Уснуть надолго не удалось. Третий раз встал с постели около шести и решил больше не ложиться. Нашёл-таки телефон в коридоре. В колледж идти не хотелось. Да и что нового скажут? Последний год, зачёты, практика... А дальше? Контроль работы на стройке? Всю жизнь мечтал об этом. Нет, профессия не хуже и не лучше многих. Для меня — действительно прекрасный вариант. Только это не та работа, не та учёба, что приносит удовольствие. Так, чтобы зарабатывать. Благо, у меня никогда не стояло выбора между любимым и прибыльным. Детские мечты о баскетболе так и остались мечтами. А любимое с ненавистным вообще смешалось в одно...

Мать собиралась на работу. Когда вчера пришёл, ни слова не сказала. Бутылку нашла и выбросила. Может, и к лучшему, хотя там ещё оставалось достаточно. Чувство вины мучило совсем по другому поводу. Любые мысли вели к одному. Не помог даже холодный душ. Я тупо слонялся по квартире минут двадцать. Порывался позвонить Лизе, но вовремя себя останавливал.

В конце концов, оставив суп в холодильнике, запихнул в себя пару бутербродов с колбасой и выпил крепкого чая. В колледж всё-таки решил зайти: там хотя бы иллюзия деятельности.

Вышел на улицу, предусмотрительно захватив с собой зажигалку и ключи от мотоцикла — вернуть другу. Закурил. Дым витками растворялся в холодном воздухе. Ветер стих со вчерашнего дня, но теплее не стало. Внутри пустота. Мрак. Сомнения. Горький осадок.

Повернув голову вправо, вздрогнул. Она? Нет. Другая. Просто причёска похожа. Выдохнул. Теперь это моё проклятье?

Громко пиликнул телефон в кармане. Сообщение. На миг прикрыл глаза. Не от неё. Оно не может быть от неё. Открылся чат с Карпом.

Чуть кольнуло разочарование. Обрушилась волна раздражения на собственную слабость. Высветилось:

"Ты в норме? Идёшь на пары?"

"Иду".

"Ок. Расскажешь, в чём дело".

Ну конечно, мне нужно объясниться. Поймёт ли Карп? Он никогда хорошо не относился к Лизе... Может, стоило поговорить с ним раньше? А, к чёрту. Всё равно время назад не отмотаешь.

Зашёл в кабинет за пять минут до начала. Пара рукопожатий, традиционный обмен любезностями с одногруппниками — и вот я у окна. Сегодня было на удивление многолюдно. К лучшему.

— Выспался? — Карп поднял на меня взгляд.

— Думаешь, мне трёх часов достаточно? — раздражённо буркнул, садясь рядом с другом и бросая на стол ключи. Тот молча забрал их.

— Готовился к практической? — стул впереди скрипнул, и я встретился взглядом с Владом. Вернее, его вечной кисло-сладкой ухмылкой. Раздражая друг друга до невозможности, мы тем не менее общались. Отчасти вынужденно — придурковатый блондин жил в одной комнате с Карпом и от нечего делать постоянно таскался за нами хвостом, — отчасти потому, что его глубокие познания в математике и хорошие отношения с преподом позволяли нам получать автоматы на протяжении трёх лет. Ну ещё и потому, что он всегда покупал выпивку за свой счёт. Самому же было "в кайф разнообразить свою жизнь". И раздражать окружающих, видимо, тоже. В его дурацких шутках вечно крылся подвох, настроение менялось по щелчку пальцев. Только сумасшедший стал бы доверять. Пару раз мы даже сцеплялись, только драться он не умел, а бить лежачего — удовольствие ниже среднего.

— Ага, разумеется. День и ночь занимался чертежами.

— Не боишься пролететь?

— У меня руки из нормального места растут — на "три" напишу всё равно, — ответил неохотно, зная, что Влад просто так не отстанет.

— Что за уверенность! Дашь пару уроков по самоутверждению?

— Заткнись.

