Проходит немало времени. Мне действительно удалось отдохнуть, и я перестала изводить и накручивать себя. Какой смысл упиваться невеселыми мыслями о том, как все глупо получилось. Моей вины в произошедшем нет, или почти нет. Все вышло, как вышло. Я, конечно, не Скарлетт-чертова-О'Хара, но в данной ситуации лучшее, что я могу поделать - жить текущим моментом и решать проблемы по мере их возникновения. Не сейчас. Я придумаю, что сказать Вере, когда увижу ее. И я придумаю, что сказать мужу, когда буду дома. Я ведь буду дома, верно?

За окнами темнеет и судя по звукам и движению яхты, мы зашли в порт. Только я решаю выйти и посмотреть, как дверь открывается и заходит Рома. Сначала заходит, а потом стучит костяшкой пальца по двери. Смешно.

— Мы скоро пришвартуемся. Напиши-ка, что тебе купить. Я отправлю человека.
— Можно я сама схожу? Хочу пройтись и мне неловко, что посторонние люди будут покупать мне трусы. Это нелепо, — я прошу его очень кротко. Он смотрит на меня серьезно, без насмешки. Секунду он, вроде, колеблется.

— Нет, детка. Посиди тут.

Топаю в сердцах ногой и отворачиваюсь. Какая я ему детка?!

— Я думаю, — говорит он невозмутимо, — учитывая, каким отморозком ты оказалась, ты хочешь соскочить. Объяснял уже — это не вариант.

— Почему это я оказалась отморозком?! — в возмущении поворачиваюсь, негодующе скрестив на груди руки.
Он молча показывает на складной стульчик. Тот все еще лежит на полу неподалёку. Хм, справедливо.

— Думаешь, я сбегу от тебя в этом порту? Отправь со мной своих махачкалинских уцышек. Они бегают наверняка быстрее меня.

— Они из Дербента. И я не хочу, чтобы они за тобой бегали. И откуда ты знаешь, что они дагестанцы? Ты с ними даже не разговаривала. Ты где нахваталась таких слов? Как ты сказала, "махачкалинские уцышки"? — он смеётся.

Я игнорирую его вопросы, но чувствую удовлетворение от того, что попала в точку.
— Так что, не пустишь?
— Нет. Пиши, что надо.

Сажусь за столик, беру листок и пишу. Отдаю ему через пару секунд.
— Это всё, уверена?
— Я не прихотлива, — ворчу в ответ.

— М-м. Ладно, как скажешь. Иди поешь, Манола накрыла ужин. Мне еще нужно поработать, я тебе компанию не составлю. Переночую в другой каюте, так что располагайся тут.

Конечно, он переночует в другой каюте. А где еще он собирался спать? Со мной в кровати?!

Он уходит, а я рада, что предоставлена сама себе. Иду ужинать. Проходя в салон, вижу Роминого водителя. Я совершенно не помню его по вчерашнему вечеру, но он видимо отлично помнит меня. Парень добродушно улыбается:
— Здрасте! А я сейчас в город еду. Вам там купить надо что-то.
— Да, спасибо большое! — я улыбаюсь ему в ответ.

Парень кажется очень милым и простым, на вид ему около тридцати, не больше. Светлые волосы, весёлые глаза. Такой увалень на вид. Только сломанные уши подсказывают, что не увалень вовсе. Но, возможно, он просто бывший борец? Да что за публика здесь собралась?! Тем не менее, я молча радуюсь, что за трусами едет он, а не охранники.

— Миша! — мы слышим сверху голос Ромы и парень уходит, смущённо улыбнувшись.

Прохожу в салон, там никого. Манолы нет тоже. Наверное, у нее много работы на яхте. Я пока не видела другого персонала. Еще, как минимум, должен быть повар.
Ем всё, что вижу на столе понемногу. Тут спринг-роллы, жареное мясо в сладком соусе, какой-то салат с зелёной фасолью, в серебристой кастрюльке горячий том-ям. Азиатчина. Всё очень вкусно.

Мне нравится, что я одна,  от этого чувствую себя спокойнее и ем с аппетитом. На столе в ведре со льдом стоит открытая бутылка шампанского. Очень хорошего, Louis Roederer.  Я его люблю, но пить не собираюсь. Борюсь с желанием по-хозяйски заткнуть бутылку пробкой. Мне жаль, что оно выдыхается, его открыли явно для меня.

Поев, прохаживаюсь по салону. Здесь красиво. Помимо обеденного стола на восемь человек, большая зона отдыха с диванами и креслами из белой кожи. В той тумбе действительно телевизор.

