Потом вдалеке раздался легкий шум шагов, и она торопливо вытерла глаза, чтобы увидеть что происходит.
Это был Белый Кролик. Он вернулся, превосходно одетый, с парой белых лайковых перчаток в одной руке и большим веером в другой. Он шел довольно быстро и по мере того как приближался можно было различить в его бормотании такие слова: «О! Герцогиня! Герцогиня! О! Она будет вне себя, если я заставлю ее ждать.»

Тишину в доме нарушал лишь треск поленьев в печи. В любой другой ситуации этот звук показался бы уютным, но сейчас словно секундомер отсчитывал последние мгновения до взрыва. Ксения не могла поверить глазам. Она была готова ко встрече с кем-то безобразным, пугающим, чужим и незнакомым, но перед ней стояла хрупкая немолодая женщина, кутавшаяся в необъятную кофту крупной вязки. Та, к кому она испытывала искреннюю симпатию. Та, кому в свое время доверила самое дорогое — Малену.

— Людмила Марковна... — сглотнув вставший в горле ком, произнесла Ксения. — Не верю, что это вы.
— Кажется... Я тоже, — негромко ответила она. — Это проще делать, когда не видишь твоего лица.
— Не понимаю, как вы могли? И зачем? Алиса... Вы же ее даже не знали!
— То, что я пришла в «Аврору» после гибели моей девочки, не значит, что я ее не знала. Я знала ее лучше, чем кто бы то ни был. Алиса... Алиса была для меня всем. Она смысл жизни, который у меня отобрали...
— Так вы... Боже... Вы ее мать? Родная мать? — догадалась Ксения. — Но как же так вышло?
— Оглянись! — злобно выкрикнула Людмила Марковна и обвела руками помещение. — Здесь можно растить ребенка? Можно, если ты живешь одна, без мужа, без родных? Вот я и решила, что нельзя. Но если бы я знала, что, идя на ту сделку, я потеряю Алису навсегда... Я ведь просто хотела отсюда выбраться.

Людмила Марковна подошла к столу и разлила по стаканам водку. Но Ксения покачала головой, и тогда, резко выдохнув, женщина выпила сначала из одного, а следом второго стакана.

— Хух... Не пью я обычно. Мой бывший муж вообще трезвенником был. С ним мы даже вино не пили, хотя у него была шикарная коллекция вин. Потом я ее продала. Я все продала, чтобы отомстить.
— Людмила Марковна, но вы уже отомстили. Это же вы устроили пожар в клинике святой Матроны? Сергей Данилевский погиб, — аккуратно заговорила Ксения. Она боялась ее рассердить, но вспомнила, как в какой-то книжке вычитала, что с похитителями следует учтиво разговаривать, чтобы вызвать у тех симпатию.
— Сергей Данилевский... Но сынок его здравствует. Он виновен не меньше отца. Они все виновны!

Людмила Марковна опустилась на старый скрипучий табурет и закрыла лицо руками. Ксения тут же осмотрелась, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы стать в ее руках оружием, но в комнате ничего не было, кроме старой керосинки и бутылки водки, до которых пока не было возможности дотянуться.

— Садись, Ксюша. Я все тебе расскажу. — Людмила Марковна кивнула на второй табурет, и Ксения послушно села. — Выпей со мной.
— Нет, спасибо. Вы же знаете, я не пью крепкое.
— Знаю. — Людмила Марковна плеснула себе в стакан, но пить не стала. — Тоже не буду, а то захмелею, и ты, чего доброго, решишь улизнуть. — Она перевела дыхание и с кривой ухмылкой взглянула на Ксению. — А здорово я тебя развела, да? Легко обмануть влюбленную дурочку. Хотя я надеялась, что ты не поддашься. Слишком ты мне нравишься. Мне самой больно от того, что врежу тебе.
— Тогда не вредите. Отпустите меня.
— Не могу. Моя Алиса не успокоится, пока я как следует не отомщу Данилевскому. Если бы ты разлюбила этого мерзавца, если бы не ответила мне на письмо от него, все было бы по-другому. Наверняка в своем Берлине только и мечтала, что он захочет тебя вернуть. Единственное, в чем ты меня не разочаровала — что не сошлась с Филиппом. Откровенно говоря, я этого боялась. Кстати, мне было несложно писать от имени Данилевского. Я хорошо помню, как вы общались. Да и видела я гораздо больше, чем ты можешь предположить.
— Я столько времени переписывалась с вами... — К страху за свою жизнь примешалось горькое разочарование, ведь Алексей на самом деле не пытался с ней связаться. — Вы правы, я самая настоящая дура, что на это купилась. А еще дура, потому что мне казалось, что нравлюсь вам.
— Ты мне действительно нравишься. Я даже пыталась забыть о своей мести. Из-за тебя, между прочим... — Людмила Марковна схватила стакан и все же выпила водку. — Именно потому, что ты мне нравишься, все тебе расскажу. Дальше сама будешь судить, насколько я монстр.

Людмила Марковна замолчала. Она вертела в руке пустой стакан и неотрывно следила за ним взглядом. Ксения не понимала, то ли она собирается с мыслями, то ли спирт ударил ей в голову. Это мог быть шанс сбежать. Керосинка стояла достаточно близко: схватить, швырнуть ей в лицо и броситься наутек... Но на улице ждет Георгий. От него сбежать будет сложнее, ведь Людмила Марковна сразу поднимет крик.

