я не могу один,
я не могу с тобой,
мир — череда картин,
каждый из нас слепой.

время — кисель, на дне
дарит нам два комка,
чтобы создать свою
конструкцию потолка.

где будет всё на местах:
солнце, луна и сцена —
я игнорирую страх,
потолок игнорирует стены.

***

От лица Даши.

«Я не могу описать всех своих чувств и эмоций, но что-то заставило меня встать с кровати сегодня. Впервые спустя неделю. Возможно, ты и есть моя лестница с этой глубокой ямы, в которую я падаю.
уже столько месяцев.

но кто ты?

прошлое?
будущее?
или настоящее?»

***
Мы с Мишей идём после небольшой прогулки по уже вбившейся мне в память извилистой дорожке, выложенной из камня. Вдалеке кричат чайки, словно их вот-вот пустят на мясо. Где-то в той же стороне шумело море, ударяя волнами о песок. Дымки облаков расплывались в небе градиентом от светло-малинового до серо-индигового. Всё вокруг было живым в отличие от меня.

— Ха-ха-ха, да конечно!

— Да я тебе даже видео показать могу!

Я так скучала. Сердце давно изнывало о таких беззаботных разговорах. А теперь мы шагаем нога в ногу и беззаботно болтаем обо всём подряд: вспоминаем счастливые детские времена, забавные случаи в школе, любимую еду в столовке, танцы Паши и Камиллы вечерами на кухне. Кстати, она вчера по телефону сказала, что почти дописала свою книгу и ей, возможно, после предварительного просмотра, одобрят печать! Будет так восхитительно увидеть, как её узнают на улицах подростки, как она впервые собирает свою аудиторию на сходку, активно ведёт соцсети и помогает Паше с его любимым делом — танцами. Он мечтает после окончания университета открыть свою собственную студию, а Алиса салон красоты. (Мы тайно с ней обсудили, что она назовет его в честь меня). Это так странно — представлять счастливое будущее близких людей, в котором меня не будет.

Улицы Италии начали потихоньку засыпать, уступая место загорающимся неоновым вывескам небольших ресторанов и клубов, жёлтым полосам фонарей над головами. Солнце медленно растворялось за горизонтом, пока совсем не превратилось в маленькую изогнутую линию оранжевого цвета. Тёплые порывы ветра ласкали кожу. Блуждая по уличкам Италии, сразу вспоминаешь фильмы Фредерико Феллини и Паоло Соррентино. Модные итальянцы в брюках с завышенной талией, бежевых пиджаках с широкими лацканами и солнцезащитных очках леопардовых расцветок, кажется, сбежали прямиком из репортажей «Pitti Uomo». А каждая вторая итальянка готова поучаствовать в конкурсе «Неделя моды» с Дэвидом Ганди и Алессандро Скуарц.

Когда-то я тоже мечтала быть одной из них, а сейчас об этом и думать не буду. Я еле на ногах хожу, куда мне. Да ещё и на шпильках.

Вдруг руку резко сжали чужие пальцы:

— Сильно боишься? — его лицо искажало волнение.

— Чего именно?

—...Пункции.

Двери за нами закрылись. Последние лучи блеснули в просвете жалюзей, а вместе с ними исчезли и мои надежды.

— Да нет, чего бояться.

Он напрягся. Потёр мою вспотевшую ладонь.

Шестьсот шестьдесят шестой кабинет. Постучать удалось со второй попытки — по руке пробежала дрожь лишь от покрашенных в серебрянное покрытие цифр и я потрусила ей в воздухе.

***

Я лежала на боку, немного подогнув под себя ноги, спина вдоль края кушетки. Сзади что-то запикало, но я не могла ничего увидеть. И даже разглядеть лица второго врача. Красивый ли он? Какие у него глаза? И почему я вообще об этом думаю?

— Подай иглу двадцать пятого диаметра, — надел стерильные перчатки. — А, и ещё пятикубовый шприц.

Оказалось, что одна из врачей на самом деле ещё студентка, и она почти всё время молчала, что больше напрягало. Наверное, наблюдает, как второй отыскивает на моем позвоночнике место, куда будет колоть, и отмечает его простым маркером. Я слабо чувствую его химический запах.
Мою спину накрыли марлевыми салфетками. Резиновая ткань коснулась кожи, вызывая неприятные мурашки. Врач протёр место, куда войдёт игла, ваткой, смоченной в антисептическом растворе. Холодном, как кончики моих пальцев.

Брат шепнул на ухо:

— Сожми мою руку так крепко, как только можешь, когда будет больно, ладно?

Согласно промычала, не в праве кивнуть головой.

— Сейчас будет покалывать.

На мгновение закрыла глаза, вспоминая побочные эффекты после этого, казалось, безобидного прокола. Озноб, лихорадка, ригидность затылка, головная боль, обезвоживание, кровотечение, онемение или слабость ниже прокола.
Сжала ладонь брата, сдерживая слёзы. Я потащила его сюда, зная, насколько ему сейчас тяжело. Каких усилий ему это стоило. Он переступил через себя и свой страх ради меня. А что я? Я бы без него сюда вообще не сунулась...

