ВОНН.

Я захожу в дом Питера, попутно вытирая зеленым полотенцем свои волосы. Чего я точно не ожидала увидеть, так это того, что придурок-Ник все ещё был здесь. Сидел себе как ни в чем не бывало за столом и о чем-то непринужденно болтал с мужчиной. Меня удивлял тот факт, что Питер пустил Ника. Питер Паркинсон был одним из тех людей, кто никому не доверял, кроме тех, кого знал лично. Чего уж греха таить, в первое время он и к Адаму вечно приглядывался, пытаясь поймать на любой мелочи, а тут вот оно как получается. С одной стороны это жутко интересно, а с другой ужасно бесит. Почему этот недоумок здесь трется? Все равно проект передал и всё, что можно, уже вынюхал.

Нервно мотнув головой, я внутренне напрягаюсь, но снаружи как всегда держусь равнодушно. Осторожно закрываю дверь, чем получаю теплый взгляд Питера в свою сторону.

— О, Вонн, — улыбнулся он, неуклюже вставая из-за стола, чтобы подойти ко мне.
— А мы тут с Ником болтаем за чашечкой чая, тебе налить?

Я выдавила улыбку и отрицательно покачала головой, а затем посмотрела на Ника, как я надеялась, уничтожающим взглядом. Но тот лишь ехидно улыбнулся, а глаза придурка победно сверкнули. Чёрт бы его побрал! Почему он не ушел?! Подавляю в себе вспышку подступающего гнева, болезненно вонзив свои ногти в ладонь.

— Это я попросил Ника остаться, — виновато пробормотал Питер, медленно подходя ко мне. — На улице уже стемнело, я переживал за тебя. Хотел, чтобы Ник проводил тебя до дома, — аккуратно положил ладонь на мою руку, — тем более, вы соседи.

— Не стоило, — устало отвечаю, желая, чтобы мой голос не выдал того, насколько зла я была. Питер не мог знать, что Ник не такой белый и пушистый, каким кажется. Чертов лицемер, вот он кто. Приперся с Фелисити к моим друзьям, опозорил, да ещё и выставил все так, как будто это я виновата. До чего же бесит!

Кэйлеб или Патриция вряд ли будут рады тому, что какой-то парень, помимо Адама, проводит меня до дома. Патрицие, скорее всего, вообще дела до этого нет, а вот Кэйлебу... Подумать даже страшно. Доннели, как и Питер, долго присматривался к Адаму, чтобы убедиться наверняка, что Джонсон не представляет никакой опасности для меня. Мой отчим до жути избирателен по отношению к парням после Чейза. Наверное, это верное решение.

— Ты быстро, — заметил Ник, невозмутимо скрестив руки на груди. Я стрельнула в него взглядом, полного раздражения и презрения. Когда до темноволосого дошло, что отвечать я не намерена, он поднял уголки губ и расслабил руки, затем встал со стула и обратился к старику Питеру. — Мы, наверное, тогда пойдём. Был рад с вами познакомиться, спасибо за теплый прием.

Лицо Питера, стоявшего рядом со мной, озарила теплая улыбка. Так он обычно смотрел лишь на меня и животных, которых приютил. Волна раздражения накрывает меня с головой – да как такое возможно?! Он знает его несколько часов, а уже такое хорошее отношение? Чертов Адам, так меня подставил! Это он во всем виноват! Пусть только попробует подойти ко мне завтра, уничтожу.

— Да, конечно, — кивает Питер и отпускает мою руку. — Приходи ещё, Николас. Животные тебя любят.

— Да не все, — с улыбкой отвечает Ник и пялится на меня, намекая на Ричи. Я же в ответ на это лишь фыркаю и вешаю полотенце на крючок. Видимо, Уоллесу нравится глумиться надо мной, раз он разбрасывается ехидными комментариями направо и налево. Не удивлюсь, если завтра в школе все так и будут трепаться по поводу меня и этого местечка. И все благодаря этому придурку. Адам ошибся, доверив Нику мой проект. Точнее, нет, он ошибся, когда решил, что Нику можно доверять и отправил его сюда.

