Практически каждая девушка мечтает о романтичном предложении руки и сердца, я не была исключением. Когда наши отношения с Александром только начинались, мы гуляли по парку, ужинали в ресторанах, ездили на выходные за город, я не сомневалась, что придет время, и он выберет особый момент, встанет на одно колено и протянет кольцо. Этого не произошло. Но оказалось, что вся эта мишура совершенно не нужна. Наши отношения изменились, в них стало меньше романтики, но куда больше искренности, пусть порой чересчур циничной.

— Да, — улыбнулась я, понимая, что на самом деле именно этот момент самый подходящий и не потому, что за окном теплым золотом разливалось рассветное солнце, создавая совершенно сказочный миг утра, а потому что сейчас мы были настоящими. Изменившимися в силу всего, что с нами случилось, но, наконец, настоящими.
— Я сделаю тебя самой счастливой. Обещаю, — прошептал Алекс, глядя на меня с таким обожанием, что почему-то захотелось плакать.
— Знаю, рядом с тобой я уже счастлива. Ты — мой мужчина, моя судьба, моя любовь...

В эту ночь мы так и не уснули, доказывая друг другу свою любовь, празднуя нашу помолвку. Но все когда-нибудь заканчивается, и вот стрелки часов приближались к заветным шести часам. Горячев приехал к нашему дому еще в пять. Его заметил Алекс, случайно выглянув в окно. Мужчина стоял, облокотившись на капот своей машины и выкуривал одну сигарету за другой.

— Не нарушает слово. Ждет условленный час, — недовольно пробормотал Серебрянский, глядя из-за занавески.
— Может, позовем его и скажем, что согласны? — предложила я, протягивая своему мужчине кружку свежесваренного кофе.
— Ты понимаешь, что после согласия на сотрудничество, наша жизнь изменится?
— За последний год я привыкла, что моя жизнь меняется, так что выработался иммунитет, — усмехнулась я.
— Тогда иди переодевайся, не хочу, чтобы чужой мужчина видел мою теперь официальную невесту в халате.

Пока я переодевалась и приводила себя в порядок, Серебрянский спустился к Горячеву. Я не видела, о чем они говорили, но беседовали не меньше десяти минут и успели выкурить по паре сигарет.

— Доброе утро, Яна, — учтиво поздоровался Илья, проходя к нам на кухню, где я накрывала стол к завтраку. Как вести себя правильно, я не знала, поэтому подумала, что лучше всего поговорить за чаем с бутербродами. От еды наш новый союзник не отказался.
— Илья, вам уже сказал Александр, что мы согласны сотрудничать?
— Я рад, что вы приняли такое решение. Только так можно будет вам помочь, — уплетая бутерброд с докторской, ответил Горячев.
— Что от нас требуется? — спросил Алекс, за руку притягивая меня к себе.
— Сегодня мы едем в управление, оформляем вас как свидетелей, оттуда летим в Самару. Вам, Яна, необходимо прийти на тот завод, где вас держали и подтвердить, что это то самое место.
— Я не могу сегодня лететь, моя работа... — начал Алекс, но Горячев жестом его перебил.
— Вы же уже проинформированы, что с вас снимут обвинения, Александр. Трудовая повинность отменена.
— Уже? — удивилась я.
— Не хотелось терять времени, а в вашем согласии я не сомневался. Есть еще кое-что, — Горячев протянул мне пустую кружку, и я подорвалась налить еще чаю, — вам необходимо восстановить старые документы.
— Но я не могу...
— Яна, вы присвоили себе чужое имя!
— Вам известны обстоятельства при которых моя невеста на это пошла! — процедил Алекс. Он начинал раздражаться, и надо было скорее что-то делать.
— Я бы не хотела менять свое имя... За четыре года я стала другим человеком, — деликатно сказала я и, поставив перед Горячевым кружку с чаем, снова села за стол, накрыв ладонью руку Алекса, тем самым стараясь его успокоить.
— Понимаю. Но по закону вы можете сменить имя, если пожелаете, а вот фамилию...
— Она может взять мою, — улыбнулся Серебрянский, — несколько часов назад я сделал Яне предложение, и она согласилась.
— Мы оформим вас, как свидетельницу. Имя сохраним Яна, фамилию дадим временно другую, а после свадьбы получите уже законные документы.