— Как грубо, — ухмылка Влада стала ещё шире, но он всё-таки отвернулся, заметив силуэт Женьки — нашей молодой англичанки. Многие приглашали её на свидание, но каждый неизменно получал отказ. Влад же на одной попытке не остановился, регулярно изобретая всё более оригинальные подкаты. Женьку они, впрочем, не впечатляли. Единственное, чего смог добиться этот придурок — убийственный взгляд и колючий тон, к которому девушка прибегала только в исключительных случаях. Жаль, должного эффекта из уст маленькой веснушчатой шатенки он не производил. Звучал почти так же неестественно, как смех Лизы... Она всегда была слишком серьёзной и на "дурацкие" шутки лишь поднимала брови. Поэтому каждый раз, когда удавалось её развеселить, я считал личным достижением.

Со злостью впился ногтями в ладони и перевёл взгляд на тёмное дерево парты. Ассоциации. Когда удастся от них избавиться?

Пара хлопков в ладоши для привлечения внимания. Женька уже стояла у кафедры, разложив тетради и книги. Приветствие на английском, заученное наизусть. Даже я помнил его. Единственное, пожалуй, что сохранялось из года в год из знаний по этому предмету. Не имел никогда тяги к языкам.

Но у Женьки можно было легко сдать зачёт, в отличие от того же Васильцева или Цезаря. По всем темам она не гоняла, задавала немного, позволяла на парах расслабиться. Ну да, не вуз же и даже не педколледж. Знала, что нам этот английский не нужен. Впрочем, и автоматы ставила только девчонкам — видимо, в отместку за излишнюю приставучесть парней. Деньги не принимала — это мы тоже уже знали, после того как она завалила Голубя за его "щедрое предложение". Странно, конечно, для препода, с их-то зарплатами. Но за честность все её и уважали.

— Что будешь делать?

Качнул головой в ответ на вопрос Карпа.

— Спать. Есть варианты получше?

— Пробежаться по конспектам. У Васильцева потом "неуд" фиг исправишь.

— Не слышал, что я сказал Владу?

— Не знал, что ты теперь говоришь ему только правду.

Пожал плечами, сцепив руки в замок.

— Честно? Мне абсолютно пофиг на оценки. Сейчас, по крайней мере.

— Не лучшее время выбрал для хандры.

— Настроение само себя не выбирает, знаешь ли. Я бы привёл пример, но ты у нас просто образец твердокаменности. Не поделишься душераздирающей историей любви?

Несмотря на молчание, раздражение Карпа было буквально осязаемо, однако меня не трогало. Собственное состояние заставляло срываться на окружающих.

Спрятал лицо в ладонях, отгородившись от ровного, но чересчур звонкого голоса Женьки. Четвёртая парта на первом ряду позволяла заниматься всем, чем угодно. Главное, чтобы Влад не привлёк к себе внимания.

Телефон жёг карман, но я не доставал его. Боялся, что если полезу в соцсети — не выдержу. Слишком большой соблазн. Интересно, она позвонила этому придурку сразу, как пришла домой, или пожаловалась ему при встрече? А может, ничего не говорила? С её-то любовью к тайнам... Может, вообще не рассказала про меня? Хотя к чему ей скрывать. Наоборот, похвастаться, как от неё все с ума сходят. Почти в прямом смысле. Особенная...

Всегда поражало то, насколько она выделялась из толпы. Иногда я даже чувствовал себя недостойным её. Видимо, не я один. Она сама это отлично понимала — судя по всему, с тех самых пор, как мы начали встречаться. Семь месяцев, больше полугода. Хорошо притворялась. Или это я был таким идиотом, что не замечал?

Раздражённо выдохнул, опустив руки. Свет хлынул в глаза, вынудил проморгаться. Голос Женьки по-прежнему звучал фоном, и я усилием воли заставил себя сосредоточиться.

— ..."be used to" и "used to" — это принципиально разные конструкции, не забывайте. Даю пару секунд на то, чтобы вы обратились к этой теме...

— Может, вы сами нам напомните? Тишина в аудитории так угнетает.

