— Вставай, Фам, — сказал такой знакомый женский голос.

Звучал этот голос серьёзно и безразлично. Как-то по-деловому, словно говорил это бизнесмен на важном совещание, где обсуждались лишь самые важные вопросы и принимались сложные и не просто выбираемые решения.

«Пора вставать», — дал себе мысленное указание Фаман.

Он слегка поморщился, но открыл глаза. Привычная обстановка предстала перед ним: его комната, полностью окрашенная в нежно-зелёный цвет. Учёные говорят, что зелёный цвет снимает стресс и напряжение. Но о каком напряжении и стрессе может идти речь, если Фам никогда таких чувств в своей жизни не испытывал? Но возражений не было, совершенно никаких. «Если так сделали, значит так надо», — маленькая философия жизни Фамана. Нет, даже не так. Эта философия жизни у всех. Потому что так надо и всё.

Фам приподнял голову с мягкой подушки и, упёршись руками за края кровати, оказался в сидячем положении. И хоть он и знал как выглядит его комната, а всё равно он оглянулся по сторонам. К стене был придвинут небольшой деревянный шкаф, а на его полках гордо стояли толстые книги в твёрдой обложке. Ну, а если быть точнее, то на полке стояли словари, классические произведения как русских, так и иностранных авторов, и несколько учебников иностранных языков.

Из-за резкого шороха Фаман перевёл взгляд на окно, находяшееся прямо у кровати. Что примечательно, чистейшее окно. Ни одной пылинки. Ни одной капли грязи. И точно таковым был и длинный белоснежный подоконник, на котором, сбоку стоял пластмассовый горшок с ярко-сиреневыми фиалками и толстыми шершаватыми листьями.

Взгляд серых глаз сразу переместился на женщину, стоящую у окна. Она раздвинула белые, почти прозрачные, словно тончайший шёлк, шторы. Женщина закинула толстую тёмно-зелёную косичку на спину и сразу с деловым видом удалилась из комнаты. Но вдруг она остановилась у самой двери, готовая повернуть в любую секунду ручку и выйти из помещения. Женщина повернулась к Фаму, посмотрела пристально на него такими же серыми, словно туман, глазами и серьёзно, совершенно не выражая эмоций, сказала:

— После третьего урока ты идёшь в мед-отдел двенадцать. У тебя будет младший брат, я думаю, ты понимаешь, что должен сделать. Учителей я предупредила о твоём опоздании на четвёртый урок. Всё понял?

— Да.

Теперь мать окончательно удалилась из комнаты. Молча и закрыв за собой дверь.

«Надеюсь, брат без дефектов», — пронеслась мысль в голове Фамана.

Никто никогда не любил дефектных. Потому что они дефектные. Они были с кучей изъянов. А так не должно быть. Может быть когда-то это и было в норме, но не сейчас. Сейчас есть идеалы, которых следует придерживаться, ведь те, кто создал эти идеалы дали тебе и жильё, и язык, и еду. Единственное, что можно сделать взамен — придерживаться правил и быть без дефектов. А всё потому что так надо.

Фам отогнал ненужные мысли и слез с кровати. Босые ноги соприкоснулись с шершавым ковром в зигзаговых узорах и коричневым оттенком. Фаман подошёл к белой тумбочке, стоящей совсем рядом с кроватью, и открыл один единственный ящик, в котором лежала тёмная и аккуратно сложенная одежда. Он вынул одежду и снова уселся на кровать. И вот пижамная майка и штаны в синюю звёздочку сменились на чёрный свитер, поверх которого была надета тёмно-синяя жилетка, застёгивающаяся на несколько пуговиц, и тёмные брюки. Переодевшись, Фам аккуратно сложил голубую пижаму несколько раз по швам и положил обратно в ящик.

Путь теперь он держал в ванную. Фаман вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, и побрёл по не длинному нежно-зелёному коридору, на полу которого чуть ли нех на каждом шагу стояла большая ваза с различными цветами и растениями. И вот снова зелёный цвет. Обычного бы человека, пожалуй, это свело бы с ума, — Фам читал про это, — но не его. Он не обычный человек. Он другой.

На этих самых зелёных стенах висят картины с пейзажами лесов, рек, озёр... И все так искусно нарисованы, — и блики, и тени, и смешивание красок, и преломление света, — словно рисовал эти картины известный художник, например, Да Винчи. Но нет. Это не так. Здесь такие картины может нарисовать любой четвероклашка. Здесь все так могут. Почему? Потому что так надо.

Фам по памяти, не слишком сильно задумываясь, подошёл к одной из дверей и открыл её, оказываясь, на этот раз, в белой комнате вместо очевидной зелёной. Стены были выполнены белоснежных плитках. И отдалённо чувствовался запах мыльных средств. Фаман подошёл к зеркалу и пристально посмотрел в своё отражение. Серые глаза всё такие же туманные, как у той женщины. Металлический ошейник так же остался на шее и осталась всё та же зелёная лампочка на нём, сообщающая, что ошейник отлично работает. Всё та жа привычная школьная форма, да и вообще обычная одежда. И всё те же рыжие волосы, словно кожура спелого апельсина, на конце которых вместо рыжего цвета жёлтый. Хотя нет, подождите! Не те же! Волосы-то лохматые! Это неправильно! Так не должно быть!

«Непорядок!», — подумал Фам, увидев растрёпанные из-за сна волосы.

Он наклонился к тумбочке под раковиной, открыл скрипящую дверцу и достал прямоугольную тёмно-фиолетовую расчёску с кучей острых зубцев. Фаман начал аккуратно вести зубцами через рыжие волосы, посматривая в зеркало. И раз. И два. И три. И четыре. И пять. И так можно долго продолжать. Его движения резкие и быстрые, словно он куда-то спешит, хотя спешить некуда, до уроков ещё целых два часа. И ещё один раз. И два. И... Нет, вроде теперь нормально. Фам посмотрел в зеркало вновь.

«Да, теперь идеально», — подумал он, положил расчёску на место и вытащил — уже из верхнего ящика — зубную пасту и щётку. Да, это самое обычное утро. Или как бы выразился этот тип людей: «Идеальное утро». Почему идеальное? Потому что так надо.