Истории - это не только череда предпосылок. У них есть еще одно интересное качество - цикличность. Истории имеют удивительное свойство повторяться, тыкая нас носом в ошибки и напоминая о том, о чем больше всего хотелось бы забыть... Значит ли это, что есть неприятные вещи, которые все-таки необходимо помнить?

- По твоим прекрасным серым глазам я вижу, как у тебя в голове заработали шестеренки, - радостным голосом сообщил Артем, внимательно меня разглядывая. - Это хорошо. Люблю, когда люди думают. Это удерживает их от всяких необдуманных поступков. Например, от избавления от полезных лекарств.

Он говорил что-то ещё, но в ту минуту мне были глубоко безразличны его упреки. Как и собственные обвинения, и даже жуткая усталость, из-за которой гудела голова и щипало в глазах. Мысли вертелись только вокруг одного.

Сегодня не просто умер мой пациент. В больнице произошло убийство.

Конечно, в связи с этим появлялось множество сопутствующих вопросов. Как и когда это произошло? Связано ли убийство Змеева и попытка убить Дениса, из-за которой он попал сюда? Знала ли Екатерина? Ведь именно она сказала, что причина смерти Змеева - инфаркт.

С детства я любила точные науки вроде математики, но Артем своими словами подкинул мне уравнение, в котором слишком много неизвестных. Сложную задачу с кровавым условием.

Сам же Артем тоже элемент задачи, и притом не самый простой, потому что к нему у меня тоже были вопросы. И если с Екатериной, Германом и прочими мне удастся поговорить ещё нескоро, то от парня получить ответы хотелось сейчас.

Хоффман уже собрался покинуть туалет, но я схватила его за локоть и развернула к себе. Наверное, если бы парень этого не хотел, мне бы на это сил не хватило, но в таком случае я бы рискнула применить магию.

- Зачем ты сказал мне это все? - сразу прямо спрашиваю, не отпуская Артема. Может, вопрос не столь важный для разгадки убийства Змеева, но я хотела знать ответ. Я не пятилетний ребенок, так что в благотворительность уже давно не верю. Во всяком случае, в благотворительность со стороны таких, как Хоффман. - Ты итак помог мне, а я не вернула тебе дурацкое лекарство. Зачем ты снова оказываешь мне такую услугу?

Артем оставался спокойным, только его губы дрогнули, словно он с трудом подавил улыбку. Не говоря ни слова, он положил свою ладонь мне на руку, держащую его запястье. Понять намёк было несложно, и я решила отпустить парня, хотя делать этого не хотелось: он мог и уйти.

Хоффман, однако, уходить не стал. Наоборот, приблизился ко мне. Слишком близко, чересчур. Наверное, я человек с окончательно поломанной психикой, а может быть, просто осторожный, но когда малознакомые люди подходили ко мне на непозволительно близкое расстояние, всегда казалось, что от них исходит аура опасности. Мои руки и ноги тотчас напряглись, готовясь, если что, вступить в драку.

Но Артем не пытается убить меня или снова, как это было в хозблоке, приставать. Своими пальцами - меня все еще удивляет, какие они длинные и тонкие, в самый раз для игры на каком-нибудь фортепиано - он легонько касается воротника моего халата и поправляет его. Движения руки парня осторожные, но я почти физически чувствую в этом жесте угрозу. Что совсем не сочетается с веселым голосом Хоффмана:

- Я люблю безвозмездно помогать людям, ведьмочка! Поэтому и стал врачом. - заявляет он. Затем чуть более серьезно добавляет: - Но ещё больше я люблю, когда люди чувствуют себя обязанными по отношению ко мне. Теперь ты должна мне. И, поверь, я это запомню.

Парень снова отстраняется, и только тогда я замечаю, что во время его короткого монолога почти не дышала.