Такая покладистость Ильи могла говорить только о том, как сильно им нужны мои показания. Что ж, пусть будет так. В конце концов, мы заслужили, чтобы и к нашим желаниям прислушивались.

В управлении мы довольно быстро разделались со всеми бюрократическими моментами и на вертолете отправились в Самару. С позволения Горячева я позвонила Кристине и рассказала, что теперь сотрудничаем с правоохранительными органами, и подруга пообещала взять на себя заботу о галерее.

— Илья, скажите, мы можем не привлекать к делу дядю и кузена Кристины? Им я обязана жизнью и не хотела бы...
— Ваших показаний, Яна, и ваших, Александр, будет достаточно. Учитывая всю деликатность этого дела, дополнительные свидетели нам ни к чему.
— Спасибо.

Я выглянула в иллюминатор на проплывающие под нами леса. С высоты они были похожи на мох и казались такими мягкими, что хотелось выпрыгнуть и окунуться в эту зелень. Алекс словно прочитал мои мысли и встревоженно посмотрел на мена.

— Я никогда не была на такой высоте, — честно призналась я. Мы с Алексом обсуждали многое, но как-то не доводилось говорить, что я никогда не летала.
— Серьезно? — удивился он, — а самолет?

Я покачала головой и снова посмотрела вниз. Глупая улыбка не сходила с лица до самого приземления. Высота вскружила голову так, что забылись все проблемы, и я не думала, зачем именно мы летим, но стоило выйти из вертолета, как родной самарский воздух жестоко напомнил о моем прошлом.

Я никогда не бывала в этой части города, но уже одно то, что это моя родина, заставляло сердце гулко биться в груди. Воспоминания нахлынули разом: мама, папа, сестра, наша квартира, моя школа, а потом нечеловеческий страх.

— Сейчас отвезем вас на съемную квартиру. Там расположитесь, отдохнете, перекусите и на место, — перекрикивая шум останавливающихся вертолетных лопастей, сообщил Илья.
— Сколько здесь пробудем? — спросил Алекс.
— Пару-тройку дней. Не больше.

Нам выделили трехкомнатную квартиру в центре города, вместе с нами остались Илья и пара крупных мужчин. Как выяснилось, охрана.

— Вы не волнуйтесь, мы защитим, — сказал Горячев, заходя в нашу спальню, — но вы должны и сами о себе позаботиться. Никуда не ходите без охраны, желательно будьте здесь. Яна, вам не желательно встречаться со старыми знакомыми.
— Да они меня и не помнят, — вздохнула я, понимая, что даже самые близкие школьные и институтские подружки давным-давно забыли о моем существовании.
— Все равно, — Горячев выглянул из комнаты, а потом запер изнутри дверь, — не хотел говорить это, пока были не одни. Абрамов подозревает, что мы под него роем.
— Откуда? — испугалась я.
— У него много информаторов. Возможно, был кто-то среди ваших приближенных. Никому не рассказывали о нашей встрече?
— Нет. Кристине, но она не могла.
— Одного информатора мы вывели на чистую воду, — напомнил Серебрянский, — мой помощник передавал информацию, но я его выгнал.
— Значит, кто-то из наших. Я пока не знаю, известно ли ему о том, что вы нам помогаете, но думаю, это дело времени. Будьте осторожны с тем, кому и что вы говорите.
— Хорошо, — Алекс подошел ко мне и обнял за талию, — но вы должны гарантировать полную безопасность Яны.
— Держитесь вместе и рядом со мной.
— Спасибо.

