Он не знал мог ли считать себя извращенцем за то, что наслаждался видом спящей девушки на своей кровати. Вероятно, нет, потому что это было легко объяснить — он серьезно вляпался, связавшись с этой девушкой еще ранее.

Утреннее солнце из окна напротив озаряло всю комнату, блики яркого света танцевали на потолке за счет настенного зеркала. Но глаза его были прикованы к бессознательной Арлетт, которая растянулась на всю постель в позе звезды. Спящей она выглядела еще прекрасней: полные губы маняще приоткрылись, пушистые ресницы трепетали от сновидения, а волнистые волосы, рассыпавшиеся по подушке, сверкали золотом. Она выглядела такой невинной, умиротворенной, без своей привычной энергичности и даже буйности.

— Даже не смей этого делать. — Хрипло пролепетала Вайс, еле произнося слова полностью, а Гамаль слегка вздрогнул от неожиданности. — Нет, не заставляй меня! — Ее ладони сжимались на простынях, словно их пытались у нее вырвать. — Я не могу этого сделать, не могу, не могу, не могу... — Арлетт качала головой, жмурясь, как будто бы была в сознании, но все происходило лишь в дурном сне. Реален ли ее страх? Он задаст этот вопрос позже. — Это бред! Как я могу так поступить? Это... это... — Гамаль нахмурился и хотел было разбудить ее, но чтобы ни произошло в кошмаре, девушка обмякла и больше не двигалась, мирно посапывая до самого пробуждения.

***

«Почему кровать такая большая?»

Первая же мысль после пробуждения заставила ее распахнуть веки и тут же зажмуриться от ослепительного солнечного света, направленного ей прямо в лицо.

«И откуда здесь, черт возьми, окно?» — подумала она следом, судорожно вспоминая план собственной съемной квартиры. Выяснилось, что ничего кроме тусклых стен в ее спальной нет. Это лучше ведра ледяной воды заставило ее выбраться из состояния дремы.

Арлетт снова открыла глаза, на этот раз не резко и более осознанно. Озираясь по сторонам, она отметила, что ранее никогда не была в этом помещении. Стены здесь были белого оттенка, за счет чего темная мебель красиво выделялась на их фоне. Слева от кровати, чуть дальше окна находилась высокая черная этажерка с причудливой формой полочек, а на стенах в шахматном порядке висели несколько почти незаполненных подвесных полок.

«Может я перебрала и ошиблась квартирой?» — Пробел в памяти не сообщал, что предположение не верное, так что оно имело право на существование. Однако Арлетт не могла поверить, что напилась до такой степени. Да уж, давненько ей не доводилось попадать в такие ситуации.

Заглянув под одеяло, она удостоверилась, что одета лишь в одно бел... «Что за чертовщина? Почему я в футболке?». Мысль о том, что вчерашний вечер был попойкой исчезла сама собой. Арлетт слишком хорошо знала свою натуру — она не стала бы раздеваться, а просто бы увалилась на кровать, даже не важно на чью.

Вскочив с кровати, Вайс нашла свою одежду аккуратно сложенной на прикроватной тумбочке. А темная футболка, загадочно оказавшаяся на ней, распрямилась и почти доходила ей до колена. Мода модой, но Арлетт бы ни за что не напялила на себя нечто подобное, а значит кто-то сделал это за нее, и судя по размеру вещи, этот кто-то явно был мужского пола. Она оценила тот факт, что футболка была чистой и никак не поношенной.

«Неужто осталась у парня и забыла продолжение наверняка увлекательного вечера? Что-то здесь не чисто.» — подумала девушка, аккуратно двигаясь к дверному проему на носках. Почему Вайс кралась? Ей и самой не было это известно. Из-за проема не доносилось ни звука, потому она тихо повернула ручку и выглянула в серый коридор.

Прямо напротив находилась входная дверь, которая манила по быстрому сбежать и забыть это странное утро. Вещи при ней, телефон в кармане, обувь стоит здесь же. Однако Арлетт все еще было интересно: как ее сюда занесло и кто позаботился о ней настолько, чтобы переодеть?

Ее смешанные чувства не давали просто так смыться, но взгляд пару раз останавливался на двери. В конце концов любопытство победило в этой непродолжительной схватке и Арлетт проскользнула дальше. Учуяв аромат глазуньи, она, не долго раздумывая, побрела на соблазнительный запах свежеприготовленной пищи.

