ЧАСТЬ I
«На твоей шее снова змея
Я так хочу услышать тебя
Звезды стекают по твоей коже
Почему тебе больно смотреть на меня?»
— ailie «Агония»

Водитель черной дорогой машины уже давно превысил дозволенную скорость, но и это его не остановило. Колеса мчались по дороге, изо всех сил стараясь помочь своему хозяину, что так отчаянно торопился. Огни ночного города мелькали за окном, словно новогодняя гирлянда, правда, никому из пассажиров автомобиля не было дела до распустившейся красоты.

Статный молодой мужчина в черной футболке и льняных штанах крепко сжимал руль в руках, напряженно глядя в лобовое стекло. Покрасневшие глаза старались сдержать пелену самых горьких слез, правда одна всё же смогла сбежать и тонкой струйкой покатилась по его щеке. Всхлипнув, он быстро вытер её и снова сжал руль. Очень часто его взгляд падал на зеркало заднего вида, в котором он трогательно находил хрупкую бледную темноволосую девушку, свернувшуюся калачиком на заднем сиденьи. Она не подавала никаких признаков жизни, лежала там, словно увядающий цветочек или же, по его словам, таяла как самая красивая снежинка во время первого снега. И правда, снежинка: тоненькая белоснежная туника, длинные черные ресницы, такого же цвета брови, бледные губы, подстать бледной, почти белой кожи, сверху красовалась его коричневая зимняя куртка. Зимняя куртка в разгар жаркого лета.

«Лишь бы успеть, лишь бы успеть», — твердил его собственный голос в голове. Мысли путались, словно специально сбивали с верного пути.

Ещё вчера все было более менее спокойно: тихое утро, теплая постель, привычный спокойный день и неожиданно трогательный вечер. Его Снежинка проснулась рано утром, что было самым настоящим потрясением. Обычно она вставала лишь к часам двенадцати, и то лишь из-за того, что нужно принять необходимые лекарства; последующие часы тянулись мучительно медленно, причиной тому были нескончаемые головные боли; поесть удавалось крайне редко, так как организм как будто не желал ничего, кроме воды - отвергал любую еду. Но именно вчера все изменилось: у Снежинки прибавились силы - она даже вышла прогуляться на террасу, чтобы полюбоваться её самыми излюбленными видами, тело вновь стало словно здоровым, появился аппетит, да и организм Снежинки больше не отвергал еду.

— Я чувствую себя свободной, — вдруг произнесла девушка, глядя в панорамное окно с видом на лес. Густые темные кроны деревьев всегда манили к себе в лесное царство. Впрочем, это было не только её слабостью. Он тоже был одержим им. Правда, по большей части эта страсть к лесу появилась благодаря ей.

Мужчина подошел к девушке сзади и обвил её талию руками. Осторожно прижался нежным поцелуем к её плечу. Зарылся носом в её густые прямые и черные, как смоль, волосы и вдохнул их запах. Любимый запах корицы всегда будоражил его будто в первый раз, но с каждым днем он лишь тускнел, постепенно растворяясь в комнате, пропитанной их историей.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, привычно заглядывая в её небесные глаза. Девушка как всегда смущенно сморщила нос и отвела взгляд. Вопросы о её состоянии до тошноты надоели. Наверное, виной тому были неутешительные прогнозы, которые врачи раз за разом оглашали, отбирая всякую надежду на счастливую старость.

— Немного устала, — все же призналась Снежинка и, повернувшись, уткнулась мужчине в шею. Он напрягся и сжал её в своих объятиях, естественно не сильно, дабы не причинить боль. В его бесцветных глазах выступили слезы, которые он как обычно пытался сдержать изо всех сил - нельзя, чтобы Снежинка поняла, как ему на самом деле страшно. Страшно её потерять, страшно проиграть болезни, страшно проснуться и не увидеть как вздымается и опускается её грудь, страшно проснуться в постели с ней одному. Страшно, страшно, страшно. До крови прикусив губу, он зажмурился. Нельзя показывать собственную слабость. Просунув одну руку под её колени, а другой обхватив её хрупкие плечи, он поднял девушку на руки и понес в их постель, в которой собственноручно менял белье ежедневно.

«Свобода», — гадко усмехнулся мужчина, вдруг очень сильно сжав руль. В его глазах застыли слезы. Хотя, они не покидали его с самого начала. Сначала скатилась первая слеза, посвященная их первой встречи, затем вторая - их первый поцелуй, затем третья - знакомство с родителями, а затем четвертая, пятая, шестая, тридцатая, сотая - он перестал считать, утопая в них, словно в бескрайнем океане. Он вдруг понял, что значила та мнимая свобода, о которой его Снежинка говорила ещё вчера. Она значила скорое расставание. Только на этот раз длиною в вечность.