ВОНН.

Я ненавижу всё это. А именно: эту тупую школу, учителей, своих «друзей», ужасную серую школьную форму, бесконечную болтовню Вайолет, походы по магазинам и еще много чего. Я ненавижу свою жизнь, этот город и свою семью. Ну, можно сказать, что я ненавижу всё и всех, кроме своего пса. Он единственный, до кого мне правда есть дело. И, неудивительно, он единственный, кому есть дело до меня.

Сейчас же я иду по торговому центру с Рози и Вайолет. Ви захотела обновить гардероб и почему-то решила, что взять нас с собой отличная идея. Если что, это далеко не так. Я ненавижу шоппинг. Поход по модным магазинам в поисках люксовой одежды не приносит ничего, кроме неприязни. Моя мама помешана на моде. Поэтому я ненавижу моду и всё, что с ней связано.

Вы спросите, почему же я не отказалась и не осталась дома. А я вам отвечу: во-первых, это не ваше дело, а во-вторых, если выбирать между домом и любым местом, кроме дома, я выберу второе.

— Может, по пути забежим в старбакс? — предложила Ви, останавливаясь возле него.

— Можно, но что-нибудь со льдом. Мои мозги уже сварились из-за этой жары. А ты, Вонн?

— Мне всё равно.

Рози еле заметно вздыхает. Вайолет же уже устремилась к кассе, как будто участвовала в гонке. Пока они оплачивали свои напитки и ждали свой заказ, я купила холодную минеральную воду и уселась за белым столом.

Я не люблю людные места. Да и от самих людей не в восторге. Конечно, это чувство взаимно. Мало кому я нравлюсь, и мало кто нравится мне. Так было и всегда будет. Я не собираюсь ничего менять.

— Ужа-а-ас, — протянула Вайолет, — такой аномальной жары ещё никогда не было в Финиксе.

— Вообще-то такая жара была в 2010 году, — помешивая напиток трубочкой, ответила Рози.

— Всё равно очень жарко. В этой ужасной школьной форме мы сваримся просто.

— Ничего нового. — Рози пожала плечами.
Вайолет села напротив меня, поставив свою белую кожаную сумочку себе на колени. Рози же села между нами, ставя черный маленький рюкзак на пол. Незаметно отодвигаю свой стул подальше и скрещиваю руки на груди.
Мне хочется встать и уйти. Обсуждать нашу дурацкую школьную форму, типичную для Финикса жаркую погоду не было моим желанием. Эти бессмысленные разговоры не приносили никакого удовольствия, лучше уж зависать в компании Лиама или Истона.

Мы просидели в старбаксе добрых полчаса, обсуждая всякую ересь. Конечно, за всё это время я выдавила лишь пару слов, то и дело вздыхая или вытягивая ноги под столом. На мой телефон пришло пару сообщений от Кэйлеба, и я начала судорожно гадать, что же приключилось на этот раз. Обычно, когда Доннели писал мне, ничем хорошим это не заканчивалось.

— Ви, тебе не идет этот цвет. — Вырывает меня из раздумий голос Рози. — Примерь лучше это.

Вайолет прислоняет ярко-розовый топ к своей груди и оценивающе смотрит на себя в зеркале. Я не буду говорить, что этот цвет не подходит еще больше чем предыдущий, но всё же из моей груди вырывается протяжный вдох.

— Ты хочешь что-то сказать, Вонн? — Резко спрашивает Вайолет, переводя на меня взгляд в зеркале. О,чёрт. У меня нет желания с ней ссориться и сегодня, поэтому подхожу к первому попавшемуся манекену с черным платьем и роюсь в поиске подходящего размера. Найдя, протягиваю его Вайолет.

— М-м-м, это мне нравится намного больше, — радуясь, щебечет она. — Спасибо, Вонн.

Я лишь пожимаю плечами в ответ и облокачиваюсь о стену, принимая позицию наблюдателя. Мы с Рози пересекаемся взглядами раньше, чем я могла бы нацепить маску «Неразговорчивая Вонн».

— Не хочешь рассказать, что у вас с Адамом?

О, нет. Всё, что угодно, но только не эти вечные расспросы про Адама и наши «отношения».

— Не хочу.

— Хорошо, — слишком дружелюбно улыбаясь, соглашается девушка. — Тогда, наверное, придётся споить бедного Адама и устроить допрос с пристрастием.