Когда Артем наконец покидает туалет, я подбегаю к крану, с помощью которого ещё совсем недавно избавилась от лекарства, включаю воду и быстро выплескиваю себе на разгоряченное лицо. Горячей воды в служебном туалете нет, а потому ледяные струи обжигают щеки. Учитывая мои недосыпы, сырость общежития, где я жила, и постоянную работу в том числе с инфекционными пациентами, вряд ли такое умывание пойдет мне на пользу, но хотя бы взбодрюсь. А быть бодрой сейчас необходимо. Теперь я уже не могу вот так просто отправиться спать домой.

Во-первых, мне чертовски не понравились последние слова Хоффмана - быть должницей, тем более его должницей, категорически не хотелось. А значит, нужно выпить пару стаканов кофе и подумать, как отплатить Артему. Во-вторых, - и это самое главное - теперь мне нужны были более точные доказательства естественной или не очень смерти Змеева. Вернее, в том, что его убили, я не сомневалась, но надо как-то доказать это Герману, чтобы главврач разобрался. Например, провести вскрытие. Или найти более приличные, чем доводы племянника-наркомана и мои собственные мысли, источники информации.

Кстати, о моих мыслях. Было бы неплохо узнать, чем именно отравили Змеева. Из всех ядов, симулирующих сердечный приступ - если их было много - я знала только один: зарин. Быстрая и действенная штука, проверяла на личном опыте в качестве убийцы. Довольно иронично, но когда-то именно использование такого яда спасло мне жизнь...

Три года назад

- Василиса, не отвлекайся, - по доброму, но строгому голосу отца невозможно догадаться о том, что через пять дней (а именно через столько наступал день моей свадьбы) он рискует остаться без дочери. Все такой же невозмутимый, но требовательный учитель, в которого папа всегда превращался, когда наступало время уроков.

Поскольку колдуны из поселений покидали свои места жительства крайне редко, но при этом официально числились в человеческих базах данных, получали паспорта, оформляли собственности на своё имущество и так далее, их дети учились на домашнем обучении: прикреплялись к школе ближайшего городка, сдавали экзамены и вот так переходили из класса в класс. Ни о каких репетиторах мы не слышали - учителями становились наши родители.

Помимо литературы, химии и прочих человеческих дисциплин, мы изучали то, что было необходимо только нам подобным: собственную историю, колдовские лекарства и зелья, магических созданий... В тот день отец собирался рассказывать мне как раз о последних.

Вот только я, в отличие от него, никак не могла сосредоточиться на учебе. С момента, когда я подслушала разговор родителей со старейшиной, прошло два дня, и все это время моя голова была занята лишь одним вопросом - "Как мне выжить?"

Конечно, я понимала, что ни один взрослый не ответит мне на такой вопрос: родители наверняка и сами об этом думали, а для других умереть ради улучшения своего поселения было честью - многие колдуны оставались самыми настоящими фанатиками. Понимала я и то, что моих собственных знаний для того, чтобы спастись, не хватит. А потому, как только представилась возможность, перерыла все книжки, что были на полках у нас дома. Однако меня ждало полное разочарование.

В приключенческих и прочих романах не было ни слова о том, как спасаться юным колдунам, если их хотят поженить и принести в жертву ради безумного ритуала. Справочники и учебники... В них меня интересовало одно: как можно перебить собачье обоняние? Ведь если бы не псы старейшины, сбежать было бы не так уж и сложно. Однако толстые, немного пахнущие пылью тома, если в них в принципе была нужная информация, советовали перебивать свой запах средствами с максимально страшными названиями. Страшными, потому что их попросту невозможно было найти в крохотной деревушке, затерянной в лесах Урала - табак, нафталин, борная кислота, горчица...

Погода, если верить все тем же книгам, тоже была далеко не в мою пользу: стоял июнь, но воздух не прогревался до необходимых, чтобы сбить собаку со следа, плюс тридцати. Дожди если и шли, то мелкие, что тоже не улучшало ситуации.

Что же делать?