Вызвавший недоверие Илья Горячев постепенно располагал нас к себе. Конечно, мы не могли быть полностью в нем уверены, но кроме него положиться было не на кого. Ближе к вечеру мужчина попросил нас собраться и спуститься во двор, где уже ждала машина. На завод поехали, когда на город спустились сумерки.

— Не стоит привлекать лишнее внимание, — пояснил Горячев, — местность давно заброшена, но лучше не светиться.
— Там не будет неожиданных гостей? Молодежь или бомжи? — нахмурился Алекс.
— Нет, пару лет назад там произошел пожар. Около десяти людей погибло, с тех пор это место обходят стороной.
— Пожар? Это связано как-то с Абрамовым, ведь так? — догадалась я.
— Он зачищал территорию, именно поэтому все погибшие были связаны с ним, хотя на первый взгляд не скажешь. Все молодые студенты. Со стороны было похоже на обычную вечеринку, если бы не тот факт, что все десять подрабатывали тем, что приводили девушек на кастинги. Схема была одна — шлялись по тусовкам, выбирали жертв, входили в доверие и рассказывали про кастинг в кино или модельное агентство. Промышляли не только в Самаре, но и в ближайших городах.
— Чем они не угодили Абрамову? — спросил Серебрянский.
— Ничем. Виктор давно уже промышлял в столице, а тут было что-то вроде филиала, но он решил его закрыть и избавиться от всех, кто был связан с его деятельностью.

***

Самарский цементный завод, процветавший при советской власти, в девяностые годы оказался заброшенным. Если в перестройку что-то еще слабо, но функционировало, то при Ельцине этот гигант окончательно умер. Мне он всегда казался зловещим, а после того, что там случилось, стал отождествлением врат в ад. Густой воздух словно пропитался горечью. Огромные почерневшие от копоти стены зловеще возвышались на фоне темнеющего неба. Даже земля под ногами была другая: мрачная, пропитанная кровью невинных жертв, видевшая смерть. Чем ближе мы подходили к этому месту, тем сильнее был страх, тот самый, что и пять лет назад. В какой-то момент я остановилась, словно передо мной выросла невидимая стена, пройти сквозь которую не могла.

— Идемте, Яна, — голос Ильи нарушил давящую тишину. Горячев не понимающе посмотрел на меня, неужели не догадывался, почему я остановилась?
— Ян, ты как? Можешь зайти внутрь? — только обеспокоенный голос Алекса, вернула мне толику смелости, которую забрало вмиг воскресшее прошлое.
— Пожалуйста, будь рядом. Не отходи, — я мертвой хваткой вцепилась в его руку, словно только так могла выжить.
— Ни на секунду не оставлю...

Мы медленно, держась за руки, вошли в мое мрачное, пронизанное ужасом и болью прошлое. Сколько раз в ночных кошмарах я сюда возвращалась, но сейчас все было еще страшнее. Я узнавала каждый коридор, каждую железную балку и, конечно, ту самую комнату.

— Здесь. Они делали со мной это здесь.
— Да, это действительно так, — проговорил Илья.
— А вам откуда известно?
— Ваша запись... кхм... она сохранилась, — на лице мужчины отразилось смущение, и он увел взгляд.

Значит, он все видел... От этой мысли стало нестерпимо больно, словно я сейчас снова стояла обнаженной перед чужими людьми.

— Пойдемте отсюда, — процедил Серебрянский.

Я не помню, как мы выбрались наружу, свет фонарей рябил под ногами, освещая почерневший пол, и я благодарила судьбу, что ночь скрывает меня от Горячева. Как теперь смотреть ему в глаза? Как?

— Яна, знаю, как вам неприятно это, но я не мог не смотреть запись. Это главная улика. Вы должны понимать, что на суде...
— Вы покажете это на суде?

Дура! И как я раньше не поняла, что давая показания против Абрамова, придется подтверждать их неопровержимыми уликами. Илья молчал, и в этом был ответ.

