«Твои тёплые руки.
Нам так нравится мёрзнуть.
Нам не нравятся клубы.
Да, уверен, забери моё сердце.
Его хватит надолго, чтобы согреться.
Недовольны прохожие, что мы ярко одеты.
Я такой безнадёжный, ты такая нарядная.
Знаешь, думать и париться - бесполезная тема.
Мы с тобой поднимаемся по лезвию в небо.
И не хочется сдержанным быть и обыкновенным,
Когда ты это бешенство запускаешь по венам.
Запотевшие стёкла и картины - руками.
Эти белые стены стали для нас облаками.
Ты такая красивая, словно сне это снится и только сейчас это не повторится.»

Нервы - «Батареи».

***

- Что, Воробьёва, снова зубришь? Скоро станешь прям как Веник - очкариком, - отпил из алюминиевой банки холодный кофе, от которой на губах остались бледно-коричневые усы.

М-м-м... Кофе.

Если коротко, то Веник - это всего лишь кличка Вениамина Гайкина, то бишь моего одногруппника. Я его просто не переношу. Сейчас объясню почему.
По истечению первых двух недель это очкастое каштановолосое чудо публично призналось мне в симпатии. Ужас! Что за невезуха?!...

- Горячий вкуснее, - снова уткнулась лицом в конспекты, нервнозно стуча ручкой по столу.

- Не могу не согласиться.

С каждым разом всё резвее бегая глазными мышцами по строчкам конспекта, осознавала, что запуталась и в голове всё перемешалось в грязевую жижу. Швырнула ручку, которая, естественно, отскочив, и, чуть не попав в ничего не ожидающего Воронцова, улетела куда-то под столешницу. Меня настиг нервный тик, который слишком задалбливает меня своими нестабильными появлениями. Мало того, что я ещё только совсем недавно наконец-то распрощалась с паническими атаками, так теперь нервные тики, не дающие мне нормально вздохнуть, сменили. Сцепила пальцы рук в замок до побеления костяшек, приложила ко лбу. Вдох-выдох, вдох-выдох.

- Воробьёва, ты не адекватная? - отцепившись от экрана телефона, смотрел на меня своими выразительными и большими от недовольства глазами.

- Да, как видишь.

О-о, привет, мигрень!

- Это был не вопрос, а утверждение, - допив свой гадкий энергетический напиток с ароматизатором кофе, кинул в мусорку.
Пф, попал!

- Воронцов, иди выйди в окно, пожалуйста, а.

- О, а ты разбираешься? М-м, теперь буду знать, спасибо.

- Всегда пожалуйста. Обращайся.

- Это вряд ли.

Хныканье вырвалось истеричными писками.

- О, святые угодники, Воробьёва, угомонись. Чего ты сырость развела?

- Я ничего не понимаю!

Сдержанно вздохнул, прикрыл веки.
Крохотные синие венки стали видны.

- Не ори. И что тебе не понятно?

- Не знаю... Я запуталась.

- Господи, а ты ещё больше пиши и тогда точно нихрена не будешь понимать, - став позади, опёрся одной рукой о стол, другой стал придерживать мой труды. Взгляд его заинтересованных стально-голубых глаз изучающе проходился по строчкам, будто по Арбату. Притихла. Спиной чувствовала лишь жар его тела. Прохлада железа щекотала каждый волосок на шее.

Воронцов начал мне что-то объяснять, но сквозь таинственный шум в ушной раковине я почти ничего не услышала.

Скрежет металла в замке оповестил нас о том, что к нам наведываются гости. Дверь распахнулась и в ней показался силуэт Прилучной.
Она подскочила, замерла и уставилась на нас. Брови стали домиком. Её лицо сразу выдало все эмоции, которые заставили мои щёки покрыться румянцем. Она тут же выпрямилась и, поправив причёску, мило заулыбалась. Голубоглазый нервно сглотнул, но при этом ни один мускул на его лице не дрогнул.

- Ой, блин, Сашка! Что ж ты не сказал, что у нас гости? Я бы чего-нибудь вкусненького купила! - подошла и суетливо чмокнула своего парня в щёку, я скованно отвернулась. Набрала воду в электрический чайник.

- Что будешь: кофе или чай?

- Кофе... Если можно.

- Да без проблем! - стала на носочки: - Ох, Саш, я не дотягиваюсь. Поможешь?

Подойдя, парень крепко обвил её талию ладонями, приподнял.

- Спасибо! - чмокнула в губы.

- Как день прошёл?

- Ой, Сашка, знаешь, просто замечательно! Я пятёрку получила по вокалу! И танцам, представляешь? - радостно лепетала девушка, будто на зло.

Из носика чайника повалил бледно-серый пар.

- Сколько сахара?

- Три, - криво натянула уголки губ.

- А за что пять по вокалу получила-то, Веро?

