Хотелось ли мне умереть?

Ещё три года назад я с распростертыми объятиями кинулась бы к обручу, жмурясь от его ослепительно ярких границ пламенного цвета. Без раздумий оттолкнула бы Ривера подальше и сама приняла бы на себя все страдания, предназначенные для него.

Пытки? Да без проблем. С болью даже разум проясняется и мысли становятся чище.

Смерть? Учитывая все те попытки суицида, что обруч мне обрывал, такая участь превратилась бы в милость.

Но даже если бы и решилась, какой смысл?

Обруч действует всегда по-своему. Для меня он как отдельная личность, что постоянно наблюдает за всеми нами и выжидает, когда кто-то напортачит. Споткнешься — он подхватит, натворишь делов — тебя сожрет собственное чувство вины, но если вдруг вздумаешь переступить ему черту — жди беды.

Перед закрытыми глазами всплывали радостные лица Птахи, Овсянки и Ривена. В груди что-то предательски защемило и на одно мгновение накатила внезапная волна одиночества. Но я не одна! Я — их часть. И теперь у меня даже права нет, чтобы думать о смерти.

Лицо горело. Открытые участки кожи заполнял обжигающий песок.

Я в спешке поднялась и отряхнулась.

— Немыслимо...

Это пустыня. Безграничная груда песка, опаляемая солнцем.

Куда не обернись — горизонт сливается с поверхностью. Не видно ни родника, ни домишка — ничего указывающего на то, что здесь когда-то ступала нога человека. Вокруг лишь пекло, нескончаемый песок и ухмыляющийся Ривер, сидящий в обнимку с парочкой переполненных рюкзаков, что вот-вот треснут по швам.

Бассейн. Здесь же рядом есть отель с наружным бассейном? Я хочу, чтобы это место оказалось лишь показной достопримечательностью для туристов, где горизонт — нарисованный бумажный стенд, а ветер — искусственное воплощение огромных вентиляторов. Но все выглядело как-то чересчур реалистично...

— Ты знал? — обратилась к ближайшему живому существу за несколько километров. По моему осипшему голосу было понятно, что в горле уже пересохло. — Обо всём знал, поэтому и запихнул чуть ли не всю свою кухню в эти несчастные рюкзаки?!

— Знал, — его губы еле дрогнули.

Большего не сказал. Да и без того пазл уже потихоньку складывался воедино.

Мои волосы превратились в перепутанную мочалку с потом и пылью. Провела по ним руками и только скривилась в отвращении.

— И откуда же?

— Способность такая — видеть моменты из будущего.

А он все делает вид, что ему абсолютно нет дела до происходящего. Сам-то как сухим из воды вышел: весь такой готовый и уверенный в предстоящих сюрпризах жизни. Не метался растерянным взглядом из стороны в сторону, как я сейчас, выискивая хоть что-нибудь, отбрасывающее тень.

Почему он в принципе отвечал мне как будто в виде одолжения?

— Так смотри скорее! Напряги извилины, вытяни руку, или как там у тебя это делается, — прозвучало немного грубовато. — Мы выберемся отсюда?

Его медлительные движения и то, как он неторопливо подбирал слова, только подкидывали угольки в закипающий котел моего нетерпения. Ривер как будто нарочно это делал.

— А это зависит уже только от нас с тобой.

Не похоже на ответ. Сойдет за подбадривающую реплику однокурсника в день сессии, но это точно не то, чего я от него добивалась.

Мысли о курорте с лежаками теперь уже воспринимались как бредни сумасшедшего. Да и в целом думалось с трудом. Солнце пекло. Я дотронулась рукой до макушки, а та уже была горячая.

— Я знаю где убежище, — отшельник лениво поднялся и взвалил рюкзаки себе на спину. — Тебе нужно только довериться и следовать за мной.

Повернулся ко мне спиной и неспешно зашагал прочь.

