- Каков ваш приговор? - спросил Король присяжных.
- Нет, нет! - торопясь, прервал его Кролик. - До этого еще далеко!

Ксения плотнее затянула шарф и свернула на Розенштрассе. Она любила это место за его печальную историю и после переезда в Берлин часто приходила сюда. Как бы Ксения ни старалась, в глубине души она чувствовала, что ее переезд в Германию — самое обычное бегство. Да, ей нужно было одиночество, чтобы привести мысли в порядок, но Берлин стал не просто тихой гаванью, а укрытием от проблем, которые за нее никто не мог решить. Розенштрассе была знаком силы женщин, силы, которой у Ксении не было, и ей казалось, что приходя сюда она станет решительнее, смелее. Здесь находился памятник женскому восстанию 1943 года, благодаря которому несколько тысяч евреев, собранных в пересылочном лагере, были отпущены на свободу. В конце февраля того года началось страшное мероприятие под названием «Полное очищение территории Третьего рейха от евреев». Если до этого евреям, чьими супругами были немцы, удавалось избежать ареста, то теперь и они подлежали депортации в концлагеря.

Арестованных свадили в здание бывшей еврейской богадельни на Розенштрассе, которое стало пересылочным лагерем для дальнейшей отправки евреев в лагеря смерти. Но под этим зданием начали собираться родные и близкие арестованных, и женщин среди них было несопоставимо больше, чем мужчин. Печальная статистика показала, что разводы в смешанных браках с евреями чаще происходили по инициативе мужа-немца, в то время как большинство немок оставались верны своим супругам. А в сорок третьем те мужчины, что не ушли на фронт и не развелись с женами раньше, бросали их в страшном здании на Розенштрассе. Лишь некоторые из них оставались с супругами до конца.

Не боясь вооруженных эсесовцев, женщины требовали освободить близких. Сначала власти не шли на уступки, однако пятого и шестого марта первых заключенных евреев освободили, а впоследствии отпустили почти всех, даже тех, кого успели отправить в Освенцим.

Эту историю Ксения узнала совсем недавно, когда, прогуливаясь, наткнулась на необычный мемориал. Тогда она всем сердцем прониклась к смелым женщинам, которые, не боясь за свою жизнь, пытались вернуть в семьи мужей. И именно здесь она оказалась после переписки с Алексеем.

Он рассказал про Белого Кролика, которым оказался старый друг Алисы, некий Леонид, о котором раньше никто не знал. Этот человек испытывал к ней настолько сильные чувства, что не смог смириться с ее исчезновением. Неизвестно, как Леониду удалось выяснить правду про Алису, но, когда истина всплыла, он решил мстить. Леонид нанял того злополучного студента-хакера, а проделки в «Авроре» устраивал, останавливаясь в отеле как постоялец и регистрируя номер то на себя, то на какую-либо женщину, которую водил с собой для отвода подозрений.

Ксения спросила, каким образом Алексей все выяснил, но он не стал вдаваться в подробности. Леонида раскрыли, он бежал из страны и теперь находится в розыске. История с Белым Кроликом практически осталась в прошлом. Единственное, о чем просил Данилевский, пока Леонида не арестуют, никому о нем не рассказывать, особенно Филиппу. Ксения дала слово и сама больше ни о чем не расспрашивала, хотя вопросов была масса.

Они переписывались почти весь день, что Ксения была в офисе. Иногда Алексей пропадал, и его ответа приходилось ждать почти час. Тогда особенно раздражала их договоренность общаться исключительно по переписке. Несколько раз Ксения даже хваталась за телефон, чтобы позвонить Данилевскому, но в последний момент останавливалась, боясь услышать его голос. В конце ее рабочего дня они пожелали друг другу доброго вечера и договорились списаться позже

Глядя на каменные изваяния, Ксения чувствовала стыд за то, что в отличие от женщин, бунтовавших на улице Роз, бросила мужа, когда ему могла грозить опасность от ненормального Леонида. Она все еще не простила ему обмана, но теперь понимала, что и сама должна извиниться. Алексей ни разу не попросил ее вернуться в Москву, но Ксения знала, что, если она прилетит, он будет только рад. А, учитывая ее положение, слишком затягивать с этим не следует, ведь через несколько месяцев летать будет нельзя.

