь побольше воздуха, все же решился и открыл сейф.

Среди бумаг, векселей и документов Дэвид увидел прямоугольный сверток, перетянутый темно-синей лентой с узорной вышивкой. Эту ленту мужчина узнал сразу. Дед говорил, что когда-то она принадлежала его матери, а, значит, именно ею он перевязал оставленное внуку наследство.

Взяв в руки сверток, Дэвид быстро развязал его и так и осел на пол, не веря собственным глазам.

Чертежи. Те самые чертежи городской часовой башни с подробным изображением механизмов и деталей, которые он так долго и так безуспешно искал!

Дэвид был уверен, что они хранятся в архиве, но, видимо, его обманули, и дед спрятал свое «сокровище» в самом безопасном месте во всем городе.

«Боги! А ведь из-за раззявы пожарника они могли сгореть! Что б он плюшкой удавился, болван безмозглый!»

Дэвид рассмеялся. Он не чувствовал себя таким счастливым с тех самых пор, ка дед впервые взял его с собой к часам, где позволил починить несколько ходовых механизмов. И вот теперь... часы снова оживут. Снова будут идти.

Он, наконец-то, вернет им жизнь. Вернет!

***

- Дед, не ешь больше в постели по ночам, - попросил Эдвин, стоя у открытого окна и глядя в сад, который был залит ярким солнечным светом.

Птицы, радуясь новому дню, старательно наполняли ясное утро музыкой своих голосов. А с улицы задувал приятный ветерок, принося с собой запахи цветущих роз и скошенной травы.

- Почему? - спросил старик, глядя на внука пристальным, суровым взором. - Все твои братья только и мечтают о моей смерти. Даже мои дети хотят избавиться от меня. А с тобой, что не так? Зачем ты меня спасал?

- Я хочу, чтобы ты жил. Ты многому научил меня, помнишь? Не плакать по пустякам. Не рвать на себе волосы от того, что я обделен способностями к наукам. Ты купил мне первый мольберт, когда я разрисовал стену в твоем кабинете. Отец бы меня выпорол и посадил за математику. Но ты не сделал этого. Ты поддержал меня. И живу я свободно только благодаря тебе. Так что не умирай, ладно? - Эдвин повернулся к старику и выдавил из себя улыбку, чувствуя при этом странную тяжесть в груди. - Поживи еще.

- Брось мне эти сантименты!

Гаррисон гневно раздул ноздри, но в его взгляде не было и тени гнева.

- А ты брось яблоки по ночам жевать. Дед, это опасно в твоем возрасте. Тебе чуть кровь не выпустили из-за этого. И охота тебе умирать по такой глупой причине?

- Про кровь ты это верно подметил, - проворчал Гаррисон. - Проследи, чтобы ко мне этого коновала не пускали, даже если я концы отдам. Без него хоть своей смертью помру.

- Я скажу слугам, - пообещал Эдвин. - И про яблоки скажу. Скажу, что умрешь, если будешь их есть.

- Негодник, не смей мне тут... - старик снова потряс клюкой, но тут же застыл с занесенной в воздух палкой и посмотрел на вошедшего в комнату слугу.

- Господин Сандайл ушел, прихватив с собой чертежи.

- Вот вечно он так, неуловимый черт, - посетовал Эдвин.

- Пусть идет. Дед ему кое-что важное оставил. Послезавтра жду вас обоих на обед. Завтра приглашения получите. Не придете, клюкой отхожу так, что и сесть не сможете.

- Как скажешь, - улыбнулся Эдвин. - Я могу вообще отсюда не уезжать, если хочешь.

- Вон пошел! - сказал старик беззлобно, указывая на дверь. - Я пока еще жив, нечего со мной цацкаться. А, если дом этот хочешь, тогда потерпи. К сорока годам, глядишь, он тебе и достанется.

Парень рассмеялся. Ему нравился оптимизм деда.

Побыв со стариком еще час, Эдвин отправился домой, оставив слугам кучу указаний.

Когда он показался в городе, то заметил, что окружающие как-то косо на него смотрят. Парень сразу и не понял, в чем дело, и даже значения этому не придал, полагая, что людям может не нравиться его помятый вид или заспанное, чуть припухшее лицо. Но вечером всё встало на свои места.

Прогуливаясь в парке в полном одиночестве, Эдвин, вдруг, столкнулся с Артуром, который, похоже, заявился сюда специально для встречи с ним.

- Доктор рассказал мне о вчерашнем происшествии, - зашел издалека астроном, присоединяясь к парню. - Надеюсь, Ваш дед не умер вашими стараниями.

- О нет, он жив. И именно благодаря мне. Представляете, дед подавился, а доктор, вместо того, чтобы достать у него из глотки кусок яблока, разрезал его запястья, пуская кровь.

- Это часовщик сказал Вам, что Ваш дед подавился? – скривил лицо Артур, из-за чего оно стало выглядеть еще гаже. - Он лжец и подлец, не стоит ему доверять. Он бесчестный человек. В прошлом он натворил много неприятных дел в городе. Потом уехал учиться в Королевскую Академию Наук, откуда его с позором выгнали. И вот теперь он снова здесь, чтобы творить свои злодеяния. Джейн рассказала мне, что Вы им очарованы. А вот теперь и доктор подтвердил ее догадки.

- Очарован? - скривил губы Эдвин, хотя астроном и не ушел далеко от истины.

Да, он был беспробудно очарован лицом Дэвида, но это было очарование по велению музы.

- Он что, барышня, чтобы я был очарован им? Я очарован Джейн. И немножко Мартой. Мне даже тетушка Гроуэр кажется очень милой старушкой. Но мужчина, увольте. Что вы такое несете?

- Я говорю о проклятии, которое перекинулось и на Вас, - приглушенным шепотом сказал Артур.

Эдвин, не в состоянии найти повода для побега, достал из кармана свои золотые часы и посмотрел на циферблат.

- Вы ведь взрослый человек, о каком проклятии речь? – спросил парень, удивляясь тому, что стрелки на его часах показывают половину двенадцатого ночи, чего никак не могло быть.

- А Ваш кузен не потрудился рассказать вам эту историю? – поинтересовался Артур.

- Ту байку о цыганке? – фыркнул Эдвин. – Увольте, мне не пять лет, чтобы верить подобным несусветицам.

- Но это было. Я своими глазами видел...

- Простите, мне пора домой, - проговорил Эдвин, не желая продолжать этот бессмысленный разговор.

И сбежал, стараясь не слушать то, что астроном кричит ему вдогонку.

Но слова глупца все равно долетали до парня.

- Вы поймете, о чем я говорю. Рано или поздно Вы все поймете!

Эдвин покачал головой, понимая, что уже нажил себе как минимум одного недруга, и поспешил укрыться в доме, чтобы избежать неловких встреч и утомительных разговоров.