— Жалкий это домишко, верно? — неожиданно нарушила тишину женщина.
— Он выглядит заброшенным... — Ксения сказала единственное, что пришло на ум.
— Я здесь родилась и выросла. Меня растила мать. Отца я никогда не знала. Здесь вроде бы недалеко от Москвы, но на самом деле такая глушь. Если учиться после школы, то ехать в город, а на это нужны деньги. У матери средств не было, да и сама она стала совсем плохой, когда я пошла в выпускной класс. Если бы она не дотянула до моего совершеннолетия, то меня бы отдали в детдом, дальше работу подыскали бы или в колледж помогли бы пристроить. Мама умерла, когда мне исполнилось восемнадцать. Я ее хоронила на последние деньги. Дальше нужно было как-то жить. С образованием в одиннадцать классов выбор невелик, но у меня был огород. Летом с утра в земле возилась, днем с ведерком собранного на дорогу. К осени получалось прилично заработать. На зиму хватало, только одной было неимоверно тяжело. Я была красивой женщиной. Это в последние годы сдала — муж умер, а потом дочь убили... Мне ведь только-только исполнилось пятьдесят.

Людмила Марковна шмыгнула носом, а потом достала из кармана платок и промокнула ресницы. У нее дрожали руки, но она все равно налила себе еще выпивки. Было непонятно, пьяна она или нет. Ксения прикинула, что это уже четвертый стакан и, судя по всему, натощак. «Насколько еще у нее хватит сил?»

— Я была очень красивой женщиной, а девушкой еще прекраснее. Это заметил один москвич, который каждые выходные по нашей дороге ездил на дачу. Всегда у меня брал свежую зелень, огурцы. А как-то я с ромашками сидела, он скупил их все и мне подарил. — Людмила Марковна еще раз шмыгнула и в этот раз не стала сдерживать слез. — Глупой я была. Верила во что-то. Дачный сезон закончился, а с ним и поездки моего ухажора. Он мне даже телефона не оставил. А я, идиотка, и не спросила. Ждала, что приедет. Следующий раз, когда увидела его машину, у меня уже хорошо виднелось пузо. Была весна. Он, видимо, ехал готовить дачу. Я стояла на дороге. Каждую пятницу я на дороге стояла! Ждала этого козла! Он меня тоже увидел. Притормозил, но, когда живот заметил, сразу на газ. И думаешь, я после этого ждать его перестала? Нет. Все равно на обочине сидела часами. И досиделась...

Людмила Марковна закрыла лицо руками и дала волю слезам. Несмотря на страх, Ксении стало ее жаль.

— Это случилось через неделю после того, как я в последний раз увидела отца Алисы. Рядом с нашей деревней заглохла дорогая машина. Мужчина, который был за рулем, не мог сам разобраться, что делать. Или просто жене так сказал, чтобы руки не марать. Я подошла к ним и предложила помочь. Сама я в машинах, конечно, не разбиралась, но у нас в деревне жил механик, когда не пил очень даже толковый. Я за ним сходила, он оценил фронт работ и сказал, что дел на пару часов, не меньше. На улице тогда еще холодно было, и я предложила этим богатеям переждать у меня дома. Врать не буду: мне позарез нужны были деньги, и я догадывалась, что эти люди могут хорошо отблагодарить за гостеприимство. Я сделала чай, и как-то так хорошо у нас пошла беседа, что, сама того не заметив, я рассказала свою историю. Знаешь, Ксюш, когда живешь совсем одна, хочется выть от желания просто с кем-то поговорить. В деревне меня все стали сторониться, как узнали, что я собралась рожать без мужа. Вроде уже перестройка в стране началась, свобода нравов, но тут все равно заклеймили гулящей девкой. Хотя у меня был всего один мужчина... Неважно. В общем, помогла я этой парочке. Поняла, кто это был?
— Нет, — честно ответила Ксения.
— Айдановские. Мерзавцы! — процедила Людмила Марковна. — Не прошло и трех дней, как они вернулись и предложили мне золотые горы в обмен на ребенка. Нет, ты не подумай, они не просили меня полностью отказаться от дочери. Сказали, что не могут спокойно жить, зная, как мы нуждаемся. Никогда не прощу себе, что им поверила. Они меня забрали отсюда и сразу определили в больницу в Швейцарии, где я родила Алису, которую у меня отобрали меньше, чем через месяц. Они сказали, что малышке будет лучше с ними. А я... я... Мне они оплатят учебу... Боже мой! Я ведь согласилась. Понимаешь? Согласилась оставить с ними дочку. Мне казалось, что, если встану на ноги, Алиса будет мной гордиться. Я помнила, как мы жили с матерью, и не хотела, чтобы моя дочь терпела подобные лишения. Айдановские заботились обо мне, как родители. А ведь некоторые матери оставляют детей с бабушкой и дедушкой, пока сами устраиваются. Я искренне верила, что они привязались ко мне и только поэтому приняли Алису. Только им нужна была моя дочка, а я... была чем-то вроде суррогатной матери или даже инкубатора.
— Они не вернули вам Алису.
— Нет. По всем документам она была их дочерью. Все, что мне оставалось, смотреть за ней издалека. Они давали мне деньги. Я смогла даже позволить себе однушку в Москве, получила образование, устроилась на хорошую работу. Первое время Айдановские приглашали меня на семейные праздники. Всем говорили, что я дочь их друзей. Там я могла видеть свою девочку. Они мне обещали, что когда малышка подрастет, то сами расскажут ей, кто ее настоящая мать. Я снова верила. Но время шло, а их приглашения становились реже. Я чувствовала, что они пытаются от меня избавиться. В качестве компенсации за отказы мне стали присылать деньги. Все, что я могла — это передавать Алисе подарки, но мне больше не позволяли ее видеть. Изредка Лидия Айдановская мне писала. Она рассказывала об Алисе и даже присылала ее фотографии. Но вскоре и эти письма прекратились. Когда моей девочке было десять, я решила, что наступило время рассказать правду. Если бы ты знала, каких трудов мне стоило устроиться к ней в школу. С моим высшим юридическим я пошла простой техничкой, зато видела Алису. Только мне не хватило смелости сразу к ней подойти. Три месяца я чего-то ждала, издали наблюдая за ней. А потом нарвалась на Айдановского. Он никогда не забирал Алису из школы, а в тот день почему-то приехал сам. Мы столкнулись в коридоре, и он все понял. На следующий день ее документы забрали из школы, а Айдановские уехали в Италию.
— Мне очень жаль, что у вас отобрали дочь. Они поступили чудовищно! — Ксения сама не заметила, как начала плакать. Ей казалось, что боль Людмилы Марковны передалась ей.
— Я не могла ее найти. В чужой стране, незнакомом городе. Даже с приличной зарплатой на новой работе у меня не хватило бы средств вернуть Алису. Но я все равно не забывала свою девочку и верила, что придет день, и я обязательно испытаю радость материнства, которую у меня отняли, — Людмила Марковна громко всхлипнула и отвернулась. Она утерла слезы рукавом и вновь повернулась к Ксении. — Айдановские вернулись в Россию, когда Алисе исполнилось двадцать. Конечно, мне об этом никто не говорил. Я случайно узнала, что они в Москве, когда случайно увидела статью о премьере мюзикла, где собралась элита Москвы. На одной из фотографий среди других гостей красовалась Лидия Айдановская, а рядом с ней молодая девушка — моя Алиса. Наученная горьким оптом, я решила не торопиться и как следует продумать план, как поговорить с дочерью. Неделями я наводила справки об Айдановских, составила списки всех их знакомых и стала ходить в места, где бывали их друзья. Так я познакомилась с Ильей. Он был деловым партнером Айдановского. Состоятельный и довольно влиятельный мужчина.

