Вы когда-нибудь задумывались, на сколько секунд сможете задержать дыхание под водой? Сколько времени потребуется, чтобы всплыть на поверхность? Сколько раз ваши легкие вдохнут воздух, которого вам так не хватало на глубине?

Я задумывалась. Но не о цифрах и счете секунд, а о причине, почему я не могу попытаться задержать воздух как можно дольше. Соревноваться с друзьями где-нибудь в бассейне на уроке физкультуры, когда учитель ненадолго ушел. Я бы этого хотела, но просто не могу отнять у себя возможность дышать, вдыхать как можно больше, как можно дольше. Не могу. Всем нужен воздух, чтобы жить, но мне он нужен чуточку больше, чем всем.

***

Шел сильный дождь. Капли сначала ударялись об окно, а потом стремительно стекали ручьем вниз. Ветер раскачивал деревья настолько сильно, что они с противным звуком ударялись о стены, которые будто стремились упасть мне прямо на голову. От этого все мое тело сотрясала дрожь, а сердцебиение учащалось. Я старалась перевести взгляд на собственные насквозь вымокшие ботинки, но внезапный мужской голос не позволил сделать это:

— Мисс Макдауэлл? — он повторил это несколько раз, пока я не поняла, что тот обращался именно ко мне. Я легко кивнула, и мужчина не без улыбки на лице продолжил:

— Извините, что так долго, — сказав это, он будто вежливо ждал, пока я отвечу «все в порядке» и успокою его, но по истечении пяти секунд заговорил вновь, опустив взгляд на монитор компьютера, — Подходит ли Вам ночная смена?

— Ночная смена? — переспросила я, испугавшись его слов.

— Трудно найти что-либо другое, руководствуясь Вашей анкетой, мисс, — тот покачал головой, — возможно, стоило бы отметить графу «физический труд», — добавил мужчина, весело подмигивая, а затем протянул мне листок бумаги, который я старательно заполняла около получаса назад.

Среди огромного количества предложенных критериев я выделила «галочкой» лишь два: «вторая половина дня» и «болезнь». Под последним я вынуждена была от руки написать «бронхиальная астма».

Я смущенно разглядывала слегка помятый листок, надеясь, что мужчина первым прервет затянувшееся молчание.

— Не могу помочь, мисс Макдауэлл, — он пожал плечами, — приходите в другой раз.

Он с таким разочарованным видом глядел на меня, словно и вовсе не думал, что и сегодня не сможет найти для меня что-то подходящее. Мужчина судорожно поправил галстук, а его темные глаза уставились в мои. Я поблагодарила того легкой улыбкой за отсутствие интереса по отношению к моей персоне и поспешила удалиться прочь.

Когда я впервые заглянула на местную биржу труда, меня с ног до головы завалили предложениями по работе. Все они говорили, что им подходит лишь такая скромная, ничем не примечательная девушка, как я. Все они хвалили свои заведения, работая в которых, мне «хватит денег до самой пенсии». Но все они мгновенно закрывали двери прямо у меня под носом, когда узнавали одну очень весомую деталь.

С самого начала я подозревала, что работодателям не понравится «эта маленькая деталь» под названием бронхиальная астма, поэтому я решила ее не афишировать. Но не проходило и двух часов беготни с коктейлями в руках в «Cobbled Corner», как недоверчивые коллеги замечали, что мне зачем-то через каждые пятнадцать минут обязательно нужно присесть. Иногда я старалась умаститься рядом с клиентами и начать самый обыкновенный разговор, к слову, делать все, чтобы другие официанты опустили любопытные взгляды обратно на свои заказы.

Через несколько дней в «Cobbled» стала наведываться сама владелица, миссис Уоткинс, а еще через несколько дней она уволила меня за то, что я кашляю посетителям в салат(это было всего один раз!). Даже моя «душераздирающая» история о беттолепсии* не произвела на нее абсолютно никакого эффекта. Я должна отдать ей должное: мой, казалось бы, безэмоциональный сосед рыдал взахлеб.

Без всяких скандалов, от которых у меня мог бы начаться очередной приступ, я продолжила покорять мир карьерной жизни. В этот раз тоже безрезультатно, и даже в следующий. Меня выгнали из школы, где я попробовала подработать лаборантом, вслед бросая угрозы, что я больше не смогу трудоустроиться. Возможно, правдивые угрозы.

На улице все еще барабанил дождь. Соблюдая рекомендации доктора Хьюит, я медленно и аккуратно вдохнула влажный воздух. Он, словно хрупкие крылья бабочки, легко запорхал к легким, облегчая их работу. Я открыла зонт и, даже не пытаясь обходить лужи, быстрым шагом пошла к остановке, но уже через две минуты мне пришлось остановиться на пустой улице, чтобы отдышаться.

— Как все прошло? — осторожно спросила Джесс, аккуратно высовывая голову из открытого окна машины. Попутно она протянула мне стакан с логотипом «Ravenous» и открыла дверь с противоположной от себя стороны.

