Лето закончилось столь же стремительно, как началось, оставив после себя пустующие коттеджи и одинокие безлюдные улицы. Ставни на окнах наглухо закрывались, снимались так весело вешаемые шторы, погружали обратно посуду, сервисы и прочие предметы интерьера. Люди уныло собирались на прощальные ужины, наносили последние визиты, словно не готовы были встретиться в Барселоне через неделю другую. Они любили проводить время в Кастельдефельсе, но и он им порядком надоел за три месяца. Теперь размеренность и неторопливость сельской местности раздражала, и каждый предвкушал бурный вихрь жизни большого города.

За последний месяц Адриана успела побывать на самых знаменательных торжествах в роли невидимки и, естественно, разыгрывать интерес, каждый раз, когда Альба получала столь же долгожданные письма. Ещё в конце концов получить своё жалованье. Удивительно для себя, девушка заметила, что гул голосов теперь действует на нервы, поэтому, наблюдая за всеобщими сборами, на неё не нашла печаль. Да, в какой-то степени ей не хотелось видеть эти улицы пустыми и унылыми, знать, что начнётся осень, череда дождей, морозов, и больше не с кем будет разговаривать, но суматоха и бессмысленная болтовня порядком достали.

Отъезд Феррер она переносила тяжелее всего. В последний день, когда хозяйские чемоданы были собраны и готовы к отправке, дон и дона тепло простились с ней, оставив полноценное жалованье с некоторой добавкой. Дон Феррер выразил своё восхищение стойкостью её духа, надеясь обязательно встретиться в следующем году. В этот момент в глубине её души вспыхнула давно дремавшая тоска по Эрнесто, который бы также заботливо оберегал её от напастей, как это делал отец Альбы. Сама же Альба в тот момент перечитывала полученное письмо. Хоть эта помешанность и несколько раздражала Адриану, переполнявшее чувство горечи из-за скорой разлуки не позволило этому вылиться. Они долго стояли, обнявшись, а после, смахнув навернувшиеся слезинки, пошли вместе к выходу.

— Сара, — произнесла тихо Альба, — береги себя и обязательно пиши каждый день. И не подпускай больше и на метр этого дона Наварро. Ах, как трудно, будто я уезжаю на целую вечность, а ведь не успеем оглянуться будет лето!

— Да, и глазом не моргнем, как опять будем жаловаться на жару, — с натянутой улыбкой проговорила она.

Извозчик загружал багаж в карету, пока дон помогал своей жене взобраться внутрь. Девушки застыли в дверном проёме, окинув взглядом выгоревшую зелень лужайки. Внезапно, после долгих раздумий, Альба вытащила из-за запаха потрепанную от многочисленных складываний бумагу.

— Нет, я не смогу уехать, пока не услышу твоего совета, — быстро заговорила девушка, лихорадочно перебирая пальцами лист. — Скажи, как ты думаешь, что он имел в виду, когда писал. Ах, где это? А вот, нашла:

... благодарен вам за ваше понимание. Жизнь научила меня тому, что время не залечивает раны – это способны делать лишь другие люди и...

— Думаю, он намекает на то, что видит в тебе того человека, что залечит его раны, — уверенно заключила Адриана.

— Так и думала, — торжественно воскликнула Альба, услышав то, что хотела и убрав письмо обратно.

Проводив Феррер, девушка уже мало заботилось об остальных съезжающих соседях. Первым, что она сделала, так это направилась прямиком к сеньору Перес с деньгами в руках. Её мысли всё ещё не тяготились дальним будущим, но одно она осознавала точно – ей не хотелось покидать Мию.

Привязанность к ребёнку стало настолько значимой частью жизни, что Адриана не могла и подумать, чтобы лишиться её общества. По ошибке можно принять такое стремление за материнский инстинкт, но дело состояло несколько иначе: девочка была её отдушиной, кем-то, кто не позволял ей погрязнуть в серой веренице рутинных дней. Она решительно продумала каждый шаг и, уверенно вступив на порог разваливающегося дома с гордо поднятой головой, несколько ошарашила сеньора Перес. Он то ожидал, что она приползет к нему с просьбами, слезливо моля принять обратно. Мужчина даже собирался построить из себя барина, раскинуться ворчливыми словечками, а тут ему приходят и ставят условия. Да, она заговорила первая, выложив на стол драгоценные банкноты и не преминув упомянуть каждую деталь. Вот ему деньги на её пропитание и проживание, плюс она будет выполнять свои привычные обязанности по дому. Такая сделка, по её мнению, просто убыльная для неё, но она согласна лишь бы не менять снова город. Сеньор не преминул бросить колкие замечания, которые девушка стойко пропустила мимо ушей, а после сделал одолжение, приняв её. Какой бы несносной не была его заносчивость, а уж слишком лёгкой казалась эта нажива в размере трёх ста песэнов, да и без второй служанки дом потерял для него привычный комфорт.

Адриана вернулась, выполняя, как прежде, восемьдесят процентов работы по хозяйству. За время подработки у Феррер она успела перевести дух, но мышцы не успели, благо, совсем расслабиться, поэтому в прежний ритм девушка вернулась быстро. Дни протекали похожие один на другой и мало чем отличавшиеся от осенних будней прошлого года, разве что теперь она была более опытна?

Улица Крамер погрузилась в могильную тишину, и бродя, по обычаю, на рынок, ей даже не верилось, что ещё какие-то пару недель назад по этим дорогам колесили многочисленные экипажи с весёлыми и шумными людьми. Кастельдефельс ушёл в спячку, сытый за лето разнообразными сплетнями и пересудами, что послужат ему утешением в долгие морозные месяцы.