Людмила Марковна встала и, слегка пошатываясь, дошла до большой дорожной сумки, лежащей в углу комнаты. Пользуясь моментом, Ксения придвинула к себе керосиновую лампу. Но пламя чуть не погасло, и Людмила Марковна резко обернулась.

— Ты что удумала?!
— Ничего. Мне холодно.
— Я подкину еще поленьев. Если хочешь, возьми одеяло. Но оно на антресоли, нужно снять.
— Нет, обойдусь без одеяла.

Людмила Марковна кивнула и снова отвернулась к сумке. Она что-то из нее достала, прижала это к груди и двинулась обратно.

— Смотри. Это мы с Ильей в день свадьбы. — Людмила Марковна оторвала от сердца массивную серебряную рамку с фотографией. На ней был привлекательный мужчина с небольшой сединой на висках и красивая молодая женщина в струящемся белом платье. Ксения с трудом узнала в ней Людмилу Марковну. Годы действительно ее не пощадили. В свои пятьдесят она выглядела на шестьдесят пять, а с фотографии смотрела совсем юная красавица.
— Вы очень красивая пара, — выдавила из себя Ксения, понимая, что Людмила Марковна ждет ее слова.
— Были красивой парой. Илюша умер несколько лет назад.
— Мне жаль.
— Сначала я общалась с Ильей с единственной целью — быть ближе к Айдановским, но он был таким замечательным... — Людмила Марковна громко всхлипнула. — Я полюбила его всем сердцем. Он сделал мне предложение уже через полгода нашего знакомства. У нас был по-настоящему счастливый брак. Признаюсь, что на какое-то время я даже почти смирилась с тем, что потеряла Алису. Илья рассказывал об Айдановских, поэтому я знала, что у Алисы все хорошо.
— А как они отнеслись к тому, что вы вышли замуж за их знакомого?
— Мы пересеклись с ними только через несколько месяцев после свадьбы, но сделали вид, что мы незнакомы. На самом деле я просто не знала, как себя вести. Пойми меня правильно, я не забыла Алису и все так же хотела вернуть себе дочь, но у меня появился муж. Да, мне было страшно потерять Илью, и Лидия Айдановская это поняла. Она предложила мне сделку: я оставлю в покое Алису, а она ничего не скажет Илье.
— Но вы же не согласились?
— Не совсем... — Людмила Марковна отвернулась от Ксении, и ее щеки ярко заалели. — Я сказала, что не признаюсь Алисе, чья она дочь, но Айдановские разрешат мне видеться с Алисой. Конечно, через них. Тогда я думала, что смогу сохранить свой брак и быть рядом с дочерью, лелеяла мечту, что мы сблизимся, что я стану ей старшей подругой. Вот только самой Алисе это было не нужно. Она стала молодой женщиной, у нее были свои интересы, друзья, ухажеры. Ее просто не бывало дома, когда мы с Ильей приходили к Айдановским.
— А вы с мужем не думали о собственных детях? — аккуратно поинтересовалась Ксения.
— Мы хотели, но у нас ничего не вышло. Видимо, так Бог покарал меня за то, что я отказалась от дочери, пусть и не по своей воле. Илья предлагал взять ребенка из детского дома, но я не смогла взять чужого ребенка, имея собственного. Как-то я аккуратно поинтересовалась у мужа, как бы он отнесся, если бы у меня уже был ребенок до того, как мы познакомились. Он ответил, что принял бы меня с ним. Илья был очень благородным человеком. — Голос Людмилы Марковны сорвался, и она вновь заплакала. — Тогда я и решилась рассказать мужу правду. Мы сидели на кухне, на столе стыл ужин, а я все говорила и говорила... И знаешь, что Илья? Думаешь, отвернулся от меня? Нет. Наоборот — стал моей поддержкой. Он убедил меня ничего не рассказывать Алисе, потому что это бы только причинило боль моей девочке. Столько лет она жила в семье, любила своих приемных родителей, а моя правда разрушила бы ее мир. Мы думали, что Алиса счастлива, что у нее все есть, а впереди ждет светлое будущее. Илья сказал, что лучше быть ее матерью на расстоянии и просто любить. Как бы больно мне ни было, я согласилась, понимая, что муж прав. Тогда Илья обнял меня. Крепко-крепко. Эти объятия я никогда не забуду. Мне кажется, я до сих пор их чувствую.