Влад. И этот его притворно развязный тон, за который вцепиться в глотку хочется. Иногда кажется, что всё-таки не выдержу. Интересно, настанет когда-нибудь день, когда он будет молчать все пары?

— Тогда можете объяснить нам суть различия прямо сейчас, Лепнинский, — голос Женьки не изменился, она всегда старалась держать себя в руках.

— Уверен, многие согласятся с тем, что вас слушать намного приятней.

— Меня не интересует мнение других. Не хочу заставлять вас мучиться паническими атаками, так что говорите, пожалуйста. Насколько я знаю, звук собственного голоса успокаивает.

То тут, то там послышались сдавленные смешки. Женька же с холодно-вежливым вниманием следила за Владом. У того, судя по всему, слов не осталось. Надо будет взять пару уроков у англичанки по умению затыкать этого придурка: кроме неё, его болтовню не мог остановить никто.

Несколько секунд молчания. Наконец Влад нашёл в себе силы воспользоваться способностью к сочинительству:

— Okey, you win. "Be use to" — это сложная грамматическая конструкция, означающая зависимость действий человека от условий его жизни, а также...

— "Be used to" используется в значении привычки, Лепнинский. Можете привести пример?

— Everything for you, miss. For example... I'm used to be alone. Very realistic example.

Женька поморщилась и устало вздохнула.

— Садитесь, Лепнинский. Надеюсь, вы внимательно послушаете моё объяснение. Примером может послужить предложение...

Я снова отключился, обратившись взглядом к окну. На улице по-прежнему было хмуро и серо, как и всегда в начале октября. Мог ещё дождь полить, в принципе. Прекрасная погода для работы. Впрочем, я не желал солнца. Ни в прошлом, ни, тем более, сейчас. Мегаполису с его жизнью свет не к лицу: он от грязи не избавляет, лишь ещё больше её подчёркивает. В тучах меньше лицемерия.

— Нет, ну что за несправедливость, — раздался спереди голос Влада, заставив меня обернуться. — Чем я заслужил такое пренебрежение?

— Хотя бы тем, что ты не знаешь её предмет, — Карп пожал плечами.

Лепнинский закатил глаза и перевёл взгляд на меня.

— Неужели у меня нет ни шанса?

— Сочувствую, — равнодушно ответил, пряча глаза в спасительной тени. Голова легла на руки. Казалось, пара тянулась бесконечно.

Когда Женька всё-таки ушла, её место занял Васильцев — профессор по инженерной графике, у нас ведущий проект производства работ. Он умел заставить себя уважать и знаний давал достаточно. Только грохот папки, с размаху шлёпнувшейся на стол, явно был лишним спецэффектом.

— Листы на парты.

— Как обычно, никакого такта, — пробурчал Влад. Я вытащил пару чистых трёшек — на проверочные ватманы не требовались.

— Мушкина, раздай всем задания, — одногруппница проворно подхватила папку и, ни на кого не глядя, пронеслась по рядам, будто случайно роняя задания на парту каждому.

Зашуршали линейки, карандаши по бумаге. Почти оглушающая тишина. Я должен был сосредоточиться, но буквы и цифры сливались в чёрно-белую массу. Вдох-выдох. Пришлось закрыть глаза на пару секунд и снова распахнуть их. Получить "неуд" по этой работе было бы попросту глупо, особенно учитывая моё отношение к черчению. Нужно только провести начальную линию...

Первое задание оказалось несложным. Проекция появилась за две минуты. Точка, отсчёт. Десять градусов к низу. Соединение. Почти. Ластик убрал лишний контур. Два, один, тридцать. Сильнее нажим. Если убрать угол, то...

— Есть запасной карандаш?

Молча протянул Карпу свой второй, не отрываясь от работы. Как назло следующий чертёж ускользал из памяти. И зачем надо было добавлять в работу повторение?..

Я не заметил, как пролетело сорок минут. Работы Васильцев собрал сам, колючим взглядом пробегая по каждому. Из пяти чертежей я сделал четыре, что было, в общем-то, неплохо. Жаль, в правильности всех не был уверен на сто процентов.

