Румыния — красивая страна Юго-восточной Европы. Бескрайние Карпаты с полноводными горными реками, кристально чистые озера, величественный Дунай, изливающий свои воды в Черное море, опоясанное песчаными пляжами. Но для меня Румыния — страна, где обрела вечный покой моя родная сестра Рита. Стоя на ее простенькой могиле, глядя на то, как мои слезы исчезают в ссохшейся земле, я дала клятву всегда заботиться о Ритиной дочери, стать для нее другом, советчиком и новой матерью.

Моя сестра прожила короткую жизнь, полную боли и несчастий. Молоденькой девочкой она попала в лапы нелюдей, которые продали ее в румынский бордель, где одному Богу известно, что с ней делали. Три года ада закончились так неожиданно, как все началось. Облава. Аресты. Свобода. Мнимая свобода.

После разгрома борделя он просто-напросто перешел другому владельцу, который вернул себе часть девушек, что там работали. Моей сестре повезло. К моменту, когда этот человек начал «охоту» на прежних сотрудниц, Рита со своей подругой-коллегой попала в дом пожилой женщины Малы.

Много лет Мала помогала молоденьким девочкам, что вырывались из страшного капкана. Правда, к ней попадали самые безнадежные случаи. Женщина рассказала, что за свою жизнь похоронила более двадцати девушек. Удивительно, но если бывшая рабыня борделя оказывалась у Малы, ее не трогали. В Румынии люди суеверные, а Мала слыла среди них ведьмой, поэтому старуху не злили.

Рита, в отличие от подруги, была практически здорова, во всяком случае, по меркам ее ситуации. А вот второй девушке повезло меньше, и через пару недель она умерла. Рита и Мала похоронили ее на небольшом поле, где покоились и другие подопечные старушки, которых не удалось спасти.

Моя сестра мечтала вернуться домой. Она часто рассказывала о младшей сестре, которая погибла по ее вине. Именно так думала Рита, не надеясь, что я могла выжить после пыток Егора. Не имея паспорта и других документов, выехать за границу она не могла, а попытки связаться с представителями власти, чтобы те помогли добраться до российского посольства, ни к чему не привели. Другим ударом стало то, что девушка оказалась в положении.

Понимая, что она беременна, Рита хотела уйти от Малы, ведь та не могла прокормить и ее, и ребенка, но старушка никуда не пустила. Из-за отсутствия качественной медицины, после всего того, что делали с Ритой, ее здоровье начало ухудшаться. Ее поили травяными отварами, мазали самодельными мазями, давали какие-то настои, но все было тщетно. Местный доктор только разводил руками и советовал молиться.

Роды были тяжелыми. Анечка никак не могла появиться на свет, и Рита мучилась около суток. Когда она узнала, что родилась девочка, то тут же решила назвать ее моим именем, мечтая, таким образом, обрести невидимую связь со мной. К сожалению, радость материнства продлилась недолго, через неделю у Риты началась горячка и моя сестренка умерла. Новорожденная Анечка осталась сиротой, и единственный, кто мог о ней позаботиться — Мала.

Пожилой женщине было тяжело управляться с новорожденным, тем более что из-за плохого слуха, она не всегда подходила к ней, когда та плакала. Денег также было немного, поэтому, чтобы прокормить ребенка, Мала стала сильно ужиматься, отказывая себе во всем, кроме самого необходимого. Женщина хотела найти ребенку другую семью, где бы о малышке заботились лучше, но это не удавалось. Была и другая серьезная проблема, заставившая Малу скорее искать для Аннушки родителей — ее собственное здоровье. К своим семидесяти семи годам силы стали покидать женщину, и она почувствовала приближение смерти.

Возможно, не просто так местные жители считали Малу ведьмой. Старушка призналась, что чувствовала, что за Анечкой придут, и была уверена, что это будут хорошие люди. Единственное, чего боялась, что сама не застанет этот день. Но тут в дверь постучали мы. Стоило Мале меня увидеть, как она сразу догадалась о моем родстве с Ритой. Именно поэтому она отвела меня к племяннице.