Людмила Марковна встала и обхватила себя руками. Она закрыла глаза и стала медленно кружиться в центре комнаты. Слезы катились по ее щекам, капали на старый, изъеденный термитами пол, но женщина этого не замечала. Ксения с ужасом смотрела на нее, испытывая одновременно страх и жалость.

Словно чувствуя сомнения матери, близнецы начали активно шевелиться. Ксения опустила руку на живот, боясь, что Людмила Марковна заметит ее положение. Она понимала, что беременность может только спровоцировать обезумевшую женщину. Как мать Ксения была готова на все, чтобы защитить своих детей. Она положила на стол руку так, чтобы успеть резко схватить керосинку.

— Ксюша! — Людмила Марковна резко остановилась и открыла глаза. — У тебя бывает такое, что человека нет, а тебе кажется, что он рядом? Вот я сейчас чувствую Илью. Он как будто тут, с нами.
— Но если это так, то ему не нравится то, что происходит, — негромко произнесла Ксения, стараясь не разозлить Людмилу Марковну. — Подумайте, вы же держите меня в заложниках.
— Нет, Ксюш, ты не моя заложница. Скорее — собеседница.
— Если так, то потом вы отпустите меня?
— Посмотрим. — Людмила Марковна смахнула слезы и нахмурилась. — Не могу тебе ничего обещать. Твой муж еще не ответил за то, что сделал с Алисой, а понять мои чувства он сможет, только если потеряет тебя.

Ксения была готова в любой момент схватить керосинку. Оставалось только Людмиле Марковне чуть приблизиться, но она, словно знала ее намерения. Неожиданно она вытащила из-под своей вязанной кофты пистолет и направила его на Ксению.

— Мне очень жаль. Видит Бог, я не хочу причинять тебе боль.

Ксении казалось, что у нее из легких выбили весь воздух. Она не хотела верить, что это — последние минуты ее жизни, что сейчас все померкнет и дикая боль отберет надежды на будущее. Как бы ей хотелось, чтобы все происходящее было страшным сном, чтобы рядом оказалась мама, которая бы обняла ее, поцеловала в макушку и ласково сказала, что это лишь ночной кошмар. «Мама... неужели я больше никогда ее не увижу. Она будет убита горем».