Ощущение, будто мой позвоночник пронзает тысяча копий или ядовитых стрел. Будто мой кости перемалывает блендер на максимальной скорости. Будто я — яблоко, из которого выковыривают семена острым ножом.

Врач продиктовал завороженной студентке:

– В одном случае из тысячи в результате процедуры пациент получает незначительное повреждение нерва. Существует также вероятность инфекции, кровотечения, поражения хрящей... — внезапно стало так легко. — Всё, молодчина, — показал три пробирки с алой жидкостью: — Отнесёте это в лабораторию.

Миша кивнул.

Медсестра погладила меня по голове, беззаботно болтая о всех повседневных делах, бросила фразу о последних новостях.

— Не могу не спросить. Какие могут осложнения быть, ведь знаете?

Миша сдавленно вздохнул. Кивнул.
А дальше мы остались одни. Прозрачная жидкость, текущая из моих глаз, закапала на оббивку из искусственной кожи, образовывала замысловатые лужицы.

— Эй, Даш, чего ты? Всё будет хорошо, веришь мне? — рука брата крепко сжала мою.

Нет.

Я, закусив губу, тактично промолчала.

— Лучше постарайся заснуть. Давай что-нибудь расскажу тебе.

— Ужасно скучное, иначе по-другому ты меня заболтаешь и я не усну.

— Ха-ха, хорошо, как скажешь, — погладил тыльную сторону моей ладони большим пальцем. — Только не плачь, моя принцесса. Если идти ко дну...

Я слабо улыбнулась. В детстве нам всегда тяжело давались ссоры родителей, поэтому мы искали различные способы, чтобы отвлечься. А потом как-то просто придумали это.

— То идти вместе, — отбила протянутый кулак. Он наклонился ко мне поближе и я смогла ощутить запах хвои, детской жвачки и... страха, который мы с начальных классов всегда делим на двоих, как батончик в буфете.

Брат как-то тягуче начал рассказ, а я иногда вставляла свои комментарии.
Повечерело. На небе ярче засветила луна, уже не прячась за прозрачной ширмой из туч. Заблестела первая звезда. За ней ещё одна. И ещё одна.

Хочу к ним.

Прежде чем чёрное небо забрало с собой, я успела вымолвить шёпотом:

— Как же Алисе с тобой повезло.

***
От лица Миши.

Надо было отнести пробирки в лабораторию. Поэтому, пока Даша спит, я незаметно вышел, стараясь не хлопать дверью. Мне нужен двести пятый, вроде.
Ориентируясь по увеличивающемся цифрам на дверях, дошёл до своего места назначения.

«Лаборатория.»

Потянул за ручку. Дверь легко поддалась. Передо мной предстала четвёрка женщин в медицинских шапочках и белых халатах.

— Эм.. Вы от Дмитрия Владимировича?

— Да.

— Хорошо. Приходите через два дня. Все результаты будут у вашего лечащего врача, — девушка глянула мне за спину: — О, а вот как раз и он сам.

Я обернулся. Знакомая оправа сверкнула в свете ламп.

— О, Михаил, какая встреча! — врач протянул ладонь для рукопожатия, а после перевёл взгляд обратно на самую молодую из присутствующих. — Верочка, я надеюсь, к завтрашнему вечеру анализы будут полностью готовы?

— Да, конечно, мы постараемся.

Кивнул ей.

— Миша, пройдёмте в мой кабинет.

Под ложечкой засосало, но я послушно последовал за мужчиной. Коридор. Казалось, что эти муторно-фисташковые стены тянутся бесконечно.
Поворот направо, лестница. Лакированная дубовая дверь.

Поднялся ветер. Зашумела изумрудная листва. Так тревожно. Создавалось впечатление, будто она пытается о чём-то предупредить.

Спинка кресла прогнулась под чужим весом, тяжко заскрипела, словно моля о помощи.

— Как ваши дела, Миша? — поправил воротник пёстрого, неестественно белоснежного халата.

Я придвинулся ближе.

— Давайте не будем томить. Не хочу, чтобы Даша проснулась, а меня не оказалось рядом. Зачем вы меня позвали?

Механическим движением протёр стёкла очков, надел обратно на нос. Морщины на лбу натянулись и исчезли, как будто их там и вовсе не было. Его спокойное выражение лица не выдавало того, как, где-то внутри, в головном механизме, он старался крутить шестерёнки усерднее, чтобы сказать правду менее резко.

— У Даши была люмбальная пункция, верно?

Кивнул. Потёр затёкшую шею.

— Не догадываетесь почему? — сложил руки на столе в тугой замок.

Ветви вновь закачались, беспокойно шурша листьями. Из-за неприятного предчувствия в горле запершило. Нервно дёрнул плечом.

— Воды? — тот протянул заранее подготовленную бутылку с водой.