Ненавижу жару. Тонкую ткань рубашки уже можно было выжимать. Я поерзала на месте, с грустью вспоминая, что ко всему прочему еще и надела сегодня свои самые неудобные жмущие джинсы с черными бабушкинскими колготками под низ.

Что за напасть-то такая! Хотелось выть и рыдать от несправедливости этого мира. Так вот какова награда за весь мой труд и бессонные ночи, что я безустанно впахивала?

Чуть ли не с рыком подбежала к Риверу и дернула его за карман портфеля, из которого выпал пакет со столовыми приборами.

— Да ты сам слышишь себя? — я готовилась брыкаться, рвать и метать, если кто-то вокруг не разделил бы масштаб моих проблем. Но его спокойствие почему-то так и воспринималось, как насмешка. — Оглянись, где мы! Ты — сильный рослый мужик! Твоя жизнь мне неведома, как и то, что ты за человек! Откуда мне знать что ты выкинешь?

В глаз что-то попало. Эмоционально потерла его, но стало только хуже и он заслезился.

— И теперь, — пнула песок, обрушив на него все свое негодование. — Ты предлагаешь мне просто взять и добровольно пойти за тобой?

— Когда-то это тебя не останавливало, — Ривер остановился. С трудом нагнулся, присел и поднял пакет.

Меня так ошарашила его прямолинейность, что я даже какое-то время стояла на месте с открытым ртом, тыкая в его сторону указательным пальцем.

Но тогда... Тогда ведь, три года назад, у меня был обруч и уверенность в том, что он обязательно сработает. Так и болтался привязанной шлюпкой в моем подсознании, пока я без устали творила всякую дичь.

Теперь всё по-другому. Я не чувствовала способность. Ее как будто вырезали и отобрали безвозмездно. Но здесь и идиот бы понял, что он имеет в виду. И зря же говорят, что парни не способны на тонкие намеки.

— Да я ведь... — молчала бы, если нечего ответить. Подумай, прокрути сначала реплику в голове, а потом уже беги острить. — Я ведь!

А Ривер пока все возился с вещами. Достал сумку поменьше, расстегнул. Внутри хрустел тающий в пластмассовых емкостях лед среди двухлитровых бутылок с водой.

— На, остынь, — кинул одну мне, глотнул немного из своей и быстро вернул все на место.

Холодные капли стекали по бутылке как в рекламе, останавливая путь на моих ладонях. Старалась держать себя в руках, чтобы не выпить все залпом.

Он меня помнит.

— Так часто ездил отдыхать, что даже прикупил целый набор вещей, которые не пропускают тепло? — в моем голосе теперь слышался задор и резкое поднятие духа.

— Приходилось.

Опять немногословен, но в этот раз хотя бы улыбнулся.

Нет, ну какая же я дура! Мы с ним в одной лодке — это ведь надо понимать! Ему тоже жарко, липко и противно. На его лбу тоже собираются капельки пота и поочередно падают на песок. Мы — люди. Это естественно, что наш организм так реагирует на внеплановую смену погоды. Так соберем же всю волю в кулак, сожмем зубы, если надо, но не станем животными. Да, все перечисленное пока что целиком относилось только ко мне, так как Ривер держался превосходно: не разыгрывал сцен и рассуждал здраво.

Укус совести подкрался незаметно.

— Хорошо-хорошо, постой! Давай мне один рюкзак!

— Не-а. Ты сразу взвоешь, он даже для меня тяжелый. Лучше ускоримся.

Что-то по твоему довольному выражению лица так не скажешь.

Я повисла на его правом плече так, что ноша под инерцией стала скатываться вниз. Такой нагрузки на одну руку мало бы кто выдержал. Ривер ослабил хватку, а я довольная стащила портфель и нацепила на себя.

И в правду не пушинка. Но моя гордость по весу все равно перевалит раз так в сто.

— Настырная-то какая. Ну мучайся на здоровье.

Ну и буду! Зато чувство вины спадет, а большего мне и не надо.