По пути домой Ксения заглянула в очередной детский магазин. За отличный отчет ее премировали, и этот неожиданный бонус она решила потратить на детей. С ярким пакетом в нарисованных мишках она вошла в квартиру и тут же услышала громкую ругань, доносившуюся с кухни. Даже не раздевшись, она бросилась туда и увидела, как ссорятся мама с братом.

— В чем дело?!
— Милая, твой папа собирается нас проведать, — ответила Наталья Владимировна.
— Проведать? Здесь? В Берлине? — удивилась Ксения.
— Да, он с женой в отпуске в Европе, и они будут проездом в Берлине.
— Этого не будет! — прорычал Костя и со всей силы дернул колесо своего инвалидного кресла, что оно чуть не въехало в стол, но Наталья Владимировна успела ухватить за ручку.
— Я тоже не хочу видеть отца, — сказала Ксения. — Он почти год не вспоминал о моем существовании. Стоило ему узнать, что я вышла замуж за Лешу, вдруг воспылал ко мне любовью, а когда я отказалась просить у мужа денег для Кирилла, забыл о моем существовании.
— И все же он твой отец, — не унималась Наталья Владимировна.
— Для выражения отцовских чувств у него есть новые дети. — Ксения сложила под грудью руки и отвернулась к окну, не в силах выносить умоляющий взгляд матери.
— Пусть с ними и остается, — поддержал ее Костя.
— Нельзя хранить в душе злобу. Нельзя. — Наталья Владимировна грустно покачала головой и вышла из кухни.
— Она сама не хочет его видеть, — сказал Костя. — Я же слышал, каким голосом она с ним говорила. А он еще свою женушку к нам притащить удумал. Ну уж нет!
— Эх, братик. — Ксения подошла к Косте и, обняв его, поцеловала в макушку.
— А как у тебя дела? Почему ты задержалась на работе?
— Я не на работе была. Прошлась потом немного... — Ксения запнулась, вспомнив, что в прихожей оставила пакет с детскими вещами. Она выбежала из кухни и увидела маму, с интересом рассматривающую забавный чепчик с кошачьими ушками.
— Ксюш, а на каком ты месяце? — повернулась к ней Наталья Владимировна.
— Мам... пойдем на кухню к Косте, и я вам все расскажу.

Ксения вскипятила чайник, поставила на стол чашки, заварку, розетки с вареньем и булочки. Она молча, под пристальным взглядом матери и брата хлопотала по кухне, делая вид, что ничего не случилось, хотя мысленно пыталась подобрать слова, как сказать им правду. Наталья Владимировна с улыбкой наблюдала за дочерью, пеняя на себя, что столько времени не замечала очевидного, а Костя хмуро смотрел на сестру, не понимая, что на нее нашло.

Малена, последний час увлеченно играющая с резиновым ежиком, почувствовала неладное. Ее детский ум никак не мог понять, что случилось с папой, бабушкой и тетей. Все трое были какими-то странными. Она даже хотела расплакаться, чтобы они скорее обратили на нее внимание, но потом передумала. Малена еще не осознавала всех слов взрослых, но догадалась, что сейчас лучше им не мешать. Она взяла в рот резиновую ежовую иголку и с интересом стала наблюдать за семьей.

— Мам, Кость, я не говорила раньше, потому что не знала, как вы к этому отнесетесь. Да и мне самой нужно было разобраться во всем. — Ксения перевела дыхание и выпалила: — Я беременна.
— Что?! — Если бы Костя мог встать на ноги, он бы вскочил с кресла и стал бы нервно прохаживаться по кухне. Даже после того как его сестра вышла замуж и развелась, он все равно не сознавал того, что она уже взрослая. Ксения никак не ассоциировалась с будущей матерью, особенно сейчас, когда жила с ними, как раньше, еще в школьные времена.
— Милая, ребенок же от... — Наталья Владимировна запнулась, давая возможность дочери докончить за нее, но Ксению обидело такое сомнение.
— Конечно, мам, от Леши. Только не ребенок. Я жду двойню.
— Час от часу не легче, — пробормотал Костя. — А где Данилевский? Почему вы развелись, если ты беременна, да еще двойней? Или ты узнала после развода? Какой срок?
— Отвечу на все по порядку, — вздохнула Ксения и стала наливать чай. — Двенадцатая неделя. Уже немного видно, правда, если без одежды. Я узнала о детях до развода, но после того, как рассталась с Лешей. Он не знает о моем положении, потому что тогда вряд ли отпустил бы меня.
— И правильно сделал бы, Ксю. Ты ждешь его детей. И, хотя ты моя сестра, как мужчина и отец, я не одобряю, что ты скрываешь от Алексея такую новость.
— Милая, Костя прав. Разве так можно? — вмешалась Наталья Владимировна.
— Нельзя, я знаю это и обязательно расскажу Леше. Он будет замечательным отцом. Но наши отношения такие сложные. То, что мы станем родителями, не означает, что мы будем вместе. Я хотела сначала во всем разобраться, понять, что лучше для нас с ним и для детей.
— В любом случае, чтобы ты ни решила, мы во всем тебя поддержим, — сказала Наталья Владимировна и взяла Ксению за руку. — Но на следующий прием к врачу я пойду с тобой. Хочу сама услышать, как там поживают мои внуки.