Раздвигаю стеклянные створки в дальнем конце комнаты и выхожу на палубу. Тут же вздрагиваю — вижу фигуру в кресле, это сидит охранник, тот, что помоложе, я не замечала его, находясь внутри. Меня караулит, не иначе : отсюда как раз можно сойти с яхты на берег. Просто молча разворачиваюсь и захожу обратно.

Иллюзия, будто я была предоставлена сама себе, испаряется вместе с чувством относительного покоя. Я не в гостях здесь, как бы ни был вкусен мой ужин. Я не могу уйти, если захочу. За мной приглядывают.

Возвращаюсь в каюту. Мне приходит в голову неясная, неоформленная пока мысль. Водитель Миша уехал. Остались два охранника и Рома. Мы стоим у причала, и я видела: город совсем рядом. Если хочу сбежать, лучшего момента не будет. Но мне нужно подготовиться и миновать "надзирателя" на палубе. Как это сделать? И в чём бежать? Я босиком, в трусах и мужской рубашке. А самое главное — есть ли у меня деньги?

Беру свою сумочку, открываю — ага! Моя кредитка и несколько мелких скомканных купюр тут. У меня есть шанс. Оставаться нельзя. Да, Рома ведет себя спокойно. Он вежлив, не агрессивен. Но кто знает, что будет дальше? Могу ли я ему доверять? Он сильный, властный, пугающий, не любит, когда с ним спорят. Всё здесь подчинено ему. Захоти он сделать со мной что угодно —  сделает, никто и глазом не моргнёт. Опять же, чёрт знает, чем он занимается. Видно же, что не бухгалтер. Разве что, бухгалтер оружейного барона.

Если есть хоть какая-то возможность сбежать, я обязана ей воспользоваться.

Залезаю к нему в гардеробную. Что я могу надеть, чтобы не выглядеть чокнутой на улицах ночного города и не попасть в другие неприятности? Я не должна смотреться, как сбежавшая из психушки —  еще предстоит заселиться в какой-нибудь отель без документов. На мне, к счастью, дорогие, крупные серьги, Bvlgari. Я надела их в ресторан вчера. Эти серьги накидывают абсолютно любому, даже очень бомжеватому прикиду, серьёзную долю респектабельности.
Кольца же пришлось снять еще в самолете и оставить в отеле, пальцы отекли от перелета.

Перебрав несколько вариантов, понимаю, что рубашка — лучшее решение. Выбираю голубую с рисунком пейсли. Нахожу пояс от шорт. Тоже голубой. Он как парашютная стропа без дырочек, застегивается карабином. Его легко надеть на любой размер.

Теперь совсем хорошо. Выглядит всё это на мне, как платье-рубашка оверсайз.
Я босиком, и это — проблема, но поживиться в этой гардеробной нечем. Вся обувь сорок четвёртого размера, против моего тридцать восьмого. Пойти искать свои туфли — слишком глупо, даже для меня. Это как выйти из каюты и объявить, что я, ребята, сойду в этом порту, до свидания.

Ладно. Побегу босиком. На набережной наверняка смогу купить в любой сувенирной лавке для туристов сланцы за десять евро.
Малодушно подумываю украсть у своего похитителя еще и солнечные очки, у него их много и все классные. Мне они точно пригодятся завтра. Но устыдившись своим мыслям, выхожу из гардеробной.

Теперь надо поспешить, я потратила немало времени, чтобы принарядиться для побега. Есть проблема посерьёзней: как проскочить мимо охранника?

Меня немного трясёт от волнения, когда я выглядываю из каюты. В коридоре никого. Я стараюсь идти тем же путем, каким ходила ужинать, чтобы не наткнуться на Рому или второго охранника. По моему испуганному виду, и из-за клатча в руках, сразу будет понятно, что я задумала. Но справиться с лицом не могу, как и оставить сумочку - в ней деньги.

Вот я на кухне. Отсюда видно и салон и гостиную зону с диванами и было бы видно палубу за стеклом, где сидит мой надзиратель, но она в темноте. Если пройду дальше в освещенный салон,  буду как на ладони, как в аквариуме. Я присаживаюсь на корточки и ищу глазами выключатели. Вот они, рядом на стене. Щелкаю сразу тремя. Свет в салоне гаснет, но загорается на палубе, освещая моего дагестанского дружочка. Сидит себе в кресле. Щелкаю снова, теперь загорелся свет слева, там, где на палубе балкон, и я гашу его тут же.

