Линк открыл дверь, как всегда в хорошем настроении перед игрой. Человек ожидающий скорейшей прибыли должен быть именно такой. Широкая улыбка говорила, что он полностью выспался и готов к любой раздаче. За все игры, что они провели, Линк выигрывал постоянно. Не было ни одного дня, чтобы он закончил игру с меньшим лимитом, чем вошел. Айзек рассказал ему, что расплатился с Джо Гинни, и распрощался с ним. Линк по-дружески выругал его, что он не предупредил своего друга.

Уже близился обед, парни хорошо подкрепились, заказав несколько отменных блюд. Немного отдохнув они тщательно подготовили фишки. К ним прилагался денежный эквивалент в такой же сумме. Они давно перестали играть в чистую на деньги пришедших игроков. Вместе этого они решили оставлять на игру необходимую сумму в качестве банка, а деньги от игроков сразу клали в сейф в качестве заработка. Когда же игровой вечер заканчивался, они со спокойной душой забирали эти деньги. Помимо фишек ребята подготовили несколько колод карт, и всё необходимое для вечерней игры. Линк прозвонил всем игрокам, которые первые должны были сесть за стол. Когда вся подготовка к игре закончилась, два друга сели отдохнуть.

Айзек обратился к Линку, на что получил фразу, которую ожидал услышать «чего тебе?». Местами грубоватость Линка на ровном месте стала привычным делом для Айзека, потому что он понял, что это всего-навсего его манера речи. Человек, который говорит немного грубовато, но на самом деле хорошо относится к собеседнику, не заслуживает ответной грубой реакции. Для такого человека грубоватость, которую можно списать на свой счёт, является простым способов выражения себя самого без какой-либо цели нагрубить человеку. Это означает, что такие люди просто не воспринимают такое за грубость.

— На самом деле, я не таким способом потерял память. Меня не сбивал мотоцикл...

— Стоп, как? — перебивая и озадаченно произнес Линк. — Что тогда произошло?

— Не знаю.

Айзек рассказал ему о том, как проснулся в машине уже без памяти, и об обследовании в больнице. Рассказал про то, как искал семью, но ничего толкового из этого не вышло. Он поделился с самым близким человеком, который у него был, самыми сокровенными мыслями и переживаниями. Линк, как подобает настоящему другу поддержал Айзека, всячески пытаясь найти путь для хотя бы каких-то ниточек из прошлого. Как быть и что делать дальше они не решили.

— Ладно уж, не вздыхай, — промолвил Линк, взявшись грубоватой рукой за плечо друга. — А почему раньше не говорил?

— Когда я тебя в первый раз увидел, подумал, что ты просто туповат. И не поймешь, что такое амнезия, — подшутил Айзек, посмеиваясь.

— Без доли в игре тебя оставить что ли? — парировал с улыбкой Линк.

— Ахах, размечтался... Ты же старик, со всеми делами в одиночку не справишься. Да ладно со всеми, тебе бы с одним управиться без меня

— Кто еще здесь старик, — Линк добродушно рассердился.

— Ладно, ладно. Прости, — выдержав паузу, Айзек спросил: — Можно вопрос?

— Валяй на здоровье.

— У тебя плохие воспоминания, связанные с наркотиками? — спросил Айзек аккуратно, вспоминая как Линк накинулся на Бьюри прошлым утром.

Какое-то время Линк не отвечал, безмятежно всматриваясь в одну точку. Айзек не торопил его, ждал пока он сам откроется. "Может он чуть не умер из-за наркоты в более молодом возрасте, поэтому так отреагировал на слова Бьюри, ударив его. Если это так, то возможно из-за этого он живет один, и никогда не говорит про свою семью" — подумал Айзек в полной тишине.

— Знаешь... Мне стоило давно облегчить душу кому-нибудь, но не привык я делиться со своими переживаниями.

Линк все еще смотрел в ту же точку, не отводя взгляд. Он всматривался туда, будто видел нечто важное и осмысленное. Его грустные глаза начали мерцать, точно экран телевизора, снятый на камеру.

— Если тебе кажется, что это лишнее, то я не настаиваю. — осторожно проговорил Айзек, боясь задеть чувства друга.

— Нет... Мне нужно выговориться, — медленно начал Линк...