Постепенно возобновлялись визиты дона Наварро. Сеньора Перес попросила девушку быть с ним помягче, в конце концов, он их единственный знакомый, и они не могут лишиться источника связи с миром. Самой Адриане было тоже несколько неловко за свою вспыльчивость, хоть он и продолжал быть для неё омерзительным старикашкой, она постаралась вести себя, как можно вежливее, в его присутствие. Да и сам мужчина поначалу не решался заводить с девушкой разговоры, обходясь лишь учтивым обменом любезностей, хотя со временем снова затараторил о ферме, коровах, хозяйстве...

Октябрь ознаменовался продолжительной штормовой погодой. Три из семи дней в неделю ветер бушевал настолько сильно, что мог сдуть куриный гарем на открытой местности. По ночам же он свирепствовал ещё пуще. Близкая расположенность к морю лишь усугубляла положение. Щели в окнах теперь были более ощутимы, и даже закутавшись полностью в лёгкое пуховое одеяло, холод продолжал пронизывать до костей Адриану.

"Такой непогоды не было многие годы" — поговаривали все в один голос, начиная от хозяйки дома и кончая болтливым почтальоном. Деревья порой вдвое гнулись, засохшие листья или неокрепшие веточки ломались, балансируя на крыльях ветра ещё многие километры. Когда в доме всё затихало, можно было услышать жуткое, протяжное завывание, а если неуклюжая Матильда забывала затворить какую-то форточку, то все вздрагивали от порывистых захлопываний. Периодические ливни и проблемная обувь не смогли подавить здоровье Адрианы так, как это удалось этому непривычному штормовому ветру. Девушка слегла с жаром и с трудом оправилась спустя две недели. Кастельдефельс был невесёлым и скучным в это время года, но в пару с непогодой, он казался теперь и мрачным.

В одну из таких ночей, когда от гула ветра и раскатов грома всё тело пробирало дрожь, произошло пугающее событие. Все мирно спали в своих комнатах, как оторванная массивная ветвь со страшным грохотом врезалась в окно детской, испугав Мию до полусмерти. Девочка никогда не проявляла трусливость, и на горе матери и Адрианы, была порой чрезмерно бесстрашна, но ужас, затаенный в её крике в ту ночь, мгновенно поднял на ноги весь дом. Когда все бросились в маленькую угловую комнату, то обнаружили девочку бледной, как полотно, кричащей и метающейся по кровати. После продолжительных успокоений, она наконец пришла в себя, обливаясь холодным потом. Несмотря на многочисленные расспросы, Миа не могла ничего толком объяснить, кроме слова: "Страшно".

Трое женщин, каждая по-своему, успокаивали малютку как могли: сеньора Перес уверяла, что это лишь дождь, Адриана поглаживала по маленькой дрожащей ручке, соглашаясь с женщиной, а Матильда озабоченно поправляла одеяла и взбивала подушки. Сеньора Перес этот, как он выразился, "балаган" раздражал с самого начала, поэтому мужчина поворчал себе под нос и удалился. Когда Миа немного успокоилась и стала членораздельно говорить, женщины хотели потихоньку вернутся к себе, но девочка принялась умолять их остаться – она бояться спать одна. Мать всячески уговаривала, пыталась перевести её внимание на нечто другое, обещала, что утром встанет солнце и всё забудется, но тщетно. В итоге Адриана предложила решение:

— Я останусь с Мией сегодня, — заключила девушка, сидя на углу кровати. — Это будет самым правильным решением.

Сеньора Перес несколько помялась: не могла она взять ребёнка к себе и остаться тоже не могла. Усталость и недосып давили на всех, и женщина согласилась.

— Давай о чём-нибудь помечтаем, — предложила Адриана, когда Миа всё ещё с неким страхом прильнула к ней.

— Расскажи мне сказку, Сара, — тихо произнёс ребёнок в полной темноте, прерываемой лишь яркими вспышками молний где-то вдалеке.

— В такую холодную и страшную ночь мне на ум приходит только одна история, — она сделала вид, что задумывается, глядя на потолок и накрывая дрожавшую девочку своей частью одеяла. — История в которой светит знойное солнце, где можно почувствовать нагретый песок, от которого так тепло между пальцами, не так ли? — девушка почувствовала, как Миа понемногу расслабляется. — Там, в далёком краю, где роскошные дворцы раскинулись посреди бесконечной песчаной пустыни, где движутся караваны, набитые драгоценными камнями и шелками, где, самое важное, всё ещё существуют волшебные чары.

— Что это за сказка? — спросила девочка заинтересованно, но очередной порыв ветра снова заставил затрещать ставни окон, и она подпрыгнула от страха, задрожав.

— Это рассказ про одного вора, принцессу и джина... — попыталась тщетно её успокоить Адриана. — Нет, грех начинать такую историю без песни. Давай, подпевай мне:

Добрый путник войди в славный город Багдад,

Ты своим не поверишь глазам.

Ждёт тебя впереди приключений каскад,

Ты готов? Открывайся Сезам! [*]

Под тихое подпевание она начала свою сказку о далёких неизведанных краях, где летают ковры, а из волшебной лампы появляется Джин. Миа присоединилась, как это бывало ранее, задавая во время рассказа вопросы. Дождь за окном и сильный ветер постепенно растворились, и воображение сделало своё дело, переместив двух мёрзнущих людей в горячие восточные дали. Было нечто действительно магическое в этой ночи, ибо когда комнату заполнили первые солнечные лучи, Адриана, слушая ровное посапывание ребёнка, будто не могла поверить, что её действительность – это приняться за работу в этом сыром доме, а не брести по барханам в такт с движением верблюдов.

С того дня в Мие твёрдо укоренился страх спать в одиночестве, таким образом заставив Адриану перебраться к ней в комнату со своей кроватью, которую они с Матильдой с трудом пронесли через дверной проём, и которую та едва не уронила на ногу девушке. Теперь, если ночные кошмары вздумали тревожить Мию, Адриане достаточно было протянуть руку из своей кровати, как её моментально сжимала маленькая худая ручка, и наступало успокоение. Держась, они улыбались друг другу при свете луны, порой тихо болтали, порой делились фантазиями, порой пели, но неизменно не выпуская пальцы друг друга.