Мала с болью в сердце отдавала ребенка, понимая, что никогда больше не увидит малышку, к которой прикипела всей душой. Она заботливо сложила вещи Аннушки: распашонки, ползунки, чепчики и платья, которые шила из своих вещей и вязала на выменянную за козье молоко шерсть. Чтобы как-то радовать девочку, Мала смастерила ей куколку, с которой Аня не расставалась. Я пообещала сохранить эту игрушку в память о женщине.

Прощаясь с нами, Мала поцеловала меня в лоб, прошептала что-то похожее на молитву на румынском и надела мне на шею небольшой крестик.

— Это, чтобы несчастья стороной обходили. Убережет от зла, — перевел Стас слова женщины.
— Спасибо большое! Спасибо за Риту, за Анечку, — не сдерживая слез, прошептала я и обняла Малу, на что она снова что-то прошептала и на этот раз меня перекрестила.

Возвращаться с ребенком в наш жуткий хостел не представлялось возможным, и Алекс договорился с Ильей о номере в нормальном отеле. Мы остановились на окраине Бухареста в небольшом семейном отельчике. Он был на порядок дороже, зато намного чище. Вернуться в Москву до задержания Абрамова мы не могли. Да, и мне сейчас было все равно. В моей жизни появился священный смысл, поэтому все время я проводила с Аннушкой. Алекс помогал мне, но большую часть дня проводил с Ильей, занимаясь оформлением Ани для вылета в Россию, возвращаясь в номер только к ночи. Его отсутствие я практически не замечала, поскольку училась быть матерью.

Меня очень беспокоила Аня, точнее ее молчание и спокойствие. Сотни просмотренных форумов пугали, что такое развитие ребенка ненормально и говорит о каких-то проблемах. Поэтому, по возвращение в Москву, я первым делом собиралась отвезти малышку в больницу.

— Его задержали! — с порога номера сообщил Горячев, а Алекс без лишних слов подошел ко мне и поцеловал, никого не смущаясь.
— Эта сволочь за все ответит. Он уже под арестом и теперь не опасен, — улыбнулся мой мужчина, — можем возвращаться домой.
— А с документами Анечки точно все нормально? — взволновалась я.
— Да, так что твоя племянница отправиться с нами на новую родину.

Я улыбнулась Алексу и снова пошла к малышке. Мы не обсуждали с ним, как будем жить дальше, учитывая, что у меня теперь есть племянница. Я нисколько не сомневалась, что он будет любить Аню и заботиться о ней, но я бы хотела большего, чтобы мы с Алексом стали для нее родителями. Но могла ли я просить его об этом? Я знала, что если скажу о своем желании, он не откажет, но Алекс должен сам захотеть стать малышке отцом. А вот произойдет ли это, учитывая, что мы не знаем чья она дочь? Для меня это было неважно, достаточно того, что она Ритина, что в ней моя кровь, но Алексу она была чужой. Захочет ли он удочерить девочку, чей отец, скорее всего, последняя сволочь, раз захаживал в такие места, как тот бордель.

Заняв места в самолете, я прижала к себе Анечку. Такая маленькая, а уже летит. Было страшно из-за перегрузок, воздушных ям и перепадов давления.

— Я читала, что до пяти лет детям лучше не летать, — кусая до крови губу, сказала я.
— Ехать на машине или поезде только хуже. Тем более, завтра нас ждут в суде. Все будет хорошо, родная. Некоторых деток с рождения приучают к полетам, — он погладил малышку по голове и что-то смешно ей пробормотал, — дай мне ее, ты устала.
— Нет, я не могу от нее устать, — крепче прижимая к себе ребенка, ответила я.
— Ревнуешь? — усмехнулся Серебрянский.

Мне было приятно, что мой мужчина тянулся к девочке и, как бы не хотела ее отдавать, все же усадила Аню ему на колени. Полет прошел успешно, и к обеду мы уже были дома.