Когда-то давно, Линк, как и все другие имел семью. Добрая, любящая семья всегда была рядом. Родители радовались, что у них растут два замечательных сына. Младший — Итан, точно соответствовал этому слову, Линк же иногда показывал свой характер, временами обижая своих родителей. В те времена их семья неплохо обосновалась в столице Америки. Небольшой, но довольно просторный дом сумели приобрести родители Линка и Итана. Долго они не могли позволить себе обзавестись собственной недвижимостью. После тяжелой и упорной работы, взвесив все плюсы и минусы они смогли получить хороший ипотечный кредит. Тогда еще маленькие дети в возрасте восьми и пяти лет, бегали по дому, постоянно спрашивая родителей «Теперь нам никуда не надо будет переезжать?». Смотря как два комка счастья резвятся в понимании того, что они теперь в своём доме, радости родителей не было предела...

Юджин — глава своего семейства, работал не покладая рук, чтобы его семья ни в чём не нуждалась. Он носил очки поверх больших круглых глаз, причиной которого стала постоянная работа с мелким шрифтом в документах. Высокий, статный мужчина работал адвокатом, и постоянно сидел за судебными делами в поисках ключа от наручников, которые могли надеть на руки его подзащитного. Его ночная лампа почти никогда не выключалась, даже в выходные дни. Он не был из тех людей, кто жалуется и всячески ищет поблажек от своей работы. Совсем наоборот, он всячески пытался браться за новые дела, и всегда выкладывался на полную, ибо от него зависела жизнь человека. Юджин не брался за сомнительные дела, где предлагали деньги, лишь бы выиграть суд. Он не был из тех адвокатов, к которым выстраивались толпами, но ни смотря на это, бывало, что ему предлагали взятку, чтобы Юджин завалил дело. К счастью его семьи он был честным человеком, который ни за что бы не пошел на такую низость.

Жизнь шла своим чередом. Юджин пропадал на работе, а дома у него царила другая картина. Мама готовила еду в новой кухне, дети бегали во дворе, пытаясь догнать друг друга. Оливия — хранительница очага своего дома была привлекательной женщиной. Она была доброй и невероятно чуткой к чужой боли. Все годы, что они с Юджином вместе, Оливия поддерживала его во всем. До того как он стал адвокатом, и они неплохо обосновались в Вашингтоне, она работа в ателье и целый год обеспечивала семью, пока Юджин проходил стажировку. Они постоянно переезжали из-за высокой арендной платы. Дети часто не могли привыкнуть к новой квартире, а как только привыкали, все начиналось заново. Юджин был невероятно благодарен Оливии за все трудности, что ей пришлось пройти. Поэтому, когда он встал на ноги, он не позволил ей работать. Она никогда не боялась каждодневной работы, и хотела бы помочь Юджину обеспечивать семью, но отставлять детей на присмотр незнакомцам, ей не хотелось. Конечно же она выбрала воспитание своих детей, которых она любила больше жизни. Лицо Оливии всегда сияло, всматриваясь в неё, люди ощущали некую детскую чистоту. Её карие глаза были такими же как у Линка. Тёмно-серые волосы, словно волны проходящие через камень, обмывали по бокам овальное лицо, а белоснежная кожа впитывало солнечный цвет, точно свежее молоко.

Итан, будучи еще совсем маленьким перенял всю отцовскую внешность. Мягкие русые волосы, полненькие щеки и большой лоб, казалось, что их сходство больше напоминает не отца с сыном, а скорей одного человека в разном возрасте. Юджин любил брать на колени своих детей и играть в разные игры, а Оливия смотрела на них с улыбкой и умилялась. Но такое случалось не так часто, глава семьи работал все усердней, всё реже уделяя время семье. Ну а какой еще выбор у отца, который хочет дать лучшее своей семье.

