Безмолвный дом на окраине. Тишина. Такое ощущение как будто там никто не живет. Пустота и тишина. Но нет. Там далеко не пусто. Если зайти во входную дверь, то можно найти вполне обжитый дом, уютный, тёплый, но... грустный и пропитанный какой-то вселенской печалью. Эта печаль была во всём, начиная от толстых стен с красивыми обоями с картинами и заканчивая кактусом на подоконнике. Это всё нагнетало и хотелось сбежать, спрятаться и больше никогда не возвращаться. Но если даже дом и кажется не обжитым, то это не так. Если пройтись чуть дальше и подняться на второй этаж то можно найти в одной из комнат, красивого черноволосого парня лежащего на полу и бездумно смотрящего в потолок стеклянными голубыми глазами. В его тонких белых пальцах сигарета, с которой струился сизый дымок. Парень поднес тонкую, белую, никотиновую смерть к губам и затянулся, выпуская дым со рта. Последняя затяжка и он тушит сигарету о руку. Ещё один шрам, от очередной белой подруги. Голубоглазый продолжил смотреть в потолок, слушая как где-то в глубине огромного тихого дома тикают часы. Тиканье надоедало и хотелось разбить и разнести в дребезги тикающий предмет. В спину упирались острые осколки чего-то, что недавно называлось зеркало и мебель. И вправду в комнате не было ничего, абсолютно. Ободранные стены, куча обломков, куски стекла и куча разного мусора, окно было открыто настежь и с него веяло холодом выступившей в свои права осени.

"Осень.... Он любил... её..."

Голубоглазый посмотрел в окно на красные, жёлтые, оранжевые листики за окном. Они умирали красиво и ярко. Прямо как он. Они срывались с веток и, танцуя свой предсмертный танец с ветром, падали на землю, где останутся навеки, удобрением или пылью, там, где окажутся рано или поздно все...

"Почему он... "

По щекам голубоглазого катились слезы, он сжал в ладонях осколки и обломки, чувствуя как они впиваются в нежную кожу и остаются там. Но это не могло заглушить ту боль, которая была в груди у парня. Она разрывала его изнутри, разбитое сердце разламывалось на мелкие кусочки и разлетались, впиваясь осколками в другие органы, причиняя адскую боль.

- Я ненавижу тебя! Я ненавижу! Ты ушел, ничего не сказав... Ты ушел и оставил гнить меня в одиночестве! Урод! Ненавижу тебя!

Он кричал как безумец, опять начиная все крушить. Обломки мебели летели в стены, черноволосый ранился, кричал, будил соседей, ибо было ранее утром. Юноша не слышал ничего и никого. Он слушал только шелест ветра за окном, в надежде услышать его шаги. Он слушал грустное пение птиц в надежде услышать его голос. Он слушал тихое поскрипывание старого дома, в надежде услышать его смех.

И вдруг чьи-то нежные руки обняли его со спины. Так знакомо, по родному и нежно. Израненное сердце перестало кровить и начало биться дальше, но так робко...

Тук…

      Тук…

           Тук...

- Ты не ушел... Ты тут? Это не сон?

Черноволосый резко поворачивается и… видит ничего. Показалось. Юноша осел на пол и заскулил, прижимая руки к сердцу. Все его надежды рассеялись прахом.

Он слышал лишь вой сирен, чувствовал, как его скручивают и надевают смирительную рубашку и тащат к машине. Черноволосый отбивался, кричал, кусался, шипел, но с этим было быстро покончено, ибо ему укололи что-то. Где-то на границе сна и яви он посмотрел в последний раз на дом и улыбнулся.
Я... Люблю... Тебя....

И юноша провалиться в липкую темноту…