- Ой, я так рада, что тебе интересно! Да так, просто, - поставила чашку эспрессо на столешницу.- Ох, Даш, ты, я так вижу, решила себе зрение совсем посадить? Солнце, на заметку: очкастые парням не нравятся, - пожестикулировала рукой, продолжая так же наигранно лыбиться.

Подавилась кипятком, который оставил на языке солёный осадок. Опять соль?! Да что я ей сделала?!

Не выдержав, я схватила горстку своих рефератов и тетрадок и вылетела за пределы квартиры.
Забежала в квартиру, доставшуюся Мише от нашего покойного дяди.
Уткнулась лицом в побитые синеватые колени. Ткань джинс впитывала соль, а я обещала маме не плакать...

***

Знаете, что такое настоящий ад?
Настоящий ад - трястись в душном вагоне поезда, где лишняя затяжка носом сопровождается невыносимой сухостью и липкостью, горечью. В лёгких категорически не хватало воздуха: он будто застревал где-то в першащем горле на половине пути. Окно, не имеющее возможности быть открытым - огромный минус боковых полок. Кое-как запихала свою дорожную сумку наверх. Плюхнувшись обратно, была не в силах удержать воздух, который с моим усталым падением выбился наружу из места солнечного сплетения. Часто задышала, желая набрать горстку хитрого щекочущего ноздри кислорода. Намозоленные подушки пальцев из-за ушек пакетов до сих пор горели. Постоянное ломаное качание поезда выводила ещё больше.

Тых-тых, тых-тых.
Тых-тых, тых-тых-тых.

Мой стон вырывался негромким шепотком. Веки слишком быстро превратились в тополиный пух, который я безуспешно пыталась сомкнуть и подремать хотя бы минут десять. Мышцы спины превратились в желе. Усталость так и давила на виски. На часах 01:50. В итоге на сон мне осталось всего четыре часа. Скрежет колёс смешивался с храпом других пассажиров. Изредка мелькающие в окнах ореолы фонарей резали глаза.

***

Так прошло минут сорок.

Постоянно ворочаюсь, надеясь в попытках найти хоть одно удобное положение, не отдавающее кровожадной болью в позвоночнике. Шорох донёсся с соседней полки.

- Воробьёва, чё ты не спишь? Господи, не беси, - сонно потёр свои сонные глаза, взъерошил и без того растрёпанные блондинистые волосы.

- Я ещё с двух не сплю, - обращаясь к голубоглазому, пробубнила в потолок, который за это протёкшее время стал мне вторым недругом.

Усмехнулся:

- Так надо было разбудить.

- Ага, да щас. Делать мне больше нечего.

Хлоп, скрип.
Зелёные неоновые надписи в конце вагона вновь оповещали об освободившейся кабине туалета. Забираю свои слова обратно. Вот там настоящий ад. Приложила ладонь ко лбу, повторно заваливаясь назад.

- Вот поэтому я научился с этим бороться.

Ва-а-ау!

Молчание. Я почему-то никак не могла дать очевидному вопросу слететь с губ. Моё упёртое молчание, продлившееся минут пятнадцать, наконец решило добровольно свалить.

- И как?

Но ответа не последовало. Чёрт, теперь грёбанное любопытство распирает! Шумно выдохнула. Эта ночь когда-нибудь закончится? Я выживу? Почему у зебр нет рогов? И почему банан называется бананом?
Святые моржи, моему мозгу просто нужна еда. Можно мне просто поесть?

- Перед смертью не надышишься, Воробьёва.

Ой, кажется я не заметила, как озвучила этот вопрос вслух.
Вот крыса!

- Лучше бы покормил, блин.

Теперь я всерьёз задумалась о бананах.

- Воробьёва, не витай в облаках. Свалишься.

Махнула рукой:

- Ой, завались! - и тут я ощутила как из-под икр пропала твёрдая поверхность. Я падаю.
Зато, по-моему, я даже не закричала. Точнее, не успела, потому что всё произошло слишком стремительно. Я и не поняла, как уже валялась на полу с острой, приковывающей, обездвижевающей болью в коленках и носу. Позвоночник решил доконать меня.

- Счастливой смерти.

Я тебе дам счастливой смерти!

Не в силах вытерпеть, закряхтела почти на весь вагон, когда скот Воронцов угорал надо мной.

- Ох, блин, ты не подохла?

- Вот я встану и врежу тебе!

- М-м-м, ну ты встань для начала, а там посмотрим.

Вспышка камеры ударила по зрачкам, в миг сжавшимися.

- Ты просто отличная модель, Даш.

А, ой, я вам не рассказала. Наш декан, Эдуард Григорьевич, послал меня на стажировку... В Питер. Но если бы я знала, что поеду с Прилучной, то в жизни бы не согласилась! Это худшие пять часов в моей жизни! Надеюсь, что следующие два дня пройдут удачнее...