Если же Итан был невероятно похож на своего отца, то Линк был ближе к матери. Глаза Оливии и Линка были словно одинаковыми. Их карие, светоотражающие глаза были настолько красивыми, что не хотелось смотреть ни в какое другое место. У них обоих один глаз был светло-карим, а второй тёмно-карим. Отличие было лишь в том, что у Оливии один глаз был протезным. Её искусственный глаз не был плох, он выглядел достаточно хорошо. Она не выделялась этим на фоне других людей, но видеть Оливия могла лишь одним глазом. Иногда когда Юджин возвращался домой, и останавливался у порога, смотря как его замечательная жена что-то готовит на ужин, он ждал пока она заметит его. Тогда он замечал насколько же она красива, а всматриваясь в её настоящий и родной глаз, Юджин понимал всю прелесть её красоты. Её протез не был для Оливии недостатком, наоборот, в контрасте двух цветов можно было понять энергию, живущую в её единственном глазе. Протез был такого же светло-карего цвета, что и когда-то глаз Оливии, стоящий на своём месте. Эта невероятно редкая схожесть, передавшаяся гетерохромия по наследству от матери к сыну, создавала невербальную связь между ними. И чтобы не прерывать, данную природой особенностью, Оливия решили пользоваться только таким протезом. В остальном внешность Линка была смесью его родителей.

Через несколько лет, в период двадцатилетней давности, вся семья Линка собиралась поехать в гости к дальним родственникам, с которыми они то виделись всего несколько раз. На тот момент Линку было десять, а Итану только-только исполнилось семь. Два брата не хотели ехать, но пообещали обратное. Возможно Итан и хотел поехать, но в силу того, что Линк по рождению старше, его младший брат часто выдавал мнение своего брата за своё, в особенности в раннем возрасте.

Было сильно холодно из-за обильного снега. Температура на улице понизилась ниже минус пяти градусов. Снежинки падали, кружась в воздухе, после чего аккуратно ложились поверх предыдущей снежинки. Оливия любила наблюдать за светящимся уличным фонарём в тот момент, когда снег уже шёл во всю. Этот раз не был исключением, но ей не хватило времени насладиться чудным мгновение, нужно было собираться. Близился новый год. Дом был наряжен во всю, ёлка стояла в углу комнаты, вся окутанная гирляндами, обвешенная новогодними игрушками. По вечерам светодиодные ленты излучались разными цветами, окружив все оконные рамы, уют царил во всём доме.

Пришла пора выходить. Юджин надел новое пальто, теплую шапку, протёр линзы специальной тряпочкой, которую всегда с собой носил, и ушел разогревать машину, буркнув на Линка разок, чтобы тот слушался маму. Они должны были уже выходить, но старший засиделся за игрой в приставку. Стоя в обуви у порога, Оливия торопила Линка, а он, как последний эгоист не отрывался от дурацкого экрана. Она сказала, что если он не встанет, то больше никогда не купит ему игр для приставки. Оливия редко громко кричала на своих детей, поэтому Линк пользуясь этим, часто её не слушался. На это же он отреагировал, как безмозглый эгоист, не уважающий труд родителей. Линк прокричал, чтобы она перестала беспокоить, что он не хочет к родственникам, и взглянул на неё с желанием, чтобы она поскорей ушла. Сказал, что не нужны ему ни она, ни её игры. Каким же нужно быть ребенком, чтобы сказать такое! Самые обидные слова, которые может услышать любая мать... Она ответила лишь тихим голосом, чтобы он аккуратно сидел дома изо всех сил пытаясь удержать навернувшиеся слёзы. На что Линк даже не обернулся на неё. Оливия тихонько присела на тумбочку в прихожей, и позвала младшего сына. Итан быстренько подбежал к ней, взял её за руку, и мило, как он это привык делать, попросил разрешение остаться вместе с братом. Оливия пригнулась, поцеловала его в лоб, схватив обеими руками за голову. Она часто так делала, после чего, разрешив остаться Итану вместе со старшим братом, Оливия тихо закрыла дверь с обратной стороны...

— Это были мои последние слова, которые она услышала. Последние, обиднейшие слова от старшего ребенка...

По щекам Линка потекли слезы. Его широкие плечи вместе со спиной, образовали горизонтальную дугу. Недавно светившееся лицо сменилось болью и горечью. Он замолчал, чтобы перевести дух. Айзек почувствовал боль Линкольна от утраты родителей. От того, что он корит самого себя за слова в роковой для него день. За то, что не в силах изменить о чём так сожалеет. Никто даже представить не мог, что Линк чувствует уже много лет. Такие чувства и озлобленность на себя, заставляют прогнивать сердцу. Каждая мысль, приводит к войне против собственной личности. Линку же приходится бороться с этим уже целых двадцать лет.