Той ночью Ксения спала сном младенца, зная, что уже не одна со своей тайной. Она думала, что теперь осталось лишь объясниться с Алексеем, но уже на следующий день ее ждал другой сложный разговор. Выйдя вечером с работы, Ксения увидела Филиппа на противоположном конце улицы. Ускользнуть незаметно все равно не вышло бы, поэтому она помахала Филу рукой, и он направился к ней.

— Привет, что ты тут делаешь?
— Да вот, вечер свободный выдался, решил пригласить тебя на прогулку.
— А Хельга?..
— Кхм... Мы расстались. Еще две недели назад.
— Что?! Но почему? Она такая милая... Может быть, еще не все потеряно?
— Слушай, идем к церкви Кайзера Вильгельма? Там уже открыли рождественскую ярмарку. Погуляем, поедим сосисок, и я тебе все расскажу.
— Я хотела сегодня пораньше домой...
— Не волнуйся, у Натальи Владимировны тебя отпросил. Она знает, что ты со мной.

Ксения нахмурилась, ведь рассказывала маме о чувствах Филиппа и предпочла бы, чтобы она хотя бы предупредила ее о такой засаде. С другой стороны, Ксения понимала, что мама таким образом давала возможность им с Филиппом объясниться. Учитывая обстоятельства, Ксения должна была раз и навсегда дать понять, что между ними ничего не может быть.

— У нас с Хельгой давно все шло к расставанию. Она мне нравилась, но это не было чем-то глубоким, ей же были нужны серьезные отношения, которые я дать ей не мог.
— Почему, Фил? Ты уже не мальчик. Вполне нормально, если у тебя начались бы серьезные отношения.

Филипп повернулся к Ксении и напрягся, собираясь что-то сказать, но передумал. Он снова опустил взгляд себе под ноги и промолчал.

— Знаешь, я так проголодалась, — решила сменить тему Ксения. — Сегодня пообедала совсем рано и готова съесть целого быка.
— Тогда куплю тебе огромную колбаску, — улыбнулся Филипп.
— Спасибо.

Они дошли до ярмарки, болтая о всякой ерунде: работе, погоде, предстоящих праздниках. Оба не решались заговорить о важном, хотя слова так и вертелись на языке. Филипп купил две большие ароматные колбаски и одну протянул Ксении, он предложил взять ей кружку пива, но она тактично отказалась. Они устроились у большой перевернутой бочки, служившей столиком, и с аппетитом накинулись на перекус. Ксения понимала, что хот-дог не лучшая еда в ее положении, но, судя по тому, как сильно она хотела эту колбаску, детишки были не прочь потравиться жирненьким.

Филипп с улыбкой наблюдал, как ест Ксения. Огни рождественских гирлянд играли в ее золотых волосах, запах хвои, копченостей и глинтвейна дурманил голову. Ему безумно захотелось ее поцеловать, но, понимая, что не может этого сделать, решил хотя бы сохранить в памяти этот момент. Он достал телефон и стал снимать площадь, ярмарку и Ксению. Она скорчила забавную рожицу, а потом с широкой улыбкой сфотографировалась с Филиппом.