— Подумайте о моей маме, — с трудом проговорила Ксения. — Вы же знаете, как это — потерять дочь.
— Девочка моя! — Людмила Марковна бросилась к Ксении и крепко ее обняла. Она гладила ее по спине рукой с пистолетом, приговаривая самые разные нежные слова, будто Ксения была ее ребенком. — Ну почему ты выбрала Данилевского. Знаешь, я же в глубине души не просто хотела навредить ему через тебя, мне хотелось, чтобы ты его оставила. Так ты бы себя спасла. А в итоге этот мерзавец погубил двух своих жен...
— Но почему вы вините во всем Лешу? Это же его отец все сотворил... Как бы некрасиво Леша ни поступил, он не заслужил такой вашей мести.
— Он отобрал у меня Алису. Из-за него моя девочка погибла.
— Но Леша любил Алису!
— Чудовищной любовью. Мою дочь все любили такой любовью, какую врагу не пожелаешь. Айдановские, Данилевские... Знаешь, когда мы с Ильей договорились хранить тайну о моей дочери, я немного успокоилась. Мне удалось принять такой порядок вещей. Но потом мой муж заболел. Он чах на глазах, я знала, что он скоро меня покинет, а когда это случилось, я осталась совсем одна. Алиса была моей единственной радостью. Она вышла замуж, стала Данилевской, хозяйкой знаменитого отеля. Втайне я стала мечтать о внуках. Думала, что, когда у них с мужем появятся дети, я придумаю какую-нибудь легенду, чтобы быть рядом. Пусть они не знали бы, что я родная, но любили бы меня, как бабушку. Только этого не случилось. Алиса была несчастна с мужем. Несколько раз я специально останавливалась в «Авроре» и видела их ссоры. А однажды я подошла к Алисе. Она узнала во мне знакомую родителей и захотела выговориться. Но в отеле мы не остались. Рядом с «Авророй» есть один ресторанчик. Дочка предложила в нем поужинать. Конечно, я согласилась. Это был наш первый и последний ужин вдвоем.
— Вы рассказали Алисе правду?
— Нет. Скорее, она рассказала правду мне. Правду о своей жизни. Ты только подумай, насколько ей было одиноко, что она была готова раскрыть душу почти незнакомой женщине?
— Но, может быть, она почувствовала, что вы ей не совсем чужая?
— Ой, вот этого не надо, Ксень. Не надо меня заговаривать.
— Но я не пытаюсь вас заговаривать, — возразила Ксения, но тут же пожалела о своих словах: Людмила Марковна метнула в нее гневный взгляд.
— Алиса мне рассказала, что родители ею совершенно не интересуются. Она с подросткового возраста чувствовала, что становится им не нужна. Будто славная игрушка, на приемах и торжествах, а в обыденной жизни — никто. Моей девочке требовалась материнская любовь, и я могла ее дать, если бы сумела раньше во всем признаться. Мне было так больно слушать, что Айдановские наигрались моей дочерью. Видимо, когда она перестала быть ребенком, их родительские чувства прошли.
— Но они все равно не оставили Алису.
— Нет. Они просто откупались от нее деньгами и были рады сбагрить мужу. Только брак моей девочки с Данилевским не сложился. Алиса рассказала, что муж ее просто не замечает и думает только об отеле. Одиночество толкнуло ее на связь с Филиппом, но и он оказался ничтожеством. Твердил, что любит, а сам не мог ни на что решиться.
— Но Фил предложил Алисе с ним уехать.
— Да, и жить на деньги брата. Филипп не собирался работать, обустраивать быт, создавать семью. Он хотел, чтобы Алиса уехала с ним в Европу, но потом им бы пришлось вернуться. Знаешь, Ксюш, моя дочь не была дурой. Она прекрасно понимала, что вся его любовь не стоила и выеденного яйца. Он бы насытился Алисой и вернулся в «Аврору». И тем не менее, именно из-за него Алиса окончательно рассорилась с Данилевским.
— Я не могу с вами согласиться. За год с лишним мне удалось узнать Фила. Да, он инфантильный, но все же умеет любить. И вашу дочь он любил, как и Леша.
— Не надо говорить про любовь, Ксюша. Никакой любви тут не было. Так я Алисе и сказала. Я предложила ей уйти из «Авроры» и поселиться у меня. Чтобы не пугать ее, пришлось соврать, что после смерти мужа дом стал слишком большим для меня одной и я ищу съемщика, а Алиса отличный вариант. И знаешь, она ведь задумалась над этим. Мы обменялись телефонами и договорились созвониться через пару дней, но она так и не позвонила. Я ждала неделю, не хотела сама навязываться, но потом до меня дошли слухи, что моя девочка уехала. Только на сколько можно уехать? На неделю, на две, на месяц... Но Алиса не возвращалась. Я пошла к Айдановским, хотела потребовать от них информацию о своей дочери, но они снова уехали в Италию и, как сказал новый владелец их дома, не собирались возвращаться. Но на этот раз им не удалось скрыться. У меня были деньги, чтобы добраться до них в другой стране. Я прилетела в Италию и потребовала, чтобы меня пустили к ним на виллу. Лидия Айдановская вела себя как ни в чем не бывало. Заявила, что ее дочь в долгой поездке переживает развод. Чушь собачья, так я ей и сказала. Я вернулась в Москву, пыталась дозвониться до Алисы, но ее телефон оказался заблокирован. В «Авроре» мне не говорили, как ее найти. Якобы сами не знали, но я не верила. Материнское сердце не обманешь. Я чувствовала, что с Алисой что-то случилось.
— Как вы узнали правду?
— Это самое интересное. После отчаянных попыток найти дочь, бессонных ночей, пролитых слез, я решила действовать. Мне было не привыкать работать руками. Я пошла в «Аврору» и предложила свои услуги горничной. За это время я сильно сдала и совершенно себя запустила. — Как бы в подтверждении своих слов Людмила Марковна вытянула из пучка седую прядь и снова убрала ее под шпильку. — Волосы, лицо, лишние килограммы. От прежней меня осталась старая рухлядь, но мне не для кого было казаться красивой. К тому же, я должна была вызывать жалость. Меня собеседовала Елатонцева и, выслушав печальную историю о том, что я якобы осталась вдовой без гроша в кармане, предложила стать сразу во главе службы уборки отеля.
— А как же служба безопасности? Перед принятием на работу в отель всех кандидатов проверяют.
— Да, но Елатонцева так прониклась моим рассказом, что нарушила устав и сразу взяла на работу.
— Елизавета Павловна была женщиной с большим сердцем.
— Я тоже так думала и долгое время она мне нравилась, пока не выяснила правду. Как же я в ней ошиблась.
— Что?
— От Лизы я узнавала о жизни Данилевского с моей дочерью. Только она так превозносила этого мерзавца, что было тошно.
— Потому что она любила Лешу как родного.
— Потому что сама сохла по его деду, но это уже другая история. Меня интересовала не личная жизнь сотрудников отеля, а моя дочь, что с ней случилось. Я подозревала, что Лиза знала больше, чем говорила, только расколоть ее не удавалось. Но я нашла ее слабое место — пить она не умела. Чтобы ее разговорить, мне пришлось как следует потрудиться. Я уговорила Данилевского дать нам пару дней совместных выходных и позвала Лизу в подмосковный санаторий. Там вечером в номере мы разоткровенничались. Правда, предварительно я немного подкрепила ее вино водкой, зато это сработало. Лиза во всем мне призналась. Она рыдала и говорила, что живет с таким грузом на сердце, что после случившегося никто никогда не говорил о том вечере, а ей было тяжело хранить все в себе. Если бы ты знала, Ксюш, каких трудов мне стоило сохранять спокойствие, изображать сочувствие к гадине, которая лично заплатила, чтобы скрыть ото всех гибель моей девочки.
— И тогда вы решили мстить... — догадалась Ксения. Какими бы страшными ни были поступки Людмилы Марковны, в этот момент на короткое мгновение Ксения смогла ее понять и даже забыла о том, что перед ней сидит не просто убитая горем мать, а хладнокровная убийца. Но это наваждение прошло, как только лицо Людмилы Марковны исказила гримаса ярости.
— Елатонцева отрубилась. Старая корова растянулась на своей кровати прямо в одежде и храпела как заправский матрос, а я смотрела на нее и думала о том, как хочу накрыть ее лицо подушкой, чтобы она никогда не проснулась. Но тогда меня бы арестовали, а все остальные остались бы безнаказанными. Этого я допустить не могла. Первым в моем списке стал Филатов.
— Петр Андреевич? Это ваших рук дело?
— Да. С ним было проще всего. Он был стар, слаб, беспомощен. После восьмидесяти у нас не делают вскрытие. Считается, что человек умер естественной смертью. Я зашла к нему в номер, когда он спал. Как ты понимаешь, у меня не было проблем с тем, чтобы беспрепятственно попадать в любые помещения «Авроры».
— Конечно, вы же проверяли чистоту во всем отеле.
— Я разбудила Филатова и рассказала о том, кто я на самом деле. Он начал что-то мямлить про то, что не знал, будто Алиса приемная. Но мне было все равно. Я взяла подушку и своими руками придушила этого гада.
— Но как полиция ничего не определила?
— Говорю же, вскрытия не было. Когда умирает глубокий старик, мало кому интересно, как это случается. Родных у него не было, наследства тоже. При удушении подушкой нужно изучить ткани лица, в которых обязательно будут кровоизлияния, но невооруженным взглядом этого невидно. Не отрицаю, что, убивая Филатова своими руками, я рисковала. Зато потом мне было уже нечего терять. Правда, тогда у меня еще не имелось никакого плана. Он появился позже, когда ты пришла в «Аврору». Кстати, тебе известно, что тебя взяли специально для Данилевского?
— Что?!
— Да-да. Елатонцева сама мне рассказала. Ей казалось это отличной идеей. Видите ли, Алексей уже два года убивался из-за смерти Алисы, не мог смириться с тем, что его папаша зарезал мою девочку, словно она была коровой на бойне. Когда твоя лондонская начальница позвонила Лизе и расхвалила тебя, она решила, что, если ты станешь помощницей Данилевского, он обязательно обратит на тебя внимание. Так и случилось. Она слишком хорошо знала твоего муженька и подмечала его интерес к тебе, чем довольно делилась со мной. И я решила воздействовать на Данилевского через тебя. Это было несложно. Например, любимые духи Алисы, которые ты получила, я подсунула в тележку горничных. Когда я пришла проверять их работу, специально с пустыми руками, чтобы на записи с камеры это было видно, незаметно их достала и оставила для тебя.
— А Елизавета Павловна? Это тоже вы?