Чёрт! Что за иллюминацию я устроила! Охранник встает с кресла и глядит в салон. Теперь он как на ладони, а я в темноте. Ему всё это не нравится и он подозрительно всматривается. Тут меня осеняет! Я понимаю, что мне надо попробовать провернуть. На четвереньках, по правой стороне салона, за диванами, проползаю к стеклянным дверям, к выходу. И, притаившись у шторы, сжавшись в комочек, жду. Он уже подошел к темному, освещаемому лишь светом с палубы, салону, отодвигает двери и окликивает:
— Э!

Он от меня в двух шагах, я не дышу. Парень заходит в салон и движется в сторону обеденного стола.  Теперь он ко мне спиной, но слишком близко. Я перемещаю свое тело очень медленно, как паучок. Без резких движений сдвигаюсь за стеклянную стену на палубу. И только увидев ключи в дверях снаружи,  вскакиваю. Захлопываю створку и закрываю на замок в ту же секунду, когда он ударяет в стекло ладонями.

Я вижу его перекошенное лицо всего в десяти сантиметрах, но по другую сторону аквариума. Невольно расплываюсь в улыбке. Всё как в детской игре. "Туки-туки, Полина." Я — первая.

Разворачиваюсь и опрометью бегу по палубе к причалу, несколько ступенек вниз, большой прыжок, и вот мои ноги уже на земле. Я слышу сзади крики, шум, но не оборачиваюсь, просто бегу, что есть мочи. Фора у меня совсем маленькая, единственный шанс — добежать до конца причала и скрыться на набережной. Я вижу там людей, магазины, кафешки, только бы добежать!

Ноги и руки работают так быстро, в ушах свистит ветер, впереди калитка — выход с территории марины, но я уже слышу сзади, близко, как меня догоняют. Еще немного, метров пятьдесят, хватаюсь за калитку, и в этот момент хватают меня!

Не успеваю даже начать кричать, как ладонь закрывает мне рот. Мои брыкающиеся голые ноги болтаются в воздухе. Я вижу охранника, которого надурила, он громко дышит после пробежки, уперев руки в колени. Смотрит на меня круглыми глазами. Кажется, в них что-то вроде восхищения? Я трепыхаюсь в руках у кого-то другого.

— Ну ты даешь! — звучит знакомый голос, прерываемый шумным дыханием. Это Рома держит меня. Конечно.

Он опускает меня ногами на землю и ведет за собой, крепко держа повыше локтя.

— Ты в отличной форме, хорошо бегаешь. Легкой атлетикой занималась? — он звучит весело и бодро, я кидаю на него взгляды, пытаясь понять не притворяется ли. Не взбешён ли он на самом деле. Но Рома выглядит радостно возбужденным, словно мы только что играли в пейнтбол, и его команда победила.

— Нет, балетом. А Вам, ребята, в спортзал надо. Тут всего-то метров пятьсот, а вы уже задышали.

Одна из моих реакций на стресс — истерическое веселье.

— Слышал, Мага? Будешь теперь бегать по утрам.
— Извините, шеф. Она как ниндзя, клянусь. Как тень, есть же? Вообще без палева сквозанула.

В другой ситуации, его манера речи меня бы очень позабавила, но мне не до веселья.
Я ощутимо начинаю прихрамывать. Поранила ступни, пока мчалась босиком по причалу. Тут всё в мелких, острых камешках. Я не чувствовала этого, пока бежала, но теперь адреналин отступает и боль пронзает ноги с каждым шагом. Я словно чёртова русалочка. Сейчас, кажется, буду оставлять кровавые следы за собой. Рома оглядывается, смотрит на мои ноги.
— Мм, —произносит он.
Подхватывает меня на руки и несет к яхте. Я чувствую себя глупо, но при этом испытываю невероятное облегчение — так больно было наступать.

Вынуждена признать, я зря критиковала его физическую форму. Рома довольно бодро заносит меня на яхту, где мы сталкиваемся с Манолой. Она умиляется, глядя на то, как он держит меня на руках. Что за милая парочка, неправда ли? Она спрашивает, хорошо ли мы погуляли. Я прыскаю со смеха и утыкаюсь лицом в футболку Ромы. У меня точно истерика.

— Погуляли вообще огонь! Хорошо, но мало, да? — он говорит это мне, усмехаясь, а Манолу на ходу просит по-испански принести что-то. Я, как обычно, поняла половину.

