Открыв глаза, не сразу вспоминаю минувшую ночь. Пару блаженных секунд вообще не осознаю, где нахожусь. Но реальность накрывает меня с головой, как гигантская волна, и я вскакиваю, резко вздохнув.

Закрываю лицо руками и издаю протяжный стон отчаяния. Я - словно Дороти в грёбанном Торнадо: непреодолимая сила стремительно и неостановимо уносит меня от всего нормального чёрт знает куда. Помучиться от этой мысли (а может и утешиться ей, ведь она частично снимает с меня ответственность за происходящее) как следует не получается, кто-то стучит в дверь.

Я ощущаю холодок в солнечном сплетении - не знаю как смотреть в глаза Роме после вчерашней ночи. Но это всего лишь Манола (никогда еще не была так рада её видеть). У испанки несколько смущенный вид, против её обычной неизбывной весёлости. Но она всё равно, с привычной торопливостью, тараторит мне что-то. Ну уж нет! В этот я раз намерена понять всё дословно.

К счастью, она, ни мало не удивившись, оглядев мой сонный, растрёпанный вид и растерянное лицо, повторяет всё медленно и громко. Теперь мне ясно, что сеньор Роман завтракает и ждёт меня наверху. Один? Один. Облегчённо вздохнув, иду в свою (его, нашу) каюту принять душ и привести себя в порядок, нуждаясь в этом больше душевно, чем физически.

Поднявшись наверх, вижу, что яхта уже пришвартована в порту Канн. Узнаю береговую линию, оранжевые крыши на зелёном фоне холмов. Мы так близко, что весь бульвар Круазет с этими ухоженными пальмами и запредельно дорогими отелями из белого камня, видны как на ладони. Слева поодаль на рейде стоят гигантские круизные лайнеры, но отсюда из порта для яхт они кажутся нарисованными белыми корабликами в дымке акварели.

Я вдыхаю солёный, разогретый августовским зноем воздух и меня отпускает напряжение. Вокруг так красиво и безмятежно: слышен плеск легкой волны, далекий крик чайки, бирюзовая вода искрится на солнце, роскошные яхты, пришвартованные бок о бок, сверкают хромом и яркой белизной. С соседней лодки мне приветливо машет мужчина, вышедший на свою палубу из салона. Я воздеваю руку в ответ, улыбаюсь и иду завтракать.

Подхожу к столу и сажусь молча. Кидаю взгляды на Рому, а он на меня. Улыбаюсь Маноле, которая приносит яйца пашот и горячие тосты, и замечаю, как она посматривает на нас заинтересованно. Видит, конечно, что мы ведём себя необычно, может слышала наши ночные разборки (хотя вряд ли), но уж точно не могла не удивиться моей ночёвке в каюте охраны.

Я спрашиваю её по-испански, где же сеньор Гуцер, самым нейтральным тоном, которым способна про него говорить, но отвечает мне Рома по-русски:
- Нет его. Укатил, как только пришвартовались.

Когда Манола уходит, покрутившись даже немного без дела у дверей - кажется ей очень хочется посмотреть, что будет дальше - Рома перестаёт жевать, воздевает вилку в моём направлении и открывает рот, чтобы начать что-то говорить, но я останавливаю его жестом:
- Слушай... Нам ведь необязательно обсуждать вчерашний вечер, да? Можем мы просто, - я небрежно провожу пальцами в воздухе, - пропустить эту часть?

Он замирает на секунду-другую, потом смеётся и кивает:
- Определённо можем.

Пожалуй, Рома и не собирался поднимать эту тему, сложно оценить. Он продолжает есть молча, посмеиваясь и поглядывая на меня. Взгляд у него теплый.

Мне как-то не по себе, я начинаю скучать по колючему сарказму. Ёрзаю на стуле, и смотрю в свою тарелку. Думала, моё предложение пропустить банальщину с выяснением отношений разрядит обстановку. Так и случилось, но всего на несколько минут. Теперь же он напрягает меня своими нежными взглядами, или что это там у него в глазах. Как раз, когда молчание начинает становиться неловким он произносит:

- Я один вопрос только хочу тебе задать. Это важно. По вчерашнему вечеру. И всё, о'кей? Потом закроем тему.

Я немного настораживаюсь (что это ещё может быть?), но стараюсь не показывать свои опасения и делаю великодушный жест рукой, мол, валяй.

- Так вот, - продолжает Рома с самым серьёзным видом, - тебе, значит нравится в сексе, когда придушивают?

Он спрашивает это таким невинным тоном, как будто произносит: "так тебе, значит, нравится итальянская кухня?"
В голубых глазах прыгают весёлые бесята, он ставит локти на стол, опершись подбородком на сплетённые пальцы, и с преувеличенным вниманием ожидает ответа.

"Всё еще скучаешь по сарказму?": проносится издевательская мысль в голове. У меня буквально отвисает челюсть от его наглости: откуда он вообще... ах, я же стонала. Чёртовы стоны...

Ну знаешь, в эту игру можно играть вдвоём, самодовольная ты рожа.

Я откидываюсь на спинку, откладывая приборы и с самым уверенным видом говорю:
- Возможно. Ну а тебе что нравится в сексе?