— Хочешь, перекину фотки, и выложишь в «Инстаграм»? — предложил он.
— М-м-м... нет. Я его больше не веду. Надоело. Да и потом он был только из-за имиджа «Авроры».
— А мне нравилось смотреть на твои фотографии, хотя ты нечасто их выкладывала. Та фотосессия...
— Филипп, — прервала его Ксения. Она сама не заметила, как их вечер превратился в подобие свидания, но это было неправильно.
— Что? — по-доброму улыбнулся он и накрыл ее руку своей. — Ксюш, знаешь, я хотел с тобой поговорить...
— Не надо ничего говорить. Сначала я, — она аккуратно высвободила свою руку.
— Ты?
— Мне тоже есть, что тебе сказать. Фил, я беременна.
— Что?! Ты... что?
— Двойней, — усмехнулась Ксения. — Знаешь, обычно говорят «я жду ребенка», а мне приходится говорить «я жду детей». Смешно как-то.
— Подожди... Как ты беременна? От кого? Ты же ни с кем в Берлине не общаешься. Только с какой-то девчонкой-секретаршей с работы. У тебя есть парень?
— Я на двенадцатой неделе.
— Двенадцатой? Получается, ты залетела... — Филипп стал прикидывать в уме, и Ксения тяжело вздохнула.
— В начале сентября.
— Хочешь сказать, это ребенок... то есть дети от моего брата?
— Да. Они твои племянники.
— Племянники, — усмехнулся Филипп и, посмотрев на свой недоеденный хот-дог, запустил им в урну. — Аппетит пропал.
— Знаешь, я, пожалуй, пойду. — Ксения положила свою колбаску на тарелку и развернулась, но Филипп ухватил ее за руку. — Эй! Пусти!
— Подожди. Не сбегай. Я просто немного в шоке. Так ты решила рожать?
— Что значит «решила рожать»?
— Ну там... наследственность. Неужели не думала, что Леша не лучший кандидат на роль отца твоих детей?
— Я была за ним замужем год и, несмотря на то, что у нас не сложилось, он был прекрасным мужем и будет замечательным отцом.
— Только его папочка — психопат-убийца. А если это заложено в генах?

Ксения думала об этом, когда узнала о беременности. Тогда она всю ночь не сомкнула глаз, читая в интернете самые разные статьи на тему наследственности и генетических заболеваний. Но даже в самой благополучной семье мог родиться ребенок, который вырос бы маньяком, а у отвратительных родителей появлялись на свет замечательные дети. Ксения верила, что ненормальность отца Алексея, не передастся его внукам. К тому же если бы это действительно было генетическое заболевание, ее муж не планировал бы собственных детей. В этом Ксения не сомневалась.

— Не хочу об этом говорить, Фил. Единственное, о чем тебя попрошу, это не сообщать брату. Он пока не знает. Я сама должна все ему рассказать.
— Боже, Ксюша... Как же так?..

От его злости не осталось и следа. Филипп выглядел подавленным как никогда. Он вдруг осознал, что теперь Ксения для него безвозвратно потеряна, и это причинило такую боль, какую он не испытывал с того самого дня, когда узнал о смерти Алисы. И вдруг ему стало невыносимо видеть Ксению. Он даже не попрощался, просто развернулся и ушел. Ксения решила его не догонять и не пытаться что-то объяснить. Напротив, она была рада, что Фил ушел. Как бы складывался их разговор, останься он с ней? Единственное, в чем она была уверена наверняка — он ничего не расскажет Алексею.

Наступил декабрь и теперь Рождественские ярмарки, открывшиеся поздней осенью, стали еще краше. В Берлине не было снега, в то время как в Москве он выпал еще в конце ноября. Ксения смотрела на фотографию заснеженного двора «Авроры», сделанную перед тем, как дворники вышли на снегоуборку. Алексей прислал ее утром, сопроводив коротким пожеланием доброго дня. В последнее время их общение изменилось. Данилевский стал писать реже, но каждое сообщение становилось более личным, и Ксения отвечала ему откровенностью. Она даже отправляла бывшему мужу свои селфи, правда, сделанные по грудь. Хотя одежда все еще скрывала небольшой животик, Ксении не хотелось, чтобы у Алексея появились догадки раньше времени.

