Семейные узы, как паутина, вязкие и неизбежно разрывные,
также, как и судьбы.

Йокана 2039

Шли дни, переплетаясь в недели. Недели, в свою очередь, стали месяцами, а месяца, словно река, неслись к годам. Семнадцать лет прошло с момента, когда двойняшки увидели свет, и шестнадцать — с того момента, как Акихито навсегда забрал с собой сына и вернулся в свой родной дом.

Многое подверглось переменам. Начиная с Юкине и заканчивая всем окружающим миром. Мир погиб, так же как и душа Юки. Если в её случае эта утрата была временной причиной боли, то в случае оставшегося мира эта трагедия продолжалась и по сей день.

Что же произошло, спросите вы...

Время приближалось к вечеру.

В небольшой гостиной, в углу которой стояла деревянная тумба, загорелся экран телевизора. Яркое изображение осветило ещё пару минут назад темную комнату.

Пройдя вдоль стены, Май расположилась в кресле. Задрав одну ногу, начала переключать каналы. Её длинные каштановые волосы были небрежно собраны на затылке в крабик. Изображения, сменяющиеся на телевизоре, отчётливо отражались в её янтарно ясных глазах. Слегка щурясь, её глаза подчеркивали плавный изгиб. Белоснежная кожа сияла даже при единственном освещении, исходящем от телевизора.

Не найдя ничего интересного, она остановилась на новостном канале.

«Уважаемые зрители, добрый вечер.

Сегодня наши новости начнутся с празднования очередного года в полном покое и безопасности. Вы наверняка помните, как в этот день, ровно шестнадцать лет назад, мы были обращены лицом к невидимой, но надёжной защитной стене — куполу.

Наши с вами жизни столкнулись с изменениями. Изменения, которые произошли во благо. Мы живём в мире, где нет места страху перед угрозами извне. Благодаря этому наша страна стала оазисом спокойствия, где наши дети растут в мире и безопасности.

Стоит признать, что нашей нации удалось достичь невероятных высот в науке и технологиях, чтобы создать этот купол, который несомненно служит гордостью для всей страны.

Мы понимаем, что вы можете задаваться разными вопросами: от чего и почему? Зачем и для чего?

Просим вас не забывать, что наша страна — это не только наша куполоизолированная реальность, но и люди, наши семьи и друзья. Несмотря на изоляцию от внешнего мира, мы продолжаем жить, любить и надеяться.

Надеемся, что в будущем наши лидеры обязательно поделятся с нами большей информацией и ответят на все вопросы. А пока что, мы остаёмся под этим надёжным куполом, и это, возможно, самое важное.

Спасибо за внимание, и не забывайте, что вместе мы сильны, вне зависимости от того, что находится за нашими границами.

А теперь к ежедневным новостям...»

— Выключить, — раздался голос позади.

Май оглянулась через плечо и встретилась с напряжённым взглядом мамы. Или это был её обычный взгляд.

— Ты сегодня поздно... — сказала она и уставилась в уже чёрный экран телевизора.

— Была срочная операция. Поэтому задержалась.

Юки прошлась взглядом по всей комнате.

— Чем занималась? — поинтересовалась она у дочери.

— Не такими важными делами, как ты, но успела убраться и повторить уроки.

Отношения между матерью и дочерью были не самыми лучшими. Иногда Май казалось, что они были просто соседками. Быть может, это были лишь её отголоски из-за подросткового максимализма.

Юкине распахнула седзи*, что отделяла гостиную от кухни, и прошла внутрь. Положив пакеты с продуктами на обеденный стол, начала их разбирать, продолжая разговор с дочерью.

— Я звонила сегодня к тебе на работу, — начала Май.

Юкине замерла, глядя на пакеты. Ожидая того, что последует после этого.

— Мне сказали, что у тебя сегодня выходной.

Май выдержала паузу. Всё это время она сидела спиной к матери. Приподнявшись с кресла, она развернулась лицом к Юки. Та, почувствовав взгляд дочери, напряглась ещё сильнее. Убрав руки со стола, она приподняла голову.

Эта, казалось бы, короткая пауза ощущалась для Юки как самое долгое мгновение.

— Так, где ты была... в мой день рождения? — произнесла она с досадой в голосе, которую старалась скрыть.

Юки напряглась сильнее. Её ладони вспотели, оставляя на них мельчайшие капли, которые, словно кристаллы, медленно скатывались между пальцами. Нервно облизнув нижнюю губу, она пыталась собрать мысли воедино.

Они были в нескольких метрах друг от друга, но пропасть, построенная годами, разделяла их на сотни метров.

Май, задавая этот вопрос, ожидала два исхода. Первый: Юки говорит ей правду, и они вместе решают, как поступить дальше. Второй: Юки соврёт. Она надеялась, что этого не произойдёт. Ведь если Юки соврёт, она навсегда потеряет доверие своей дочери, и после этого уже ничем не сможет залатать дыру в сердце Май.