Тем не менее, было и нечто значительнее, беспокоившее абсолютно всех жителей дома: недуги Мии учащались. Врач продолжал настаивать на том, что дело в сердце, в то время как Адриана отказывалась в это верить. Какие глупости, разве может ребёнок, в котором столько жизни иметь проблемы с сердцем? Это всё слабый иммунитет, сырость. Да, дело в общем-то в холодах, неспроста же она летом не болела! Как бы там не было, отрицать того, что с каждым разом ребёнок слабеет никто не мог.

Порой Миа могла лежать, не шевелясь, и губы у неё были до того безжизненно бледны, что Адриана от страха готова была её трясти, лишь бы кровь прильнула к лицу. Пугающая наступала в такие дни тишина в доме, словно одни актёры остались на сцене, лишившись единственного зрителя. И вправду, не было никакого смысла натягивать улыбку, специально подолгу держать на столе свежеиспеченные печенья, делать вид, что не можешь поймать маленького цыплёнка. Какой от этого всего толк, если на твою улыбку тебе не ответит более искренняя детская с широко раскрытыми глазами, если худенькие ручки не потянутся тайком к ароматной выпечке, за которую можно потом нарочито пожурить, или если детский смех не раскатится по двору, пока крохотное животное оббегает круги у курятника?

Адриану раздражал тот факт, что местный доктор слишком пыжился своим статусом и не мог толком ничего прописать. Его методы лечения не изменялись с визита на визит, однако, проку от них было не более, чем от ромашкового чая. Девушка решила взять дело с свои руки, и раз, как она решила, проблема в иммунитете, и, как ей кажется из-за бледности, в малокровии, то необходимо ежедневно доставать свежее молоко для девочки. Она знала, что в паре с мёдом это просто чудодейственное средство от всех напастей, Летисия не единожды так её лечила. Однако у Пересов не было своей коровы, поблизости не было соседей со скотом, а то, что она покупала на рынке было чётко ограничено для одного человека – сеньора Переса, и он уж точно не собирался этим жертвовать.

Можно было подумать, что полученное от Адрианы жалованье ушло в сейф и вправе расходоваться в данной ситуации, но все прекрасно знали, куда спустились деньги по запаху перегара, заполнявшего гостевую по вечерам. Пришлось пойти на отчаянный шаг – напроситься к дону Наварро. Только глухой не слышал о его коровах. Переступив свою гордость, девушка аккуратно намекнула, что им необходимо для Мии молоко, а где уж отыскать столь качественное, как не у самого дона Наварро? Самолюбие старого холостяка было изрядно польщено, и вот раз в три дня Адриане приходилось совершать продолжительные прогулки к его ферме, где ради литра молока и баночки мёда она выслушивала двухчасовые нудные монологи о нравственности, благочестивости, семейных ценностях...

Приближался март, и периодические недуги перестали тяготить Мию так сильно, по крайне мере Адриане хотелось так думать. Они снова совершали свои частые прогулки по берегу, где вновь возвращались в выдуманный мир, наполненный волшебства. Их объединяла неимоверно сильная вера в три вещи: настоящую любовь, настоящую дружбу и счастливый конец. Адриана, может, и отдавала отчёт, что это сказки и её общество формируют девочку таким мечтательным образом, но не видела смысла что-то менять. А зачем? В реальном мире Миа и так сталкивается со слишком жестокими реалиями, пусть хоть в своих фантазиях будет беззаботна, как бабочка.

Ей нравилось мечтать о возможном для ребёнка будущем, она просто упивалась грандиозными планами. Да, Миа несомненно вырастет красавицей. Они и сеньора Перес позаботятся о том, чтобы у неё было всё, что есть у молодых сеньорит: манеры, связи, красивая одежда, утонченность. Она вот уже которую неделю пытается собственноручно починить ненастроенное пианино, что пылится в чердаке, чтобы у девочки плюс ко всему были музыкальные навыки. Даже если придется рвать последние бархатные портьеры, чтобы сшить ей новое платье – она это сделает, и будет упорно трудится над своими швейными навыками, чтобы стать прекрасной швеей, когда девочке исполнится шестнадцать.

"Потом, — размышляла Адриана, — мы проводим её на первый бал, где вокруг неё соберется толпа ухажёров. Маленькие Серрано как раз подрастут и те, с конца улицы, тоже. Предложения руки и сердца так посыпаются наповал, но Миа выберет самого лучшего. Того, кого сама захочет, конечно, но он будет самым идеальным. Он будет высоким блондином, — вспомнив Хавьера, она исправила: — Нет, брюнетом, — всплыл образ Фернандо. — Ах, пусть будет шатеном, Господи". Незаметно для себя, эти мечты стали заменять её собственные, которые она на протяжении многих лет лелеяла в душе. Миа явилась словно спасательным кругом, на который можно было закинуть едва не потонувшие сундуки.

В течение долгих одиноких месяцев Адриана получила лишь пару писем от Альбы, несмотря на обещание поддерживать активную переписку. Она пыталась понять подругу, в конце концов, в Барселоне столько всего интересного происходит, когда уж там садиться писать. В первой весточке Альба красочно и детально описывала долгожданную встречу с мистером О, а в последней, полученной в середине мая, просила в нескольких предложениях совета о том, стоит ли ей в семнадцать лет так быстро отказываться от удовольствия под названием светская жизнь ради семьи. Этот вопрос насторожил Адриану, ведь в первый раз она ни разу не упомянула излюбленного мистера О, спросив такой серьёзный совет. Немного поразмыслив, она посоветовала ей не торопиться с решением, ведь молодость бывает раз в жизни, а если жених любит, то может отсрочить торжество. Ответа на это, также, как и на предыдущие письма, она не получила, и оставалось лишь догадываться, что на самом деле решила Альба, и как сложится её невероятная история с мистером О.

