Теа

– Если ты сейчас не выйдешь, то останешься без подруги... – бормотала Элис в трубку, а я невольно улыбнулась.

Подумаешь, опоздаю на десять минут, что тут такого?

– Я уже подъезжаю, – соврала я и вновь улыбнулась. Конечно, я ещё даже не вышла из дома!

– Врёшь: ты сейчас сидишь на кухне и допиваешь свой чай.

– Хорошо, ты права. Но я делаю это на космической скорости!

Я со смехом поставила чашку на стол и выскочила в коридор. Жить одной – верх удовольствия, потому что никто не сможет отчитать тебя за оставленную на столе грязную чашку. А мыть ее у меня просто нет времени!

– У тебя пятнадцать минут до лекции, мисс Ракета, – скептически напомнила Элис.

С трудом удерживая телефон между плечом и ухом и молясь, чтобы он не выпал оттуда, я сунула ноги в черные конверсы и кое-как их зашнуровала.

– Спасибо, что напомнила, Элис! И да, я бы так не опаздывала, если бы ты не звонила мне каждое утро и не отвлекала...

– Если бы я не звонила тебе каждое утро, ты бы вообще из кровати не вылезала, – парировала подруга. – Через пятнадцать минут жду тебя в колледже, хотя сомневаюсь, что ты успеешь...

Конечно, не успею! Я живу недалеко от колледжа, но с нью-йоркскими утренними пробками... Будет просто чудо, если я опоздаю меньше, чем на полчаса!

Когда я наконец взяла в руку телефон, Элис уже сбросила вызов. На ходу засунув руки в рукава своей кожанки, я захлопнула дверь квартиры и повернула ключ в замке. Мой бешеный спуск по лестнице, наверное, слышали все жильцы: шаги гулким эхом отдавались в подъезде.

Ненавижу опаздывать! Как я ни старалась взять себя в руки, мне никогда не удавалось приехать вовремя. Пусть бы меня ждало самое важное мероприятие в жизни, уверена, я бы и на него тоже умудрилась приехать позже всех!

Поэтому идеальным средством передвижения для меня был мотоцикл. Его можно было оставить на улице, чтобы пройти остаток пути пешком, на нем можно было проскользнуть между стоящими в пробке автомобилями, либо нырнуть в узкие переулки вдали от центральных дорог.

Выскочив на улицу, я с ходу сняла байк с сигнализации и завела мотор. Оставалось надеяться, что преподаватель на этот раз не выставит меня за дверь.

...

Сегодня был особенно неприятный случай: я опоздала на философию.

В прошлый раз преподаватель минут пятнадцать читал мне нотации об организованности и собранности, а в довершение пообещал в следующий раз не пустить на порог. Поэтому сейчас мне совершенно не хотелось заходить в аудиторию. Я стояла за дверью и бессознательно одергивала края рубашки, накапливая достаточно смелости, чтобы постучать.

На самом деле, скромностью я никогда не страдала. Просто бывали моменты, когда желание пустить все на самотек пересиливало приобретенную с годами уверенность в себе.

Я постучала и вошла в аудиторию. Заранее приготовилась с таким же невозмутимым видом выйти вон, но все равно с надеждой пробормотала:

– Извините... Могу я сесть на место?

Взгляд преподавателя, ясно говоривший о полном разочаровании во мне, вызвал на щеках невольный румянец.

– Проходите, мисс Грин.

Слава Богу!

Я криво улыбнулась и прошмыгнула вдоль стенки к уходящим вверх ступенькам. Поднимаясь по ним, я искала глазами Элис. Как и ожидалось, она сидела на самом верху. Ее зеленые по-лисьи хитрые глаза смотрели на меня с обычным лукавым прищуром, как будто она что-то задумала.

Меня это не ввело в заблуждение: у Элис всегда такое выражение лица.

– Ты опоздала на двадцать две с половиной минуты, – шепотом провозгласила она, когда я, с трудом продвигаясь по длинной скамье, наконец умостилась рядом с ней.

– Какая пунктуальность...

Элис скучающе указала на часы над доской и пожала плечами. Ну конечно, с нее станется действительно засекать по ним время моего опоздания!

– Что вы успели пройти?

– Ничего интересного, – моментально отозвалась Элис. – Зато я перечитала все двести сообщений в общем чате колледжа, и знаешь что?

– Что?

Пачка тетрадей из моей сумки с громким хлопком приземлилась на парту, пока Элис тянула драматичную паузу.

– Я наконец-то поняла, почему Ви рассталась с Калебом!

– Тебе еще не надоело собирать сплетни по всем углам?