— Я... — протянула Юки. — Я была на работе...

Май уже успела разочароваться в матери в последний раз, как она быстрым шагом оказалась рядом с дочерью. Удержав её за руку в тот момент, когда Май собиралась развернуться и уйти в свою комнату, Юки, будучи выше матери, смотрела на неё сверху вниз. Несмотря на это, Май всегда чувствовала себя ниже неё. Она боялась и уважала её, но из-за недосказанности в глубине души таилась обида, выросшая в большой снежный ком. Этот снежный ком рухнул мощной лавиной после того, что сказала Юки.

— Я была на работе до обеда. Затем взяла отгул, чтобы... чтобы навестить твоего брата.

Сердце Май пропустило удар, и мир вокруг окутался тишиной. Округлёнными глазами она уставилась на мать, которая казалась готовой провалиться под землю.

— Не так, я должна была тебе об этом сказать... — еле слышно произнесла Юки.

Теперь Май схватила мать за рукав. Брови её скрестились в недоумении.

— Что ты сейчас сказала? К-какой брат? — Май тяжело произнесла последнее слово.

— Твой брат... брат-близнец, — отведя взгляд, отшагнула от дочери.

Растерянно потоптавшись на месте, она прошагала к себе в комнату. Подняв матрас своей кровати, достала из-под него фотоальбом. Пока Май приходила в себя после услышанного и стояла как вкопанная, Юки пролистала альбом и нашла фотографию близнецов с их первого и последнего совместного дня рождения. Вернувшись к Май, она дрожащими руками протянула фотографию ей.

Не спеша наклонив голову, Май взглянула на руки, где уже лежала фотография. На ней беззаботно сидели двое малышей перед небольшим столиком. С первого взгляда сложно было сказать, что это были двойняшки. Май начала рассматривать фото с мальчика. Он был одет в красное кимоно с золотистыми узорами, сидел за столиком с небольшим барабаном таико* перед собой и увлечённо бил по нему, что было видно по радостному выражению на его лице.

Рядом с ним сидела девочка. Май сразу поняла, что это была она. Она была в зелёном кимоно с нежными розовыми узорами и держала миниатюрный веер. Её янтарные глаза сверкали даже на этой старой фотографии, и она с изумлением смотрела на барабан брата. В самом углу на фотографии была запечатлена Юки, стоявшая чуть поодаль от детей и широко улыбающаяся, от чего глаз её почти не было видно.

«Неужели... это и вправду я и... мой брат?» — подумала про себя Май.

Её глаза наполнились непрошеными слезами. Она с лёгкостью смахнула их и тяжело выдохнула. Вернув фотографию матери, она сделала растерянный шаг назад.

— П-почему ты скрывала это от меня? — произнесла она почти ледяным голосом.

Юки, как ошпаренная, дернулась от этой стали в голосе дочери. Она боялась этого разговора. Были дни, когда она представляла, как это произойдёт, при каких обстоятельствах, но почти всегда старалась не додумывать эту сцену до конца, боясь получить исход, к которому не была готова.

— Не могла. Беспокоясь о твоей безопасности. Это...

— О моей безопасности? А что может угрожать ей? — перебила её Май.

— Т-ты не понимаешь, Май, — ответила Юки, с дрожью в голосе. Она замолчала на мгновение, стараясь подобрать слова. — Все эти годы я скрывала это ради твоего блага. Узнай ты об этом раньше, твоей жизни угрожала бы опасность. Мир, в котором ты живёшь, не такой, каким он кажется на первый взгляд. Здесь есть опасности, о которых ты даже не представляешь...

Май смотрела на мать с сильным недоумением и раздражением.

— Ты с детства вбивала мне в голову, что в этом мире мы все в безопасности благодаря куполу. Ты говорила, что нам не угрожает опасность извне. Так что изменилось за это короткое время?

— Всё, что я говорила, является правдой, — ответила Юки, пытаясь уклониться от ответа. — Однако есть вещи, которые даже я не могу объяснить.

Раздражение в Май росло с каждым сказанным словом матери.

— Я не ребёнок... Мне семнадцать лет, и я считаю, что заслуживаю знать правду. Если мне угрожает опасность, значит, я должна знать о ней.

Мать отвела взгляд. Её руки снова начали потеть.

— Май, пожалуйста, пойми меня. Я скрывала это, чтобы защитить тебя. Последние десять лет я мучилась, обдумывая, что может с тобой произойти, узнай ты об этом. Не заставляй меня...

— Это не ответ, — ответила Май с решимостью в голосе. — Раз ты призналась в этом сейчас, расскажи мне подробнее. Я хочу знать, кто мой брат и почему ты скрывала его от меня.