К началу лета снова начался знакомый, волнительный процесс переезда, совершаемого в два этапа: сперва едут слуги, потом господа. Снова приехали Ортега, на этот раз с двумя маленькими детьми, и Гомесы, удивительно что оба брата до сих пор холостые, также не обошлось без Серрано и их бочек вина. Новосельцев не было, и Адриане было приятно видеть знакомые лица и наблюдать оживленность Кастельдефельса, в котором неожиданно появились разнообразные виды бабочек.

Однако же она не могла отогнать всё более навязчивую мысль о встрече с Фернандо. Девушка не переставала надеяться, что встретит его, хоть долгое ожидание весомо притупляло душевный трепет. Она решила, что он наверняка вернулся со своей Латинской Америки и продолжает искать её. Ей хотелось верить, что он объявится среди зимы и захочет забрать её из этого продуваемого со всех щелей дома, но она не согласится уйти без Мии. Адриана не особо задумывалась, под каким предлогом родители согласятся отдать ребёнка, но она точно знала, что без неё с места не сдвинется, а Фернандо придётся уступить. Уж он то найдет способ, как уломать этого подонка сеньора Перес. При виде дорогих лакированных карет и джентльменов в цилиндре, Адриана продолжала лелеять казавшуюся несбыточной надежду.

В вихре очередного наплыва гостей к сеньоре Перес, произошла неожиданная встреча с человеком, знавшим дебютантку Корнеллию. Адриана не могла и подумать, что первое встреченное ею знакомое лицо способно вызвать такую неприязнь. Тучная туша сеньоры Мартинес вступила на порог дома, обвешенная подпрыгивающими то и дело рюшками, когда девушка задумчиво вглядывалась в надменные черты лица, пытаясь вспомнить, где они виделись. За эти годы женщина не помолодела, конечно, но одеваться по возрасту отнюдь не собиралась. Даже наоборот, теперь даже среди белого дня она не смущалась надеть декольтированное платье насыщенных тонов и плюс ко всему нанести на полное, покрывшееся морщинами лицо румяна. Испугавшись, что её узнают, Адриана скрылась в кухне, напряженно ловя каждый звук из соседней комнаты. Когда пришло время разливать гостям чай, она всучила Матильде поднос, но та запротестовала.

— Ну, Сара, знаешь я плохо держу в руках эти фарфоровые посудины. А вдруг опять выпадет из моих рук прямо на сеньор? Ой, как будет ругать на Матильду сеньо...

— Мне без разницы, хоть облей её прям из чайника! — вспыхнула Адриана, перепуганная возможностью лишиться всего и оказаться за решёткой. — Бери этот поднос и иди, если не хочешь выслушивать от меня.

Горничная продолжала упорно стоять на своём, и на настойчивый подзыв хозяйки пришлось ей всё-таки выйти. Несмотря на то, что девушка старалась смотреть в пол, не поднимая головы и не подавая звука, обстоятельства вынудили её взглянуть сеньоре Мартинес в глаза. Самым удивительным оказался факт, что после секундного колебания, вульгарная гостья её не узнала, или же продолжила вести себя словно это было так. К счастью, её визиты были редки, и отличались непродолжительностью, ибо они с сеньорой Перес представляли с собой настолько противоположные личности, что даже учтивых фраз оказывалось недостаточно для беседы. Тем не менее, когда присутствие старого недруга перестало тревожить Адриану, та поспешила поведать невероятную новость. По правде говоря, этого никогда бы не произошло, если бы новоиспеченная мать – сеньора Ортега, не потащила из собственного любопытства женщину с собой к Перес, где те засиделись в неловком молчании.

— Вы слышали, что коттедж Гарсиа был продан? — решив нарушить тишину, заговорила сеньора Мартинес, поправляя свою двухэтажную замысловатую причёску.

— Правда? — искренне изумилась сеньора Перес. — Неужели вы решили увеличить свои владения?

— Да сдался мне этот чахлый сарай, — женщина закатила глаза, словно никогда и не подумывала о такой сделке. — Арендатор многоуважаемый дон, один мой хороший знакомый с Барселоны, — снова наступило задумчивое молчание, и она добавила. — Нет, он не с Барселоны то собственно, его знатная родня, маркизы или виконты, откуда-то из окрестностей Жироны.

— Надо же, — подхватила хозяйка дома, желая продолжить несколько нескладистый разговор. — Я знаю несколько почтительных семей из Фигереса, Бланеса, Льорет де Мара и Бегура.

При названии знакомого города, Адриана прекратила на мгновение переставлять свечи в другом конце комнаты, навострив уши.

— Ей-богу, — не особо разбираясь в географии, небрежно кинула сеньора Мартинес, поправляя толстыми руками громоздкую безвкусную брошь на груди, — то ли с Бланеса то ли с Льорет де Мара. Да важно ли это, господи? Самое главное приёмы у них всегда на высоте, и, может, хоть этим летом в Кастельдефельсе будет хоть капелька веселья.

Сеньоре Перес оставалось лишь улыбнуться на неуместное замечание, так как всем приезжим городок казался весёлым и радостным в том смысле, в котором был слишком далёк для опошленной столичной сеньоры. У Адрианы же в тот момент задрожали руки, и едва не подкосились от волнения ноги. На покрытом румянцем лице отразилась неподдельная улыбка.