— Денисов, Фарин, Голубев — минус балл.

— За что?

— Отставить глупые вопросы. Продолжаем.

Святая троица придурков о чём-то недовольно перешёптывалась, не удовлетворившись ответом. Списывать так и не научились. Все знают, что от глаз Васильцева трудно скрыться.

Бессмысленно чертя в тетради линии карандашом, я думал о том, какой же это бред. Так стремился в колледж, теперь лишь бы свалить. Привычка — за его стенами не ждёт ничего хорошего. Только мысли и бессмысленные пробежки по городу с коробкой за плечами. Лица — на пару секунд — и снова улицы, тротуары, машины.

— Пара закончилась, пошли, — бросил Карп, вставая.

Огрызаться сил не было. Рука автоматически полезла в карман за телефоном, но я тут же отдёрнул её, опомнившись.

— У нас гречки совсем не осталось, — как будто между делом заметил Влад.

— И что?

— Ну, купить надо.

— А кто спонсор? — спокойно поинтересовался Карп.

Лепнинский скривился, но ничего не ответил. Раздражение передаётся воздушно-капельным путём.

— Играешь? — спросил друг, когда мы почти подошли к спортзалу.

— Больше нечем заняться, — пожав плечами, бросил вещи на скамейку у раздевалки. Давиться тухлым воздухом не хотелось. Влад сел рядом, вытянув ноги. Тощий, как палка, Фарин тут же обматерил его, споткнувшись. Карп заметил, остановившись рядом:

— Ты пришёл в спортивной.

— Ага.

Правда. Сегодня решил устроить себе личную тренировку по баскетболу. Я не мог совсем не играть. Когда-то хотел стать лучшим баскетболистом если не мира, то России точно... По итогу ушёл. Вернее, буквально за шкирку вышвырнули. Не было выбора. Сдался. Ненавижу себя за это, но какой смысл вспоминать? Даже если я вернусь в баскетбол... Не посмею. Да и, в любом случае, поздно, почти всё забылось. Пробежки с мячом раз в два дня, а то и в три дня, мало что значат. В последнее время я нарушил все возможные режимы, что с тренировками, что с питанием. Ещё и алкоголь. Живу повторением. Новое — бесконечные ошибки. Просто помогает расслабиться... И куда возвращаться? С тех пор с командой я больше не связывался и вообще избегал матчей. Слишком сильным вышел конфликт, слишком серьёзные последствия... Так что сейчас просто отдых. Мне это необходимо. Давно перестал себя обманывать.

Влад сел на скамейку, доставая электронку. Приторно-сладкий запах. Я поморщился. Лепнинский спросил, растягивая слова:

— Что с вами не так?

— Поясни.

— Скучные. Повеселились бы для разнообразия.

— Тебе на руках станцевать? — я поднял бровь.

— А можешь?

— Иди ты.

— Какие планы на субботу? — Влад непринуждённо переменил тему.

Я посмотрел на Карпа. Тот пожал плечами.

— Пары. Потом за продуктами. Только деньги надо найти.

— Могу одолжить.

— Уже. Не люблю брать по второму разу.

Из раздевалки вышел Захаров, наш местный оптимист, уселся рядом с добродушной улыбкой. Мы неплохо общались, но так, что называется от нечего делать. Хорошее настроение — вечный спутник. Из уха торчит наушник. Пару раз всего видел его без музыки. Весь такой мечтательный. Перевёлся с архитектурного. Зачем? Ему не место среди техников. На Влада не посмотрел, обратился сразу ко мне.

— Васильцев сегодня разошёлся, да? Задания сразу по нескольким темам дал, а обещал по одной.

— Ага, — ответил односложно, продолжать разговор не хотелось. С каждой минутой становилось всё хуже.

— Может, соберёмся сегодня вечером, прогуляемся?