"Ну, в первую очередь - не поддаваться панике и вести себя, как обычно", - проносится у меня в голове. Вряд ли последний пункт получится, но стараюсь взять себя в руки и поднимаю взгляд на отца:

- Да... Прости, пап. Я не отвлекаюсь. Так какая тема урока? - покручиваю ручку вокруг пальцев, как всегда обычно делаю, и, пытаясь изобразить хоть толику любопытства, начинаю листать "Кощунских¹ тварей. Русских и заморских" Ярослава Чернокнижного. Судя по названию и автору, книге ни одна сотня лет, а судя по белым страницам и тексту, написанному без твёрдых знаков и прочих особенностей языка прошлого - это переиздание. Почему-то я замечаю такие детали только сейчас, хотя прежде отец занимался со мной по этому учебнику ни один год. Наверное, иногда полезно повисеть на волоске от смерти. Становишься намного внимательнее.

- Страница триста четырнадцать. "Аспиды".

Я послушно нахожу нужную страницу. В заглавие красиво вплетены элементы, связанные с темой: очевидно, аспид - рептилия, потому что буквы украшены чешуёй и острыми мордами с клыками.

- На драконов похожи, - вяло протягиваю я, положив голову на руку.

- Европейские легенды о драконах появились благодаря костям динозавров, а также как раз благодаря аспидам, - с воодушевлением, явно не замечая моей незаинтересованности, начинает отец. - Как и в случае со многими магическими существами, доподлинно неизвестно, как и когда появились аспиды, но существует несколько теорий...

...Спустя сорок минут нудной истории папа наконец переходит к части, которая хоть немного может меня заинтересовать - анатомии.

- Как ты можешь заметить по рисунку на странице триста шестнадцать, - отец уже не стоит передо мной, а расхаживает туда-сюда по двору, где, благодаря хорошей летней погоде, проходит наше занятие. Рассказывая, он попивает чай из граненого стеклянного стакана, который принесла ему мама. Мне чай тоже принесли, но я выпила его гораздо быстрее, даже не почувствовав вкуса. - анатомия аспида отличается от человеческой. Строение скелета, нервная система, ЖКТ - все это почти идентично человеческому, но сердечно-сосудистая система устроена по-другому. По этой причине аспиды не подвержены летальным исходам из-за заболеваний сердца... Ты чего просто сидишь? Записывай. А еще лучше, зарисуй! - прерывается отец, строго сверкая такими же, как у меня, серыми глазами.

И я послушно беру в руки карандаш и ластик. Художник из меня примерно такой же, как из нашего старейшины - добрейший души человек, и к тому же я сильно сомневаюсь, что в дальнейшей жизни мне пригодятся познания о каких-то полулюдях-полуящерах, но со всем усердием начинаю перерисовывать внутреннее и внешнее строение. Потому что понимаю: возможно, это наш с отцом последний урок, а дальше я либо сбегу, либо... О втором варианте думать не хотелось. В любом случае, хочу запомнить родителей добрыми людьми, и чтобы я им запомнилась милой, послушной дочерью.

Но когда со стороны дома раздаются шаги, сразу же поднимаю голову, радуясь, что могу вполне законопослушно, без какого-либо осуждения отца, поднять голову. Оказалось, что это снова вышла через чёрный ход к нам на задний двор мама.

Только теперь её вид удивил меня: мама явно взволнована, её тёмные волосы заплетены в длинную косу, на лбу - аккуратное украшение из бисера. Из истории я знала, что в старинные времена люди тоже носили такие, но лишь девушки. В колдовских поселениях это украшение, наоборот, надевали замужние женщины - наша культура была схожей с человеческой славянской, но отличия тоже присутствовали. Глаза мамы были подведены, одежда нарядная. Из-за чего это она так?

Меня мама словно не видит, с ходу обращается к отцу:

- Сворачивай своё учебное заведение. - она окидывает взглядом наш серый деревянный стол и две скамейки. По мебели, на которой вперемешку валялись тетрадки, книги и канцелярские принадлежности, иногда пробегали муравьи и падали листья. Мне вдруг очень захотелось стать насекомым или растением, потому что мама раньше никогда не прерывала занятия. Значит, её слова вряд ли предвещают что-то хорошее. - Орловы уже здесь.

Быстро перевожу взгляд с мамы на отца. Да уж, точно ничего хорошего.