Юки виновато опустила голову. Она запуталась. Все эти годы ей было всё труднее увязать в сети секретов и лжи. Понимая, что, раз сама упомянула о сыне, от ответа ей уже не уйти, она стояла перед дочерью, пытаясь собрать все события дня. То, как она вышла с работы, отправилась в резиденцию семьи своего бывшего мужа, и как она не навещала сына, а лишь издали наблюдала за ним.

***

Резиденция семьи Акихито была самой роскошной в Токорийске. Юки, наблюдая со стороны, часто вспоминала свой первый визит в этот дом.

Все косые взгляды сестер и братьев Акихито, когда старейшины даже не удостоили её вниманием. Не успев перешагнуть порог этого дома, Юки поняла, что здесь счастья не найти. И уже через пару минут пребывания там она получила ожидаемый ответ.

«Ты не ровня нашему сыну. Проваливай!» — выкрикнул дедушка Акихито.

Юки была готова встать и убежать прочь, забыть все как страшный сон и никогда не вспоминать. Сто раз извиниться перед Акихито за то, что разозлила старейшину. Ведь она знала, как он дорожил честью своей семьи.

Каково же было её удивление, когда Акихито сжал её руку так сильно, что не дал встать с татами. Гордо задрав голову, он четко ответил своему предку:

«Раз так, я решил отречься от семьи, если вы не готовы принять мой выбор.»

Юки округлила глаза, глядя на тогда еще жениха. Он встал и потянул её за собой. В отличие от неё, стоявшей с опущенной головой, он смотрел прямо на старейшину — седого, почти безжизненного деда, который, казалось, был готов отойти в иной мир.

«Я принимаю твой выбор... выбор отречения от семьи. Пока я жив, тебе не рады видеть в этом доме.» — хрипло и раздраженно ответил старейшина.

Заключив их руки в замок, он повел Юки к выходу. Так они и ушли из дома — в неизвестность, но рука об руку со своей любимой.

Юки, стоявшая сейчас за изгородью задней части этого дома, пустила слезу, вспоминая те моменты. Ей казалось, что тот Акихито был лишь миражом, который испарился перед её глазами в день рождения их детей, когда их семейная жизнь только начинала приобретать краски.

За эти шестнадцать лет не было и дня, чтобы она не винила себя за то, что позволила ему вернуться в семью. Она не остановила его, когда его увел дядя, хотя чувствовала, что что-то не так.

И по сей день она не знала точной причины, почему Акихито просто ушел, забрав сына. Она пыталась узнать, пыталась понять, но всё оставалось неясным.

Юки была гордой и не стала бы идти к нему, чтобы что-то выяснить. Лишь в глубине души она позволяла себе слабость в виде угнетения. Она могла лишь представлять различные исходы событий, но подойти и попытаться узнать всё от первого лица у неё не хватало сил. Она думала, раз он позволил себе так поступить, значит, ничего путного из него уже не выйдет. Поэтому она держалась в стороне, где-то за изгородью.

Конечно, Юки чувствовала себя паршиво из-за такого положения. Но что она могла противопоставить в ответ?

У неё не было семьи. Она выросла в детском доме и знала, что никогда не сможет понять, что на самом деле чувствовал Акихито, когда из-за неё ему пришлось отречься от семьи. А после всего случившегося вернуться. Как бы она ни была обижена на него, в глубине души надеялась, что старейшины с ним ничего плохого не сделали. И лишь теплые воспоминания таились в ней светлым лучом, оставшимся напоминанием о всем хорошем после нескольких лет жизни с Акихито.

Из этих горьких воспоминаний её вырвал силуэт сына, вышедшего на веранду. Сжимая рукой рот, она зажмурила глаза, из которых предательски полились слезы. Да, она позволяла себе прийти, постоять и понаблюдать. Но делала это так редко, что последний раз видела сына ещё восьмилетним малышом.

С того места, где стояла Юки, была видна лишь маленькая угловая часть дома. Под высокой угловатой крышей традиционного японского дома, стоял парень в темном клетчатом костюме. Его густые волосы были уложены вправо, а лицо украшали выдающиеся скулы и неотразимая ухмылка. Он наклонял голову в стороны, разминал шею.

Вдруг он остановился и посмотрел прямо в сторону, где стояла Юки.

Как только она это заметила, она развернулась спиной к дому. Расстояние между изгородью, где стояла Юки, и тем местом, где стоял сын, было достаточно большим. Юки надеялась, что всё обошлось и сын её не заметил. Не теряя больше времени, она ускорила шаг и пошла прочь.

Сжимая сумку, она с опущенной головой пыталась быстрее покинуть район резиденции. По пути назад Юки пыталась восстановить картину в голове. Она не успела разглядеть сына достаточно, поэтому отчаянно вспоминала каждую деталь, боялась забыть его и мечтала о том, когда снова увидит его.