Семилетний Итан не заметив, грусть в глазах мамы закрыл дверь на замок, и с радостью, что ему впервые разрешили остаться с братом, побежал к нему. Они сидели на диване, Линк играл в приставу, а Итану просто нравилось смотреть. Он любил играть один, когда его брат не занят прохождением миссии. Тем временем, пока дети сидели дома, их родители уже ехали в гости. Оливия сидела на пассажирском сидении слева, грустно наблюдая за падающим снегом.

— Что случилось Лили? — учтиво спросил Юджин, украдкой взглянув на Жену, и сразу же вернул взгляд на дорогу.

— Я не хочу об этом, милый. — она мягко еле всхлипывая, произнесла эти слова.

Её единственный глаз снова наполнился слезами, тяжелый ком застрял в горле, мешая говорить. Оливии было непонятно, почему ребёнок, которого она любит больше себя, реагирует именно так. Не то, чтобы Линк часто отличался таким поведением, как раз таки наоборот. Такое бывало очень редко, но больно. Для матери, которая вынашивала своего первенца целых девять месяцев, и вкладывала любое свободное время в его развитие, было равносильно тому, если бы ей кто-нибудь всадил нож. Обидней всего было из-за того, что у них с Линком действительно имелась связь. С самого раннего детства у Линкольна проявились такие же привычки, как и у матери. Внешне они почти не были похожи, но внутренне, эмоциями, привычками, Оливия и её дитя непременно мало чем отличались. В возрасте, когда Линк уже мог самостоятельно питаться, она заметила, что он пьёт воду точно так же, как она. Он наливал себе воду, ставил рядом с едой, делал три медленных глотка, и не притрагивался к питью, пока не съедал свою порцию. Это было странно, ведь Оливия делала точно также, с таким же темпом и с таким же количеством глотков перед едой. Линк также перенял способность матери к сопереживанию к чужой боли, он всегда замечал, когда кто-то в семье без настроения, и тогда бегом раскрывал свои ручки, проявляя жест объятия. Они были действительно близки, и очень хорошо понимали друг друга, но в последнее время, Линк перестал замечать, как ненароком обижал свою мать. Нет, он не хотел этого делать, но в силу юности, и непонимания в высказываниях, бывало огорчал свою мать. Оливия прекрасно понимала это, что её сын не специально причиняет такую боль, от того и было невероятно обидно, что имея такую связь с Линком, он не видел, что творит. Сидя за пассажирским сиденьем, пока машина ехала, жгучая боль стояла в груди Оливии, и тут полились тихие, бесшумные слезы. Одна сторона щеки была сухой, а на другой протекал безмолвный ручей.

Юджин увидел это, но ничего не сказал. Он непомерно уважал пространство своей жены. Раз она сказала, что не хочет об этом, Юджин не мог себе позволить влезть в её состояние. Он бы не оставил это так, обязательно поговорил бы с Оливией, но в тот момент, когда она бы сама этого хотела.

Улицы были наполнены пробками, множество машин сигналили, пытаясь ускорить передвижение. Родители оставшихся одних дома детей, как могло показаться думали о чём-то своём, но думали они как раз таки об одном... Оливия попросила белую бумагу и ручку у мужа, если у него такого имеется. Юджин потянулся к заднему сиденью, и вытянул коричневый кожаный портфель на одной лямке. В ней он всегда носил какие-то юридические документы для своих дел. Вытащив стопку документов, он раздобыл белую А4 бумагу, и где-то на дне портфеля разыскал ручку. Машины потихоньку продвигались. Оливия поблагодарив мужа, принялась что-то усердно писать. Юджин понимал, что в состоянии его жены, повинен Линк. Итан никогда не обижал свою мать, но и с Линком они были близки. К сожалению иногда в Линкольне просыпалась некая отчужденность, когда он не воспринимал доброту мамы, и думал лишь о своем. Сидя за рулем, пока Оливия что-то яростно строчила, Юджин чувствовал и свою вину в происходящем. Если бы он чаще бывал с семьей. Как отец ругал с целью воспитания, учил детей, как нужно относиться к матери, то не болела бы душа у прекрасной Оливии. Слева отец, а справа мать, ехали в зимний день и думали об одном и том же, о Линке... Тёмный вечер, густой туман, обильный снег, скользкая дорога, занос, авария...

Слово «гетерохромия» имеет греческие корни и буквально переводится как различный цвет. Хотя этот термин, как правило, применяют к цвету радужки глаз.