— Пока, Питер, мне пора, — говорю я, развернувшись к старику и, при этом нацепив слабую улыбку на лицо. Питер кивает и неспешно бредет к входной двери. Мы не обнимаемся сегодня. Он знает, что при незваных гостях я не захочу проявлять привязанность к нему и этому месту. Это ни к чему. Не хочу, чтобы у других были рычаги давления на меня. Мне хватает Адама и Кэйлеба, ну, и с недавних пор Ника.

Мы с придурком-Ником выходим из дома, ещё раз попрощавшись с Питером. Теплый легкий ветер бьет в лицо, пытаясь играться с моими мокрыми волосами, что оставили темный след на моей белой школьной рубашке. В доме Питера лежит моя «рабочая» одежда, в которую я одеваюсь, когда прихожу сюда. Обратно же возвращаюсь в том, в чем пришла – в форме Старшей Школы Финикса. Ник в свою очередь измарал свою дурацкую одежду в пыли и воде из шланга. Стоял рядом в чёрной футболке и таких же шортах на резинке. Белые кроссовки были испачканы грязью, которая недавно лежала на полу в сарае. Неужели ему нравится стоять в грязной одежде? Все-таки он действительно странный.

— Хватит пялиться, — бормочет Ник, заметив, что я краем глаза наблюдаю за ним.

— А что, стесняешься? — огрызаюсь я, оборонительно скрестив руки на груди. Тот лишь издает что-то наподобие фырканья и вздыхает, словно общаться со мной – непосильный труд. Ладно, возможно это так и есть. — Мы так и будем тут стоять или поедем наконец? — ворчу я, снова встречаясь с его взглядом. Зеленые глаза Ника казались не такими уж и надоедливыми сегодня вечером. Былые агрессия и ненависть испарились из них, освобождая место интересу и усталости.

— Моя машина там, — парень указывает на серую легковую машину, припаркованную на расстоянии 650-ти ярдах16 от нас.

— У тебя есть своя машина? — пытаюсь уколоть я, придав своему голосу издевательский тон.

— Это отцовская, — раздражается Ник, — пошли уже.

Я молча соглашаюсь, и мы начинаем двигаться в сторону машины отца Ника. Я проглатываю язвительные комментарии в его сторону, понимая, что сейчас это ни к чему. Признаться честно, за этот вечер число едких слов, что должны были выбраться наружу, значительно сократилось. Вернее это я их сократила, похоронив глубоко в себе. Придурок-Ник узнал один из моих главных секретов, чем поставил себя в выигрышную позицию, в то время как я знатно проигрывала эту негласную холодную войну.

Подойдя к машине с другой стороны, я открыла дверь и села на место рядом с водителем. Ник приземлился на свое сиденье и с грохотом закрыл свою дверь. Я повторила за ним. Неловкость и напряжение обжигали мою кожу, поэтому я сцепила руки на коленях и уставилась в лобовое стекло. Парень повернул ключ зажигания и сжал руль. Прежде чем мы начали движение, я решила, что ещё недостаточно прыснула ядом сегодня.

— У тебя, надеюсь, есть права? — на всякий случай уточняю я, невозмутимо встретившись с ним взглядом.

— Конечно, нет, — отзывается тот, закатив глаза. Отлично, значит есть. Немного расслабляюсь и тихо выдыхаю, снова уставившись в лобовое окно. Ник надавил на педаль газа, и машина двинулась.