— С тебя гречка, — ухмыльнулся Влад, прищурившись. Они с Захаровым ни разу по-настоящему не цапались только по случаю природного миролюбия второго, что, впрочем, лишь ещё больше раззадоривало Лепнинского. — Мы не гуляем на голодный желудок.

Кто эти "мы", Захаров предпочёл не уточнять, вопросительно взглянув на Карпа. Тот ответил:

— Окей.

— Егор?

Кивнул, только чтобы отделаться. Если откажусь, начнутся выяснения. Да и проветрить голову хорошо бы. Лёгкие распирало от удушливого запаха апельсина.

— Когда ты уже выкинешь эту дрянь?

— Когда выкурю, — невозмутиво ответил Влад. — А что, не нравится?

— Пари на улице или купи нормальные сигареты.

— Слушаю и повинуюсь, — Лепнинский демонстративно перекинул ногу за ногу. Я молча встал и хлопнул дверью спортзала. В груди клокотала ярость. Раздражало всё без исключения.

Флегматичный физрук окинул меня взглядом и продолжил разговор с каким-то парнишкой. В зале уже разминалась парочка знакомых, одногруппницы о чём-то перешёптывались, сидя на скамейке. Одногруппник, с которым я обычно играл, сегодня не пришёл. Даже физ-ру прогулял. Наверное, так даже лучше. Один я, мяч и кольцо. Чужие здесь, но знакомые с детства.

Привычная тяжесть в руке. Перед глазами — ночи на стадионах, отработка приёмов, которые никогда больше не пригодятся. Спасение, бегство от мыслей и одновременно пытка. Пока был с Лизой, многое позабыл. Она стала для меня всем: жизнью, целью, и баскетбол не казался уже таким важным. Но сейчас...

Со злостью ударил рукой по мячу. Сильный отскок. Я сомкнул пальцы. Никогда, значит. Давать обещания легко, но ещё легче их нарушать. Я продержался меньше полугода. С Лизой не выдержал и трёх недель. Возраст явно не прибавляет терпения.

Ещё один удар. Уход влево. Можно представить, что передо мной защитник. Представить долговязого Аиста, как делал уже не раз. Мы почти всегда работали в паре, часто подтрунивали друг над другом, яростно сражались, чтобы потом делить на двоих пакетик чипсов... Нет, лучше не Аиста. Старые детские воспоминания испачканы более свежими. Не хочу думать об этом.

Простое начало, знакомая поза, мяч летит к сетке... Но врезается в кольцо. Чуть-чуть. Слишком мало практики. Ладони сжимаются в кулаки. Расслабляются. Вдох-выдох. Игра — это свобода. Значит, необходимо отпустить себя...

Я вспомнил, что не вытащил из кармана телефон, только когда тот со стуком ударился о дерево. Увлёкся, называется. Цедя сквозь зубы мат, осмотрел экран. Целый. Только в уголке трещина. Что за невнимательность. У меня сейчас нет лишних денег, которые можно потратить на новое стекло.

— Эй, у тебя всё в норме? — обеспокоенный голос откуда-то справа.

— Да, — я обернулся. Дашка — наша староста, а по совместительству и капитан женской волейбольной команды колледжа — кивнула, вновь переключившись на какой-то бессмысленный разговор с подругами.

Желание играть пропало. Вернуть прежние навыки? Бессмысленно. Из семи бросков — три попадания. Меньше половины. Когда-то я забивал пять из семи, а порой и шесть, и даже все семь. Был одним из лучших в команде.

Забросив мяч обратно в каморку, вышел из спортзала. Влад сидел на прежнем месте, зависая в телефоне, но уже не парил. Захаров исчез, Карп строчил что-то в своём гаджете. Заметив меня, поднял взгляд.

— Ты быстро.

— Рассчитывал, что я до ночи здесь останусь? — а ведь мог бы. Но нет. Не сегодня. Не сейчас.

— По крайней мере, до конца пары. Денисов и Голубев уже свалили, Фарин тут бегал, искал их. Остальные развлекаются.

— Ну да, заняться-то больше нечем.