Чёрт бы побрал эту дурацкую Рози и её чёртово любопытство. Не сомневаюсь, так она и сделает. Споит его, и тот все вывалит. Братишка Вайолет никогда не был стойким к алкоголю, и спиртное с лёгкостью развязало бы ему язык. А это последнее, чего бы я хотела. Я лучше убью Адама и себя, чем позволю ему растрепаться обо всем.

— Рози, — холодно окликаю девушку, — мне вытатуировать себе на лбу «У нас с Адамом ничего нет»? Или что ещё мне нужно сделать, чтобы вы перестали меня этим доставать каждый чёртов день?

— Я знаю, что «у вас ничего нет», ты каждый раз это говоришь, — закатив глаза, отвечает она. — Но вы в последнее время часто проводите время вместе. И без нас.

— Да, — соглашается Вайолет. — И мой братец стал очень скрытным в последнее время. Постоянно сидит в своем телефоне, пропадает вечерами.

— Да-да, — подхватывает Рози. — Истон тоже сказал, что Адам стал замкнутым в последнее время. А на их с Лиамом расспросы про вас, лишь огрызается. Это очень странно.

— Просто дружеские встречи.

— Но вы не рассказываете, чем вы там занимаетесь, и вообще ты нам ничего не рассказываешь! — Возмущено вскрикивает Ви.

— Вот так новость, да? — Раздраженно бормочу я. Мне никогда не приходилось распинаться перед ними о своей жизни или рассказывать какие-то истории. Зачем? Пустая трата времени, моя жизнь скучная, полная ненависти и серости. Здесь нечего ловить. За это я и любила «дружбу» с Вайолет и Рози: Ви постоянно трещала без остановки о себе, о Джереми, чирлидинге, семье; а Рози просто поддерживала её болтовню и раздавала умные советы, а я... Ну, просто молчала.

— Я переживаю за Адама. Не знаю, чем вы там занимаетесь, раз братца словно подменили, но...

— Мило конечно, что ты так заботишься о своем братике, Ви, — ласково начинаю я, — но лучше бы ты так за Джереми следила.

Лицо девушки вмиг становится зеленым.

— Что ты...

— Когда я гуляла с Ричи, то случайно увидела как он мило болтал с какой то девушкой из десятого класса. И, возможно, случайно заметила как они чмокнулись в губы. — Ложь слетает с моих губ прежде, чем я подумала о возможных последствиях моих слов. Но, на данный момент, это видимо единственный способ остановить их допрос по поводу нас с Адамом. В наши с ним дела им не стоит совать свой нос ни сейчас, ни вообще когда-либо.

— Что?! — Задохнувшись от возмущения, восклицает сестра Адама.

— Что? — Пожав плечами, отвечаю я. — Я думала, это было очевидно, что Джереми ты не нравишься.

— Вонн, — предостерегающе сказала Рози. Но меня уже было не остановить.

— Чему ты так удивляешься? — Спрашиваю, глядя на лицо Вайолет, которое потеряло всякий цвет. — Джереми вечно старается держать дистанцию, всегда уклончиво отвечает на вопросы парней и почти никогда не флиртовал в ответ на твой флирт и заигрывания.

— Он просто... пока не готов для отношений, точнее, не ищет их, — тихо отвечает Ви. Я вижу мокрый блеск в ее глазах, но это не мешает мне продолжить свою речь.

— Это то, во что ты веришь? — С грустью задаю вопрос, поглаживая её плечо. — Мне жаль, Ви. Но пора бы тебе открыть свои глазки и взглянуть правде в лицо. Мы все не можем вечно делать вид, что не замечаем как он убегает от тебя.

— Ты ничего не знаешь, — вдруг шипит девушка, поднимая на меня свои заплаканные глаза. — И ты мне просто завидуешь.

— Было бы чему завидовать, Ви, — зевнув, отвечаю я. — Столько времени бегать за парнем, которому это не нужно... И знать, что это не взаимно, но все равно продолжать. Это похвально, правда, но всему есть предел.

— Ты завидуешь мне , потому что...— начинает брюнетка. Я вижу в её глазах ярость, разочарование, боль. Молчу. Ну, же, давай, скажи это. Выпусти свой гнев на меня, ну же. Это то, чего я жду и заслуживаю. Скажи, что я завидую тебе, потому что у тебя есть любящий брат, понимающие родители, которые всегда встанут на твою сторону. Завидую тебе, потому что ты красивая, худая, и тебя все любят. Ты открытая, добрая и милая.