Прежде я никогда не ездила с другими. Под другими я подразумеваю всех, кроме бывшего личного водителя, которого уволил Кэйлеб, самого Доннели, Адама и отца. Патриция никогда не отвозила меня куда-то и не забирала. Этой женщине противна даже сама мысль находится со мной наедине в замкнутом пространстве.
Конечно, когда нам нужно было поехать к родственникам отца в другой штат после его смерти, Патриция стойко вытерпела пару часов полета со мной в самолете. Правда, до самого дома мы ехали на разных машинах, ведь она устала от моего общества за то время, пока мы летели в бизнес классе. Мне было пять лет. С шести до четырнадцати меня возил личный водитель, Коул, который отчасти заменил мне семью. Коулу было пятьдесят пять, когда его наняла Патриция, у него уже были две внучки по имени Мелисса и Камелия. Он был для меня членом семьи, заботился обо мне, словно я была его родным человеком. После школы мы заезжали в пекарню или в парк, чтобы поесть мороженного и посмотреть на озеро. По праздникам тайком ездили к семье Коула, где меня встречали с распростертыми объятиями. Но это продлилось недолго. С приходом Кэйлеба многое изменилось. Например то, что Доннели не нравился Коул, он вечно придирался к нему, в конечном итоге добившись его увольнения. Не то чтобы Патриция сильно сопротивлялась этому, ей было все равно.  В тот момент я осознала, что в моей так называемой «семье», состоящей из Кэйлеба и Патриции, мои желания вряд ли когда-то будут учитываться. Не то чтобы сейчас меня это по-прежнему очень сильно задевает. Совсем нет.

— Я никому не скажу, — вырывает меня из раздумий голос придурка-Ника. Я вопросительно, а затем уже с явным недоверием, кошусь на него, встретившись своим взглядом с его в зеркале заднего вида. Он говорит о сегодняшнем дне. Взгляд его цепких зеленых глаз сканируют меня, не упуская практически ничего.
— Я подумал, что, возможно, для тебя это место действительно играет важную роль, и до сегодняшнего дня оно было своего рода отдушиной. Я прав?

Что-то внутри меня оживает, но я быстро заряжаю обойму и стреляю в этот порыв.

— Ты ничего обо мне не знаешь, чтобы так говорить.

— Ага, но сегодня вечером я кое-что понял, поэтому немного изменил свое мнение о тебе.

Я усмехаюсь. Он правда думает, что мне не все равно, что он там понял или как ко мне относится? Что ж, это забавно. Темноволосый переводит взгляд на дорогу.

— Позволь поинтересоваться, с чего ты решил, что мне не все равно?

В следующее мгновение Ник произнес те слова, которых в глубине души я боялась услышать больше всего:

— Питер рассказал о тебе кое-что, пока ты мылась.

— Ты врешь. Питер так бы ни за что не поступил.

— Не-а, не вру. Ты можешь мне не верить, это твое право, — пожимает плечами он. — Но он действительно кое-что рассказал, но что именно, тебе не скажу.

— Тогда зачем все это сейчас говоришь? — раздраженно спрашиваю, медленно теряя самообладание. Что за игру он ведет?

— Мне показалось, что я увидел в твоих глазах вопрос. — Ник встретился своими глазами с моими. — Когда я сказал тебе, что никому не скажу, ты на меня посмотрела и будто задала вопрос «С чего бы тебе так поступать?»

— Чушь, такого не было, — возражаю я. Парень пожимает плечами.

— Наверное, мне показалось. Но от своих слов я не отказываюсь, я никому не скажу.

— Я не могу поверить тебе на слово, — все же решаю ответить я, продолжая зрительный контакт. Парень закатывает глаза и вздыхает.

— А придется. — Я ничего на это не отвечаю. Зачем? Но Нику так не казалось, он вновь пытается завязать диалог. — Почему ты ударила Фелисити сегодня?

Я вздрагиваю, и ярость молниеносно одолевает напускное спокойствие. Какого черта он вообще спрашивает об этом?! Это не его чертово дело! Ник, конечно же, замечает перемену моего настроения. Темноволосый понял, что это не то, о чем стоило спрашивать, чтобы продолжить этот «диалог». На его лицо падает тень недовольства, но Уоллес пытается это скрыть. Конечно, этому придурку не понравилось, что я немного поцарапала лицо его противной Фелисити. Но она сама виновата. Не нужно было ко мне лезть.

— Почему Адам не ездит с тобой сюда? — не унимается он, все также поглядывая на меня через зеркало заднего вида. «Потому что у него есть дела поважнее в другом конце города», – хочется мне ответить, но я по-прежнему молчу и демонстративно перевожу взгляд на окно со стороны двери пассажирского сиденья. — В твоих интересах мне все же ответить, — раздражается парень, когда я в очередной раз его проигнорировала.