Как и раньше, она не рассказывала никому о том, что снова общается с Данилевским, но с каждым днем все больше расцветала. Ее израненное сердце понемногу исцелялось. И пусть они с Алексеем были не вместе, уже то, что он вновь становился частью ее жизни, делало Ксению счастливой. Наталья Владимировна была уверена, что все дело в детях, которых ждала ее дочь, а Костя решил, что сестра светится из-за Филиппа. Он помирился с Ксенией уже на следующий день после ссоры. Рано утром Фил принес пакет мандаринов, шоколадный торт и, на всякий случай, соленых крендельков. Извинившись за свое поведение, он пообещал стать любящим дядей для племянников в ответ на Ксенину дружбу. И в этом она не смогла ему отказать.

Филипп стал так часто бывать у Ксении, что Костя подумал, будто сестра неравнодушна к его другу, и таким раскладом был очень доволен. Хотя с Алексеем у него сложились неплохие отношения, и ему Костя был безумно благодарен за возможность беспроблемно общаться с другими людьми, Филиппу симпатизировал больше. И когда Ксении грозило стать матерью-одиночкой, Костя подумал, что лучшего отчима для племянников, чем Фил не найти. Одним вечером у них даже состоялся откровенный разговор, и он пообещал поддержать друга, если тот решит принять Ксениных детей.

Декабрь был последним месяцем, когда Ксения работала по контракту. После рождественских каникул должна была выйти девушка, которую она временно заменяла. Теперь, когда семья знала о ее положении, она честно призналась, что ее работа была непостоянной. И, хотя офис работал в католический сочельник, Ксении сделали последним рабочим днем двадцать третье число.

Получив свой расчет и праздничную премию, Ксения поблагодарила своего руководителя и договорилась сообщить, если после рождения детей останется в Берлине и станет искать работу. На праздничный ужин она не осталась и, поздравив коллег, свободная от всех должностных обязанностей вышла на улицу, где в машине ждал Филипп. В последнее время он стал забирать Ксению с работы, и она, уверенная в том, что больше между ними не осталось недопониманий, принимала его предложения подвезти.

В этот раз Филипп не повез Ксению домой. Он предложил немного покататься по вечернему городу и направился в район Митте в знаменитый квартал Николаифиртель, улочки которого сохранили средневековый шарм. Лишь однажды Ксения была здесь и теперь все время сетовала, что живя в Берлине, как следует не разглядела ни сам исторический квартал, ни стоящий здесь знаменитый храм святого Николая, возведенный еще в тринадцатом веке.

Вечер был ясным, но морозным. Выпавший накануне снежок серебристой присыпкой лежал на крышах домов, уличных рождественских елях и праздничных украшениях. Ксении казалось, что она попала в самую настоящую сказку, где не существовало никаких проблем. Вскоре они оказались у собора, шпили которого виднелись еще издалека. Залюбовавшись им, Ксения не заметила, как Филипп достал что-то из внутреннего кармана куртки и опустился перед ней на одно колено.

— Ксю...
— А?.. Боже, Фил?! — Ксения опешила. Она смотрела на сверкающий камень в кольце, которое протягивал ей Филипп, и не находила слов, чтобы ответить. Все было так красиво, так романтично... Совсем не как у них с Алексеем. О таком предложении она мечтала с детства.
— Ксю, знаю, что у нас все не так, как должно быть, но я люблю тебя. Не знаю, как так вышло и когда симпатия переросла в нечто большее, но знаешь... Это действительно сильное чувство.
— Фил...
— Подожди. Дай договорить. Знаю, что тебя смущает. Ты ждешь двойню от моего брата и наверняка еще что-то к нему чувствуешь, но я тебе обещаю, что со мной о нем забудешь. И твои дети... Я их смогу принять и полюблю, как своих, потому что они будут твоими.

Вокруг них собрались зеваки, местные лавочники и туристы. Одни снимали их на камеры, другие фотографировали: безумно красивая картина, достойная быть на страницах журналов или путеводителей, мечта любой романтичной девушки... Но Ксения молчала. Кто-то из любопытствующих крикнул что-то на испанском, а потом просвистел. Все ждали ее «да».