— Я не истеричка, если что. Просто слегка в шоке от ситуации.

Не люблю оправдываться, но посчитала это проявление слабости уместным. И, как оказалось по радушному ответу Ривера, не зря:

— Мы живы, здоровы. Всё что мог, я предусмотрел, так что повода переживать пока не имеется. Тут недалеко есть старая заправочная, туда и потопаем, пока ещё есть силы. Жара знаешь какая коварная. Оглянуться не успеешь, как будем ползти в изнеможении.

Слова внушали спокойствие. Как же хотелось расслабиться и ни о чем не думать.

Подошва ботинок накаливалась ежесекундно. Я уже не видела в них особого смысла — стопы как будто ощущали все пекло на себе.

Они вот-вот порвутся.

— А ты-то чего за мной кинулась? В Мать Терезу решила поиграть? — отшельник прищурился, впрочем, как и я. Даже прикрыла лицо от этого солнца, чтобы не слезились глаза.

— Ловила момент.

Отшельник «шутку» не оценил.

— Я просто заранее знал, что произойдёт. Обруч подкидывает мне рандомные события из будущего. И ничего другого не остаётся, как принять происходящее как за данность. Зато было интересно умиляться с ваших испуганных с Адамом лиц.

Вот же неугомонный.

— Лучше бы сразу объяснил по-человечески, умник.

— Пытался, а смысл? Вы бы всё равно сделали всё по-своему.

— Тогда скажи где мы. Пустыня... Сахара?

И тут я поняла, что ничего не знаю о пустынях.

— А черт его знает. Да это и не важно. На, накинь, — он, видимо, хотел сначала обернуть меня своей длинной клетчатой рубашкой, но потом передумал и просто протянул, как кусочек хлеба.

— И зачем мне этот хлам?

— Это пустыня, не шутка. А у тебя плечи голые. И голова.

— Спасибо, обойдусь, не умру.

— Давай без глупостей. Обгоришь и сляжешь с солнечным ударом. Нам ещё долго здесь торчать придётся, а похороны уж явно не входят в мои планы...

— Насколько долго? — перебила.

— В прошлый раз все сидели без способностей дней сорок.

— Сорок?! — вырвавшийся короткий писк пришлось прикрывать театральным покашливанием. Главное не сорваться на крик. — Так мне же курсовую сдавать! И работодатели от меня откажутся! Мне просто запрещено прозябать здесь так долго!

— Да не кипишуй, спокойно. Сорок «наших» дней, если так можно выразиться. А когда всё закончится — мы вернёмся в день, когда вы с Адамом пришли ко мне в квартиру. Все будет выглядеть так, как будто ничего и не было.

— Тогда получается, нам нужно всего лишь выжить?

Короткая усмешка.

— Похоже кто-то наконец-то начал здраво мыслить.

Интересно, а если бы судьба послала мне остаться в этой глуши с Адамом, кто бы кого закопал в песок первым? Что-то подсказывало, что мы просто разбежались бы по разным сторонам, выживая по одиночке.

Хотя, кто знает? Может с Ривером дела будут обстоять куда хуже?

— Я всё-таки не совсем понимаю, — нет, я не могу просто молча идти, уткнувшись головой в пол. — С чего бы обручу идти на такие меры из-за какой-то бутылки с алкоголем? Может ты натворил ещё что-то?

— Не-а. Обруч не ограничивается   простыми терминами в виде убийства, взлома, кражи или измены. Не думай об этом. Никто из нас сам-то до конца не понимает.

— То есть?

— Просто знай, что нельзя совершать плохие поступки. Есть шкала, которая показывает как сильно все мы косячим. И если плохого сделано больше, чем хорошего, то показатель смещается в красную зону. В этом случае все аутсайдеры лишаются способностей на какое-то время.

Наслышана ещё от Адама. Все уши мне прожужжал про их шкалу.

— А причем тут пустыня?

— Говорю же, не думай. Так ты только быстрее загонишь себя в тупик. Раньше такого еще не было.