Арест Абрамова стал главной новостью, учитывая, какие важные люди были замешаны в этом деле. Все газеты трубили о том, что наша федеральная служба прикрыла крупный поток продажи людьми, назывались громкие имена, но о нас с Алексом пока не сообщали. К сожалению, это было делом времени.

Нас вызывали для дачи показаний уже на следующий день после прилета, но для меня теперь на первом месте была племянница. Сойдя с самолета, мы с Алексом направились в больницу. Благодаря хлопотам Ильи, нам рекомендовали отличную клинику, где уже ждали для осмотра малышки. К счастью, с моей девочкой не было ничего серьезного, но врач настоял на двухнедельном карантине и полном обследовании.

— А почему она не разговаривает? Я читала, что дети в ее возрасте уже говорят, или хотя бы пытаются! — я все никак не могла успокоиться, несмотря на слова врача.
— Такое бывает из-за детской травмы, тем более, с ней не занимались. Большую часть времени девочка проводила одна. Та женщина, как я понял, не имела возможности заниматься ее развитием? — уточнил врач.
— Нет. Она уже в преклонном возрасте, к тому же держит хозяйство, козы, куры... — мне не понравился тон, в котором врач отзывался о Мале. Сколько бы ошибок женщина не наделала в воспитании малышки, она спасла ей жизнь! Заботилась, кормила, поила.
— Завтра Анечкой займется детский психолог, — более деликатно сказал мужчина, заметив мой хмурый вид.
— Я бы хотела остаться с племянницей в больнице. С маленькими детьми ведь могут лежать родители?
— Это исключено. Аня будет находиться не в палате, а специальном боксе. Мы должны убедиться, что никаких инфекционных...
— Нет! У моей девочки нет никаких инфекций! Она вам не собака! — я бы вскочила со стула, если бы не малышка, что сидела у меня на коленях. От моего крика она испугалась и заплакала, Алекс взял ее у меня и сам стал укачивать, а мне оставалось краснеть за свою несдержанность, которой напугала Анечку.
— Яна, я не хотел вас обидеть. Девочка чудесная, и я никогда не позволил бы себе сравнить ее с животным. Но карантин нужен в первую очередь для ее здоровья. Тут другой климат, другой воздух. В конце концов, сами сказали, что она жила в доме, где есть животные.
— Милая, доктор прав. Мы должны в первую очередь думать об Ане. К тому же сейчас у нас постоянные дачи показаний, суд. Да и детскую надо успеть подготовить, — спокойно и рассудительно говорил Алекс, и я понимала, что он прав, как никогда. Но все равно расставаться с ребенком оказалось невыносимо больно.
— Завтра после полиции мы ее навестим? — спросила я, с надеждой глядя на своего мужчину.
— Обязательно. Приедем и проведем с Анечкой все время, что нам разрешат.

Мы оставили малышку в больнице, а сами поехали домой. За последние три дня я так устала, что уже не отличала реальность от игры воображения. Видя мое состояние, Алекс практически не разговаривал со мной, лишь помогая раздеться и лечь в кровать.

— Давай завтра соберем наших друзей? — услышала я почти сквозь сон и даже не поняла сначала, что хочет Алекс.
— Друзей?
— Да. Крис и Ваню, Алину, Лену, Илюху тоже позовем. Нам нужно рассказать им о суде над Абрамовым. Очень скоро станет известно, что мы свидетели, так что можно больше не юлить, — проговорил он, нежно целуя меня в шею, — к тому же, ты наверняка захочешь обсудить с девочками свою племянницу. Они помогут тебе купить все необходимое для ребенка.
— Ты прав, — улыбнулась я, — мне не терпится рассказать им про Анечку.

Так я и уснула: в крепком кольце рук своего мужчины, чувствуя его тепло и запах, с улыбкой на лице и мечтах о материнстве, которое чудом стало реальным.

