Теперь не время думать о том, чего у тебя нет. Подумай о том, как бы обойтись с тем, что есть.
(с) Эрнест Хемингуэй
«Старик и море»

«Не доверяй зелёным глазам».

— Сесиль? Ты меня слышишь? — голос пробивается ко мне сквозь плотную пелену, окутывающую всё моё естество.

Поднимаю голову и вижу Его глаза. На мгновение вспышка надежды — Даглас! Тянусь к нему, как к Богу, как к Вселенной, как умирающий от жажды к прохладному источнику. Никогда больше не отпускай меня, слышишь? Я ведь почти поверила...

— Сесиль, слышишь меня? — Андерс осторожно трясёт меня за плечо и я разочарованно всхлипываю.

Нет, это не Он. Глаза — Его, а суть — чужая.

Воспалённые от слез глаза
Андерса смотрят с беспокойством и сочувствием. Мне больно их видеть. Снова бессильно свешиваю подбородок на грудь, бессмысленно уставившись в мертвое тело.

Даглас...

Тёмная чёлка упала на лоб, заслонив от меня прикрытые глаза с густыми ресницами. Лицо стало холодным, словно камень в море, и как-то заострилось. Шрам на щеке теперь почти незаметен на фоне белой, как снег, кожи. Моя слеза капает ему прямиком на нос и я, затаив дыхание, жду, что Самоубийца вот-вот недовольно сморщится и, потянувшись всем телом, коснётся моего лица.

Но ничего не происходит. Ветер гоняет маленькие частички пепла по долине.

Это сжигают тела павших.
Сколько прошло времени?
Я не знаю.
Оно просто перестало существовать.

Когда случился прорыв Котла и прибыло подкрепление, я видела лишь Дагласа и зияющую рану в его животе, из которой быстро, струясь вниз горячим потоком, уходила жизнь. Когда оружие жадно вонзилось в плоть Самоубийцы, в глазах Роба мелькнуло удивление, смешанное с досадой, но сам Даглас, кажется, даже не заметил этого. Обернувшись ко мне, он лишь коротко кивнул, словно говоря: «Всё хорошо, Сесиль. Всё хорошо».

А потом рухнул, как подстреленная птица.

Я хотела броситься к нему, чтобы помочь, не дать упасть, отвоевать его у Смерти, но кто-то быстро схватил меня сзади и оттащил подальше, в сторону руин. Тем временем на поле уже раздавались страшные крики, свидетельствующие об ожесточённом бое. Сначала я увидела лицо Августа, наставника Самоубийц, искаженное в гримасе ярости и жажды мести. Следом появился Андерс, мужчины из Совета, люди из деревни и Самоубийцы, очень много Самоубийц. Одной стеной, плечом к плечу, за свободу, за нас, за мирную жизнь в Тектуме.

И ведь мы стали свободными.
Мы смогли.

Вот только случилось это слишком поздно.

Выныриваю из омута ушедших событий и с любовью вглядываюсь в Дагласа, чтобы запомнить, отпечатать в своей памяти каждую его черту.

Какой же он холодный...

Андерс продолжает настойчиво трясти меня за плечо.

— Пошёл вон! — огрызаюсь я, ещё крепче сжимая тело Самоубийцы.

— Сесиль, ты сидишь так уже несколько часов. Пора отпустить его. Дагласа нужно предать огню.

— Нет! — смотрю на него, как на предателя, — Мы заберём его с собой!

— Не получится, в Тектуме сейчас погром. Нам не дадут спокойно похоронить тело.

— Андерс, это твой брат, а не куча хвороста! Мы заберём его с собой и точка!

Моё сердце ёкает и подпрыгивает к горлу.

— Где Эллиот?

— Он же...

— Где его тело?!

— Там, — он махнул рукой в сторону огромного костра.

— Зачем? — я тихо заплакала.

— Силь, мы не смогли бы забрать всех.

