Воспоминания вернулись в самый неподходящий момент. Талия топталась во внешней приёмной Л'атэнора, пытаясь хоть как-то упорядочить мысли – и вот пожалуйста! Голова её наполнилась яркими образами, заставившими щёки покраснеть от стыда и гнева.

Они с Энаором бортничали: сидя высоко в ветвях, по очереди запускали руки в дупло, откуда загодя изгнали пчёл, используя телепатию вместо дыма. Энаору показалось мало просто обворовать полосатых тружениц. Он развлекался, заставляя облачко роя принимать всевозможные формы – превращаться то в бьющееся сердце, то в жутковатый цветок, то в переднюю половину дракона, пожирающего бегущих человечков. Последний образ удался Энаору особенно хорошо. Разговор сам собой перетёк на события в Хелрааде, и эал, объевшись сладкого и разнежившись в кружевной тени, проболтался о том, что приложил лапу к случившемуся.

Талия задохнулась, онемела, точно мёд у неё во рту вдруг превратился в обойный клей.

– Энаор, да как же... как такое вообще в голову тебе пришло? – прокашлявшись, спросила она; собственные чувства напугали её едва ли не больше, чем слова друга.

– Мы с патриархом Селорном условились никому не рассказывать, кого именно озарила эта прелестная идея, – кокетливо потупился эал.

– Вы спятили. Вы... ты... это же чудовищно! – Талия так стиснула руки, что мёд с мерзким чавканьем просочился между пальцами.

– Как и большая часть того, что я делаю. Будто ты не знаешь, что моим невинным жертвам нет числа. Недаром меня столько раз убивали собственные соплеменники.

– Ты не делал с ними ничего подобного. Ты просто... подтрунивал над ними. А те, кого ты на самом деле мучил, всегда заслуживали этого на двести процентов. Я могла воротить свой чистоплюйский нос от твоих методов, но в глубине души всегда понимала – то, что ты делаешь, это не просто жестокость ради забавы.

– Хочешь сказать, эти хелроты не заслужили, чтобы ими поужинал Веиндор?

– Заслужили сполна. И палачи, и сочувствующие. Но не те, кого по твоей милости превратили в живых мертвецов, – с жаром проговорила Талия.

– Их страдания не были чересчур велики. Я навскидку назову тебе десяток пыток (магических или немагических — на твой вкус), способных причинить куда большие страдания, – заявил Энаор, беспечно покачивая ногой.

– А я, я тоже это заслужила? – сипло спросила Талия.

– Ну прости, что ранил твоё нежное сердечко.

– А твоя мать? Члены твоего дома? Жители Бриаэллара? Энхиарга? Бесконечного?

– У тебя истерика.

– Идиот.

– Не вижу предпосылок для такого умозаключения.

– Да неужели?! – проскребла когтями по коре Талия. – Кто, кроме полного идиота, может надеяться скрыть подобную выходку от Веиндора? Он узнает, Энаор. Узнает непременно. И я даже подумать боюсь, что тогда случится.

– Ничего не случится. Мы подчиняемся не ему, а Аласаис.

– Ты надеешься, что она вступится за тебя?

– Я думаю, что за Веиндором должок. За наших телепатов, за дурочку Эталианну. И даже если он о чём-то прознает (в чём лично я сильно сомневаюсь после того, как он умудрился не заметить драконицу-предательницу прямо у себя под носом), он будет сидеть и помалкивать.

– Энаор, ты говоришь о наэй, причём об очень... специфическом наэй.

– И?

С каждым словом Энаора в груди Талии всё туже сжималась раскалённая спираль. Алайка сделала несколько надсадных, глубоких вздохов, чтобы хоть немного остудить её, но это слабо помогло.

– Веиндор не Аласаис и не Тиалианна. Он куда менее гибкий и понимающий. Вы с Селорном нарушили один из его главных запретов, причём сделали это сознательно, нагло и цинично. Он так просто этого не оставит...

– Тогда будет иметь дело с Аласаис. Или Тиалианной, которая обязалась приглядывать за нами в её отсутствие.

– Этого-то я и боюсь. Ты действительно не понимаешь? – тяжело вздохнула Талия. – Если между наэй возникнет разлад, они перестанут справляться со своими обязанностями. И тогда Бесконечный отторгнет их. А мы лишимся всего, что любим.

– Брось драматизировать, Талия. Чего ты от меня вообще хочешь, чтобы я явился к Веиндору с повинной?

– Да. Именно этого я и хочу. Хочу, чтобы ты немедленно пошёл в Серебряный Храм, сознался во всём, рассказал о своих благих побуждениях и заверил его, что раскаиваешься.

– И он меня милосердно простит.

– Так есть хоть какой-то шанс, что простит. И тебя, и всех нас.

– Если бы вам грозило нечто подобное, моя интуиция предостерегла бы меня.

– У тебя опять начало отсыхать ухо, – обличительно ткнула в него пальцем Талия. – Мы оба знаем, что это значит. Твоя кошачесть пытается докричаться через тело, показать, как ей плохо. Ей сейчас не до прозрений.

– Ничего подобного, – потрепал себя за ухо Энаор.

– Я чувствую, что ты чувствуешь, что оно как сухой листок.

– Уши – ушами, а интуиция – это интуиция. И она говорит, что единственным, кто мог пострадать в этой ситуации, был я сам. А я, как ты знаешь, люблю пострадать всласть.

– Ах любишь...

Пружина разжалась. Не удосужившись даже сменить форму, Талия бросилась на Энаора, сшибла его с ветки и вместе с ним шмякнулась на землю. Эал захохотал, ловя оборванные листочки, но Талии было не до смеха. Ухватив его за ворот липкими пальцами, она потащила приятеля через двор.

– Фу, как неромантично, могла бы взять котика на ручки, – кокетливо посетовал Энаор, не замечавший за ней прежде подобной силы.

Происходящее всё ещё казалось ему забавной новой игрой, так что он и не думал вырываться...

– Идиот, какой же он всё-таки идиот, – прошептала Талия, прижавшись лбом к холодному стеклу. – И какая я идиотка. Как я могла во всё это влипнуть? Как я вообще дошла до того, чтобы оказаться здесь?

В этой огромной комнате со стенами, покрытыми тусклыми листами элиданского серебра, она чувствовала себя рыбкой, которую вдруг зачерпнули сачком из родного тёплого илистого пруда и швырнули в железное ведёрко.

Вдалеке послышались резкие, недовольные голоса. Талия напряглась. Нет, они обсуждали вовсе не её, как в первый момент показалось алайке, а сорвавшуюся поставку стройматериалов. «Тоже мне, пуп Бесконечного, – усмехнулась она про себя. – Вот увидишь, они пройдут мимо и даже не заметят тебя».

Увы, ей недолго удалось пребывать в этом убаюкивающем заблуждении. Хотя ни один из мужчин не задержал на ней взгляда, Талия отчётливо ощутила: все они знали дерзкую покусительницу на «Закон об одушевлённых предметах» и никаких тёплых чувств к ней не испытывали. В долетевших обрывках мыслей ясно слышалось «тюрьма», «казнить» и «взять за шкирку и вышвырнуть за Ребро Миров». Всё это, безусловно, удручало, но в то же время в Талии проснулся какой-то агрессивный задор. Что бы там Энаор ни натворил, на растерзание этим она его не отдаст!

– Госпожа ан Камиан, извините за ожидание, прошу за мной, – поклонился Талии показавшийся следом за процессией секретарь.

Алайка заставила себя вежливо улыбнуться. Какая, в сущности, разница, что думают о ней элиданцы. Главное, что думает об Энаоре их король.