Но Вайолет этого не делает. Вместо этого брюнетка кидает вешалку с чёрным платьем на пол и выбегает из магазина.

— Вонн, ты... — Начинает Рози, но замолкает.

Да.
И я ненавижу себя за это.

— Вонн. — Слышу его голос в дверях нашей домашней библиотеки. Напрягаюсь, но не отвечаю. Смотри в книгу, читай, читай, ты занята. Он увидит, что ты занята и уйдёт. — Вонн!

Замираю. Он не уйдёт. Кэйлеб пришёл сюда, потому что ему что-то нужно от меня. Натягиваю слабую улыбку и встаю с деревянного стула.

— Прости, увлеклась. Не слышала, что ты меня звал, что-то произошло?

Мужчина подходит к моему столу и грозно оглядывает его. Модные журналы, что были разбросаны по всей лакированной деревянной поверхности совсем не привлекают его внимания. Нет, он смотрит на старую книжонку, что совсем недавно ютилась у меня в руках. Тяжело сглатываю.

— Патриция дома? — Осторожный вопрос. Патриция. Я не называю эту женщину мамой с пяти лет. Не то чтобы это была моя прихоть. Нет, так хотела моя «мама». Ведь так она может сохранить свою молодость. Ну, или же она просто не хотела дочь вроде меня. Скорее всего.

— На первом этаже, — мрачно сообщает мой отчим.

— Хорошо, — тихо выдыхаю. Кошусь на стул, но не решаюсь на него сесть. Кэйлеб хмурит брови, чешет шею, тяжело вздыхает и с грохотом приземляется на стул, что стоял напротив моего.

— Садись.

Тут же сажусь. Смотрю на него и жду. Жду, что он скажет.

— Что-то случилось? — Немного погодя, решаю задать этот вопрос еще раз. Доннели смотрит на руку с дорогими часами, сжимает её и выдыхает сквозь зубы.

— Твоя мама.

Моё сердце пропускает удар. Он же не видел нашу ссору прошлым вечером?

— Патриция, да. Что с ней?

— Вчера вечером...

Зажмуриваюсь.

— Мы немного повздорили, все хорошо, все уже улажено, нечего тут обсуждать, не беспокойся, — тут же начинаю тараторить, убирая прядь волос за ухо.

— Немного повздорили?! Она ударила тебя! Она посмела тронуть твои волосы! Твои чертовы волосы, эта сука... — Взрывается он. Так вот почему он был таким хмурым и раздраженным, он пытался сдержать свой гнев.

— Кэйлеб... — тихо шепчу я, закрыв лицо ладонями. Если он будет так кричать, Патриция услышит. Она услышит то, как он её назвал, как он злится на неё. Она услышит... всё.

— Твои прекрасные волосы!

Шум на первом этаже затихает, Патриция что-то услышала.

— Она их дёрнула, притронулась, она посмела... — Грохотал мужчина, точно гром в грозу. Слышу цоканье каблуков по паркету. — Эта женщина притронулась к тебе! Она сделала это у меня под носом! Я прикончу её, я... Покажи его!
Замираю.

— Показать что?

— Синяк, — мой отчим встает со стула, — твой синяк на животе. Покажи мне его.
Доннели быстрым шагом приближается к моему стулу, и я изо всех сил вжимаюсь в сиденье. Патриция уже где-то около лестницы.

— Показывай, быстрее. — Кэйлеб рукой тянется к моей белой футболке, и я пытаюсь увернуться.

— Кэйлеб, нет! — Вскрикиваю я. Легкие шаги по ступеням. — Там нет ничего, никакого синяка, пожалуйста...

Он пытается захватить край моей футболки, но я извиваюсь, уворачиваюсь, пытаюсь закрыться от его ловких пальцев.

— Покажи мне его. Живо.

Его пальцы цепляют края моей футболки, и я руками перехватываю их.

Цок.

— Кэйлеб, пожалуйста... — тихо умоляю я, с отчаянием глядя ему в глаза, но мужчина меня не слышал.

Цок.

— Быстро.

Цок.

Он вжимает меня в сиденье, и я вскрикиваю. Позвонками чувствую жесткую спинку стула, Кэйлеб сильно сжимает мои пальцы, заставляя отпустить его руки, но я терплю. Больно, очень больно. На глазах наворачиваются слезы. Доннели рассержен, взбешен, зол. Сейчас до него невозможно достучаться. Если только...