— Я не могу, — виновато прошептала она. — Фил, ты же знаешь, что не могу.
— Ничего я не знаю! — Филипп поднялся на ноги, взял Ксенину руку и уже хотел силой надеть ей кольцо, но она оттолкнула его.
— Перестань! Как я, беременная от твоего брата, могу выйти за тебя?!
— И что?! Ты же не его жена, а детям нужен отец.
— Он у них есть.
— Да. За тысячу километров. Знаешь, если бы ты действительно хотела быть с Лешей, то давно бы к нему полетела и все рассказала. Да и он со своей великой любовью особо не продвинулся. Даже не попытался вернуть тебя.
— Все. Хватит, Фил. Если мы сейчас не остановимся, то наговорим друг другу лишнего. Знаешь, ты езжай один, а я прогуляюсь и возьму такси. — Ксения развернулась, чтобы уйти, но Филипп ее обогнал и преградил дорогу.
— Не дури, Ксю. Я отвезу тебя.
— Оставь меня. Пожалуйста, — она практически взмолилась, а на ее глазах заблестели слезы, и Филипп отступил. — Забудем сегодняшний вечер. Мы друзья, Фил. На большее я пока не готова.
— Пока? — Слабый огонек надежды пробился где-то в глубине сердца, и Филипп улыбнулся одними уголками губ.
— Я должна поговорить с Лешей. Нам нужно разобраться с тем, как жить дальше. И... когда дети родятся, вполне возможно я останусь в Москве.
— Ты уедешь из Берлина?
— Даже если мы с Лешей не будем вместе, я не лишу его отцовства.

Филипп ничего не ответил и, махнув рукой, пошел к улице, где оставил машину. Ксения долго смотрела ему вслед, думая, не совершила ли ошибку, отказав. Когда он скрылся за поворотом, она не спеша пошла вглубь квартала.

Ксения долго бродила по узким улочкам, иногда проходила одну и ту же дважды, трижды... Здесь было так хорошо — оживленно и в то же время спокойно. В воздухе витала атмосфера праздника, и Ксении хотелось стать его частью, пусть она и не была католичкой или протестанткой.

В сумке завибрировал телефон. Думая, что это мама, Ксения стала скорее его искать, но вместо СМС увидела уведомление своей почты. Сердце привычно екнуло, ведь она знала, от кого письмо. Она кликнула по синей иконке конвертика и замерла.

Скажи «да»!

Внизу к письму был прикреплен пдф-файл. Кликнув на него, Ксения загрузила билет на самолет Берлин — Москва, вылет через два дня. На этот раз она решила не думать и ответила сразу:

Да

Как только ответ ушел, у нее закружилась голова. К счастью, рядом была лавочка, и Ксения присела. Ей не стоило так волноваться, но иначе не получалось, ведь теперь все определилось. Через два дня она увидит его. Через два дня он узнает правду. Через два дня...

***

Самолет коснулся шасси взлетно-посадочной полосы, и Ксения с трудом подавила рвотный позыв. Этот перелет был ничуть не легче первого, до Берлина. Ее начало мутить с момента взлета, хотя причина могла быть не столько в токсикозе, сколько в сильных переживаниях. Алексей предупредил, что не сможет встретить ее в аэропорту, но обязательно кого-нибудь пришлет, и это лишнее ожидание встречи заставляло волноваться еще сильнее.

Стоя перед лентой выдачи багажа, Ксения думала о том, как совсем скоро увидит бывшего мужа. Ее живот был уже заметен, но она специально надела свободный свитер крупной вязки, чтобы его скрыть. Единственное, что выдавало беременность — буйный характер близнецов. Иногда они так сильно пинались, что Ксения хваталась за живот, и прохожие пугались, что ей нехорошо. Приходилось объяснять, что все в порядке, просто двойня, которую она ждет, решила поиграть в футбол.

Как только чемодан появился на ленте, Ксения поспешила за ним. Она специально не брала много вещей, чтобы в аэропорту справиться самой. Ей всегда тяжело давались прощания, поэтому с семьей простилась дома и в Тегель поехала одна. А Филипп сам не настаивал на проводах, узнав, что Ксения возвращается в Москву. В зале прилета она не увидела никого знакомого и уже собиралась позвонить Алексею, ведь здесь их договоренность не созваниваться теряла всякий смысл, но тут увидела немолодого мужчину с табличкой с ее именем. Она подошла к нему и представилась.

— Здравствуйте, я Георгий, — ответил мужчина и взял у Ксении чемодан. — Алексей Сергеевич просил вас встретить и отвести в дом.
— В дом? Вы хотели сказать в «Аврору»?
— Нет. Он арендовал на пару дней небольшую дачу. Как я понял, Алексей Сергеевич не хотел, чтобы вы приезжали в «Аврору» и снова привлекали внимание журналистов.
— Разумно, — согласилась Ксения. — Идемте.