В полиции все прошло достаточно быстро. Под пристальным взглядом Ильи и Юрия Алексеевича, которого подключили к делу, чтобы нам было проще, я и Алекс рассказали всю правду об Абрамове. Наши показания записали, мы поставили свои подписи, и теперь осталось ждать суда. Удивительно, но стоило нам выйти из участка, как я почувствовала необыкновенную легкость. Теперь я точно знала, все так, как должно быть.

Алекс отвез меня в больницу к моей девочке. Мне разрешили побыть с ней до вечера, самой водить на процедуры и укладывать на дневной сон. Мой мужчина оставил нас и пообещал заехать потом, а пока занялся приготовлением к вечеринке. Я видела, что и он тянулся к Анечке, но что-то его останавливало. Может быть, ему просто требовалось время?

Друзей мы позвали к восьми вечера. За бокалом вина я начала рассказ о том, что произошло за последнюю неделю. Не представляя реакцию ребят, я очень волновалась, но когда показала фотографии Анечки на телефоне, рассказала, что теперь у меня есть малышка, почувствовала себя настоящей молодой мамочкой! Девчонки так крепко меня обнимали...

— Так вот, где ты пропадала весь день! — догадалась Алина и подсела ко мне поближе, — завтра иду с тобой в больницу.
— И я. Должна же я познакомиться с твоей племяшкой, — воодушевилась Кристи.
— А ее крестили? У нее уже есть крестная мама? А то тут уже есть три претендентки, — улыбнулась Лена.
— Да, Мала уже крестила Анечку. Соседка согласилась стать крестной, но чисто номинально. Так что вы втроем вполне можете стать ее крестными пусть не официально, но на практике...

Мы весело общались с девочками, пока Алекс и Ваня за пивом обсуждали что-то свое. Илья задерживался, и я то и дело поглядывала на часы, потому что очень хотелось познакомить нашего спасителя с друзьями. В конце концов, именно благодаря ему я нашла Анечку.

— Это тот самый Илья, — радостно хлопнула в ладоши Кристи, когда в дверь позвонили.
— Должен быть, — ответила я, провожая взглядом Алекса, который пошел открывать.
— Илюха! Ты вовремя! — раздался голос моего мужчины из коридора. Мои подруги резко выпрямились, и с любопытством уставились на дверной проем.
— Добрый вечер, — радостно поздоровался Горячев, входя в гостиную с презентовой бутылкой вина.
— Ты?! — неожиданно Алинка поднялась со своего кресла и посмотрела на нашего гостя так, словно перед ней был призрак. То, что произошло дальше, совсем сбило с толку. Подруга подошла к Илье и дала ему звонкую пощечину.
— Друг, ты же знал, что все будет не просто. Я свое дело сделал, дальше разбирайся сам, — усмехнулся Алекс и устроился рядом со мной, заключая меня в объятья.
— Что здесь происходит? Алекс, объясни мне?! — но мой жених не слушал, довольно наблюдая за ребятами.
— Алин, давай поговорим? — Илья виновато посмотрел на девушку, но та гордо отвернулась.
— Ты, Алекс, все знал, да? Такой подставы от тебя не ожидала! А ты? — она метнула в меня злой взгляд.
— Я вообще не понимаю, что здесь происходит, и если ты объяснишь, буду признательна.
— Мы вообще, тут как зрители какой-то нелепой импровизации, — недовольно пробормотала Кристина.
— Алин, прошу тебя, давай пройдемся? Нам нужно поговорить, я все объясню, — снова начал Илья, и тут на глаза подруги навернулись слезы. Впервые я видела ее такой беззащитной. Всегда сильная, уверенная в себе роковая женщина, а сейчас...
— Семь лет назад ты говорить не хотел. Сейчас не хочу я!

Но Илья не стал слушать Алину, он взял ее под локоть и потащил на кухню. Я хотела было вмешаться, но Алекс не дал, а Лена его поддержала.