Цок.

— Потом, — последняя попытка, — пожалуйста, потом, она вот-вот зайдёт, пожалуйста...

Цок.

— Нет. Сейчас. — Я пытаюсь двумя рукам удержать его сильные пальцы, но Кэйлеб сильнее.

Цок.

Если я что-то сейчас не сделаю, то Патриция зайдет сюда, увидит всё и поймет. Она убьет меня, она прикончит...

Цок.

Сдаюсь. Его пальцы задирают мою белую хлопковую футболку, оголяя живот. Небольшой синяк красовался на моем животе, словно трофей победы моей матери надо мной. Слышу, как Кэйлеб тихо выругался себе под нос. В его глазах читалась ярость, отвращение, боль, но ни капли жалости или сочувствия. Впрочем, как и всегда. Он может только злиться на Патрицию за её жестокие проделки, но Доннели никогда не пытался её остановить. Он никогда не встанет на мою защиту, ему нет дела до меня. Отворачиваюсь, по щекам бегут слезы.
Вот и всё. Он увидел эту ужасную отметину на моем теле. На моем итак не идеальном, жирном теле был такой же уродливый синяк. Ненавижу себя. Ненавижу за этот синяк, за свою слабость, за всё. Я не должна жить, я не хочу, я...

— Вонн. — Холодный, резкий голос моей матери заполняет библиотеку. Шмыгаю и тут же жалею об этом. Кэйлеб выпрямляется, проводит руками по волосам и поворачивается в сторону Патриции. Я же пальцами пытаюсь стереть разводы туши под глазами, опускаю задранную футболку, а затем встаю с места.

— Да?

— Что за шум в моем доме? — Она переводит взгляд с меня на Кэйлеба. — Что вы тут вдвоём устроили?

Патриция стояла в дверном проходе, убийственно смотря на нас с Доннели. На ней было красивое красное платье, её светлые короткие волосы были выпрямлены и идеально уложены. На ногах красовались красные шпильки из дорогой новой коллекции, а на ногтях был великолепный бордовый лак. Изысканно, дорого, изящно — всё, как она любит.

Напрягаюсь. Мне нечего сказать. Да что тут еще скажешь?

— У Вонн была паническая атака, и я решил помочь справиться с ней. — Слышу как с языка Кэйлеба срывается это нелепое оправдание и подавляю хмыкание. Да, так всё и было.

Патриция медлит, молчит. Сначала она долго смотрит в глаза Кэйлеба, ища какой-то подвох. Но ничего не найдя, переходит к моим. Напрягаюсь и надеваю маску «Холодная, неразговорчивая Вонн». За всю жизнь, что я пробыла здесь, я научилась справляться с мамой.

— Почему ты снова досаждаешь своему отчиму? — Наконец спрашивает она, подходя к своему мужу. Пожимаю плечами и стаскиваю со стола какую-то книгу. Сейчас некому меня защитить. Да и впрочем, всегда так было. Кэйлеб с ней, он ничего не скажет против Патриции.

— Я не просила его помогать мне, — отвечаю и смотрю в окно. — У меня нет такого интереса к вам, чтобы досаждать. Мне все равно. — Пожав плечами, продолжаю. Стараюсь придать своему голосу скучающий тон, но внутри дрожу как осиновый лист. Ловлю быстрый взгляд Кэйлеба на себе.

— И что на тебе надето? — С нескрываемым отвращением спрашивает она. Я оглядываю свою белую хлопковую футболку и шорты. Сжимаю кулики и тихо выдыхаю. Я думала, что успею переодеться в красивую одежду до прихода Патриции домой. Сегодня она вернулась раньше обычного.

— Пойдём, милая, — обращается Кэйлеб к матери, всё еще смотря мне в глаза, — отдохнем после тяжелого дня. Здесь не на что обращать свое драгоценное внимание.

Хоть он и говорил эти слова ей, но мы с Доннели знали — предназначались они мне.

НИК.

Ночь. В моей комнате было очень темно, так как лунный свет не пропускали плотные серые шторы. Меня мучила бессонница. Снова. Начиная с четверга, а сейчас воскресенье, я не могу нормально спать, Не знаю, с чем это может быть связано.

Завтра первый учебный день в новой школе, а я приду с огромными кругами под глазами. Чёрт, это совсем не классно.