"Это Фернандо!" — радостно вскрикнуло сердце, и она знала, что не может ошибиться, уж слишком многое сходилось. "Маркизов в Льорет де Маре других нет, и он знаком с этой дамой. Ах, Господи, спасибо тебе. Я знала, что он приедет. Я никогда в этом не сомневалась. Разве могли мы больше не встретиться?".

С того дня девушка пребывала в радостном предвкушении, строя разнообразные сценарии разворота событий. Адриана разузнала, какой дом был куплен и специально направлялась на рынок по дороге, ведущей к нему, хоть это и увеличивало изрядно маршрут. Пока в помещении всё было тихо, даже прислуга не приехала навести порядок, а следовало бы давно.

Ей нравилось рассматривать аккуратную белую черепицу на крыше, массивную входную дверь с витражными узорами и широкие, но низкие форточки. Порой, она могла застыть, опиравшись на запертую калитку, и мечтать, как он приедет, пройдет по посыпанной гравием аллейке, поднимется по тем кривым ступеням. Да, её богатое воображение красочно оживляло бережливо хранимый образ высокого и широкоплечего мужчины. Адриана могла представить, как он замерит своими длинными шагами участок, даст поручение прислуге, а потом, засунув руки в карманы, окинет таким знакомым взглядом округу.

Он наверняка натянет на себя знакомую ухмылку при их первой встрече, пытаясь скрыть своё волнение. Что касается аферы с Корнеллией? При этой мысли солнечные грёзы несколько помрачнели, но она быстро нашла выход: за эти два года он простил её. Конечно простил, после стольких вынесенных им страданий, а она была уверена, что он страдал, не могло и быть иначе. И она, конечно, тоже простила его отвратительные слова в тот день. Они оба были на грани, это говорили эмоции, а не чувства.

Их первая встреча рисовалась ей так: он притворится чёрствым и высокомерным, но вскоре сдастся и подобреет. Она то его хорошо знает, особенно то, каким он может быть вдали от любопытных глаз. Адриана не могла не улыбнуться во весь рот от факта, что вместе с ней снова окажется заботливый и понимающий Фернандо. Они возьмутся за руки, возможно, под вон тем полусухим деревцем. Он сделает ей предложение руки и сердца, извиниться за свои ошибки, а она примет предложение и простит его, извинившись в свою очередь за роман с герцогом и...и кое-чем другим. Отбросив тяжелый груз обид, они воссоединятся, и все проблемы испарятся сию же секунду. "Как в самых красивых романах" — подумала она, впиваясь глазами в полюбившейся дом, что утопал в алых лучах заката.

Ко всеобщему удивлению, Феррер в этом году приехали несколько раньше. Дон решил, что у него не имеются столь безотлагательные дела, мешавшие присоединиться в Кастельдефельсе к друзьям. Более того, господа заселились чуть ли не одновременно со слугами, лишь только пони ещё не успели довезти. Альба долго жаловалась на это подруге, сидя в гостевой Перес.

— И надобно же было отцу приезжать так рано? — девушка элегантно попивала чай в своих изумительных атласных перчатках. — Я не привыкла праздновать своё день рождение здесь. Понимаешь, Сара, ведь многих друзей здесь нет, да и приём такой, что в Барселоне, не устроишь. Обычно за несколько дней начинается беготня, и в долгожданное утро я сразу же получаю большой торт на завтрак. Потом приходят гости, игры в шараду, танцы, музыка... ах! Ну почему папа не мог приехать на пару недель позже?

За этот год девушка практически не изменилась, разве что стала более яркой, заметила Адриана. Свежесть молодости украшало стройное лицо Альбы лучше любой косметики, а блестящие гладкие волосы красиво гармонировали с её столь же бледным цветом кожи. Девушка не надевала ни один из прошлогодних нарядов, полностью обновив свой гардероб по последней моде: теперь в тренде были голубоватые цвета, а ширина подола юбок несколько уменьшилась. Их первая встреча прошла достаточно тепло и продолжалась получасовыми рассказами Альбы о её приключениях за год. Когда Адриана поведала о том немногом, что ей пришлось пережить самой, девушка предложила ей снова подзаработать камеристкой у них, но, скрепя сердцем, она отказалась. Она не могла оставить Мию одну, пусть даже если идти приходилось в соседний дом. Нет, этот страх спать одной слишком сильно в ней закрепился, а Адриана знала, что кроме неё никто так возится с ребёнком не будет, даже родная мать.

Под весёлые вечерние гуляние, непрекращающийся гул голосов и влажную погоду, она нетерпеливо дожидалась приезда арендаторов счастливого коттеджа. Девушка даже придумала хитроумный предлог, дабы вытянуть эту информацию у сеньоры Перес, но та нечего не знала. К сожалению Адрианы, этим она только навлекла подозрения.

— Я вижу, Сара, как вы вся завертелись после новости о новых соседях, — женщина внимательно наблюдала за ней, штопая нижние юбки для дочери. — Походы на рынок и прогулки волшебно удлинились, а любой ваш вопрос каким-то образом касается сеньоры Мартинес.

С плохо скрываемой досадой, девушка мысленно подметила, что сеньора Перес всегда стреляет в цель.

— Возможно, я могу их знать, — сказала она в своё оправдание.

— И кем же они вам придутся в таком случае?

— Далёкими, очень далёкими знакомыми, — замямлила Адриана.

— Для знакомых слишком много волнения, не находите? — едва заметная улыбка коснулась осунувшегося лица женщины. — Но я постараюсь узнать от этого рулона кружев, — так она называла втихаря сеньору Мартинес, — примерную дату.

Но выяснить пришлось девушке самой. Она взяла на одну из прогулок Мию, пообещав той, что купит на рынке сладкую клубнику, если они пойдут долгой дорогой. Приближаясь к тому самому коттеджу, Адриана на свою радость обнаружила рой толпившегося народа. По знакомому сценарию выгружали из повозок провиант и посуду, а сам дом стремительно прихорашивали.