— Оставь, Ян. Им с сестрой действительно надо поговорить, — вздохнула она.
— Лен, тогда ты, может быть, объяснишь?
— Да, нечего тут объяснять. Помнишь, про парня, который Алинку перед свадьбой бросил, оставив ей записку? Так вот он собственной персоной.
— Не может быть...

Семь лет назад, будучи студенткой, Алина без памяти влюбилась в молодого человека. Их роман развивался стремительно, и не было никаких сомнений, что это настоящая любовь. Вот только за две недели до свадьбы молодой человек прислал девушке письмо, в котором просил прощение и отменял свадьбу без каких-либо объяснений. Это был сильный удар для Алинки, но именно он сделал ее такой, какой я ее узнала. Она посвятила всю себя учебе, потом карьере, а мужчины стали лишь средством приятно провести время. Не знаю, на что рассчитывал Горячев сейчас, но я была уверена, так просто Алину он не вернет.

— И ты все это знал? — я пристально посмотрела на Алекса, а он, только шире улыбнулся.
— Там в Румынии, пока ты была с Анечкой, мы с Илюхой поговорили по душам. Он рассказал, что у него никого нет, но когда-то давно была невеста. Он ее оставил из-за работы. Тогда у него действительно не было выбора. Это было не его решение. Алинку он так и не забыл.
— И как ты догадался, что это именно наша Алина?
— Слово за слово... К тому же у него есть ее фотография, — он притянул меня поближе и шепнул на ухо, — она была такой пухлой раньше.

В тот вечер мы так и не узнали, чем кончился разговор двух давних любовников. Илье как-то удалось уговорить Алину уйти с ним. Ребята тоже вскоре разошлись, потому что следующий день обещал для всех быть тяжелым.

***

— Смотри, она улыбается, — радовалась я, глядя на Анечку.
— Совсем как ты сейчас. Она так на тебя похожа, — Алекс обнял меня, легко целуя в шею, — но нам пора. Еще заниматься детской.
— Я так не хочу от нее уходить! Алекс, пожалуйста...
— Милая, Анечку сейчас заберут на процедуры, а мы пока завезем домой все вещи. Нужно заняться детской. Обещаю, что вечером мы вернемся в больницу с твоими подругами.
— Хорошо. Уговорил.

Я поцеловала малышку, и медсестра унесла ее. Утром мы с Алексом купили массу детских вещей: одежду, игрушки, коляску. Оставалось приготовить наш дом к появлению ребенка. Глобальный ремонт мы решили не затевать, ограничившись новыми обоями в детской и перестановкой мебели. За этим занятием нас и застала трель дверного звонка.

— Я открою, — пробираясь сквозь разобранную детскую мебель, кинула я.
— Угу...

Усмехнувшись над своим мужчиной, занятым таким важным делом, как сборка детского шкафа, я пошла к прихожую. Мы никого не ждали, поэтому, наученная горьким опытом, первым делом я посмотрела в глазок. На пороге стояла бывшая секретарша Алекса, переминаясь с ноги на ногу.

— Вера Ивановна, здравствуйте, — улыбнулась я женщине, пропуская ее в дом.
— Добрый день, Яночка. А Александр?.. — она осторожно взглянула в комнату, но, смутившись, опустила взгляд.
— Дома. Занимается новой мебелью. А вы какими судьбами? Так давно не заходили...
— Вот поэтому и пришла. Держи, — женщина протянула мне увесистую корзинку с домашней выпечкой, как можно было догадаться по аппетитному аромату, — давно не навещала вас, детки. Совсем замаялась на новой работе. Но сегодня взяла выходной и решила вас навестить. Плюшек напекла.
— Проходите на кухню. Я чай поставлю и позову Алекса.

Пока женщина разувалась, я отнесла на кухню угощения, поставила чайник и достала сервиз. Ради любимых булочек секретарши Алекс даже оставил свое занятие и пришел к нам. Странно, но мне совершенно не хотелось есть. Какая-то смутная тревога была в груди, и я то и дело теребила крестик, подаренный Малой.