Приехал мой... Господи, у меня по отношению к себе сказать "невеста", а того парня назвать "женихом" даже в мыслях язык не поворачивался.

Отец, однако, моих смешанных неприятных эмоций явно не разделяет. Он все так же спокоен и ещё не вышел из роли учителя.

- Мы не закончили, - папа приближается к столу и заглядывает мне в тетрадь, как бы проверяя, правду ли он сказал, и явно убеждаясь в том, что прав.

- Можно подумать, ей пригодятся твои чудовища, - закатывает глаза мама. Она стоит не слишком близко, но достаточно, чтобы при её безупречном зрении увидеть иллюстрацию в учебнике.

- Пригодятся. - так твердо говорит отец, что у меня появляется не самая нормальная мысль, что он хочет выгнать меня из поселения верхом на аспиде. - Все наши знания так или иначе пригождаются, а если и нет, то развивают мозг и память.

Мама явно не разделяет его мыслей. Только вздыхает и поворачивается ко мне:

- Василиса, сходи принарядись и выйди поздороваться с гостями. Приехал Тимофей и его родители.

Черт, все-таки и до меня очередь дошла! А я так надеялась, что они с отцом еще поспорят, и получится тихонько улизнуть к себе! А лучше сразу в лес. Там-то меня вряд ли найдут.

В любом случае, Тимофей вместе с его родителями могут удавиться, но раньше, чем того официально потребует старейшина, я им и носа своего не покажу.

- Всегда мечтала с ними поздороваться, - как можно более враждебно отвечаю.

- Василиса!

- Я уже шестнадцать лет Василиса! - к черту мое желание быть послушной дочерью! Против этой идиотской ритуальной свадьбы и всего, что с ней связано, я собиралась упираться всеми руками и ногами, хотя и понимала, как это глупо.

Чувствую, что рука отца ложится мне на плечо. Мирный жест, но я понимаю, что он означает: "Замолчи". Какая-то часть меня желает скинуть руку, наорать на родителей и сбежать, но когда речь заходит о папе, все еще надеюсь, что в какой-то момент он скажет, что придумал, как мне спастись, и что то, что он говорит мне делать - часть его плана. Поэтому, несмотря на то, что только что планировала продолжить бунт, действительно затихаю.

- Иди к гостям, дорогая, - миролюбиво произносит отец. Сейчас я его не вижу, но представляю, что смотрит он на маму, и притом с тёплой улыбкой. - Василиса сейчас придет.

Отец любил меня и маму, но ещё он был очень умен. И прекрасно знал, как действует на его жену его улыбка и обращение "дорогая". Мама, как он наверняка и планировал, снова окидывает нас подозрительным взглядом, кивает и направляется к дому, шурша длинной, как принято носить женщинам у нас в поселении, юбкой.

Когда обитая кожей дверь закрывается, мы с папой остаемся одни. Простояв в той же позе ещё пару минут, отец отходит от меня и медленно опускается на лавку напротив, где сидел в самом начале урока.

- Василиса... - снова выдержав небольшую паузу, мягко начинает он. - Тебе не следует так говорить с мамой. Я говорю это не потому, что она моя жена и не потому, что хочу читать тебе нотации. Я понимаю, каково тебе узнать, что ты выходишь замуж меньше, чем через неделю. Понимаю, что тебе хочется кричать и крушить все вокруг. Но посмотри с другой стороны: хотели бы мы с мамой, чтобы ты была несчастна? Виноваты ли мы в этом?

Ничего не отвечаю на это, только кладу локти на стол и прячу лицо в руках. Понимаю, что отец прав, но все ещё хочу надеяться, что он ведёт не просто воспитательную беседу. Что папа сейчас скажет что-то по-настоящему важное.

И я оказываюсь права.

- Сегодня, - продолжает отец, и я резко поднимаю голову, потому что чувствую, как его тон меняется. - было, наверное, одно из последних наших занятий, Василиса. И я хочу, чтобы ты не только оставалась воспитанной, но и продолжала заниматься. Возьми это, - тут он берёт лежащую на его скамейке старую тетрадь с пожелтевшими страницами и протягивает мне. - Это ещё мои записи. Открой их и прочитай в своей комнате. Особенно третью страницу с конца. Можешь и своему жениху дать почитать.