Он и глазом не моргнув отвечает:
- Секс.

В эту секунду мне кажется, что я его победила, что он не станет откровенничать, а будет лишь отшучиваться. Но тут Рома продолжает очень серьезно, вперившись в меня своими пронзительными глазами:
- Мне нравится больше всего, когда хорошо женщине. Это меня возбуждает. Когда ты застонала вчера я чуть не спятил. Знаешь, это такой звук ... удовольствия. У тебя прекрасный, возбуждающий стон, и я мечтаю его еще раз услышать.

Что ж, я его недооценила. Меня бросает в жар, буквально чувствую как пылают щёки, всю мою напускную наглость как ветром сдувает. Он явно наслаждается моим смущением и продолжает бархатным голосом:
- Так теперь моя очередь спрашивать? А как ты в сексе относишься к о...

- Воу, притормози... ковбой. Закрыли тему.

- М-м. Трусишка. Это вообще твой стиль, я смотрю. Поманишь - и в кусты.

Я настолько переполняюсь возмущением, кажется сейчас лопну!
- Я не... это вообще... , - негодующе скрещиваю руки на груди, - знаешь, мы кажется...

- Ладно, ладно, прости, я пошутил, - он встаёт с обезоруживающей улыбкой и обходит стол, разделяющий нас, - иногда сложно удержаться и не подразнить тебя, ты очень легко смущаешься.

Рома заправляет мне за ухо волосы, нежным неожиданным жестом и продолжает, стоя рядом и опираясь рукой на спинку моего стула :

- Давай просто приятно проведём этот день. Завтра ты улетаешь. Вечером нам к Гуцеру, но целый день впереди. У меня парочка дел в городе, а тебе надо купить что-нибудь из одежды, в чём ты полетишь. Мне не жалко своих рубашек, не подумай, - он посмеивается очень добродушно, поправляя мне воротничок, - в остальное время можем пообедать где-нибудь на набережной, погулять. Ты как?

Как я? Не считая того, что я взволнована его нежностью еще больше, чем непристойными шуточками, я - нормально. Да почему нет? Его предложение звучит разумно. Просто приятно провести время в Каннах - это, ну, логично.

- Ладно. Да, - не могу удержаться и спрашиваю, - ты уже не боишься, что я убегу?

Он молчит немного, без улыбки глядя в глаза.

- Знаешь, мне кажется, если я скажу, что не держу тебя, и ты можешь уйти, ты сразу и уйдёшь, даже если хочешь остаться. Поэтому давай делать вид, что я держу тебя силой, - он усмехается, видя моё возмущённое лицо и тут же добавляет, - я сказал, "даже если". Твой паспорт у меня, отдам завтра утром, так что деваться тебе некуда, о'кей? Билет уже купил и сам отвезу в аэропорт.

- Можно взглянуть на мой билет? - сухо говорю я, всё еще возмущённая его словами.

Он ухмыляется, достает телефон, листает там что-то и протягивает мне, не выпуская из рук.

Я вижу на экране бронь билета Ницца -Котор, завра, 09.20, вижу свои паспортные данные. О! Я лечу бизнесом. Это, хм, несколько обескураживает. Милый, но чрезмерный жест с его стороны, стоимостью в пару-тройку тысяч евро. Я никак не комментирую этот факт: просто не знаю, что сказать. С одной стороны - явный перебор, с другой - нелепо будет возмущаться на эту тему. Что тут скажешь? Сдай этот дорогой билет и купи дешёвый?

- Ладно, я останусь... - на языке крутится "с тобой", но я во время прикусываю его,- до завтра. И мы просто нормально проведём время. Я люблю Канны.

- Ладно, - повторяет он за мной, - выезжаем через тридцать минут.

Вернувшись в каюту, подпоясываю рубашку и нахожу мюли. Беру свой клатч, автоматически проверяя содержимое перед выходом, и застываю. Внутри нет кредитки. Выпала? Как? Я и не трогала сумку со дня побега. Осматриваю всё вокруг и замираю, поражённая внезапной догадкой. Как фурия взлетаю по лестнице на палубу, где сидит и ждёт меня этот негодяй, самодур, узурпатор и...

- Ты стащил мою карту? - я впериваю разъярённый взгляд в его наглые глаза.

Рома как ни в чём ни бывало обнажает зубы в улыбке:
- Не стащил, нет. Переложил. Отдам завтра вместе с паспортом. Карта тебе сегодня не понадобится. Я оплачу, всё что выберешь.

- Ха! Вот спасибо! - просто поражает его необъятное эго, - Мне это не нужно совершенно! Я хочу сама купить себе одежду, ясно?

- Конечно, ясно. Поэтому я и убрал твою карту, чтобы не вступать в эти споры, - отвечает он спокойно и весело.

- Да что ты за человек?! Нельзя трогать чужие вещи без спроса. Это ... бесцеремонно!

- Ты уж, наверное, поняла, - его тон становится мрачным, - вот такой я, бесцеремонный человек и хочу трогать чужое, - он прожигает меня таким выразительным взглядом, что я невольно отвожу глаза.