— Яночка, почему ты не ешь мои плюшки? — немного обиженно поинтересовалась женщина, когда Алекс наворачивал уже четвертую.
— Обязательно поем, но чуть позже. Пока не голодна. А вы сами?
— Да мне нельзя. Диабет. Теперь никакого сладкого, — вздохнула Вера Ивановна и положила одну плюшку на мое блюдце, — ешь-ешь, а то обижусь.

Сегодня Вера Ивановна была какой-то странной. Сложно было не заметить, как она волновалась, то и дело теребя пуговицу на пиджаке. А еще она не смотрела нам в глаза. Кажется, Алекс этого не заметил, а вот я точно чувствовала что-то неладное.

— Вера Ивановна, булочки отменные. Спасибо, — поблагодарил Алекс и кинул взгляд на мою нетронутую плюшку. Я сдалась и откусила кусочек, но никак не могла заставить себя съесть всю плюшку целиком. Пока женщина рассказывала о своей новой работе в клинике эстетической хирургии, я ковыряла изюм из булочки, за что легко получила по рукам от Алекса.

— Дай лучше мне, а то от голода у меня уже круги перед глазами, — усмехнулся он, отбирая у меня вымученный кусок теста.
— Сластена, — засмеялась я, но взглянув на Алекса, тут же замолчала. Он сидел, уставившись в одну точку невидящими глазами. Зрачки так неестественно расширены, что напоминали две черные монеты, — милый, что с тобой?..
— Не знаю, — как-то неуверенно проговорил Серебрянский, — у меня перед глазами рябит. Думал из-за голода или усталости...

Он замолчал и прикрыл глаза, а я, вскочив со стула, бросилась к телефону.

— Яна, что ты делаешь? — испуганно спросила Вера Ивановна, подлетела ко мне и практически выхватила у меня телефон.
— Алексу плохо, не видите? Я звоню в скорую!
— Наверное, просто давление, — нервно усмехнулась она, но тут раздался грохот.
— Алекс!

Я бросилась к нему. Мой мужчина лежал на полу с приоткрытыми глазами. Его глазные яблоки неосознанно двигались, но зрачков уже не было видно. Кажется, он не дышал. Не было времени на обвинения и выяснения отношений. Главное было понять, чем именно Вера Ивановна отравила Серебрянского.

— Что вы ему дали? — прокричала я и двинулась на женщину, отчего та боязливо попятилась назад.
— Яночка, я не понимаю, о чем ты. Я же люблю Александра, неужели ты думаешь?..
— Да, именно так я и думаю! Мы были глупцами. Доверчивыми идиотами! С самого начала это были вы, а не Виктор. Так? Это из-за сына?
— Я — мать! Ради ребенка я готова на все. Ты и Александр действительно мне нравитесь, но выбирая между вами двумя и моим мальчиком, я отдала предпочтение ему. И не жалею. Абрамов закрыл его кредиты, а за эту услугу, — она кивнула на Алекса, — обещал подарить жилье. Нам так тяжело...
— Что вы дали Алексу? — я тряхнула женщину за руку, а потом резко потянула на себя, чтобы видеть ее напуганные глаза, — повторяю, чем вы его отравили?
— Поздно, Яночка, — прошептала она и опустила взгляд, но я не собиралась сдаваться.

Оттолкнув от себя эту жалкую мерзавку, я схватила свой мобильный и судорожно начала набирать сто двенадцать. Черт. Экстренная служба, а никто не отвечает. Скорее же! Скорее!

Алекс лежал бездыханный, распластанный на кухонном полу, а я сидела, склонившись над ним, отчаянно надеясь успеть, не желая даже думать, что могу его потерять.

— Служба сто двенадцать. Слушаю вас...

Я не успела ответить. Резкая боль в затылке, звук битого стекла и темнота. Никогда не поворачивайся к врагу спиной. Никогда.