Каждый ответ давался ему всё неохотней.

— А сколько раз вообще до этого шкала... становилась красной?

— Получается, что три раза. А лимит всего четыре.

Третьим был Ривер со своей бутылкой дешевого скотча. Кем же являлись остальные двое виновников?

— Погоди, есть точный лимит?

— Ага.

Ещё немного и по-моему он вовсе замолчит.

— Но рано или поздно кто-то же вновь все испортит!

— Конечно. Мат ожидание никто не отменял.

— И что же будет после этого? Если все попытки исчерпаются!

— Ты хуже пиявки. Ну сама подумай. Конец будет! Ко-нец!

— И ты так спокойно принимаешь этот факт?!

— Да не знаю я, говорю же! Никто не знает! — он слегка повысил голос и тут же замолчал. Вдохнул, видимо, чтобы расслабиться. — Прости, что-то занесло.

Скорее всего эту тему все они мусолили между собой уже не раз. Да и мне самой было бы влом рассказывать все нюансы каждому новоприбывшему аутсайдеру. Так что его реакция этим и объяснялась.

И всё-таки...

— Но я же жила как-то все эти годы и даже не подозревала о таких подробностях. На мне же это никак не сказалось и...

— Вот и дальше так живи. В мире у всего есть исключения, верно? Может, тебе просто повезло? О, а вот и заправка.

Ничего, еще все впереди. Человек он особо неразговорчивый, но придется выпытывать информацию по крупицам.

Ривер аккуратно поставил портфель на землю и обошёл небольшое здание, как будто оценивая его. Окна были заколочены деревянными дощечками, а на двери висел тяжелый большой замок.

Я же окинула взглядом пыльные бензоколонки и облокотилась на одну из них, встав под железный раскалённый навес. Была ли вообще сейчас от него какая-то польза?

— Так, ну у меня ножик кухонный есть, но как бы его не сломать об эти ржавые гвозди...

Нащупал тот, что поддавался легче остальных, и откупорил. Мужицкая сила достала нам место для ночлега, правда, пришлось пожертвовать окном, чтобы пролезть — Ривер камнем выбил стекла.

— Ну залезай, что ли.

Ривера я могла ассоциировать лишь с курортным мимолетным знакомством, что запоминается на всю жизнь. Когда однажды в самый пасмурный вечер, ты так и вспоминаешь эти беззаботные деньки, с надеждой когда-нибудь вернуться в эти моменты снова.

Раз уж выдумывать, то до конца, верно?

Сегодня мы встретились с этим пляжным мальчиком вновь и заселились в самом дешёвом мотеле.

Сейчас уставшие ляжем в постель, а утром заставим себя проснуться рано, чтобы успеть на шведский стол.

Иногда не мешало бы так мечтать. Порой это помогает убежать от душащей реальности.

Как там Птаха с Овсянкой? Как там Ривен? Готовит ли мне что-то приятное или до сих пор его мучает гордость? Не осуждаю. Мне и самой-то всегда не нравилось извиняться первой.

— Где там твоя картошка, доставай, — не время для лекций по феминизму, но я чертовски проголодалась, так что с гордостью возьму на себя ответственность «посудомойки». — Сейчас как в лагере скаутов — под огонь и с солью! Ты же взял с собой соль?

— Конечно, там где-то в коробочке из-под киндера лежит... Тут родник недалеко, пойду схожу, пока не стемнело. А ты бери из портфелей все, что захочешь. Это всё наше, общее добро.

Да ты мог и не говорить всего этого, дядя, я бы и без тебя тут начала орудовать по полной, но раз уж напрямую разрешил...

Вышел. С полотенцем, перекинутым через плечо.

А я рассматривала пыльную крохотную комнатку с кучей шкафов, полных бесполезного мусора, крохотного столика, выцветших плакатов с рисунками содовых, и пыталась проанализировать как всё это пространство можно использовать по максимуму.

— Пожалуй, приступим.