Кухня, судя по доносящимся от туда звукам, встретила ее прикрытой дверью, потому Вайс робко ее отворила. Интрига и, непонятно откуда взявшееся, предвкушение заставили ее закусить губу. Арлетт и сама до конца не понимала, что, а точнее кого она ожидала увидеть.

Разочарование было самой последней эмоцией, которую она успела испытать, хоть и желаемой. Увидев голую спину не малознакомого ей мужчины, Арлетт шумно хлопнула дверью от шока. Наверняка он это услышал, но она еще не успела прийти в себя, чтобы осознать это.

— Чем я думала? — Безотчетный шепот сорвался с ее губ. Вайс без передышки задавала себе только лишь этот вопрос, который казался таким смехотворно легким, но и однозначного ответа на него у нее все никак не находилось. — Чем я только думала? Чем же?

Злость на себя стремительно заполняла все пространство в ее душе. Арлетт яростно убеждала себя в том, что она этого не хочет. Ей не требуется этот парень и чувств к нему у нее нет. С ним требуется поступить так же, как и с подпольными боями — извлечь из своей жизни. Она не хочет его, как не хочет и будущего с ним, нет и еще раз нет.

Арлетт считала, что ей пора переступить через это. Все мужчины, которым она когда-то доверила свое сердце и душу, беспощадно раскалывали их на множество маленьких осколков. И речь тогда шла о поразительно сильной привязанности длинной в года, а не о слепой и кратковременной любви, которую на своем веку ей посчастливилось испытать не раз.

Могло показаться, что она винит их — этих мужчин, но это было не так. Она лелеяла каждое воспоминание о них, оберегала их честь и была преданна настолько, насколько это вообще было возможно. Единственная их провинность заключалась в том, что они позволили ей отдаться всецело, а потом ушли из жизни, ушли из ее жизни. Оставили ее страдать от этой острой боли в груди, оставили с этим осознанием собственной, слишком большой для ее хрупкой души, вины и ответственности за их смерть.

Арлетт умоляла небеса не поступать так с ней снова, но вот она вновь здесь. Вайс ощущала незримый порог, который находился прямо перед ней, но ей не был дан выбор. Она могла двигаться лишь вперед, чувствуя как контроль безвозвратно ускользает от нее, а душа все больше оголяется перед ним, вслед за телом.

Девушка просто не могла уверовать в то, что совершила. Так противилась и все равно оказалась в его квартире, в его постели, в его чертовой футболке? Что с ней не так? Она что, совершенно не учиться на уже допущенных ошибках?

— И тебе доброе утро. — произнес Гамаль, распахивая дверь настежь. Его черные волосы были собраны сзади, открывая острые скулы и неумолимо привлекали ее внимание к бледной коже, которая так и манила провести по ней кончиками пальцев. Прямо на голый торс Фриман одел фартук, делая себя воплощением мечты любой домохозяйки, хотя эффект был бы лучше, будь он вообще без штанов.

Арлетт едва взглянула на него, сидя на полу спиной к стене. Точнее, она тщательно отводила свой взгляд от него, хотя будь ее воля, она бы тут же запрыгнула на него, повинуясь инстинктам и плотским желаниям.

— Как спалось? — Он оперся плечом о дверной проем и усмехнулся одними уголками губ, словно примерно представлял себе причину ее кислого настроения. Девушка не могла понять, то ли Гамаль действительно был столь проницателен, что смог заглянуть за ее деланно спокойное выражение лица или же он бил наугад и старался вынудить ее выйти за пределы собственно выстроенной защиты.

— Пречудесно. — утомленно ответила Арлетт, пружинисто вставая, хотя знала, что от этого почувствует себя глупо. Теперь она не только смотрела на него снизу вверх, ощущая себя ничтожно маленькой, но и тонула в море мрака его глаз без возможности выплыть на поверхность.

Арлетт не стала ходить вокруг да около, ведь больше всего ее волновала лишь одна вещь сейчас:

— Что было вчера? — Она не сумела скрыть опаску в голосе, даже слабый страх перед ответом.

— Расскажу, если поделишься что тебе снилось. — С неким лукавством произнес он, а Вайс не сумела остановить челюсть, которая сама по себе отпала. Сказать, что она не ожидала такого поворота, не готовилась к такому подвоху от него — ничего не сказать.