— Зачем мы идём к этим людям, Сара? — спросила девочка, не переставая удивляться странностям прогулки.

— Разве тебе не интересно, сладкая моя, кто будет ещё одним соседом? — как можно беспечнее ответила девушка, ускорив до того шаг, что ребёнок почти бежал рядом.

— Но мы всех остальных не до конца знаем и... — честно ответила Миа, запнувшись, когда гувернантка заговорила с незнакомым мужчиной.

— Простите, сеньоро, — обратилась к какому-то человеку Адриана, взяв за руку укрывшуюся среди её юбок девочку, — простите, вы меня слышите?

— Да, что вам нужно? Вы кто? — небрежно бросил мужчина, занятый раздачей поручений.

— Я с соседнего дома. Мы очень взволнованны приездом новых соседей, — в этот момент он в первый раз, несколько недоуменно, посмотрел на неё. — В общем, я хотела узнать, известно ли когда господа прибудут?

— Да, через три или четыре дня, — управляющий вернулся к своей работе, не обращая больше на них внимания.

С того момента Адриана не могла скрыть своего ликования и с трудом прятала то и дело выступавшую на лице улыбку. В какие-то моменты ей хотелось даже хихикнуть, но присутствие Мии сдерживало от таких порывов эмоций. Тем не менее, от девочки не скрылись разительные перемены, и она, сгорая от любопытства, наконец спросила:

— Эти новые соседи тебе очень нравятся, да? — ребёнок подпрыгивал, бредя по просёлочной дороге.

— Может быть, — девушка улыбнулась.

— Они твои старые друзья?

— Очень хорошие друзья! — вглядываясь в большие вопрошающие глаза, ответила она.

— Наверное, это какие-нибудь короли, и у них есть сын - принц, который тебе нравится, — мечтательно озвучила Миа то, что зародилось десять минут назад в голове.

— Ах ты маленькая лисичка! — ахнула Адриана, остановившись. — Кажется, мы читаем слишком много сказок. А, впрочем, — в порыве радости она опустила осторожности, — может, оно итак. Только обещай никому не говорить.

В этот момент послышался цокот копыт сзади, и вскоре с ними поравнялся дилижанс Альбы. Девушка остановила кучера и предложила подвезти их до дома. Усевшись, Адриана и Миа не переставали обмениваться заговорщицкими взглядами и хихикать, чем вызвали интерес сеньориты Феррер.

— Так, я вижу у вас что-то произошло, — обмахиваясь тоненьким кружевным веером, произнесла она, переводя взгляд с одной на другую. — Рассказывайте.

— Ничего особенного, всего лишь шутки, — попыталась отмахнуться Адриана, но сама она продолжала сиять, предвкушая долгожданную минуту встречи.

— Нет, я вижу, что скрываете, — обидчиво насупилась Альба. — Я подвожу вас, а вы не ходите делиться со мной. Ладно, и не нужно.

— Хорошо, — сдалась девушка, слишком переполненная радости, чтобы не делиться им со всеми. — Приезжают новые арендаторы в бывший дом Гарсиа, и я их знаю.

— Вот это новость! — ахнула Альба. — Кем они тебе приходятся?

— Саре нравится принц, который приедет, — выпалила радостно девочка, желая также участвовать в диалоге.

— Принц, — многозначительная улыбка коснулась лица девушки, и она перестала махать. — Новость становится всё интереснее и интереснее.

— Миа, нельзя всем говорить так. Мы же договорились, — строго наставила Адриана, а потом оживленно обратилась к подруге. — Я бы и так тебе рассказала, дорогая.

— Ты его знаешь?

— Да.

— У вас были... взаимные чувства?

— Можно и так сказать.

— Ох, я так за тебя рада! Давай обниму.

Девушки крепко сжали друг друга в объятиях. Немного отстранившись, Адриана заметила, как Альба смахивает слезинки.

— Что с тобой? Ты плачешь?

— Да, — её пухлые губы задрожали. — Понимаешь, после такой хорошей вести ещё тяжелее скрывать мою.

— Не понимаю. Что произошло? — Адриана мгновенно стала серьёзной. Её пугала бледность, за секунду покрывшая лицо Альбы.

— Отец запретил рассказывать, пока не будет известна точная дата, но вам я скажу. Довольно с меня, уже не могу держать в себе. Только, — девушка очень серьёзно взглянула на Мию, — поклянитесь, что не обмолвитесь и словом.

— Конечно, — поспешно заверила она, следя за каждым движением.

— Я помолвлена с мистером О! — при этой новости хорошенькое лицо Альбы украсила такая светлая и искренняя улыбка, что скатывавшиеся слёзы казались ярким бисером в лучах солнца.

Онемев от такой радости, Адриана смогла только снова заключить в объятия подругу, и они втроём некоторое время сидели так.

— Я знала, что после любых испытаний наступают чудеса, — в порыве радостного исступления, тихо проговорила она.

Как это прекрасно, что всё складывается столь удачно. Адриану итак переполняло счастье, а в союзе с счастьем близкого человека оно представлялось настоящей сказкой. Они просидели в дилижансе после остановки ещё десять минут, рассыпаясь друг другу в многочисленных сердечных пожеланиях и не переставая сомневаться в реальности. Наступавшие сумерки представлялись им чем-то магическим, а воздух вокруг словно был пропитан сладостным ароматом беззаботности. Их глаза сияли, ибо свет лучившийся внутри больше не мог быть скрыт.

Как пронеслись эти три дня, Адриана плохо осознавала, надевая впервые за долгое время кашемировое платье Елены. Она пребывала в таком же беззаботно-волнительном состоянии, смотря на мир сквозь розовый туман. Платье сидело хорошо, оно бережно хранилось эти годы, ожидая своего часа – и вот он наступил! Единственное, теперь оно даже несколько свисало, так как девушка достаточно похудела за время безустанной работы.