Элис Хейли – ходячий сборник местных романтических историй и прочей подноготной колледжа. Если нужны свежие новости, вам определенно к ней. Правда, своими сведениями она делилась не со всеми, и я, к несчастью, входила в число тех, кто все-таки мог выслушать от Элис все подробности очередного скандала или происшествия.

– Ты слишком правильная, – обиженно заключила Элис, не обнаружив во мне энтузиазма. – Сплетни – это так интересно...

Я ненавидела сплетни. Каждый раз раз представляла, что когда-нибудь и обо мне будут судачить на каждом углу – и сразу становилось тошно. Однако Элис моего мнения не разделяла.

– Ладно, если тебе совсем не интересно, почему...

– Ни капельки не интересно.

– ... расстались Ви и Калеб, то я покажу тебе платье, которое выбирала вчера вечером.

– Ты хочешь сказать, «вчера ночью», – поправила я, с сожалением вспоминая целую тучу сообщений от Элис и прямо-таки вагон скриншотов из онлайн-магазина.

– Это было вечером, – упрямо возразила подруга. – Так вот, – она с удивительной быстротой набрала что-то на экране смартфона и протянула его мне. – Как оно? Думаешь, пойдет к моей фигуре?

– К твоей фигуре пойдет что угодно, – заранее ответила я и внимательно рассмотрела фото. – Ничего... Только слишком облегающее.

– Пару лет назад ты бы за него душу продала, – фыркнула Элис и тут же нахмурилась. – Прости. Не хотела напоминать.

– Ничего, – я вернула ей телефон. – Кстати, у меня тоже новость. Не такая грандиозная, конечно...

Элис вопросительно подняла брови. Я откинулась на спинку скамьи и закусила губу. Наверное, на лбу у меня сейчас выступили морщинки – новость-то не такая уж и приятная.

– В общем, на будущие несколько месяцев у меня прибавится работы и, соответственно, денег.

– Ты что, еще куда-то устроилась? – недовольно протянула подруга. – Теперь точно завалишь меня своими отговорками в стиле «я так устала на работе, Элис, давай не пойдем на тусовку и посидим дома...»

Я не удержалась и шлепнула ее тетрадкой.

– Прекрати! Мне просто не нравятся места, куда ты меня таскаешь каждые выходные.

– Я оскорблена и уничтожена, – с притворной обидой отозвалась подруга.

Потом нам пришлось прервать свой разговор, потому что преподаватель обратил внимание на стоящий в аудитории гул и попросил тишины. Мы вместе с другими опустили глаза и сделали вид, что заняты своими конспектами.

Только Элис, конечно, долго терпеть не могла. Она придвинулась ближе ко мне и, сунув кончик ручки в уголок рта, прошептала:

– Так все-таки, что еще свалилось тебе на голову?

Свалилось – именно то слово!

Год назад на меня точно так же свалилась, только в хорошем смысле, работа, о которой можно только мечтать. Я стала кем-то вроде горничной в загородном доме какого-то бизнесмена из Вашингтона. Особняк пустовал, в нем жила только Шарлотта Бром, которая должна была следить за порядком и поддерживать чистоту. Помогали ей в этом я и еще две девушки-студентки.

Платили хорошо, работали мы всего по три раза в неделю. Помню, как танцевала от счастья, получив эту работу. Можно было параллельно устроиться еще куда-нибудь, и тогда проблема с деньгами решалась запросто.

Только вот вчера Шарлотта сказала нам, что особняк больше не будет пустовать. Туда приедет на несколько месяцев сын хозяина, Джеймс Андерсон. А он, оказывается, любит чистоту и порядок, поэтому мисс Бром предложила нам заключить новый контракт на ежедневные вечерние смены либо уволиться. Я выбрала первый вариант.

Пусть слухи вокруг этого Джеймса ходили довольно противоречивые, пусть мне придется уволиться из кафе (хотя об этой утрате я совсем не жалела), пусть у меня будет мало свободного времени – все это ерунда и всего на пару месяцев. Главное, что платить нам будут почти вдвое больше.

Все это я кратко пересказала Элис. Когда я упомянула о новом хозяине особняка, у нее вдруг сделалось такое лицо, что я невольно испугалась. Подруга выпустила ручку изо рта и принялась лихорадочно искать что-то у себя в телефоне.

Нет, ну точно ненормальная...

– Я как раз хотела тебе рассказать! – подруга с гордым видом показала мне какую-то статью. – Тебе просто невероятно повезло! Этот Андерсон – верх мечтаний, я когда его фотку увидела...

– Серьезно? – я подавилась смешком. – Элис, ты где живешь? В сказке?

Девушка обиженно фыркнула и отодвинулась.