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

— Ладно, — нехотя соглашается он, — а на другие?

— И на другие.

— У меня есть твой секрет, — любезно напоминает Ник, при этом выглядя так, словно он только что выиграл гребанную лотерею.

— И что? — огрызаюсь я, разозлившись из-за его довольного лица.

— Не притворяйся, будто бы тебе все равно. Я же знаю, что это не так, — победно заявляет он и нажимает на педаль тормоза. Машина плавно останавливается возле светофора, что горел красным. Убедившись, что у нас в запасе ещё есть сорок секунд, темноволосый корпусом поворачивается ко мне и невинно хлопает глазами. — Ну, так что?

— Один, — сквозь зубы отвечаю я, — у тебя есть один вопрос. Нельзя задавать провокационные вопросы. И про Адама я ничего не расскажу.

— Без проблем, — легко соглашается парень, а я недоверчиво смотрю на него. Неужели так просто согласился не спрашивать про Фелисити и Адама? — Нет, погоди. Три вопроса. Один слишком мало.

— Ты спятил?! — чуть ли не пищу я, — какие три?! Один вопрос и всё.

Но, конечно же, придурок-Ник будет упрямиться до последнего. Как глупо было ожидать адекватного поведения с его стороны. Это же тот самый Ник, который путается с крысой Брайанат, и тот Ник, который сейчас шантажирует меня.

— По-моему, все довольно-таки честно. Я храню твой секрет до самого гроба, а ты мне отвечаешь всего-то на три вопроса, причем не провокационных и не затрагивающих твоего дорого Адама, — пожав плечами, спорит он.

— А по-моему, ты наглеешь, — шиплю я, оборонительно скрестив руки на груди.

— Может быть, — кивает Уоллес и выжидающе смотрит на меня, будто бы уже зная, что я соглашусь. Естественно, я понимаю, что проиграла эту маленькую битву. Какой у нас уже счет за все эти наши стычки? Урод. Козел. Дебил. Ненавижу его и его тупую рожу! Вот бы скорее выбраться из этой проклятой машины и лечь в постель. Шумно вздыхаю и медленно выдыхаю, пытаясь успокоиться.

— Хорошо, — успокоившись, отвечаю я. — Три вопроса, и всё.

— Три вопроса, и всё, — повторяет придурок-Ник и дарит мне короткую улыбку. — Та-а-ак, — протягивает он, постукивая пальцем по рулю. — Сама Вонн Мартинес дала возможность задать целых три вопроса, я должен использовать эту возможность с умом, не так ли?

До чего же он меня раздражает! Врезать бы, да посильнее! Напрягшись, я одариваю его недовольным и весьма красноречивым взглядом.

— Я понял, — пробурчал он и следом задал вопрос, от которого моё сердце замерло: — Что тебя связывает с Адамом?

— Я же сказала, что на вопросы про него не буду отвечать, — настороженно напоминаю я.

— Да, — кивнул он, — но этот вопрос больше про тебя, нежели про него, так что все честно.

Я сжала кулаки.

— Всё сложно, такой ответ тебя устроит? — По сути я не солгала. Это была правда, разве что слишком расплывчатая. По лицу Ника не трудно было догадаться, что он тоже так считал.

— Разумеется, нет, ты что, издеваешься? — фыркает он. — Что значит «всё сложно»?

— Что сказала, то и значит, — огрызаюсь я. — Я не могу сказать больше.

— Это не ответ, — снова начинает спорить недоумок. — Я тебе его не засчитываю.

— И что?

— И то. Это значит, что у меня по-прежнему три вопроса.

— Нет.

— Да.

Водитель сзади нас просигналил. Я перевела взгляд на светофор и обнаружила, что тот уже как десять секунд горел зеленым. Это заметил и Ник. Он нажал на педаль газа, и автомобиль тронулся с места.

— Я не могу рассказать тебе всего по понятным причинам, — со вздохом начинаю я. — Мы с Адамом привыкли выручать друг друга и делаем это уже на протяжении нескольких лет, так что нас правда многое связывает. И все действительно очень сложно.