Я не забираю записи. Папины слова так отличаются от моих ожиданий, что мне остаётся только смотреть на него с недоумением:

- Пап, я...

- Василиса, - повторяет отец, и в его глазах я вижу такую твёрдость, что надежда вновь оживает. Таких эмоциональных прыжков от одного чувства к другому у меня давно не было. А может, и никогда. - Эта тетрадь тебе понадобится. Особенно в день свадьбы. - Тут я и вовсе смотрю на него во все глаза, а от следующего предложения и вовсе замираю. - Ты ведь у нас любишь лазить по окнам и подслушивать чужие разговоры.

С этими словами папа улыбнулся - но не так, как маме, а уже печально, - и взлохматив мне волосы, добавил:

- Иди к гостям, не давай личной неприязни пересилить твою вежливость. И запомни: в своей комнате, третья страница с конца.

- Спасибо, - так тихо произношу, что не уверенна, слышит ли папа. Затем беру в руки тетрадь.

Сама не замечаю, как мои губы тоже растягиваются в улыбке, а сердце ускоряет ритм от счастья. Ещё раз посмотрев на отца, прижимаю тетрадь к груди и чуть ли не радостно бегу к себе наводить красоту и искать лучшую одежду. Сегодняшний день теперь явно стоил того!

Я прекрасно поняла намёк отца. Он знал, что я все слышала, и теперь придумал выход из моей ситуации! Он придумал, как спасти меня! И, может быть, Тимофея, хотя я ещё не решила, стоит ему помогать или нет. Теперь надо и правда быстренько поздороваться, чтобы взглянуть на парня и принять это решение, а потом отпроситься к себе, и узнать, что же приготовил для меня папа.

Если бы я тогда знала, каким окажется его свадебный подарок...

* * *

В свою комнату я вбегаю настолько быстро, насколько могу. Руки дрожат от нетерпения, а потому открыть шкаф и найти нарядную одежду мне удаётся с трудом.

Как уже говорила, в нашем поселении женщинам было принято носить закрытую одежду - рубашки и кофты, которые не открывали плечи, длинные юбки. Современная, нормальная человеческая одежда тоже была - для поездок в город, в школу и по магазинам, но в обычные дни её, как правило, не носили. Какое-то время я борюсь с искушением выйти к гостям в майке и джинсах, но решаю все-таки не сердить отца, который помог мне, и одеться так, чтобы взрослым было приятно. Хотя лично мне от одежды, больше напоминающей по стилю прикиды крестьян XIX века, было тошно - не знаю, что наши колдуны в ней нашли.

Мой выбор останавливается на белой рубашке и юбке в клетку, которые и надеваю, снова не без труда справляясь со всеми пуговицами и замками. Волосы было бы неплохо заплести в косу, как это сделала мама, но мне не хочется возиться с длинными тяжёлыми прядями, так что просто собираю их в хвост. Затем с недовольным шипением засовываю ноги в жесткие и явно, на мой взгляд, слишком маленькие по размеру туфли. После этого прячу папину тетрадь под подушку, натягиваю на лицо вежливое выражение и направляюсь к гостям.

Родители Тимофея оказываются полными противоположностями моих. Мама с папой всегда были тихими, спокойными. Веселились ли они, или грустили, или делали замечания - они никогда не переходили на крики и не шумели. Тот случай, когда отец повысил голос на старейшину, был скорее исключением, чем правилом. Но тут папу можно было понять: даже самый глубокий интроверт начнет орать и ругаться, если речь заходит об убийстве близкого человека.