- Слушай, - Рома продолжает примирительно, - я просто хочу компенсировать доставленные, хм, неудобства, о'кей? Ничего такого. И думаю, тебе следует знать, что это я выкинул платье за борт в Черногории, - он глядит на моё вытянутое лицо и добавляет, - да я пьяный был и под кайфом, не знаю зачем!

Я стою с открытым ртом, поражённая мыслью, что видимо мой стриптиз в ту ночь увидел не только Роман в каюте (с этим я как-то уже смирилась), а неограниченный круг лиц на палубе. Только таким образом он смог бы выкинуть платье за борт: с палубы, ведь так?

Рома неверно истолковав мой шок, удовлетворённо потирает руки, поднимаясь с кресла:
- Вот. Теперь я могу купить тебе одежду? Отлично.

Я закатываю глаза, разворачиваюсь и иду к трапу. Ещё какие-нибудь "хорошие" новости для меня сегодня?

Сойдя на берег, испытываю странное ощущение - нет качки. Меня будто тянет к земле, и шаги тяжёлые. Много же времени я провела на воде!

Нас ждёт блестящая, необычного кофейного цвета машина с водителем Мишей за рулём и Расулом рядом. Мы усаживаемся сзади, и мои голые ноги покрываются мурашками от прикосновения к коже сиденья. В машине очень холодно. Через пару минут не выдерживаю, протягиваю руку, слегка коснувшись загорелого предплечья Ромы, и тихо прошу:
- А можно кондиционер поменьше?

- Мишань, чё за холодильник? Потеплее сделай.

Я убираю свою руку, спохватившись.

Держи, хотя бы, свои руки при себе.

Думаю, это в моей натуре. Я трогаю людей, в самом безобидном ключе, в смысле способа коммуникации. Часто прикасаюсь, устанавливаю тактильный контакт. Это мой способ общения с миром, на интуитивном уровне, мне так легче подстраиваться, легче всем нравиться.

Не надо ему нравиться.

Рома совершенно не подаёт вида, что его удивило моё прикосновение. Да уж, действительно, чему тут удивляться - вчера чуть не переспали.

Тут он сам берёт меня за запястье, и рассматривает пальцы, слегка сгибает и разгибает, поворачивает. Это до того странно, что я не сразу начинаю отнимать руку, а когда начинаю, он уже кладёт её на место, мне на колени, и отворачивается к окну.

Я только фыркаю. Уже устала возмущаться. Он никак не реагирует на это и обращается к Мише:
- М-м. Тут, да.

Мы, оказывается, подъехали, дорога заняла минут пять, не больше. Я гляжу в окно и вижу, что машина остановилась напротив бутика Chanel.
Серьёзно?

Я поворачиваюсь к нему с каменным лицом:
- Нет. Не сюда.

- Не любишь Chanel? - он невинно улыбается. Сразу видно, что он всё прекрасно понимает.

- Ты... - замолкаю, покосившись на Расула и Мишу, и только выдыхаю. Не хочу при посторонних устраивать сцен.

- Парни, идите покурите, - Рома, проводив взглядом вышедших из машины мужчин, разворачивается ко мне всем корпусом.

- Они не курят, - вставляю я автоматически.

Рома чуть поднимает брови в ожидании.

- Ты... - начинаю я еще раз обвиняющим тоном, - пытаешься произвести на меня впечатление!

- А это теперь считается чем-то плохим? - он усмехается и смотрит на меня так нежно, что у меня перехватывает дыхание.

- Ты прекрасно понимаешь, о чем я, - у меня такой смущённый, хрипловатый голос, что мне хочется самой себе дать по башке - я будто кокетливая дурочка из мелодрамы.

Выключи это, хватит! Перестань его охмурять!

- Я не буду с тобой спать, - произношу уже нормальным, твердым голосом.

- Ты так часто это говоришь. Себя убеждаешь что ли? - он скучнеет, не дает мне времени ответить и продолжает, без улыбки поглядывая на часы, - я уже опаздываю, и здесь нельзя парковаться. Иди давай, купи что-нибудь. Миша с тобой.

- Это ещё зачем? - теперь меня больше возмущает не моя предположительная продажность, а то, что ко мне всё-таки приставлен надсмотрщик.

- Приглядит. Мало ли, хулиганы какие-нибудь.

- Мы в Каннах, а не в гетто.

- Ну, во Франции уличных воришек зато полно.

- Да ты уже всё украл. Что у меня брать то? - красноречиво развожу пустыми руками, и не дожидаясь ответа выхожу из машины, - пойдем Миша, поможешь мне разорять твоего шефа.

Парень с готовностью припускает за мной в магазин, а Расул направляется к водительскому месту.

- Поля! - слышу за своей спиной Ромин голос и оборачиваюсь. Он стоит опираясь на открытую дверь и улыбается во весь рот.

- Что?! - я возмущенно скрещиваю руки на груди, но почему-то тоже хочу улыбаться.

Он молчит, смотрит весело, потом качает головой и говорит:
- Ничего, иди.

Я цокаю языком и разворачиваюсь к уже открытой швейцаром двери бутика.