Яркой вспышкой перед Ксенией встала страшная картина, как она нашла Елатонцеву, и по ее щекам покатились слезы. Какую бы боль ни испытывала Людмила Марковна, она не имела права сама вершить правосудие. Да и было ли это правосудием? Разве можно назвать кровавую месть справедливым наказанием? Ксения подняла заплаканные глаза на Людмилу Марковну, и та ей игриво улыбнулась. «Помешанная. Она способна на все». Ксения отвернулась, боясь смотреть ей в глаза, как не смотрят дикому животному, которое может напасть.

— Елатонцева обо всем догадалась в вечер маскарада. Данилевский показал ей письмо, которое я передала на похоронах Айдановских. Кстати, их гибель тоже возмездие за Алису. В том письме Лидия зовет меня Фьерд. Такое прозвище она дала от моей девичьей фамилии — Фьердова. Лиза ее знала. Она была умной женщиной. Сопоставила некоторые факты, вспомнила, как я активно интересовалась Алисой и поняла, что подмена костюма моих рук дело. Она разыскала меня, и мы крупно повздорили в ее номере. Правда, Лиза думала, что, кроме шутки с нарядом, я ничего больше не делала, и вот тут ошиблась. Я пообещала, что больше не стану докучать Данилевскому и обо всем с ним поговорю. Мы даже помирились с Елатонцевой, и она пошла в ванную, чтобы умыться...
— И вы толкнули ее?
— Нет. Подошла сзади, схватила за волосы и со всей силы ударила головой об угол шкафчика. А чтобы все обставить как несчастный случай, взяла у Марка в салоне тюбик масла для тела и пролила на полу в ванной Елатонцевой.
— Вы чудовище, — не выдержала Ксения. — Ничем не лучше Сергея Данилевского.
— Все они заслужили того, что с ними случилось.
— А Айдановские? Как вы добрались до них?
— У богатых всегда есть враги. От Ильи я знала, что в Италии Айдановский имел дело с одним очень влиятельным человеком. Не стану называть имена и фамилии, скажу лишь, что перейти ему дорогу означало подписать себе смертный приговор. Я воспользовалась связями мужа, чтобы пустить слух, будто Айдановские прикарманили крупную сумму в обход этого человека.
— И он поверил?
— Многие терялись в догадках, как Айдановские избежали банкротства. Конечно, никто не мог и предположить, что им помог Данилевский. Куда проще было думать, что эти деньги они украли. У меня нет тому подтверждений, но я уверена, что их авария — это вендетта за предательство. Деньги, за которые они продали мою дочь, очистились их кровью.
— А тот парень, что подключался к камерам в «Авроры»?
— Нашла его через интернет. Это несложно.
— А пожар в клинике Матроны?
— И это я, но то, что Сергей Данилевский погиб, это чистая случайность. Удача.
— Но как вы смогли? Там же такая охрана!
— И много забытых пациентов. Я сдала туда свою выжившую из ума одинокую соседку. Когда я привезла ее в клинику, она учинила скандал, что не моя родственница, и это только сыграло на руку.
— И что, там никто не проверил документы?
— Мои — да, а ее проверить не смогли. Я сказала, что она их спустила в унитаз, а на восстановление нужно время. Пока ее определяли в палату, я стащила у одного из врачей «Зиппу», а потом, когда пришла прощаться со своей больной псевдоматерью, подсунула зажигалку ей. Я знала, что она ей воспользуется, оставалось только ждать.
— Господи, как вам такое только пришло в голову?..
— Хм... — пожала плечами Людмила Марковна.
— А Фила вы хотели убить, заманив на крышу, так?
— Да. Я подготовила все заранее. Оставалось только дождаться случая, чтобы выманить его на крышу.
— А как вы подмешали ему наркотик?
— Филипп всегда брал в «Москве» одну и ту же воду. Я подмешала наркотик в такую же бутылку, а потом просто подменила на ту, которую он взял в баре. Это было проще простого. Он просил меня принести чистые полотенца, взял их и пошел в душ, даже не удосужившись проверить ушла я или нет. Странно, что он не рассказал обо мне полиции. Хотя я всегда была пустым местом для Данилевских. Меня даже не узнали в ливрее швейцара, когда я тащила ящик с куклой Алисы в кабинет твоего мужа.
— Так это были вы? Не нанятый человек?
— Нет. Я сама, собственной персоной.
— И что теперь? Остался Леша?
— Да...