Расставила все консервы и плотно закрытые продукты на нижней полке, овощи раскидала по мешкам и кинула в подобие погреба, а хлебные изделия оставила на столе.

Почему-то он взял много теплых вещей. Свитера, огромный плед, носки с начесом. Он думал, что по дороге мы заскочим в Аляску или действительно кидал что попало?

С первым рюкзаком было покончено. Прощупала пустые карманы и напоследок ещё раз глянула в основной отдел.

На дне валялся одинокий презерватив.

Да он подготовился основательно! Широко губу раскатал, ничего не скажешь!

— Я смотрю, слово «личное пространство» тебе все-таки не знакомо.

Сердце как будто выпрыгнуло через рот, вернулось обратно и спустилось куда-то в область пяток.

Зачем же так пугать!

Вернулся. Кончики хвоста намокли, как и его чёлка. Он каким-то чудом побрился. Даже смотреть на него сразу приятно стало.

— Так... так ты же сам разрешил!

— Не надумай там себе ничего. Я впопыхах всё накидывал, видимо, с прошлых разов что-то осталось... Нужно заделать чем-то окно. Ночью будет холодно.

Перевёл тему? Вот и отлично.

— Холодно? В пустыне?

— Поверь, я знаю, о чем говорю. Как там картошка?

Прозвучало как упрёк, или мне всё-таки стоит поднять тему на счёт «посудомойки»?

— В процессе.

Не возразила ничего против. Каждый занимался своим делом: Ривер занавешивал окно, а я снаружи возилась с овощами, превращая их в нечто съедобное.

Особо больше не говорили. Так, перемолвились парой рутинных фраз касательно быта.

В тишине пожевали чернющую, обваленную в песке картошку и принялись готовиться ко сну. Решили обсудить все волнующие вопросы уже завтра. Устали, я-то уж точно.

Какие-то старые наволочки нашли в помещении, но я пока ещё брезгала даже притрагиваться к ним, не то что укрываться. Одолжила парочку длиннющих свитеров Ривера и пристроилась в уголке на крохотном диванчике с жесткой обивкой. Ноги висели в воздухе. Риверу же пришлось ложиться на полу, недалеко от меня. Он накидал всякую всячину под низ, чтобы стало как можно мягче. Рюкзаки служили нам подушками.

Лучше ни о чем не думать. Довериться вымотанному телу и отрубиться до утра.

Глаза уже закрывались, а я всё изучала каждый изгиб на его руках. Не специально, так получилось. Они просто оказались в моем поле зрения.

Но тут я уперлась взглядом в его безымянный палец правой руки, и всей усталости словно след простыл.

— У тебя нет обручального кольца!

Громко. Даже слишком, учитывая тот факт, что человек мог уже видеть десятый сон. Но Ривер не спал и повернулся.

— А вот здесь уже ты лезешь не в своё дело.

Поёжилась. Как же здесь мало места, и удобно-то не устроишься!

— Но оно точно в тот раз было! — чуть не упала. Поднялась, сжимая в руках лямки портфеля. — Ты расстался с женой? Развёлся и поэтому сейчас так страдаешь?

— Ты. Лезешь. Не в своё. Дело.

— Ой, да чего так резко, интересно же! У меня вообще парень есть и...

— Да и изначально ты мыслишь слишком узко. Развод — лишь бумажка, констатирующая этот факт. Она не рассказывает всей истории, — Ривер обернулся грязным пододеяльником и повернулся спиной. — Спокойной ночи.

Обиделся.

— Спокойной, — ну и черт с тобой, больно надо было.

Ирония — это когда ты просыпаешься с желанием выжить на парах, чтобы потом вкусить всю прелесть вечера пятницы, а потом судьба поворачивается к тебе задом и ты ночуешь в пустыне, посреди неведомой пустоши.

Оставалось только смириться. И, возможно, молиться.

Так прошёл первый день без способности с Ривером. И мне хотелось надеяться на лучшее.