Георгий убрал чемодан в багажник и распахнул перед Ксенией заднюю дверь машины. Ей показалось странным, что машина не из автопарка «Авроры». Но она не стала ничего спрашивать, в конце концов Георгий мог приехать на своей.

— Нам долго добираться? — поинтересовалась Ксения. Георгий взглянул на нее в зеркало заднего вида и, как ей показалось, встревожился.
— Нет. Не очень. Это ближнее Подмосковье. Если вы устали, то можете подремать немного. Я разбужу, как приедем.
— Хорошо. Спасибо.

Ксения действительно хотела спать. Вылет был ранним, а в самолете она не сомкнула глаз. Сняв с себя пуховик, она свернула его и подложила под голову вместо подушки. Под легкое укачивание машины она быстро уснула.

Когда Ксения проснулась, они все еще были в пути. Взглянув на часы, она поняла, что едут они уже больше часа. «Видимо, на выезде из Шереметьево была пробка», — предположила она и достала телефон, чтобы по геолокации понять, где находится. С трудом загрузившаяся карта показала неизвестную местность. Ксения чуть ее уменьшила и увидела, что уже проехали Клин — совсем не ближнее Подмосковье. Тогда она не удержалась и отправила Алексею СМС:

«Где ты снял дом? Мы едем почти полтора часа. Леша, ты мог бы предупредить, что придется столько времени трястить в машине!» .

Ксения хотела подняться и спросить у Георгия, как скоро они приедут. У нее затекла шея, от недолгого сна болела голова, и хотелось в туалет, но телефон высветил одно новое сообщение.

Ксюша?

Она нахмурилась, не понимая, что хочет Алексей. Неужели он думал, что в Москве они продолжать общаться только через электронную почту. Но тут пришло новое сообщение.

Ты в России?

Теперь Ксения не на шутку заволновалась. Она посмотрела на спинку водительского сиденья и удостоверилась, что Георгий ее не видит. Ее пальцы быстро забегали по экрану, набирая новое сообщение:

Да. Я в машине. Черный шевроле. Водитель Георгий сказал, что от тебя. Он везет меня в дом, который ты снял.

Ксения отправила сообщение и тут же стала набирать новое:

Мы же общались по электронке. Ты прислал билет в Москву. Прилетела два часа назад. Что за шутки?

Его ответ не заставил себя ждать:

Я не писал тебе
Где ты?

Ксения даже не старалась выглянуть в окно. Она снова зашла в карты, сделав скриншот экрана, отправила Алексею свою геолокацию.

Звоню в полицию и еду за тобой. Будь осторожна.

В этот момент машина повернула и затормозила. Ксения тут же сунула телефон под пуховик и закрыла глаза. По звукам она поняла, что они на заправке. Возможно, это был шанс сбежать. Она хотела попробовать выглянуть в окно, но, когда открыла глаза, увидела лицо Георгия. Он, перегнувшись через сиденье, сверлил ее взглядом.

— Проснулись, Ксения Дмитриевна?
— Где мы?
— Заправиться нужно и дальше.
— Вы говорили, что ехать недолго.
— Ага.

Георгий резко схватил с заднего сиденья Ксенину сумочку и стал вытряхивать из нее содержимое, Ксения поднялась и рукой пропихнула свой телефон к краю сиденья, но перестаралась, и он упал на пол у дверцы. Георгий замер, а потом вытащил из кармана нож и, щелчком раскрыв его, направил на Ксению лезвие.

— Без глупостей, сука. Давай сюда мобилу!
— Угрожаете мне на заправке, когда совсем рядом люди?
— Не умничай и гони сюда мобилу. Не переживай, я тебя смогу прирезать так, что ты всхлипнуть не успеешь и никто не заметит. Так что без глупостей. Мобилу!

Не сводя глаз с лезвия, Ксения подняла с пола телефон и отдала его Георгию. Он посмотрел на темный экран, но не попытался его разблокировать.

— Теперь выходим вместе, вместе платим за бензин, а потом уезжаем.
— Кто вы? Что вам от меня нужно?
— Терпи, сучка. На все свои вопросы ответ получишь потом.