Людмила Марковна тяжело вздохнула и закрыла лицо руками. Она начала что-то бормотать, но Ксения не могла разобрать слов. Казалось, она впала в транс, и это могло быть единственным шансом на спасение. Ксения понимала, что самое неразумное — напасть на вооруженную женщину, но требовалось как-то ее отвлечь, чтобы попробовать сбежать. Она протянула руку через стол к Людмиле Марковне так, чтобы локтем коснуться керосинки.

— Людмила Марковна, на самом деле я вас понимаю.
— Да?.. — она подняла удивленный взгляд и взяла Ксению за руку. — Понимаешь?
— Вы же знаете, как я люблю Малену. Ради нее я готова на все. Не представляю, как бы поступила, если бы ее у меня отобрали.
— Да-да... Малена. Чудесная девочка. Когда ты забрала Малену в «Аврору» и дала мне с ней нянчиться, то я даже забыла про месть, хотя все так же ненавидела Данилевского. Я носила на руках Малену и представляла, что она моя Алиса. Я читала ей сказки, укладывала в кроватку, целовала в сладко пахнущую макушку. А потом... потом и ее у меня забрали. — Людмила Марковна разрыдалась, но не отпустила Ксенину руку. Она так сильно ее сжала, что Ксения поморщилась от боли. — Ты не подумай, что я свихнулась. Я знала, что Малена не Алиса, понимала, что ее место в Берлине с отцом, поэтому смогла принять ваше решение увезти ее в Германию. А сердце ведь все равно болело. Да так, что ничего больше не хотелось. Я даже стала ходить по выходным в церковь. Там пыталась найти какое-то успокоение, и вроде бы даже получилось, пока не прочитала это гнусное интервью.
— Какое интервью?
— То, где Данилевский громогласно заявил, что для него существуешь только ты, что прошлое — это ошибка, что моя Алиса — ошибка! Вот тогда я поняла, что Белый Кролик должен вернуться.

Людмила Марковна еще сильнее сжала Ксенину ладонь, но теперь специально, чтобы причинить боль. Ксения вскрикнула и попыталась отдернуть руку, но хватка оказалась стальной. Тогда она локтем, будто случайно, толкнула керосинку. Лампа соскочила со стола и, упав на деревянный пол, разбилась. Ксения рассчитывала, что, как в голливудском фильме, керосин разольется по полу и старые деревянные половицы моментально вспыхнут, но загорелся небольшой участок доски. Людмила Марковна метнулась к ведру с колодезной водой, стоящему в углу комнаты, а Ксения бросилась к двери. Она не успела выскочить во двор, как раздался выстрел.

— Стой!

Ксения неосознанно, словно героиня дешевого боевика, подняла руки и повернулась к Людмиле Марковне. Пуля ее не задела, но пролетела совсем рядом. Казалось, что она даже почувствовала вибрацию воздуха рядом с левой щекой.

— Куда собралась? Убежать решила?
— Нет. Я хотела позвать на помощь... Лампа... Пожар... — Слова застряли в горле, сердце бешено колотилось, низ живота свело болью, и близнецы отчаянно забились в утробе. Ксения прикрыла глаза и глубоко вдохнула, стараясь не выдать Людмиле Марковне своего состояния. Она хотела схватиться за живот, но вместо этого убрала руки в карманы.
— Чтобы разгорелось, надо было оставить как есть, а я залила водой. Уже все в порядке. — Людмила Марковна шагнула к Ксении, но она отпрянула назад.
— Проблемы? — прохрипел за спиной Георгий.
— Никаких Гогичка, иди в машину, — пролепетала Людмила Марковна и улыбнулась своему подручному, не сводя с Ксении пистолета. — У нас с Ксюшей еще не окончен разговор, правда, дорогая?
— Да, не окончен. Вы все неправильно поняли. Вы ошиблись насчет Леши.
— О чем ты?
— То интервью, он даже не думал об Алисе. Она для него никогда не была прошлым, и я могу это доказать.
— Что за ерунду ты несешь?
— Людмила Марковна, я же сказала, что понимаю вашу боль. И мне показалось, что нам с вами удалось найти общий язык там в доме. Знаю, что вы злитесь из-за Леши, но я могу доказать, как много значила для него Алиса.
— Интересно как же?
— Нам нужно поехать с вами в одно место, но только вдвоем.
— Не слушай ее, Люда. Эта девка себе на уме, — встрял Георгий.
— Тш... — коброй зашипела на него Людмила Марковна и снова обратилась к Ксении: — Что за место и почему вдвоем?
— Вдвоем, потому что при вашем друге мы не сможем разговаривать откровенно, ведь так? Иначе вы бы не оставили его ждать в машине.
— Он может поехать за нами.
— Думаю, что в то место, в которое я хочу вас отвезти, стоит ехать вдвоем. Просто доверьтесь мне. К тому же, у вас оружие, а у меня что? — Ксения развела руками.
— Хорошо. Поедем на моей машине. — Людмила Марковна убрала пистолет за пояс платья и кивнув Георгию, чтобы присмотрел за Ксенией, скрылась в доме, а через минуту она появилась в пальто и с сумкой.