— Скачай себе какую-нибудь нормальную рпг — будет чем. Может, в норму придёшь. А то ты злой такой сегодня, аж бесит, — бросил Влад, не отрывая взгляд от экрана.

— Тебе назвать причины?

— Да вроде не просил, но если тянет на откровенность...

Я промолчал. Лепнинский, на удивление, заткнулся. Мы с Карпом вышли в коридор.

— Так что, расскажешь? — друг безразличным взглядом проводил какого-то ученика.

— Встретил два дня назад Лизу с одним придурком, — в подробности вдаваться не хотелось.

Карп хмыкнул.

— Не убил его?

— Чуть не сломал нос, но нас растащили.

— Вот и прекрасно.

Мы помолчали. Затем друг сказал:

— Мы встречаемся в семь на площади. Ты будешь?

— Если разберусь с заказами.

— Мог не соглашаться.

— Но согласился. Проблемы?

— Твоё состояние.

— Бесит?

— Есть немного.

— Отлично, — усмехнулся.

Конечно, я понимал Карпа. Ценил его честность. Но злился. Безумно злился на то, что он не мог понять меня. Или на себя. Не разберёшь. Вытащил телефон, покрутил в руках. Всё равно надо будет включить, хотя бы для того, чтобы знать время.

— Я пошёл.

— Давай, до завтра.

Губы сами собой растянулись в усталой улыбке, первой искренней за несколько дней.

— Ты всё сам за меня решил, да?

Карп слегка усмехнулся и хлопнул меня по плечу.

— Считай, спас от мук совести.

— Ты ещё веришь в её существование?

— Разумеется.

Мы попрощались, и я быстро добрался до офиса "Яндекс.еды". Нацепил дурацкую жёлтую коробку, вышел на улицу. Пришёл заказ, теперь нужно было смотреть лишь на таймер. От быстрого шага и встречного ветра периодически сбивалось дыхание. В телефоне открыл карту, чтобы найти нужный дом. Примерно я мог ориентироваться, но ведь необходим точный адрес. Здесь — какой-то офис. Заказали комбо из "Бургер Кинга", на фастфуд денег не пожалели. На доставку тоже. Ритм жизни сейчас такой, да? Лень в большинстве случаев. А если я вдруг опоздаю хоть на минуту, штраф. Хотя смысл жаловаться? Я знал, на что шёл. Отличные тренировки для тела, за которые ещё и платят. Немного — и то хорошо.

Открыла молодая девушка. Секретарша, наверное. Забрала, не взглянув, ничего не сказав, не дав чаевые. Не успел даже разглядеть её, вместо лица — смазанное пятно. Занятая, как все в этом чёртовом городе.

Пару минут я ждал, пока придёт новый заказ, подсоединив телефон к пауэр банку: несколько часов во включённом режиме быстро съедали батарейку. Затем двинулся по направлению к новому суши-бару, где продавали отличную пиццу, судя по отзывам. Я уже перестал удивляться оригинальности названий.

Яркие неоновые листья, прилавок, меню, совсем неаппетитный запах еды, хмурый мужик, оглядывающий крохотный зал без столов и стульев. Несколько минут ожидания, как обычно. От нечего делать следил за упаковкой заказа. Первый — ролл "Динамит", судя по тёмной обёртке, дальше — ролл "Филадельфия", восемь штук, и, наконец, знаменитая пицца. В заказе написано название — "Неаполитана". Видимо, для тех, кто не любит рыбу.

Снова поминутный взгляд на таймер, осторожной, но быстрый шаг, сменяющие друг друга дома, деревья, торговые центры, редкие прохожие и серое небо. Прямо в лицо дует холодный ветер, сбивая с ног. Впрочем, счётчику дела нет до погоды — мне не должно быть тем более. Осень не любит брезгливых.

***

Вернулся домой ближе к десяти. Ноги отваливались. Счастье, дождя так и не было. Разувшись, прошёл в комнату. Пауэр банк поставил на зарядку, энергии осталось мало. В чат курьеров не заходил, сегодня, вроде, без сюрпризов. Со стороны кухни доносился звук льющейся воды. Мать дома. Как-то незаметно для себя я перестал следить за её расписанием.