Они вышли из машины. Пока Георгий расплачивался за бензин, Ксения успела рассмотреть номер его машины. Вот только передать его Алексею не было никакой возможности. На заправке кроме них была компания молодежи. Ксения стала внимательно смотреть на ребят, надеясь, что они обратят на нее внимание, и тогда попробует рвануть к ним. Но никто из компании даже не взглянул в ее сторону.

— Пошли, что встала? — Георгий грубо толкнул ее в плечо. Ксения поплелась к машине, а он следом, по пути выбросив в урну ее мобильный.

Теперь Ксения сидела спереди. Чуть отъехав от заправки, Георгий снова остановился, чтобы связать ей руки. Ему понравилось, что пленница не разрыдалась, хотя он видел страх в ее глазах. У Георгия уже имелся опыт «грубого общения» с девушками, за который он отсидел хороший срок, поэтому ему не понаслышке было знакомо, что такое ужас перед своим будущим. Ксения явно боялась не меньше его жертв, но держалась стойко.

— Читай!

Георгий дал Ксении свернутый вчетверо лист бумаги и завел машину. Ксения развернула его. Делать это связанными руками было не очень удобно, но ее похитителю, кажется, было все равно. Она бросила на него беглый взгляд, но Георгий сосредоточился на дороге и не повернул головы. Тогда дрожащими руками Ксения приподняла письмо, чтобы было лучше видно и стала читать.

Глупая, глупая Ксюша. Алиса была в сто раз умнее тебя. Твоя жалкая любовь к этому мерзавцу толкнула тебя в ловушку. Когда вы развелись, у меня появилось подозрение, что ты не так глупа, но ты сама доказала мне обратное. Ксюша, ты готова ко встрече со мной? Скоро я сделаю из тебя Алису, но не отдам Данилевскому, а отберу навсегда. На этот раз он узнает, что такое скорбь по жене, погибшей из-за него.
Всегда твой Б.К.

— Белый Кролик... — прошептала Ксения и посмотрела на Георгия. — Кто написал это письмо?!
— Скоро узнаешь.
— Кто?!
— Заткнись, если хочешь доехать до места целой и невредимой, — процедил Георгий. — Будешь шуметь, быстро утихомирю. Мне разрешено применить силу.

Ксения замолчала. Она вжалась в спинку кресла и отвернулась к окну. Нужно было держать себя в руках хотя бы ради детей. Верить, что Алексей ее найдет. Обязательно найдет. И полиции он сказал... Но быть сильной у Ксении не получалась. Она тихо заплакала.

Георгий завез ее в какую-то заброшенную деревню. Он припарковался у единственного дома, в окне которого теплился слабый огонек. Кто-то жег керосиновую лампу. Ксения осмотрелась и увидела старые деревянные электрические столбы с оборванными проводами.

— Куртейку надень. Там холодно, — пробормотал Георгий и, схватив с заднего сиденья Ксенин пуховик, швырнул его ей в лицо.
— А руки? — спросила она, указывая на связанные запястья.
— Но учти. Я здесь. В машине. Попробуешь что-нибудь выкинуть — будет хуже.
— Мне нужно идти в дом? Одной? — удивилась Ксения.
— Тебя там ждут, — не глядя на нее, ответил Георгий и достал из кармана сигареты.

Ксения выскочила из машины и на улице накинула пуховик. Она еще раз огляделась, в надежде заметить хоть что-то, что поможет спастись, но местность была совершенно заброшенной. Подойдя к двери дома, Ксения оглянулась на машину, и Георгий махнул рукой, чтобы она входила.

За дверью оказался тесный, пропахший старыми вещами предбанник, а за ним обитая утеплителем и кожзамом дверь. Было похоже, что здесь никто не жил уже много лет. Скорее всего, если она умрет здесь, то пройдут года, если не десятилетия, пока найдут ее труп. Неужели этот домишко станет ее могилой? Ксения не хотела входить. Будь ее воля, то лучше бы она осталась в этом темном закутке, но, набравшись смелости, все же потянулась к дверной ручке.

Одна-единственная комната была одновременно спальней, кухней и гостиной. В углу трещала настоящая русская печь, а на столе, застеленном дорогой скатертью с вышитой символикой «Авроры», стояли початая бутылка водки, два граненых стакана и фото в рамке, с которой весело улыбалась... Алиса. Ксения подошла к столу и взяла фотографию в руки. В этот момент за ее спиной скрипнула половица, и она обернулась.

— Вы?! Не может быть...