Девушка почувствовала как вся кровь разом отхлынула от ее лица, а пальцы сами собой сжались в кулаки так, что ногти впивались в кожу. Наверное, Арлетт попыталась что-то возразить, но выдавить из себя хоть звук ей так и не удалось.

— В таком случае... я... лучше пойду. — Язык заплетался, но она заставила себя вымолвить эти слова, очнувшись только спустя несколько секунд. Ей уже было плевать на то, что он мог подумать и насколько компрометирующей была ее реакция. Не дав ему сказать ни слова, Вайс сняла с себя футболку одним движением, не беспокоясь о совершенно голом теле под ним и быстро натянула на себя свои джинсы и лифчик, поворачиваясь к выходу. — Спасибо за заботу, счастливо оставаться.

Не успела Арлетт достичь конца коридора, как сзади послышались шаги и Гамаль торопливо окликнул ее по имени.

«Чтоб мне застрелиться... Черт.» — она с чувством обругала и прокляла себя, но все равно остановилась и замерла, не оборачиваясь. Девушка осознавала, что пожалеет, но сейчас ей просто хотелось услышать, что он скажет.

— Прости, я... мне не стоило... — Он не стал продолжать фразу, потому что знал, что она и так поймет о чем он. Арлетт понимала, что совершенно ничтожна, но его сожаление согрело ей душу. Ведь всем всегда было плевать на то, что чувствует она. — Вчера ты благополучно упала в обморок и я не нашел иного выхода, чем принести тебя сюда.

— Упала в обморок говоришь... — глухо пробормотала Арлетт себе под нос, роясь в памяти. Но правду нельзя было оспорить — она не страдала от низкого кровеносного давления, даже вырубить ее было не так просто, что ж уж там просто упасть без чувств. — Не может быть, я никогда в своей жизни не падала в обморок. — Она обернулась и одарила его подозрительным взглядом.

— То есть, ты хочешь сказать, что просто свалилась без сознания без весомой на то причины прямо по среди улицы и во время поцелуя? — Гамаль выглядел крайне озадаченным, примерно такой же вопросительной была интонация.

«Может с меня хватит потрясений на сегодня?» — подумала Арлетт, судорожно пытаясь понять что же произошло вчера. Голова с самого пробуждения ощущалась тяжелой и неестественно пустой, требовалось прилагать усилия, чтобы хотя бы думать. Но что было еще более удивительным — она помнила все свои сны этой ночью, хотя пожелала бы их не знать, потому что они всегда отзывались тупой болью внутри и были словно плевок на старые шрамы.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — промолвил Фриман почти что нежно, аккуратно прикасаясь к ее лбу. Мягким движением она отвела его руку в сторону, как отгоняют назойливую муху. В физическом смысле с ней было все хорошо, а то, что творилось в ее душе никого не должно было касаться.

— Что было до этого? — Неосознанно Арлетт повысила тон, который неумолимо ожесточился из-за неразберихи, которая действовала ей на нервы.

— До несущественно по сравнению с тем, что было после. Буквально через минуту после того, как ты отключилась, ты вновь открыла глаза и сказала нечто вроде «время пришло». И я совру, если скажу, что это говорила именно ты, хотя звук и исходил из твоего тела.

Вайс с минуту смотрела в пол, разглядывая древесные узоры полированного ламината, а потом резко подняла голову. Ее губы медленно растянулись в улыбку облегчения, хотя осознание еще не успело пронзить ее до конца. Но по мере того, как Арлетт переваривала короткий рассказ, выражение ее лица становилось все более отчуждённым, а взгляд полным ярости.

Новости не успели обрадовать ее, как выяснилось, что это очередная пытка, которой одарили ее столь безжалостные звезды. Теперь она понимала, что найти якобы убитую принцессу было не самым сложным, и даже сокрыть от нее причину своего к ней интереса было легче, потому что сейчас Вайс столкнулась с финальной частью своего задания. Поведать истину и убедить ее вернуться, встать на свое место, возвратить мир в ее родную страну.

И все было бы хорошо, даже отлично, если бы не несколько прискорбных...

Но Арлетт успела привязаться к этой девушке, хотя по началу испытывала к ней лишь презрение за проявленную трусость. Ей до сих пор не была известна ее правда, ее взгляд на ее же поступок. Однако Вайс полюбила ту сбежавшую принцессу, которая неумолимо походила на нее саму, потому что точно также перекроила свою судьбу однажды, вопреки всем обстоятельствам.