Он заносит меня в каюту, в ванную и сажает на столешницу, опуская мои ноги в раковину. Рома проделывает все эти манипуляции молча, я не мешаю ему и тоже ничего не говорю. Свой шанс сбежать я уже упустила, теперь трепыхаться смысла нет. Да и сил нет тоже. Он включает воду и идет обратно к двери на стук. Манола уже принесла то, о чем он просил. Это мазь в большом тюбике, кажется, французская, аптечная. Он протягивает ее мне.

— Намажь свои раны, а то завтра ходить не сможешь. Хотя, может, это к лучшему.

Я беру лекарство и молча смотрю на него. Ну что мне ему сказать? Спасибо?
Спасибо, что догнал, поймал, приволок к себе, как трофей, а теперь распоряжаешься мной.

Он берет мою ногу из раковины за щиколотку и приподняв, по-хозяйски рассматривает вымытую ступню.

— Намажь и надень носок. Возьми в моем шкафу. Я смотрю, ты там уже освоилась, — при этих словах он глядит на мое новое "платье". Мне становится неловко, что копалась в его вещах. Но я тут же спохватываюсь. Как это глупо! Он первый отобрал мой телефон и к тому же держит меня тут насильно! А я просто взяла рубашку и ремень без спроса.

Он опускает мою ногу в воду, но не убирает руку. Его пальцы невесомо ложатся на подъём стопы.
— Ты зачем убежала? — он смотрит серьезно. — Меня боишься?
Он так прямо и неожиданно это спрашивает. Я заставляю себя посмотреть ему в глаза:
— Да.
— А чего ты боишься? Я тебя, кажется, не обижал.

Я продолжаю молчать, глядя на свои ноги в раковине. Я думаю о том, как непринуждённо он ведет себя, как органично у него все выходит. Это врожденное или этому можно научиться? Он стоит совсем близко, напротив моих ступней, оперевшись бедром о столешницу. Его рука лежит на моей ноге в теплой водичке в естественном жесте. Как ему удается это делать? Вся эта сцена очень интимная, она заставляет меня волноваться. При этом я не чувствую угрозы, он не делает мне неприятно, ничего непристойного. У меня даже нет повода остановить его.

— Тебе не надо меня бояться. Я не трону тебя.

— Ты меня трогаешь. Прямо сейчас, — я гляжу на него прямо, вздернув брови.

Мы не делаем ничего непристойного, не считая того факта, что мне, жене, любящей своего мужа, не надо сидеть на столешнице в ванной другого мужчины, пока тот гладит мои ноги.

Он смотрит на свою руку в воде и усмехается, убирая её:
— Окей. Признаюсь честно, мне сложно удержаться от того, чтобы не трогать тебя. Ты меня привлекаешь, я этого не скрываю, — он опирается двумя руками на столешницу и смотрит на меня в упор.

— Я польщена,— отвечаю ему таким же прямым взглядом, — но я замужем, и не хочу, чтобы ты меня трогал.

Надо завязывать с этим. Он ко мне подкатывает, откровенно. Почему сейчас? Я не давала повода. Я сбежала босиком в ночь. Кажется, сложно намекнуть яснее, что не собираюсь с ним спать.

- А если бы не была замужем, хотела бы, чтобы трогал?
Что за чёрт!  Чувствую как кровь приливает к лицу:

— Я не... какая разница? Я замужем и я ему не изменяю, ясно? Я люблю мужа.

— Большая разница, по-моему. Мужу всё знать не обязательно. Знаешь, как говорят: что случилось в Вегасе — остаётся в Вегасе. А мы даже не в Вегасе, мы вообще нигде. Исчезли с радаров, — он смотрит на меня весело. Нутром чую, что он сейчас двинется меня целовать, если не сбегу.

Вынимаю ноги из раковины, он слегка отстраняется, и я соскакиваю на пол. Прохожу мимо к открытой двери ванной, но Рома ловит меня за запястье. Я смотрю на руку, потом на него:
— Серьезно?

Он отпускает меня и смеется:
— За руку тоже трогать нельзя?

Я не отвечаю и выхожу в спальню. Он идёт следом, кидает на кровать забытую мазь:
— Не забудь полечить ноги. Я тебя закрою здесь. Без обид. Не караулить же тебя всю ночь.

 И уже у самой двери в коридор прощается:

— Спокойной ночи.

 Он не выглядит ни раздосадованным, ни злым. Голос его звучит мягко, а взгляд смешливый.

— Спокойной ночи, —  отвечаю с легкой улыбкой. Я действительно рада, что он спокойно воспринял отказ. Даже испытываю благодарность, что он не настаивал. Только когда защелкивается замок двери, осознаю, что Рома вероятнее всего считает проигранным бой, но не войну. Впереди у нас еще несколько дней и ночей.