Нет, иногда у меня складывается ощущение, что она живет в своем отдельном мире сериалов от Нетфликса! Будто для меня имеет хоть какое-то значение, какой этот Андерсон распрекрасный...

Долго молчать Элис не смогла.

– Тебе совсем не интересно, какой он умопомрачительный красавчик?

– Нет.

– Но он-то действительно красавчик!

– Тогда можешь пофантазировать о нем как-нибудь...

Теперь уже Элис с наслаждением треснула меня пеналом по затылку.

– Извращенка!

– Вообще-то я имела в виду розовый замок и прекрасные чистые встречи под луной...

От второго удара мне удалось увернуться, но на этот раз Элис окончательно обиделась и молчала до самого конца лекции.

...

Последняя лекция кончилась, и мы с Элис попрощались на крыльце колледжа. От ее напускной обиды не осталось и следа.

Элис Хейли была человеком, для которого игра на публику значила все. Не знаю, зачем она пошла учиться на дизайнера – ей бы прямиком в театральное училище. С ее колоссальным запасом энергии и задорным нравом покорить Голливуд не составило бы труда.

Не знаю, как так получилось, что мы с ней стали лучшими подругами. Я, обычно молчаливая и немного нелюдимая, и она, без ума от вечеринок и шумной толпы. Но дружили мы почти с детства: ходили в одну школу, потом вместе поступили в колледж.

Когда погибла моя мама, Элис была одной из немногих людей, поддержавших меня и вытянувших из депрессии. Она знала меня лучше всех, знала каждый мой страх и каждую мою мечту. И я была уверена, что за ее кажущимся легкомыслием скрывается лучший человек в этом мире.

Домой мне ехать не хотелось. Я еще не рассказала обо всем своему второму другу – Эдди. Когда-то мы с ним были соседями, а когда нам с мамой пришлось переехать и продать наш уютный домик в респектабельном районе, не прекратили общение.

Едва я подумала, что надо бы позвонить ему и договориться о встрече, мой мобильный завибрировал.

Звонил Эдди.

Я на мгновение прижала телефон к груди и с глупой улыбкой подняла глаза к небу. Каждый раз, когда он звонил мне, сердце в груди начинало учащенно биться.

– Привет, Эдди, – я и сама не заметила, каким веселым и задорным стал мой голос, когда я ответила на звонок. – Ты как всегда звонишь, чтобы поднять мне настроение?

– А ты снова читаешь мои мысли? – вопросом на вопрос ответил Эдвард, и я улыбнулась еще шире. – Ты свободна сейчас?

– Для тебя – всегда!

– Тогда подъезжай в наше летнее кафе возле парка. Я буду там через пятнадцать минут.

– Окей.

Я все еще продолжала улыбаться, когда выруливала с парковки.

Эдвард – самый лучший парень, которого я когда-либо встречала. Как я ни старалась, не могла найти в нем ни одного качества, которое бы меня раздражало. Мы виделись довольно редко, особенно во время учебы, но от каждой встречи у меня теплело на сердце.

В моей голове Эдди был тем самым всегда улыбчивым человеком, к которому невольно тянешься всей душой. С ним было о чем поговорить, он мог поддержать и утешить, ему можно было излить душу, он знал толк в настоящем веселье...

Иногда мне даже становилось стыдно за то, что я ни разу не слышала от него жалоб или просьб о помощи. В нашей дружбе (которая, как мне иногда казалось, могла бы перерасти во что-то большее) он всегда выступал в роли «психолога», к которому я бегала за советами.

Возле знакомой вывески я притормозила. Уже слезая с мотоцикла, я заметила сидящего за столиком Эдди и помахала ему рукой.

В такие моменты, когда стоишь слишком далеко от человека, чтобы с ним поздороваться, и слишком близко, чтобы сделать вид, что не заметила его, мне всегда становилось неловко. Я не знала, куда деть глаза, и поэтому всегда чертовски глупо улыбалась, из-за чего краснела и чувствовала себя еще хуже.

Однако с Эдди все было проще. Он первым помахал мне, и я поспешила к нему.

– Привет!

Мы обнялись, а потом друг помог мне сесть.

Мой взгляд тут же остановился на стоящей посреди стола тарелке с вафлями, политыми клубничным соусом. Обожаю клубнику!

– Как твои дела?

– Просто замечательно.

Эдди поймал мой взгляд и с улыбкой подвинул ко мне тарелку с вафлями и чашку кофе.

– Я не стал тебя дожидаться и сделал заказ. Надеюсь, угадал...

– Спасибо! – мои глаза сейчас, должно быть, загорелись от удовольствия.

Я с наслаждением откусила солидный кусок и довольно застонала. Божественный вкус...