— Его нужно было похоронить рядом с Фейт. Нужно было, понимаешь?

— Послушай, — Андерс устало садится рядом со мной и бережно гладит мёртвого Дагласа по волосам, — Ты уже давно должна была понять, что не всегда всё случается так, как мы хотим. Некоторые вещи нельзя заставить исчезнуть. Нельзя отменить смерть. Нельзя избавиться от зла. Нельзя сделать так, чтобы те, кого мы любим, всегда были рядом. Но у нас есть память, Сесиль. И её у нас никто не сможет отнять. Любовь тоже.

Молча перебираю холодные пальцы, покрытые запекшейся кровью.

— Может, ты посчитаешь меня полным придурком, но я думаю, что мой брат осознанно хотел погибнуть и шёл к этому все время.

— Что ты такое несёшь? — шепчу я.

— Помнишь, я говорил тебе, что Даглас на Земле и Даглас в Тектуме — это два разных человека? Я знал, о чем говорю, Сесиль, он уже давно не был самим собой. Покончив с жизнью, мой брат потерял все то, что делало его человечным — и это тоже правда. Выбрав Смерть, он остался преданным только ей одной, — Андерс качает головой и грустно улыбается, подняв глаза к небу, как будто ища там что-то.

— Но... Как же... Мы с ним... Я и он... — мой подбородок дрожит, я снова смотрю на Дагласа, на его застывшие губы, словно они в силах дать мне хоть какой-нибудь ответ.

— Я думаю, что он не любил тебя, — Андерс отворачивается, чтобы не смотреть мне в глаза, — Но очень и очень пытался. И у него совершенно точно это могло бы получиться, потому что только ты была способна подарить ему ту самую искру, которая делала его чуть более живым.

Прикрыв глаза, кладу голову на неподвижную грудь Дагласа, безмолвно наблюдая, как прядь моих волос намокает от его уже застывающей крови.

***

Истерзанный Тектум встречает нас как героев, но сейчас, находясь среди идущих навстречу ликующим жителям мужчин, я чувствую себя проигравшей. Кто-то из знакомых бросается мне навстречу, крепко обнимает и целует, но я не различаю их лиц. Мое внимание приковано к большому свертку старой холщовой ткани, в которую завёрнуто тело моего Самоубийцы.

Не так он должен был вернуться домой, все должно было сложиться иначе.

Кантон совсем не такой, каким я покинула его совсем недавно. Аккуратные дорожки, ведущие к административным зданиям, раскурочены и испещрены воронками от взрывов, стены Здания Совета наполовину обрушились, и покрытые копотью обломки торчат в разные стороны, будто гнилые зубы. Над ними возвышается статуя Вселенной, которая теперь выглядит как-то растерянно и горестно. Местами вместо домов остались лишь дымящиеся кучи мусора и разбитого кирпича. Не слышно пения птиц, дети не играют во дворах и, кажется, даже весна передумала приходить в наши земли, увидев, сколько горя обрушилось на здешние места.

Сара. Вот она, стоит неподалёку, глядя на меня полными вины глазами.

«Не на меня ты должна была устремить такой взгляд» — думаю я, молча проходя мимо неё.

Что ж, так или иначе, наша битва была выиграна. Верховенство пало, а локальная власть в Тектуме потерпела полнейшее поражение. Потребуется еще много времени, чтобы выстроить все заново, буквально по кирпичику, но главное — с огромной любовью и стремлением к светлому будущему.

***

Стоя у могилы Дагласа, я обещаю себе сделать все, чтобы его жизнь была прожита не зря. Глядя на воссозданное заново надгробие Фейт, я мысленно проклинаю тех, кто посмел потревожить ее ни в чем не повинное тело. Могилы моих двух самых близких людей находятся рядом, и я сижу между ними, рассказывая вслух о том, как постепенно меняется жизнь в Тектуме. Я описываю им новые красивые дома, построенные на месте разрушенной деревни. О восстановленном здании Совета, чьи двери открыты для всех, кто ищет уединения и ответы на свои вопросы. О том, что глава Совета Ральф занял своё место среди Верховных и что все те, кто делал свои грязные дела, сосланы вглубь Большого Котла.