Распустив, как бывало раньше, свои густые длинные локоны, Адриана долго крутилась у зеркала, пытаясь заколоть их как можно элегантнее. Не переполняй её радость и благодарность жизни за такой подарок, она бы сразу приметила свои синяки под глазами от недосыпа и шелушащуюся кожу и мозоли на руках. Отпуская девушку, сеньора Перес и Матильда не могли скрыть торжественных улыбок – они впервые видят Сару такой радостной.

— Всё будет хорошо, дорогая, — нежно пожав её руку, произнесла женщина, — не волнуйтесь. Только обещайте вернуться до вечера, я должна быть у Феррер.

Она не заметила, как пробежала два квартала, заставив себя с трудом сбавить шаг у поворота к заветному дому. Спрятавшись за чью-то ограду, Адриана принялась наблюдать за воротами. Управляющий, к которому она приходила вчера, заявил небрежно, что господа прибудут после обеда. Сейчас уже шёл четвёртый час, а конюшня, которую она видела сквозь молодые саженцы пальм, также пустела – значит, ещё не приехали. Девушка облегченно вздохнула, было бы сложнее стучаться в дом и предстать перед всеми де Лавера, а так, быть может, он узнает её выходя из экипажа. Конечно узнает, разве могут быть сомнения? С каждой минутой волнение лишь увеличивалось и, застыв в одной позе, Адриана слышала отдающиеся в ушах удары сердца. Её лица практически не было видно за стеблями плюща, и только нервно стучащие по дереву пальцы выдавали постороннее присутствие.

Улица была пустынна, не было необходимости маскироваться прямо сейчас, но Адриана слишком сильно переживала, чтобы стоять уверенно посреди открытого пространства. Она перестала ориентироваться во времени, впившись взглядом в одну точку и иногда отгоняя надоедливых бабочек, лакомившихся нектаром возле её лица. Протекали в мучительном ожидании минуты, и когда солнце осторожно начало меркнуть, к девушке прокрались предательские сомнения. Неужели он может не приехать? Нет, раз он обещал – значит точно будет. От усталости ломили ноги, а шея затекла от пребывания в одном положении, когда наконец послышались долгожданные лошадиные ржания и звуки колесящего по земле экипажа.

Адриана пригнулась, чуть больше подавшись вперёд. Ноги подкашивались от волнительного трепета, а глаза жадно ловили каждое движение. Ей казалось, что очень медленно отворилась дверца, из которой по ступеньке спустился мужчина. Он был невысок для маркиза и Фернандо, и как-то толстоват для Антонио. "Может, какой-то друг" — решила она, продолжая наблюдать. Вслед за ним спустилась женщина, невероятно просто одетая для маркизы, да к тому же с русыми волосами. Когда выходили остальные члены семьи незнакомцев, девушка с ужасом осознала, что никакими они не были де Лавера. Вся волшебная атмосфера, окутывавшая её столько времени, разом испарилась, и, словно пьяная, пошатываясь, она неспешно побрела домой.

Ей не хотелось плакать, нет, опустошенность внутри не вызывала ровным счётом никаких эмоций. Опять она попалась на удочку собственной мечтательности, и опять горько за это расплатилась. Пора бы ей уже принять тот факт, что никогда Фернандо к ней не придет, потому что никогда он её и не иск... Нет, это слишком. Он её искал и ищет, но найти навряд ли сможет – уж слишком профессионально она замела следы.

— Сара, что с вами? — в ужасе произнесла сеньора Перес, встретив на пороге бледную, как полотно, девушку. — Всё произошло не так, как вы хотели? Ну, дорогая, не падайте так духом. Тяжело видеть вас такую. Матильда, балбеска, надеюсь ты не спишь, не успела я уйти из дому? Давай, принеси мою изумрудную, то есть зелёную шаль, сеньорита Сара идёт со мной.

— Куда? — без интереса спросила она, желая поскорее уединиться.

— На день рождения сеньориты Феррер, — накинув на её плечи шаль, подбадривающе произнесла женщина. — Она отправляла за вами полчаса назад, но я отклонила, сказав, что вы не сможете, но теперь дел у вас нет. Нет, не отказывайтесь, посидим вдвоём в углу, наблюдая за песнями и танцами, и сразу полегчает. К тому же, сеньорита только рада новым гостям, лишь бы зал заполнился.

Сидя на софе среди тусклого света, падавшего от многочисленных абажурных канделябров, Адриане не становилось легче. По одну сторону от неё сидела сеньора Перес, по другую сеньора Феррер, которой поведали неудачную историю, и которая с таким искренним состраданием успокаивала девушку.

Тем временем гостевая ходила ходуном от весёлых танцев, песен и разговоров. Гости заполонили собой всё помещения так, что, казалось, не хватит воздуха. Ну разве кто-то мог пропустить день рождение всеми обожаемой Альбы? На столе красовались различные аппетитные блюда: вафли, эклеры, пирожные с заварным кремом, несколько видов сладких сиропов и многое другое. В самой главе стоял роскошный фруктовый торт, над которым повара колдовали добрые сутки. Все были такие нарядные, восторженные, но никто не мог затмить именинницу. Альба была неотразима в бледно-розовом платье с открытыми плечами и ниспадавшими на грудь рядами кружевной оборки. Пышная кисейная юбка придавала её без того женственному образу лёгкость и утонченность. Мелкий бисер украшал корсет на узкой талии, прекрасно гармонируя с серёжками. Кавалеры толпились возле неё, ловя каждый взгляд, а она, с природной грациозностью, подавала то одному, то другому тоненькую руку в бежевых перчатках.