Ксения не представляла, что ей делать дальше, но была рада уже тому, что смогла отделаться хотя бы от Георгия. По пути Людмила Марковна рассказала, как с ним познакомилась. Она нашла этого человека через сайт знакомств для людей, пребывающих в заключении. Оказалось, что подобное общение в интернете для дальнейших серьезных отношений достаточно распространено. Отчаявшиеся найти достойного мужчину женщины регистрируются на сайтах, находят себе заключенного и ждут его выхода на свободу. Людмила Марковна обещала Георгию золоте горы, и тот оказался готов оказать ей такую небольшую услугу, как похитить незнакомую молодую девушку.

***

Где-то вдалеке каркала ворона, а под ногами хрустел снег, все остальные звуки покинули это место. «Никто не придет мне на помощь», — подумала Ксения и стерла слезинку с румяной от мороза щеки. Она не знала, поступила ли правильно, привезя сюда Людмилу Марковну. Находясь в том доме, можно было верить, что Алексей сумеет разыскать ее по отправленной геолокации, а здесь надеяться на него глупо.

Они молча шли вдоль могил к березовой роще, через нее к склепу, и все это время Людмила Марковна держала Ксению на мушке. Пистолет она прикрыла шалью, на случай если кто-нибудь попадется им на дороге, но в такое время на кладбище никого не было. Все обычные люди готовились к Новому году.

— Этого мне Лиза так и не сказала, а я ведь спрашивала... спрашивала, где похоронена моя девочка. Долго еще?
— Пришли, — ответила Ксения, указывая на склеп.

Они вошли внутрь, где оказалось почти так же холодно, как снаружи, хотя нежный мерцающий свет электрических свечей создавал ложное ощущение теплоты. По всему склепу были расставлены вазоны со свежими цветами. Сердце подсказывало, что теперь цветы от Алексея лично, а не от смотрителя кладбища за отдельную плату.

— Если бы Леша не любил Алису, он бы не приходил сюда. Он бы не приносил все эти цветы. Не заботился о ее могиле так, словно она все еще жива и это ее ложе...

Людмила Марковна опустилась на колени прямо посреди склепа и закрыла лицо руками. Она стонала, как раненый зверь, царапала ногтями каменный пол и звала дочь. А Ксения думала о том, что сказанные ею слова — не просто отговорка для убитой горем матери. Они были правдой, которая причиняла боль ее сердцу. После развода Алексей ни разу не попытался найти Ксению, но все так же приходил к Алисе. Ее он так и не забыл, она была его первой и любимой женой.

— Как ты узнала про это место? — сквозь громкие всхлипывания вопросила Людмила Марковна.
— Муж привел меня сюда, когда рассказал правду, — Ксения неосознанно как назвала Алексея мужем, но стоило произнести это вслух, как пришло горькое осознание, что несмотря на развод, Данилевский оставался ее супругом в сердце.
— Вы поэтому развелись? Потому что он любил Алису, да?

Ксения не ответила. Она подошла к плите с именем Сергея Данилевского, скрывающей прах жены ее мужа и провела по выгравированным буквам кончиками пальцев.

— Там ее прах.

Услышав это, Людмила Марковна резко поднялась с пола и оттолкнув Ксению, бросилась к плите. Она попыталась открыть ее, но у нее ничего не вышло. Тогда, чуть отойдя, она прицелилась и выпустила несколько пуль в край плиты.

Ксения заткнула руками уши и зажмурилась, а когда снова открыла глаза, увидела, как Людмила Марковна вынимает из ниши урну с прахом. Она завернула ее в свою шаль и стала качать как ребенка, напевая колыбельную.

Дверь склепа осталась открытой, и Ксения стала медленно пятиться к ней. Еще пара шагов, и она оказалась бы на свободе, но тут дверной проем загородила чья-то массивная фигура. Ксения не сразу узнала Алексея, а вот он первым делом заметил ее: замерзшую, заплаканную и перепуганную. Только потом он увидел обезумевшую Людмилу Марковну, направившую на него оружие.

— Вот и ты. Не ожидала. Вы как-то сговорились? — отчеканила она, одной рукой все так же прижимая к груди урну с прахом.
— Нет. О том, где вас найти рассказал ваш дружок.
— Неважно. В любом случае сейчас мы поставим точку во всей этой истории. Ты заплатишь за то, что сделал с моей дочерью.
— Дочерью?
— Людмила Марковна — мать Алисы, — сказала Ксения, все еще не веря тому, что Алексей смог их найти.
— Я не знал, что Алиса приемная.
— А если бы знал, это что-то изменило бы? — усмехнулась Людмила Марковна. — Ты и мне предложил бы деньги? Ты мерзавец и ты ответишь за то, что сделал с Алисой.

Алексей затаил дыхание в ожидании выстрела. У него промелькнула мысль о приговоренном к казни, стоящем у стены. Он перевел взгляд на Ксению и хотел сказать, чтобы она закрыла глаза, но в этот момент увидел, как Людмила Марковна переводит оружие на нее.

— Я не тебя застрелю, я заставлю тебя жить с виной за ее смерть.

Ее рука не дрожала, несмотря на слезы, злость, отчаяние. В любую секунду она была готова спустить курок, но отчего-то медлила.

— Я прошу вас, Людмила Марковна, не делайте этого. Вам же нужен я.
— Ты, но не твоя смерть... — Людмила Марковна стала медленно подходить к Ксении, пока дуло пистолета не уперлось в ее лоб. — Прости меня, девочка, прости...
— Нет, пожалуйста, — взмолилась Ксения. — Не делайте этого. Вы же мать. Я тоже. Я беременна!
— Прости...