Припав к влажному холмику земли, я сообщаю Фэйт главное — её смерть была отомщена, и Роб не выбрался из тех мест живым, как и не остался в живых его и её отец. Я поведала ей ещё и о том, какие красивые и нежные ромашки выросли на том самом пепелище, где покоится прах Эллиота, и что в нашем кантоне его, вопреки всему, вспоминают самыми добрыми словами.

Дагласу же я говорю о том, что Самоубийцы стали свободными, и, помимо этого, даже создана целая программа по внедрению их в общество обычных Спиритов, которая основана на поддержке и понимании. Эту новость я сообщаю ему шёпотом, чтобы не услышала Фэйт. Представляю, как бы она фыркала и возмущалась, услышав такое! Хотя, после всего случившегося, её мнение уж точно поменялось бы. Ещё, немного помявшись, я затронула тему Элизы. По возвращению домой мы некоторое время сторонились друг друга, но чувство вины, съедающее девушку, было заметно невооружённым глазом. Стало понятно, что разговор неизбежен — и он случился. Иногда действительно очень важно забыть и простить все плохое, чтобы начать с чистого листа. Думаю, у нас с с ней это получилось, а как будет складываться её путь в дальнейшем — зависит только от самой Элизы.

В Большом Котле тоже произошли изменения. Его стены, отделяющие границы, отстроены заново, а все те, кто находились там, подверглись тщательному отбору. Таким образом, несправедливо изгнанные Спириты вернулись в Тектум, Людоеды и прочее отребье были притеснены и взяты под жесткий надзор, а для тех, кто искренне жаждал искупить своих грехи, было создано отдельное поселение прямо внутри Котла — и с ними теперь проводятся коррекционные работы, ответственность за которые взяли на себя волонтёры со всех кантонов Тектума.

К слову, Лука отказался уходить из привычного для себя места, хотя ему была предложена такая возможность.

— Я не простил сам себя, — сказал он, — Моё место здесь, в Котле и этот тот крест, который я буду нести всю оставшуюся жизнь. От меня будет куда больше пользы, если я займусь помощью другим заключённым, рассказывая им о своём опыте.

— Вот такие вот новости, ребята, — бормочу я, обхватив руками колени.

— И давно ты ударилась в оккультизм? — раздаётся голос над моей головой.

— Что? — растерянно моргаю, прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца.

— Разговариваешь с мёртвыми, — фыркает Кристина, — Так и до сдвига по фазе недолго.

— Какая ты грубая! — толкаю ее в коленку и она, зашипев, в отместку дергает меня за косу.

— Пойдём, хватит тут сидеть. От того, что ты ошиваешься здесь каждый божий день, чуда не случится. К тому же, ты уже всю траву протерла своей задницей.

Я с удивлением отодвигаюсь, глядя на пятачок земли между могилами, который действительно остался лишён всякой растительности из-за моих ежедневных посиделок.

— Давай, — Кристина протягивает мне руку, — Пора жить эту жизнь дальше.

Я поднимаюсь, отряхивая штаны, и беру сестру за руку. Вместе мы идём по тропинке, ведущей к выходу из кладбища, прислушиваясь, как шелестят над нашими головами молодые клены.

— Если ты будешь оглядываться, я прикопаю тебя живьём рядом с ними, — замечает она.

— Какая же ты дурная, — смеюсь ей в ответ.

Чувство неловкости заставляет меня смолкнуть. Я засмеялась в первый раз за последние дни, и мне все ещё кажется, что у меня нет на это никакого права.

Но Кристина крепко сжимает мою ладонь в знак поддержки и мы убыстряем шаг, стремясь туда, где нас ждут живые Спириты.