— Он ведь с дефектами, — хмурясь, сказал Фаман медсестре.

Он не хочет иметь такого брата. Потому что мальчишка, что сейчас предстал перед ним с дефектами. Фаму не нужен дефектный брат. Никому не нужен дефектный человек. Никому.

Мальчишка мелкий, на вид ему примерно лет шесть-семь.

«Значит, скоро пойдёт в школу», — мысленно отмечает Фаман.

Волосы у него светлые-пресветлые, словно колосья пшеницы в поле, и лохматые — одни волосы закручены в своеобразную спиральку и откинуты назад, другие встали дыбом, а третьи вообще непонятно где. Глаза голубенькие, словно чистое небо без пушистых облаков. Одет он был, ну, в простую белую майку с красным жирноватым пятном и короткие шортики с кедами на липучках.

Мальчишку держали за локти двое высоких и взрослых мужчин. Он пытался вырваться: прыгал; дёргал ногами; пытался пнуть; руками махал, ладони которых крепко зажаты в кулаках; зубами впивался в руки, что удерживали его. А ещё он был в истерике. По-другому Фам не может назвать это поведение, если этот ребёнок громко и пронзительно кричал, словно вот прямо сейчас окна мед-отдела затрескаются и станут тысячью острых осколков на холодном плиточном полу. И не плакал он, мальчик именно ревел, лил «крокодильи слёзы», как любят все выражаться. Так и хочется закрыть уши руками от этих противных звуков! Но нельзя. Потому что это невежливо. Потому что так надо.

Медсестра, стоящая прямо перед Фаманом, тоже хмурится, поглядывая то на нового ребёнка в их «месте проживания», то на него. Она прижимает к груди небольшую стопку бумаг, внимательно, к тому же, наблюдая, чтобы мужчины не отпустили мальчика. Женщина прикрывает глаза и указательным и большим пальцами «массирует» веки, как бы показывая небольшую усталость.

— Да, я это знаю. Но ты ведь умный мальчик, верно? — задаёт ненужный вопрос она, прекрасно зная ответ, который знают все.

— Верно, — нисколечки не сомневаясь, ответил Фам.

Да, он умный. И ловкий. И быстрый. И сильный. Он идеальный. Так же, как и все. И так должно быть везде. И такими должны быть все. Потому что это неправильно быть дефектными. От дефектных нет никакого толка. Они ничего не могут. Дефектные не могут сделать то, что могут сделать они. Поэтому от дефектных избавляются. Потому что так надо.

Фаман убрал ненужные мысли, что были в голове, и опять задумался, но уже о другом. Почему обычные люди так боятся больниц или поликлиник? Ведь в них же нет ничего страшного. Белый цвет наоборот должен внушать спокойствие. Особенно когда всё такое чистое и не пыльное, как здесь. Белые стены, белый пол, сделанный из плиток, белый потолок... Что здесь может пугать? Наверное, Фам никогда не поймёт этого, ведь он не обычный человек. Он совершенно другой.

— Значит ты должен знать, что дефектов скоро не станет и он станет как мы, — равнодушно, даже с какой-то вялостью объяснила медсестра, словно говорила она это столько, что и не сосчитать, и добавляет очевидную для Фамана фразу. — Но ведь ему нужно новое имя, — она перевела взгляд на мальчишку, который уже внимательно слушал, что его ждёт, но плакать он не перестал.

Медсестра брезгливо осмотрела ребёнка с ног до головы, там и останавливаясь:

— А ещё другой цвет волос.

Фам задумался на секунду, перечисляя в голове все возможные имена, и остановился на одном, без запинки отвечая:

— Тогда пусть его будут звать Лито. Красивое имя. А волосы... — он задумался, размышляя какой цвет лучше пойдёт этому несносному мальчишке с острым носиком и веснушками на нём. — Пусть будут светло-голубыми.

Медсестра наконец убрала стопку бумаг с груди, а из верхнего кармана белого халата достала чёрную гелевую ручку и, поправив распущенные светло-розовые волосы, записала всё в какой документ. Записав всё что было нужно, она взглянула на мальчика и натянула фальшивую улыбку до ушей, прямо как у Чеширского кота. Почему фальшивую? Да потому что это не только видно, но и ещё серые глаза и металлический ошейник с зелёной лампочкой на шее выдают её фальш. Медсестра с натянутой радостью произнесла, медленно наклоняясь, чтобы быть с мальчиком одного роста:

— Слышал, Лит? Радуйся, ты станешь рулосом. Ты станешь идеальным. Без дефектов. И у тебя будет старший брат. И идеальная жизнь впридачу.

Он «послушал» медсестру и закричал протяжным писклявым голосом, — от которого Фаману снова захотелось закрыть уши, — снова в истерике, начиная снова рыпаться:

— Меня не так зовут! Не так! я Ваня-я-я!

И Фам, и медсестра его проигнорировали. Зачем обращать внимание на дефектного? А «Ваня», тем временем, начал сильнее реветь и охрипшим голосом орать, что есть силы:

— Отпустите! Не хочу! Не хочу-у-у туда-а-а!

И, наверное, любой бы нормальный человек пожалел бы этого «бедного» и «несчастного» мальчишку. Но ведь все они не нормальные! Поэтому все игнорировали его «мольбы», — пропускали мимо ушей, словно они ничего и не слышали. Потому что так надо. Вдруг медсестра строго сказала:

— Уведите его.

И двое мужчин без каких-либо усилий смогли дотащить сопротивляющегося мальчика до какого-то кабинета. На самом деле, единственное, что изменилось в этой обстановке, так это то что крики и плач стали более приглушёнными, но всё равно слышимыми. Медсестра снова обратилась к Фаману:

— Завтра он сам придёт. А сейчас иди на уроки.

— Хорошо, — послушно сказал Фам и собрался уходить, пока в его голове не всплыла одна мысль, которую он решил озвучить. — Все так реагируют?

— Да, — не задумываясь, ответила медсестра. — все. Но это не самый тяжёлый случай. С тобой, например, было посложнее, насколько я помню.

Фаман кивнул и покинул мед-отдел, возвращаясь в школу.