Юки шла долго, несмотря на быстрый шаг. Её сердце колотилось до самого выхода из этого злосчастного района.

***

Юки чувствовала, как её ноги приросли к полу. Тяжелый взгляд дочери, направленный на неё, словно высасывал всю её жизненную силу. Она понимала, что у дочери есть все права злиться на неё.

Пересказав дочери то, что делала после работы, Юки добавила:

— В своё время я подружилась с одной из прислуг в доме твоего отца. Именно она показала мне маршрут, по которому я попала в заднюю часть резиденции, обходя охранников и камеры. Как видишь, раз я стою перед тобой, у меня это получилось... — Юки старалась звучать воодушевленно, но тяжёлое настроение не позволяло ей. — Как я уже говорила, последний раз я видела его, когда вам было восемь. Тогда Айко, так зовут работницу в доме, выходила гулять с ним, и именно тогда я могла понаблюдать за ним. Правда, только со стороны. Они всегда были в окружении охраны, поэтому...

— Кто мой отец? Какой-то влиятельный человек или кто? Почему он забрал брата? Как он мог оставить меня? Как он мог вообще нас оставить?

Май задавала вопрос за вопросом, и с каждым её голос становился всё более пронзительным. Казалось, она вот-вот задохнётся от непрерывных вопросов.

Все эти годы она задавалась вопросами о том, кто её отец и почему он не живет с ними. В её голове крутились разные варианты, но такого исхода она не ожидала.

Она всю жизнь жила с пустотой. Ей не хватало отцовского тепла, хотя она и не знала, что это такое. В начальных классах она почувствовала эту боль, когда на День отца ко всем ребятам пришли их отцы, а у неё была только мама. Май понимала, что уже имеет счастье в виде мамы, но детскому сердцу было так больно, что она не могла преодолеть это чувство. Сколько бы она ни пыталась выкинуть это из головы, всё вновь накинулось на неё.

— Почему он ушёл... почему? Неужели он не любил нас... неужели мне угрожает опасность от родного отца? — Лицо Май залилось слезами. Захлебываясь в них, она осела на пол, произнеся последнее слово невнятно. Прижимая лицо руками, она заплакала.

Юки села рядом и обняла дочь, поглаживая её по рукам и приговаривая:

— Нет, что ты... опасность не от него... я уверена в этом...

Сил продолжать беседу у обеих девушек уже не было.

После этого разговора Май слегка ослабла и провалилась в сон. Юки провела ночь рядом с дочерью, охраняя её беспокойный сон.

По тому, как Май дергалась во сне, Юки представляла, какие кошмары ей снятся. Еле слышно напевая лёгкую колыбельную, она положила под подушку дочери омомори* в надежде на её спокойный сон.

По щеке Юки потекла слеза. Она считала, что не имеет права плакать, поэтому быстро стряхнула её с лица. Юки думала, что из-за её решений раньше теперь страдает дочь, переваривая полученную информацию.

Помня о том, как сама росла без отцовской любви, она старалась отдать всё, чтобы заполнить пустоту в сердце дочери. Но понимала, что ничто не может заменить этого. И теперь ей придётся долго и много разговаривать с дочерью, чтобы доказать ей, что её отец поступил так не просто так. И она обязательно узнает его с той стороны, которую когда-то полюбила Юки.

***

Май бродила в темноте своего сознания. Кромешная тьма была повсюду.

Её глаза настолько привыкли к темноте, что казалось, она всё видит. Но видеть было нечего.

Она шла вперед. Сначала не спеша, а затем, с каждым шагом увеличивая темп. Оглядываясь по сторонам, она пыталась разглядеть хоть намек на свет.

Тяжело дыша, она была готова поглотиться тьмой, лишь бы эти скитания закончились.

Время было неопределённым, поэтому нельзя сказать, сколько Май бродила. Но через какое-то время она уперлась во что-то твёрдое. Затем последовала слабая вспышка света.

Свет осветил небольшое пространство над головой Май, и она увидела, во что уперлась.

Это были Тории*. Немыслимо высокие. Она уперлась в один столб. Пространство между столбами было обернуто лентой, исписанной иероглифами. Сделав шаг вперёд к проходу врат, она поняла, что путь дальше закрыт.

После ещё одной попытки пройти через врата её невидимая сила оттолкнула назад. Приземление она не почувствовала. Вместо этого она проснулась за секунду до того, как упала с кровати.

• Седзи* - В традиционной японской архитектуре это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.

• Таико* - Семейство барабанов, используемых в Японии.

• Омомори* - Японский амулет, посвящённый определённому синтоистскому или буддийскому божеству.

• Тории* - П-образные ворота без створок в синтоистском святилище.