— Вы вместе? — зачем-то задает идиотский вопрос Ник, при этом глядя на меня так, будто спрашивает о чем-то очень важном.

— Тебя это так волнует, Никки? — язвлю я, изображая интонацию Лиама.

— Может быть, — расплывчато отвечает Уоллес, чем очень сильно меня пугает.

— Это будет засчитано как твой второй вопрос.

— Без проблем.

Это вводит меня в ещё большее заблуждение, и я на некоторое время замолкаю. Есть несколько причин, по которым я не могу ответить полностью честно. Конечно, среди них есть и то, что я попросту не хочу быть откровенной с ним. Это же Ник – тот, с кем я вечно ругалась и тот, кто близок с этой сучкой Брайанат. С каких это пор я должна играть по его правилам?

— В какой-то степени вместе, — всё же выдавливаю я. И это даже не ложь. Мы с Адамом вместе, но это сильно отличается от того, что принято называть отношениями. Только это Нику знать не обязательно. Пусть поддерживает легенду Вайолет о нас с её братишкой.

— Хорошо, — произносит темноволосый, и едва уловимая досада скользит в его голосе. — Ист и парни с баскетбола по-настоящему оценили твое творение, — вдруг усмехается он.

— О чем ты говоришь? — невозмутимо спрашиваю я, стараясь подавить зародившуюся панику внутри.

— Ну, на его спине, — подсказал он. Я покраснела на долю секунды. Правда не от смущения, а от ярости. Где это братишка Джонсон шастает по ночам?! И почему не проследил, чтобы скрыть эти следы?! Он меня подставил!

— Это не твое дело, — холодно отрезаю я, закинув одну ногу на другую.

— Знаю-знаю, это не моё дело, поэтому я не буду больше об этом упоминать, чтобы в лишний раз тебя не злить. Не знал, что ты у нас из стеснительных.

— Мне все равно.

— Как всегда.

Я в очередной раз одариваю его гневным взглядом. Мне действительно все равно, что обо мне подумает Ник в такой ситуации. Но мне не все равно, если об этом «моем творении» вдруг узнает вся Старшая Школа Финикса.

Недолго думая, я достаю телефон из своей черной сумки и ищу в мессенджере Адама. В последний раз Джонсон заходил в сеть три часа назад. Прикинув в голове его примерное местонахождение, я решаю, что лучше написать, чем позвонить. Сейчас ему не до меня.

«Научись пользоваться декоративной косметикой, Джонсон. Иначе я больше не буду прикрывать твою глупую задницу», — пишу я, надеясь на его благоразумие.

— Адаму строчишь? — весело спрашивает Ник, выруливая на пустую дорогу. Меня накрывает волной раздражения.

— Кто тебе дал право смотреть в мой телефон?

— Я не смотрел.

— Ты смотрел и читал то, что я пишу Адаму, — обвиняю его я и тут же блокирую мобильник.

— Я не смотрел и уж тем более не читал, что ты там пишешь, —  закатив глаза, устало откликается он, — у меня хорошо развито боковое зрение.

— Это одно и то же!

— Нет. Если бы я целенаправленно смотрел в твой телефон, то мы бы уже давно попали в аварию, потому что ты очень долго печатаешь. А так я просто проявил внимательность и на всякий случай смотрел на твое окно своим боковым зрением, чтобы всегда быть начеку.

— Так и до косоглазия недалеко, — проглотив его замечания про меня, заботливо сообщаю я и убираю телефон обратно в сумку.

— Вот как, — ни чуть не обидевшись, отвечает он, — тогда спасибо за заботу.

Я ничего не отвечаю и тянусь к мультимедийному центру в его машине. Клацнув по первой попавшейся песне, я выпрямляюсь и ловлю недовольный взгляд Ника.

— Мне надоело с тобой болтать, — недовольно поясняю я и тут же себя одергиваю. Зачем я оправдываюсь перед ним? Ник бормочет себе под нос что-то наподобие «в следующий раз прежде чем что-то включить, спроси», но я это игнорирую. Никакого следующего раза не будет.

—————————————————
16. 1 ярд = 0,9 метра (приблизительно).