— У нас нет выбора. Только так мы сможем засадить Абрамова, — Горячев обращался к Алексу, понимая, что именно его согласие должен получить, и мой мужчина его дал.
— Ян, после суда все кончится, слышишь? Родная, мы должны это пережить.

В ту ночь я снова не могла уснуть, только теперь вместо дурманящей надежды на светлое будущее, варилась в желчи прошлого, понимая, что никуда не деться и снова придется шаг за шагом, час за часом переживать мои мучения. А вот Серебрянской уснул, и я не могла винить его за это. Он устал за последние месяцы и, наконец, позволил организму расслабиться. Только на рассвете и меня, наконец, сломила усталость.

Когда я проснулась, то была в комнате одна, а день палящим солнцем сообщил, что давно настал. Часы показывали два, и это странно, ведь утром Горячев снова хотел наведаться на завод. Наспех одевшись, я вышла из спальни и увидела на кухне Александра и Илью, деловито накрывавших на стол.

— Завтрак? — усмехнулась я, наблюдая всю эту забавную сценку.
— Любимая, уже обед, — подошел ко мне Серебрянский и потянулся за законным поцелуем, но я отвернулась.
— Не целуйся с помойкой, я еще не чистила зубы, — пробурчала я.
— Я любую тебя люблю и готов целовать.
— Охотно верю, но все же не стоит идти на такие жертвы ради меня. Доброе утро, Илья.
— Доброе, Яна. Умывайтесь и приходите на кухню. Нам с Александром есть, что вам сказать.

Я посмотрела на Алекса, вмиг ставшего серьезным, но он и бровью не повел. Стало ясно, что разговор предстоит небыстрый, и лучше действительно сначала умыться.

Когда я вернулась, передо мной стояла тарелка пюре с полуфабрикатными котлетами, которые я не стала бы есть, не будь это блюдом от моего мужчины. Илья выложил на блюдце несколько соленых огурцов и поставил на центр стола. Мужчины переглянулись, судя по всему не зная, как начать разговор.

— Я понимаю, что вы хотите сообщить что-то важное. Давайте, не нужно тянуть, — не выдержала я, прекращая весь этот фарс.
— Яна, есть один способ избежать просмотра вашего видео на суде, — обратился ко мне Илья, и вроде бы это должно было обрадовать, но по суровым мужским лицам я поняла, что не все так просто.
— В чем загвоздка?
— Солнышко, — Алекс положил мне на тарелку огурчик, а потом внимательно посмотрел в глаза, — люди Ильи получили доступ ко всем видео, которые снимал Абрамов, а, значит, там должны быть съемки твоей сестры. Ты, как ближайший родственник...
— Нет! — отрезала я. Мысль демонстрировать Риту судье, адвокатам и прочим казалась мне омерзительной. За себя отвечала я, но память о сестре — это другое. Если покажу ее видео, чем сама буду отличаться от Абрамова?
— Яна, но тогда...
— У вас же есть видео и других девушек. Почему не показать их?
— Они также будут приобщены к делу, но вы — жертва и можете дать показания, что именно по приказу Абрамова все это с вами сделали. Рита — ваша сестра, ближайшая родственница. Вы сможете представлять в суде ее интересы.
— Ее видео вы тоже смотрели? — равнодушно спросила я, но это было напускное. Зная, как оборвалась жизнь сестры, я не могла найти иного способа держаться, кроме как демонстрировать стойкость.
— Мы просмотрели не все видеозаписи. Сегодня к вечеру я принесу фото, и вы опознаете по ним сестру. Саму запись смотреть ни к чему.
— Мне нужно подумать.

Никакого аппетита больше не было. Пюре с котлетой остались нетронутыми. Я ушла в комнату и, забравшись прямо в тапочках на кровать, начала размышлять над словами Горячева. Показать видео сестры — все равно что стать подобием мерзавцев, что спекулировали на ее несчастье. Но ведь это будет моя попытка наказать Абрамова? Выступить не только за себя, но и за Риту... Может быть, Илья и Алекс правы?..