Но Арлетт не могла не заметить как странно порой вела себя эта загадочная девушка, какой животный ужас иногда читался в ее кристальных глазах. Она до сих пор была до чертиков напугана, или было еще что-то, что Вайс не приняла во внимание. Именно из-за этого Арлетт и сблизилась с ней, хоть и не планировала этого.

Как же теперь ей открыться, не подтолкнув принцессу к очередному бегству и не став при этом объектом ее ненависти? Как ей не утратить эту девушку, свою подругу, раскрыв все карты, которые больше напоминали откровенное предательство?

— Не хочу прерывать твои размышления, но не потрудишься ли объяснить что происходит? — Арлетт чуть не забыла о Гамале, который все это время неподвижно стоял рядом, тихо за ней наблюдая. Он мрачно буравил ее взглядом и было ясно видно, что ему не сильно приходиться по душе неведенье.

— Мне кажется, что тебе не стоит это знать. — Полушепотом ответила Вайс и неожиданно почувствовала укол вины. Возможно, не спроста звезды передали свое послание через нее именно Гамалю. Возможно, это означало, что он тоже сыграет роль во всем этом. Возможно, Арлетт была сама слишком малодушна, чтобы пустить все на самотек и отдаться ощущениям, а потом принять последствия, если таковые вообще будут...

— А мне кажется ты кое-чего не понимаешь. — В один маленький, для его роста, шаг Гамаль оказался совсем рядом к ней, и твердо обхватил ее подбородок двумя пальцами, заставляя задрать голову. Арлетт затаила дыхание, не смея сопротивляться и перечить. — Я увидел достаточно, чтобы сделать вывод, что ты опасаешься. Чего не знаю, но скоро выясню. Но еще ты пытаешься уберечь меня, хотя даже не представляешь, кто я такой и чего я от тебя хочу. Ты четко выразила свое мнение вчера, хотя потом сама же бросилась мне на шею. — Фриман чуть усмехнулся, собственные слова, вероятно, позабавили его. — Позволишь выразить свое? — Девушка нахмурила брови и выдавила из себя лишь слабый кивок, хотя на языке вертелось много разных, в том числе и грубых ответов. А его черные глаза вдруг наполнились странной дымкой неуверенности, даже уязвимости. — Я... я не думал, что буду говорить это сегодня, но буду честен. Я совершенно очарован тобой, я никогда не встречал девушку подобную тебе. Ты вызываешь во мне эмоции, которых до ныне я ни разу не испытывал. Ты подталкиваешь меня к действиям, которые я не думал, что когда-нибудь захочу совершить. Даже твоя пощечина возбуждает меня больше, чем чтобы то ни было, черт возьми. Ты хоть осознаешь что делаешь со мной? — Гамаль пристально и выжидающе смотрел ей в глаза, разглядывая ее трепетное выражение лица. А слова его звучали, как нечто столь обыденное, но в тоже самое время как самая величайшая редкость в этом мире. Следом он чуть тише добавил, словно самому себе. — Черт, я не создан для таких речей.

— Это правда? — Ее голос, подумать только, дрожал от той искренности, которая исходила от него. Если до этого Арлетт не раз замирала в своей жизни, от шока, от боли, от гнева — по совершенно разным причинам, то сейчас она оцепенела, даже не дыша от переполняющих ее противоречий и эмоций, которые бились в самой кровопролитной битве.

— Могу поклясться, если тебе это требуется. — Если до этого у нее могли оставаться какие-то сомнения, то сейчас все, и без этого, хлипкие щиты, скрывающие ее хрупкое, труднодостижимое доверие от этого мира в миг исчезли.

Сколько они были знакомы? Три недели? Это не мешало ей осознать, что у него были все шансы разбить ее сердце в будущем, причем она с удовольствием позволит ему это сделать.

«Хотя нет, это наверняка закончится моим суицидом. Как вариант.» — подумала Арлетт, не смея прервать интимность момента и принимая, вероятно, самое лучшее решение за свою долгую жизнь. Хотя она была уверенна, что поплатится за свои чувства, так было всегда, но Вайс не могла больше сопротивляться, даже самовнушение и самоконтроль в его отношении переставали действовать.

— Почему ты не встретился мне раньше? — Тихо спросила она, скользя свей ладонью по его и прижимая ее ближе к своей щеке. Но вопрос оказался несущественным и риторическим, стоило искре вожделения промелькнуть между ними.