В коридоре раздается шум чьих-то шагов. Наверное, это мама, она всегда ночью встает в туалет. Вздыхаю и сажусь на кровать. Час двадцать. Чёрт, через пять часов прозвенит будильник, а я еще не ложился.

Делать нечего. Встаю и подхожу к окну, раздвигаю шторы. Может, ночное небо пробудит во мне сон. Звезды и луна действительно завораживают, раньше мы с Сэм часто лежали на газоне и разглядывали их. Сэм... Моё сердце сжимается — скучает по ней, по нам. В последний раз мы с ней разговаривали по видеосвязи два дня назад. Сейчас она занята: отбор в команду чирлидинга, учёба. Не думал, что занятие в Глендейле начнутся раньше, чем здесь. Я уже отсчитываю дни до Дня Благодарения, чтобы приехать к ней. Но время, к сожалению, здесь тянется очень медленно. Может, после начала учебы в школе оно ускорится.

Я не сразу заметил свет на втором этаже дома Вонн. После её слов я вообще старался не смотреть в сторону дома своей новой соседки. Как оказалось, свет был в окне комнаты Вонн. Наши дома находились достаточно близко, поэтому я смог увидеть её, лежащую на кровати. Девушка снова читала.

В этот раз её волосы были мокрыми и слегка волнистыми. На ней были домашние розовые шорты и белая футболка. Конечно, Вонн меня не видела. Она была слишком поглощена книгой. Что не скажешь о её собаке. Как только питомец моей соседки заметил меня, завилял хвостом и залаял.

— Ричи! — шикнула Вонн. Ричи. Так значит это мальчик, а не девочка.

— Ричи, прекрати лаять! — Вонн говорила шёпотом, но строго. Как жаль, что пёс её не слушал. Он продолжал смотреть на меня и гавкать.

— Не знал, что у тебя есть собака, — наконец сказал я, специально обозвав пса девочкой.

— Это пёс, — раздраженно сказала она, даже не посмотрев на меня. Надо же, я не рассчитывал, что она ответит мне.

— Какая разница, — пожал плечами, — собака всё равно.

— Ричи, пожалуйста, замолчи, нам не нужно лишних проблем, — прошептала она, взяв пса за морду. Стоит ли сказать, что тот снова её не послушал?

— Кажется, ему всё равно на твои слова.

— Просто у моего пса аллергия на тупых бедных придурков. Как только он их видит, не может успокоиться. — Я сжимаю челюсти. Это уже второй раз, когда Вонн оскорбляет меня.

— Или же просит о помощи, ведь его хозяйка заносчивая стерва?

— Как мило, у нашего щеночка прорезались зубки. А я то думала, ты до конца своей жалкой жизни будешь молчать. Что тебя задело больше: тупой или бедный?

— Малыш Ричи, мне очень жаль, что тебе приходится делить дом с ней. Наверное, это не прос...

— Заткнись и проваливай, не видишь, что это он на тебя так реагирует?

— Как жаль, что мне всё равно. Это не моя проблема, что твой пес не может успокоиться и будит всю округу. Я не могу уснуть по твоей вине.

Вонн шумно вздыхает и сжимает кулаки, а Ричи продолжает лаять. Конечно, было бы разумным решением просто отойти от окна, чтобы пёс успокоился, но мне хотелось позлить мою соседку.

— Ты реально безмозглый, раз не замечаешь, что не можешь уснуть по своей же вине. Отвали и зашторь свои грёбаные окна, продолжай как раньше болтать со своей такой же тупой подружкой по видеозвонку, и тогда все будут счастливы.
Что-то во мне взрывается, и гнев заполоняет мой разум. Не знаю, что разозлило меня больше: то, что она следила за мной во время разговоров с Сэм или же то, что она оскорбила мою девушку.

— Какого чёрта ты оскорбляешь мою девушку и вообще следишь за мной?

— Слежу за тобой? — рассмеялась она, — кто ты такой, чтоб я следила за тобой?
Дело в том, что твоя овца так громко жалуется, что её не берут в команду чирлидинга, что даже Ричи прижимает свои уши. Может, прежде чем пробовать вступить в команду, стоит похудеть? Пусть подумает об этом.

— Сэм не берут в команду, потому чт...

— Мне насрать, ясно? — Вновь перебивает меня Вонн. — Заткнись и отвали уже.

Девушка с грохотом закрывает окно и задергивает шторы. Я делаю то же самое и ложусь обратно в кровать. Почему Вонн Мартинес такая стерва?