Орловы же вполне оправдывали свою фамилию: мать и отец Тимофея оказались большими, эмоциональными, шумными. Казалось, вдвоём они заняли столько пространства, сколько обычно занимают человек десять, если не больше - словно эти колдуны действительно были родственниками огромных хищных орлов. Ещё только спускаясь по лестнице из своей комнаты - да что там, еще когда я поднималась туда, чтобы одеться, успела услышать громкий, незамолкающий женский голос - кажется, мама Тимофея что-то рассказывала моей, но я не стала даже прислушиваться. Не люблю таких вот людей. Да, болтливый и громкий человек - не значит злой или плохой, но такие почему-то необъяснимо меня раздражали.

По этой причине так и замираю на середине лестницы, не решаясь спускаться дальше, до тех пор, пока все та же мама Тимофея случайно не переводит взгляд в сторону ступенек и не замечает меня:

- А вот и самая главная хозяйка! - восклицает она так громко, что привыкшей к тишине мне хочется закрыть уши руками и сбежать куда подальше. - Здравствуй, Василисочка! Какая ты, оказывается, красавица!

- Здравствуйте. Спасибо, - в противовес этой высокой, полной женщине почти неслышно отвечаю. И продолжаю стоять, не зная, что делать дальше: то ли спускаться, то ли продолжить разговор, то ли и то, и другое, хотя ничего из этого делать не хочется. Тем более что сейчас, простояв уже несколько минут в одной позе, я успела заметить, что Тимофея в гостиной, в которую и вела лестница, не было.

Выручает меня, подсказав, что делать, моя мама:

- Василиса, спускайся и помоги мне накрыть на стол.

Кивнув, выполняю то, что она сказала.

Пока мы с мамой вместе ходим на кухню и приносим оттуда в гостиную еду, я успеваю заметить, что она, кажется, за недолгое время успела устать от Орловых: лицо у неё очень бледное и утомленное. Впрочем, возможно, это не из-за болтовни гостей. Судя по количеству блюд, которые нужно было отнести, мама готовила обед для родителей Тимофея с самого утра, а то и с ночи: тут была и пшенная каша, и баранина, и рыбный пирог, и молоко с клюквой... И много чего ещё, вкусного, ароматного, того, что обычно колдуны из поселения готовили на помолвку.

Когда я подумала про это слово, меня передёрнуло. На самом деле, так это все и называлось: к невесте приехала семья жениха, а скоро - обычно, правда, это происходило через две-три недели, а в этот раз через пять дней, наверняка из-за ритуала - должен был наступить день свадьбы. Но как же страшно звучало слово "помолвка", учитывая настоящую цель торжества, мой возраст и тот факт, что я понятия не имела, кто мой жених, да и до недавних пор не хотела узнать.

Когда, наконец, мы с мамой приносим на накрытый белой, расшитой алыми узорами скатертью стол последние блюда и столовые приборы, все начинают рассаживаться по своим местам. Понятия не имею, куда сесть мне, но стараюсь выбрать место как можно дальше от старейшины поселения, который тоже успел "порадовать" нашу семью своим визитом. Чертов лицемер якобы решил поздравить меня и Тимофея со свадьбой! Когда я несла в руках бокалы и заметила его старческое сморщенное лицо, больше всего хотелось ударить по нему этой посудой и продолжать бить, пока мерзкая улыбка на лице старого колдуна не сменится кровавым месивом... Но я отвлеклась. Когда все заняли свои дубовые стулья с высокими спинками, я, приглядевшись к присутствующим, заметила, что за стол сели шесть человек. Тимофея я по-прежнему не видела, что мне категорически не нравилось. Праздник помолвки - "Очередное мероприятие, о котором я узнала буквально за пару часов до его начала, " - пронеслось у меня в голове, - начался.

Все длилось, на мой взгляд, максимально монотонно и скучно. Каждый из присутствующих, когда приходило время, поднимался с тостом, поздравлял меня, говорил что-то ещё - что, впрочем, я не слушала, и снова занимал своё место. Между этими речами все явно с большим удовольствием поедали запасы наши семьи и разговаривали.

В отличие от взрослых, я не проронила ни слова. Мне не сиделось на месте от нетерпения, и я не понимала, почему все играют роли участников свадьбы, когда прекрасно понимают, что сейчас происходят скорее наши с Тимофеем поминки. И кстати, о Тимофее... Ждала его, но время шло, а парень почему-то появляться не собирался.