— Родная, можно? — в дверях стоял Серебрянский с кружкой кофе. Удивительно, как сильно он изменился за пару дней, стоило обрести надежду. Он снова стал заботливым, нежным... Именно такой он мне был нужен. Он и поможет принять решение.

***

Вечером этого дня мне предстояло опознать на фотографиях с видео свою сестру, потому что я согласилась представлять в суде нас обеих.

— Яна, это непросто. Выпейте, — Илья поставил передо мной рюмку коньяка, и я недоверчиво посмотрела на мужчину, — пейте-пейте. Поможет.

Не глядя, я махнула залпом всю рюмку. Никогда не любила крепкие напитки, но сейчас это действительно было нужно. Закусив долькой лимона и снова поморщившись, я попросила налить еще.

— Только одну. Иначе будет хуже, — Илья наполнил рюмку, кивком предложил Алексу, но тот отказался, — а я, пожалуй, составлю компанию.

Мы выпили, не чокаясь, после чего Илья протянул мне стопку фото. Я понимала, что жертвами Абрамова были многие девушки, но только ощутив тяжесть фотографий у себя в руке, с ужасом осознала, что держу множество поломанных судеб. Страшно. Как же было страшно.

— Я бы хотела остаться одна, — прошептала я, откладывая в сторону фото незнакомой перепуганной темноволосой девочки.
— Уверена? — Алекс опустил ладонь на мое плечо, — может, лучше вместе?
— Уверена, — твердо ответила я, не желая делить этот страшный момент ни с кем, а тем более с ним.
— Александр, подождем в комнате, — тихо обратился к моему жениху Илья, и оба вышли из кухни.

Я рассматривала каждую фотографию, стараясь не думать о том, что пришлось пережить этим совсем молоденьким девочкам. Горячев распечатал кадры начала их пыток, стараясь уберечь меня от страшных последствий экзекуций этих нелюдей, но ужас в глазах, знание дальнейшей судьбы каждой жертвы все равно причиняли нестерпимую боль.

Около пятидесяти фотографий. Около пятидесяти молодых девушек. Около пятидесяти покалеченных судеб.

Алекс с Ильей терпеливо ждали в комнате, запрещая охране даже выходить в коридор, чтобы меня не тревожить. Когда я пришла к ним, по их лицам поняла, что даже через стену они оба вместе со мной пережили этот ужас.

— Яна, кто из них ваша сестра? — первый обратился Горячев.
— Никто.

Ни на одной из фотографий не было Риты. Возможно, это были кадры не из всех видео, а возможно...

— Вы уверены, Яна? Может быть, не узнали...
— Уверена. Моей сестры нет среди этих девушек.
— Илья, вы отсмотрели все видео? — вмешался Алекс, он встал с дивана, подошел ко мне и крепко обнял, словно пытаясь забрать мою боль.
— Подождите минуту, — хмуро ответил Горячев и практически выбежал из комнаты.

Мы с Алексом не решались заговорить, словно лелея в тишине слабую надежду. Он просто меня обнимал, слегка покачивая из стороны в сторону, как маленького ребенка. А Горячев все не шел...

Из соседней комнаты доносились голоса, я слышала, как Илья говорил с кем-то по телефону, а потом все стихло. Слабо скрипнула дверь, и Горячев подошел ко мне, протягивая какие-то распечатки.

— Что это? — спросила я, невидящими глазами разглядывая бумаги.
— Это документы на вывоз крупногабаритного груза. Внутри контейнера было пять девушек, которых переправили в Румынию для... кхм... Яна, если вашей сестры нет ни на одном из снимков, то значит, она была в этом контейнере.
— То есть пять лет назад Риту не замучили до смерти? Моя сестра жива?