Его глаза, слишком большие для бледного худого лица, смотрят прозрачно и неопределенно; тонкие пальцы, изгрызенные до крови, прячутся в карманах; старые кеды с хлюпаньем загребают мутную воду луж, давно промокнув насквозь. Звенят бубенчики, связкой прицепленные на рюкзак, ветер свистит в ушах, лохматя темные волнистые волосы, под куртку заползает холод, заставляя зябко ежиться.

Ветер, бубенчики, плеск луж - до дрожи осенние звуки, которые хватают Печальника птичьими лапами и уносят прочь, куда-то в голубеющую промозглым туманом даль. Он не сопротивляется, поддавшись силе накатившей волны. Он летит низко, почти касаясь промерзшей земли, невесомый как призрак; сливается со звуками, несущими его, растворяясь в нестройном осеннем хоре. Он сам превращается в звук. Печальник уже не видит ничего вокруг, он только слушает. Различает водянистый прохладный голос сизого тумана, ползущего под ногами, старческий скрежет корявых деревьев и шуршание цепких красных листьев, которых осталось совсем немного. Те слабеют и один за другим срываются с ветвей, поддавшись колдовству осени. Мальчик слышит их отчаянный шепот - они просят о помощи. Он не может их спасти и продолжает лететь вдаль под мелодию жалобных песен. Печальник невидим в этом мире, смешавшись в нем с воздухом. В мире звуков, полетов и вечного равновесия.

Но вдруг что-то инородное хватает сильной лапой за волосы, выдергивая его из чудесного странствия.

- Эй, здорово, придурок! - грубый низкий голос разбивает хрупкий мир песен в дребезги. - Что, ослеп, не узнаешь меня?

Этот мерзкий срывающийся голос преследует его уже давно. Он не похож на подкроватное ворчание Льва, постепенно нарастающее и переходящее в раскатистый рык. Не похож и на воркование Голубки, бесполезно метающейся меж двух огней. Этот отвратительный гогот, вырывающийся из вонючей пасти, вообще ни на что не похож. Он существует сам по себе и как будто отделен от остального мира.

- Ты что, совсем идиот? - Монстр шепчет в ухо и хватает Печальника за горло. - Выворачивай карманы.

- Они пустые, - еле-еле выдавливает мальчик в ответ. У него уже мутнеет в глазах.

- Врешь! - шипит Монстр.

Печальник пытается вдохнуть, перед глазами прыгают цветные пятна. Он царапает жуткие щупальца Монстра, пинает его ногами, потом начинает колотить, брыкаясь и пытаясь вскрикнуть.

- Рыбка в сети попала, - шипит душитель, злорадно ухмыляясь.

- Отпусти! - хрипит Печальник.

В тумане удушья он видит две сходящиеся пилы - зубы, которые, смыкаясь, хищно лязгают. Два фонаря мигают в наползающей тьме - круглые вытаращенные глаза. Монстр что-то говорит, но слова сливаются в гудение и шипение, похожее на плач расстроенного радиоприемника. В звуках, по-змеиному выползающих из пасти Монстра, все бесформенное, как измятая бумага, и буро-красное, как подсохшая кровь. В них только зло, радостно просачивающееся внутрь.

Неожиданно для самого себя Печальник раздирает щупальцу Монстра с такой силой, что под ногтями остается кровь и ошметки кожи. Вопя от боли и хватаясь за расцарапанную руку, враг швыряет мальчика на мокрый асфальт. Джинсы рвутся, Печальник больно расшибает о поверхность коленки. И, наконец, вдыхает. Но вдыхает не воздух, а грязную воду лужи. Он судорожно выплевывает мерзкую жижу и резко вскакивает.

Наконец-то можно по-настоящему вдохнуть. Все вертится и плывет перед глазами, мир выглядит так, будто мальчик смотрит на него сквозь мутную воду. Ноги заплетаются, и он снова видит все под углом: деревья переворачиваются, дома - тоже. Рука с лакировано-черными ногтями и окровавленными пальцами, покоящаяся рядом, на асфальте, ощущается странно, будто не принадлежит ему. Становится жутко. Я поднял эту руку на Монстра. Впервые в жизни. Его кровь теперь у меня под ногтями. Её не отмыть.

Рука дрожит, пытаясь сжаться в кулак, но, судорожно дернувшись, снова расслабляется. Печальник продолжает лежать ничком, чувствуя, как разгораются невидимым пламенем коленки и ладони. Это теплая боль. Куда страшнее боль Монстра, который куда-то исчез, оставив «рыбку» валяться на земле. Его боль разрушит жизнь Печальника, навсегда замазав черной краской зыбкий туманный рисунок, на создание которого он тратил столько усилий. Отрезан путь к сердцам родителей. Отрезан путь к реальности.