В Ватсапе сообщения от колледжа. Пары поменяли местами, теперь последняя экономика отрасли. Суббота. После учёбы я обычно сразу встречался с Лизой, у неё занятия заканчивались раньше. И мы гуляли до позднего вечера, а то и до утра. Только в этот день она могла позволить себе отдохнуть, не думая о домашке и проектах по веб-дизайну, над которыми работала постоянно. Может, я действительно недостаточно интересовался этим?

А она разве интересовалась баскетболом? Ни разу не спрашивала, почему я бросил, почему ушёл из команды, если так люблю играть. Не спрашивала о прошлых товарищах, о любительских матчах и тренерах. Она не знала даже, что я продолжал свои занятия втайне ото всех. Ей не было до этого никакого дела.

Я же хотя бы поздравлял с выполненной работой и наблюдал порой. Разве нет? Какое право она имеет упрекать меня в том, о чём сама забывала? Не считала нужным узнавать.

Зашёл на кухню, жутко голодный после шести часов непрерывного бега. Мать стояла спиной. Или делала вид, что не слышит мой топот, или действительно слишком задумалась. Скорее, первое, конечно.

— Привет.

— Не мог прийти ещё позже? — холодный, обманчиво спокойный тон. Злится.

— Я работал.

— А предупредить забыл?

— Не маленький. Да и ты сама знаешь.

Я облокотился о стену. Спина матери дрогнула.

— И ты правда работал?

Нахмурился, недовольно спросив:

— Думаешь, я вру?

Мать резко развернулась, всплеснув руками. В глазах — гнев, раздражение.

— Ты ночами дома не появляешься, а потом я нахожу бутылки под кроватью. Ты никогда — никогда! — не говоришь, куда и с кем пошёл, когда вернёшься. Так почему я должна сейчас тебе верить?

— А ты хоть раз спрашивала, где я, что со мной? Интересовалась моей жизнью последние пять лет? Отец ушёл — и ты перестала меня замечать. По-твоему, я в этом виноват? — огрызнулся в ответ. Зло, но без истерик. На крики не было сил.

— Мы сейчас не об отце говорим.

— Какого чёрта! Сколько можно избегать этой темы? Ты до сих пор помешана на этом подонке, а страдать должен я, — голос стал громче, резче.

— Прекрати сейчас же! Ты ничего не знаешь! Подумал бы хоть раз не только о себе! — от её былого спокойствия не осталось и следа. А я почувствовал лишь горечь. Глядя на мать, в её глаза, красные от бессонницы, полные затаённого страдания, отчаянной и бессильной ярости, я вдруг узнал себя. Захотелось рассмеяться в голос. Вместо этого развернулся и вышел из кухни, не сказав ни слова, не чувствуя боли от впившихся в ладони ногтей. Она до сих пор любила его. Несмотря на то что гарантированные три года давно вышли. Любила после всего, что он сделал, после многочисленных измен, пьянок, оскорблений и криков. Дрожь пробирала до костей. Она ведь развелась с ним ради меня, а то бы продолжала терпеть и дальше. Выплачивать его долги и ждать его из "командировок". В ушах до сих пор звенят эти жуткие вопли и тихие всхлипы из ванной по ночам. Видимо, не в каждом человеке заложен инстинкт самосохранения. Мы с ней похожи.

Но это не значит, что я могу её понять. В четырнадцать я фактически лишился семьи. Если она хотела для меня лучшего, расчёт оказался не верен. Хотя в какой-то степени она спасла нас обоих... Как же я устал от этих бесконечных недомолвок и разговоров, неизменно переходящих в ссору! Как же бесит всё это, вся чёртова жизнь. Зачем эти чувства, когда всем вокруг от них только хуже? Если любовь - иллюзия, её создатели явно переборщили с правдоподобностью. Они слишком крепко связали счастье с мучением, неверно рассчитав пропорции.