Ненавязчивая музыка беспрестанно играла, услаждая слух и соперничая с многочисленными комплиментами виновнице торжества, что произносились и ей в лицо, и в беседах без неё. В который раз подходила какая-нибудь дамочка к сеньоре Феррер со словами: "Ваша дочь сегодня просто бесподобна! Будто ангел спустился с небес. Редкий бриллиант, я вам скажу. Она всегда так прекрасно выглядит, я и подумать не могла, что можно выглядеть ещё лучше!".

И среди всего этого шумного веселья, Адриана продолжала угрюмо рассуждать о сегодняшней неудаче. "Мы, наверное, никогда больше не встретимся. Кто знает, может, он был убит во время мятежа или в плавании, или где-нибудь в Латинской Америке? Ах, дура, как я могу о таком думать? Он жив, и проживёт ещё много. Таких, как он, смерти не просто заполучить. Не сегодня, так завтра наши пути сойдутся, или... я опять глупо мечтаю. Господи, дай мне сил во всём разобраться. Наша история не будет относиться к тем, что с непонятным концом, оборванных на полуслове. Судьба даёт всем людям вторые шансы, даст и мне" — при последней мысли лицо её несколько прояснилось, но никакие одобрения не могли заполнить образовавшуюся внутри пустоту, где раньше хранились многочисленные надежды. Зелёные глаза меланхолично уставились на руки пианиста, и среди всеобщего гудения, она разобрала настойчивый голос привратника.

— Его сиятельство, маркиз де Лавера!

Не веря своим ушам, Адриана устремилась взглядом в дверной проход, где через секунду появилась знакомая высокая фигура. Фернандо был неотразим в военном мундире, прекрасно подчеркивающим его статную осанку, а на ремне красовалась позолоченная сабля. Кто-то из мужчин сзади деловито заметил: "Глядите, слышал его на днях наградили чином капитан фрегата". Загорелое лицо его оставалось беспристрастным, как обычно, только уж слишком резали глаз произошедшие на нём изменения. Взгляд стал жёстче, скулы теперь были очерчены более резко, а глаза... серые глаза выражали полную отрешенность.

"Он возмужал, — невольно подумала она. — Стал так похож на своего отца".

В его грациозной и по-кошачьи ленивой походке, манере рукопожатия и голосе чувствовалась какая-то неведомая прежде сила, жестокая сила. Она неосознанно сравнила его с пантерой, что бесшумно крадётся среди джунглей в поиске добычи. Не успела она оправится от потрясения, не в состоянии сдержать нахлынувшего радостного восторга, что словно попутный ветер подбрасывал в воздух бабочку, как реальность не замедлила прибить её к земле.

— Ах, как обрадуется Альба! — вскрикнула сидевшая рядом сеньора Феррер, не без удовольствия наблюдая за будущим зятем.

Во второй раз за день розовый туман расплылся перед её глазами, и Адриана в холодном поту поняла, что здесь происходит. Стеклянным взглядом она наблюдала, как сквозь толпу пробралась к нему Альба, и восхищенно глядя, взяла из его рук подарок. Он смотрел на неё, тоже улыбаясь своей тёплой улыбкой, что резала безжалостно её сердце. Знакомое чувство, когда от боли внутри разламываются рёбра, а жалостный крик замирает комом в горле, всецело овладело ей.

"Фернандо женится на Альбе," — повторяла она снова и снова, словно это было колдовским проклятием, становясь невольным свидетелем того, как перешёптываются возле неё люди, растрачиваясь на комплименты новоиспеченной паре. Нервы были натянуты до предела, а по ним, словно на гитаре, он играл во всю мочь аккорды в стиле испанского фламенко. Её пальцы впились в обивку, а сама она, казалось, приросла к дивану. Обе сеньоры возле неё уже давно встали, направляясь к заполучившему всё внимание гостю.

Адриана была даже рада, что никто на неё смотрит, ибо не сомневалась, что на её лице сейчас написано всё. Она никогда прежде не чувствовала себя такой раздавленной, словно на плечи опустился невидимый груз, что вот-вот размажет по полу.

Тем не менее, девушка не могла оторвать от счастливой пары глаз. Женское сердце ещё больнее заболело, когда она поняла, как ничтожно выглядит в сравнении с сиявшей, как майская роза, Альбой. В ней нет и половины таких утонченных манер, такой приковывавшей взгляд милой улыбки, и фигура её просто посмешище по сравнению с ухоженной и пышущей здоровьем подруги. Что уж говорить о коже? Да бродячая собака не сможет похвастаться такими грубыми мозолями, какие теперь есть у неё. При каждом достоинстве невесты Фернандо, острая режущая боль, подобно впившемуся и поворачивающемуся в разные стороны ножу, лишала её остатка сил. Но самый большой удар был нанесен совсем не Альбой.

Терпеливо ожидая, когда он встретится с ней глазами, девушка продолжала лелеять осколок прежней надежды. Фернандо, осмотрев поспешно комнату, не остановил и на секунду взгляда на ней, словно увидел очередного гостя. Он прошёл, со свисавшей на его руке Альбой, в другую часть залы, где они тихо перешептывались, глядя, как кто-то распевает романсы.

Не в силах больше выносить такого давления, Адриана, пролепетав какую-то глупую причину сеньоре Перес, стремительно направилась к выходу. В тёмной духоте ночи, она испытала некое облегчение, пока чуть не врезалась в кого-то. Лошадь издала предупреждающее ржание и, осознав, кто перед ней стоит, девушка разразилась истерическим рыданием, припав к тёмной шкуре Ареса. Конь словно окончательно засвидетельствовал, что это не её фантазии, и его хозяин реален, находясь сейчас под руку с будущей женой внутри дома. Животное спокойно терпело, пока девушка обвела бессильными руками могучую шею, сотрясаясь от переполнявшей её боли.

———————————————————

[*] — песня из мультфильма Алладин.