В какой-то момент, когда я поняла, что Орловы все равно пока общаются со старейшиной, и на нашу семью никто не обращает внимания, не выдержала и повернулась к маме, сидевшей рядом со мной.

- А где, - шепотом спросила, - мой... Жених? Тимофей?

Мама даже не взглянула в мою сторону. Она улыбалась, принимала похвалу гостей её умению готовить, отвечала на все вопросы, но говорила и кивала слишком холодно, а сидела ровно, даже слишком ровно - ей, как и мне, явно было не по себе из-за происходящего. Глядя перед собой, она тоже тихо ответила:

- Его и не будет за этим столом. Таковы правила нашего поселения. Жениху и невесте неприлично видеться со дня помолвки до дня свадьбы.

Я с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Снова эти дурацкие правила, кто их вообще выдумывает? Или старейшина боится, что, если мы с Тимофеем увидимся, то можем успеть подружиться, и тогда убить нас будет сложнее? Или... Он, как и отец, видел меня в тот день у окна?

"Глупые предположения", - мысленно одергиваю себя. - "Правила придумали давно. Ничего этот глупый дед не видел. И не видит, кроме своих безумных идей".

Что ж, если Тимофея здесь не будет, то и мне нет смысла оставаться. Пусть Орловы продолжают на весь стол обсуждать, какие тряпки мне и моему жениху придется надеть во время свадьбы. Если они настолько жестоки, что могут вот так спокойно об этом говорить, зная, что их сын погибнет - пожалуйста. Я это слушать просто так не намерена.

Единственное, что нужно было ещё узнать - а где, собственно, парень, если не за столом?

- То есть он остался в своём поселении? - снова уточняю у мамы. Не совсем грамотная формулировка - поселение у нас одно, но оно состоит как бы из разных деревень, разделённых несколькими километрами леса каждое - однако мне сейчас не до географии.

- Нет, просто ему выделили отдельную комнату. Я чуть раньше накрыла ему стол там, - мама говорила медленно, как человек, которого очень раздражают вопросы и который с трудом держится, чтобы не ответить что-нибудь грубое. - С чего вдруг такая заинтересованность, Василиса? Мне казалось, что ты не горела желанием знакомиться с Тимофеем.

"До этого мне не надо было думать, стоит спасать этого парня или нет", - думаю я. Но вслух сказать этого не могу, поэтому ляпаю что-то в своём духе, что первое приходит в голову:

- Я и сейчас не горю. Но раз уж свадьбы не избежать, должна же я буду знать, с кем мне придется переспать через пять дней. Этим ведь в первую ночь после замужества занимаются? - по ходу фразы я понимаю, что это прекрасная возможность уйти из-за стола и пойти поискать Тимофея, поэтому самую интересную часть своего ответа говорю чуть громче, чем нужно. Когда договариваю, понимаю, что даже болтливые Орловы замолчали.

Помимо всего прочего, говорить при посторонних людях нечто вроде того, что я только что произнесла, в нашем поселении также считалось неприличным.

Делаю вид, что только сейчас поняла, какую сморозила глупость, обвожу всех несчастным, полным сожаления взглядом и произношу:

- Извините, я не подумав сказала. Переволновалась, - с этими словами жалко улыбаюсь, пожимаю плечами и поднимаюсь со своего места. Терпеть не могу врать и притворяться, но для выживания и не такое сделаешь. - Мне жутко стыдно. Извините...

И, словно я действительно застеснявшаяся сказанного юная ведьмочка, выскакиваю из-за стола и стремительно убегаю на второй этаж. Напоследок я оборачиваюсь и успеваю увидеть, что мама извиняется за меня перед гостями, а отец одобрительно смотрит мне вслед, с трудом скрывая улыбку - он понял, куда я так торопилась сбежать.

_____________________________

1. Кощунские - в старинные времена это слово использовали вместо слова "мифический". Книга старая, поэтому существ там назвали именно так.