Ярко-зелеными глазами она осмотрела меня с головы до пят, а затем поправила короткие темные волосы, бросив недолгий взгляд на стекло заднего вида.

— Думаю, ты и так знаешь, — я взяла картонный стаканчик, неуклюже залезая в авто подруги(я не знала, могу ли я так ее называть, ведь мы были знакомы всего недели три), — все по-старому.

— Не грусти. — успокоила Джесс. — Моя кузина растягивала единственную упаковку макарон на целый месяц, а сейчас она живет в Монако.

— У меня все в порядке, — заверила я, не поняв, почему мы говорим о макаронах, — не переживай.

Наша дружба началась абсолютно спонтанно, когда я, сама того не замечая, выручала ее каждое утро. Она, обычно опаздывая на пару минут, с громкими извинениями врывалась в аудиторию и, абсолютно не слушая дальнейших слов профессора, искала свободное место, которое часто оказывалось таковым именно возле меня(не думаю, что это совпадение). Содержимое ее небольшой сумки она вываливала на стол, попутно ругаясь себе под нос. Далее наш диалог выглядел примерно так:

— Ручка есть? — обычно громче, чем другие студенты она всякий раз, словно сломанный робот, тараторила эти слова. Без лишних слов я отдавала ей то, о чем она просила.

Я настолько привыкла к Джесс, что мне казалось, я знаю ее много лет, несмотря на то, что наше общение ограничивалось лишь одним предложением.

Спустя неделю она стала приносить мне кофе и даже перестала опаздывать. Позже та объяснила, что «неловко было брать, но ничего не отдавать взамен». Я перестала делиться с ней принадлежностями неделю назад, но она, несмотря на это, продолжила этот странный обряд милосердия. То ли потому, что узнала о моей болезни, то ли потому, что я ей понравилась. Определенно первый вариант.

— У меня есть одна немного глупая новость, которая в определенной степени может тебе не понравиться, — с энтузиазмом начала Джесс, включив зажигание. 

— Выкладывай, — я пожала плечами, сделав два глотка из стаканчика. Напитком оказался мятный чай, на который у меня когда-то была аллергия, но я не стала говорить об этом Джесс, не продолжив пить.

— Вернемся к моей кузине, — она немного улыбнулась, наконец, выезжая с остановки, — в то время, когда у нее было туго с деньгами, она начала вести свой блог, в котором пыталась мотивировать уже отчаявшихся людей на собственном примере невероятной стойкости. У нее довольно хорошо получалось.

— Мне прочесть ее блог? — я вопросительно оглядела подругу(мне все еще неловко от этого слова), — к чему ты клонишь?

— Я создала тебе блог, чтобы ты смогла поделиться своей уникальной историей, — выпалила она.

— Астмой болеет почти каждый десятый, — сумничала я, — ничего уникального во мне нет.

— Глупости, — пробормотала Джесс, не отрывая взгляда от дороги, — к тому же это неплохой заработок.

— Постой, ты всерьез? — не поверила я.

— Я стараюсь предлагать любые варианты, но если ты не хочешь, чтобы моя сотня фунтов просто улетела на ветер, ты должна хотя бы взглянуть.

— Сотня фунтов? — не знаю, что на меня нашло, но я рассмеялась. Возможно, это последствия двух глотков мятного чая из «Ravenous». Я не могла поверить, что Джесс действительно относится ко мне как к близкой подруге.

— Ладно, пусть будет так, если считаешь, что это поможет. А если не поможет, мне придется уехать домой и снова проводить дни, не важно будние или выходные, не вылезая из постели.

В Престон я переехала три месяца назад. До этого я существовала дома, ведь жизнью назвать это тяжеловато. Отучившись пять классов в школе, доктор Хьюит заодно с родителями решили запереть меня дома, надеясь, что это облегчит мне «жизнь». Первое время ко мне приходил учитель из параллельного класса, а потом он исчез, словно его никогда и не было. Мама объяснила это тем, что во время его присутствия мои показатели резко падали, хоть я и вовсе не чувствовала, что они когда-либо были в норме. После этого я каждый день стала сравнивать себя с амебой, но мама не разрешала и этого, потому что «для моего выздоровления необходим хороший настрой». Но я то знала, что астма неизлечима.

Мой шестнадцатый год выдался одним из самых тяжелых. К каждодневным ночным приступам прибавился тихий плач мамы на кухне. Я не знала, как помочь ей, а она не знала, как помочь мне. Примерно каждые выходные меня увозили в больницу, и я начинала сильнее за нее беспокоиться.

К тому времени мне стало абсолютно все равно, что врачи качают мне в кровь, я смутно различала время суток. Сложнее всего было каждый раз искать смысл, чтобы дальше пытаться дышать. Но смысл был и я всегда это знала.

— Думай, как будешь через год благодарить меня, — уверенно произнесла Джесс, заглушив мотор машины.

Беттолепсия* — расстройства сознания, иногда в сочетании с судорогами,развивающиеся на высоте кашлевого приступа. В их основе лежат нарушения кровоснабжения мозга, вызванные повышением внутригрудного давления и гипервентиляцией.