– А ты как?

– Да ничего... Я, вообще-то, хотела позвонить тебе, но ты меня опередил.

– Что-то случилось?

Искреннее беспокойство, мелькнувшее в его глазах, меня растрогало. И я опять с долей сожаления вспомнила об изменениях в своей жизни.

– В общем-то, ничего такого... Просто мне придется уволиться из кафе, и работать я теперь буду только в особняке. Хозяин вернулся не несколько месяцев, так что буду ездить туда каждый день.

Я скорчила красноречивую гримасу, которая ясно говорила, что мне это все не особенно нравится, но другого выхода я не вижу. Эдвард же, наоборот, увидел второй путь и в который раз решил осторожно намекнуть, как ему не нравится моя работа:

– А может, это знак, что пора уволиться оттуда?

Ну вот. Снова одно и то же. Эдди никогда не нравилось, что мне приходится ездить так далеко, да и вообще он не одобрял работу уборщицей. На деле это было именно так, сколько бы я ни называла себя «горничной».

– Теа, ты ведь могла бы быть официанткой в хорошем месте. Они отлично платят даже за вечерние смены...

Его осторожный тон и бегающие туда-сюда глаза заставили меня ощетиниться. Я знала, сколько смелости ему требовалось, чтобы заговорить об этом, но ничего не могла с собой поделать.

Дело в том, что моя мама всю жизнь крутилась, как могла, и делила свое время между мной и несколькими работами сразу. Иногда деньги у нее появлялись внезапно, и она не объясняла мне, откуда. Однако чаще всего она зарабатывала их своим трудом.

По вечерам она становилась официанткой хорошего ресторана на Манхэттене. Ей нравилось то местечко. Оттуда веяло духом какого-то аристократизма, который, как ни странно, был и в моей матери. Она даже брала меня с собой пару раз, и я сидела в подсобном помещении возле кухни, рисовала и слушала живую музыку из зала для посетителей.

Так было, пока год назад – надо же, прошел уже целый год – ресторан не сгорел дотла. Сгорел вместе с моей мамой и ещё одиннадцатью человек. И как бы я ни старалась вести себя как прежде, моя жизнь перевернулась.

Воспоминания о маме преследовали меня, и стоило кому-то хотя бы вскользь упомянуть о ней, мое сердце ныло от тупой боли. Самый дорогой человек в моей жизни погиб, и вместе с ним умерла частичка меня.

Поэтому каждый раз, надевая фартук и готовясь брать заказы у посетителей, я представляла перед собой маму. Никто не знает, как мне было больно. Я работала, потому что мне нужны были деньги. Теперь мне не придется каждый раз вспоминать об утрате.

– Я не усложняю, – с трудом возвращаясь в реальность, ответила я Эдди. – Просто мне все еще больно.

– Прости, мне не стоило...

– Все в порядке, – я убрала руки под стол, чтобы он не смог сжать мою ладонь. Инстинктивный жест, который, кажется, ранил друга. – Давай не будем об этом. Я понимаю, ты хочешь как лучше, но лучше мне разбираться со своими травмами самостоятельно.

Мои травмы. Их так много, что не пересчитаешь. Как бы мама ни старалась уберечь меня, жизнь оказалась сильнее и знатно меня потрепала. Если бы не моя поистине детская наивность, я бы давно сломалась.

Джеймс

Отцовский особняк встретил меня тишиной. Хорошо, что все это время здесь была Шарлотта. Под ее бдительной рукой дом оставался таким, каким я его помнил: чистым, безукоризненным.

Я прошел по широкому коридору, который помнил еще с детства, и поднялся наверх. Мне всегда нравилась здешняя атмосфера. Мрачная, немножко загадочная, педантичная. Поэтому, наверное, отец и привозил нас с братом сюда так редко. Отец не любил такие места.

Направо – мой кабинет и рядом спальня. Я, не теряя времени, прошел в первую дверь и быстро оглядел просторное рабочее место. Неплохо. В любом случае, это лучше, чем сидеть в душном офисе отцовской компании на виду у всех, потому что стеклянные стены – это модно и престижно.

Первым делом я спрятал в сейф толстую папку с документами. Потом сел за стол и открыл ноутбук. На экране маленькими прямоугольниками мерцали изображения с камер наблюдения. О том, что они есть не только снаружи, но и внутри, знали лишь я, Шарлотта и мастер, которому хорошо заплатили.

Улыбка не дрогнула на моих губах. Не люблю торжествовать раньше срока. Еще так много надо сделать... Если мои подозрения подтвердятся, работать будет гораздо проще. Если нет – что ж, значит, у меня будет надежный человек под рукой и две намеченные цели.