— Нет-нет, продолжайте, я слушаю.

Мужчина вздохнул:

— Я... Её состояние ухудшилось, Миша. Сильно.

Что-то внутри рухнуло, разбилось вдребезги. Стена — стена из моих надежд.

— Она поэтому и отпросилась на три дня... — осёкся под моим потерянным взглядом. — Ох, неужели она вам не рассказала? — морщины на лбу вновь забелели.

— Нет.

— Хотя бы знаете, какая у неё стадия?

— Догадываюсь. Третья?

Собеседник приподнял одну бровь в полном удивлении.

— Уже четвёртая, Михаил. Метастазы очень распространяются быстро.

Нет. Это разбилась не стена, а моё сердце. Опять. Такое давно забытое чувство...

— Не может быть! С чего вы взяли?! — остепенился, поняв, что готов накинуться на него. — Извините.. Она говорила, что в последнее время чувствует себя чуть-чуть лучше...

— Она вами очень сильно дорожит. И она не хотела ничего рассказывать.

— Сколько... Сколько ей осталось, — почувствовав на губах соль, сжал их в тонкую полоску. Закрыл лицо руками.

— Полгода. Но мы делаем всё, что можем. Но, думаю, вы сами понимаете, что прогнозы неутешительные. Мне жаль.

Я вылетел из кабинета без оглядки. Всё было как в тумане. Ноги не слушались, превращаясь в тающий шоколад.

Лестница. Коридор. Поворот.

Фигура сестры пряталась за полупрозрачной занавеской. Подперев голову кулаком, она задумчиво смотрела куда-то вдаль. Но, заметив меня, она подошла ко мне с обеспокоенным выражением лица.

— Миш, ты что, плачешь?

Резко притянул к себе, хватаясь как за спасательный круг. Внутри что-то ломается, трещит и перемалывается в пыль под натиском той самой мерзкой злости, вызванной отчаянием.

— Даш, я жить без тебя не смогу, понимаешь? Боже мой, почему ты молчала? — крепко сжал её плечи.

Она помрачнела. И, потеряв все остатки самообладания, уткнулась лицом в моё плечо, не сдерживая слёзы.

— Я не хотела... И мне было страшно снова обрушивать на тебя этот груз. Прости меня.

***
От лица Саши.

Двери электрички с предупреждающей надписью «не прислоняться» закрылись.

Плач Даши разрывал динамики. Всхлипы, которые, по ощущениям, звучали хуже, чем новости об атомной войне, резали ушную раковину. Внутри всё словно подорвали.

— Саш... У меня была люмбальная пункция, ты ведь знаешь, от неё никакого толку. Я всё равно знаю, что умру... — её голос сорвался.

Пол заляпан грязными следами подошвы множества пассажиров. Хотелось слиться с бычками под сиденьями. Или с фантиками. Превратиться в пепел. Что угодно, но не слышать. Обхватил поручень потной рукой. Электричка разогналась, в ушах засвестело. Осколки сердца задребезжали от скачков транспорта.

— Саша, Миша всё знает... — раздался хриплый шёпот.

Что-то тонко звякнуло о кафельную поверхность. Страх закарабкался по ногам, где-то в месте груди, нагло забрался под точно такую же рубашку, когда-то подаренную рыжей мне на выпускной, где мы станцевали вальс. Это были её последние прикосновения, которые уже не выкинуть из памяти. После выпускного между нами повисло молчание длиною в целый месяц. Не помню, из-за чего, но помню, каким стал для меня тот вторник, когда она неожиданно написала: «Доброе утро, мой любимый неудачник», а после отправила голосовое в десять секунд. Жаль, что я увидел его поздним вечером, после того, как оказался в одной постели с Прилучной. И правда, я полнейший неудачник, ведь слишком долго ждал первых шагов. Мы ждали друг от друга. Но, не дождавшись, сдались.

— Жди меня, — на выдохе произнёс я, бросив трубку. Упёрся лбом об поручень. Такой холодный. Жёлтая краска облазила, оголяя уродливое ржавое железо.

По щеке постекло что-то жгучее.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я вышел из ступора, когда кто-то случайно задел меня плечом, выходя из электрички.

***
Когда я по запомнившемуся маршруту зашёл к Даше в палату, девушка подложила под голову вместо подушки руки и сопела, завалившись вбок в сидячей позе. Так меня ожидала?...

Снял спадающие тапочки с голубыми помпонами с её ног и осторожно уложил головой на подушку. Несколько неестественно вишнёвых прядей спали на веснушчатое лицо. Убрал, едва касаясь пальцами кожи. С опаской снял очки, потому что те запутались кончиками в волосах.

И вот опять сердце взорвалось безумной нежностью к человеку, который мирно лежал под боком. Резко втянув носом воздух, нежно докоснулся рукой до её щеки — горячей, шёлковой. Провёл по скуле подушечками пальцев. И неожиданно её рука накрыла мою.

Не разлепляя глаз, она пробормотала:

— Не уходи. Останься. Прошу тебя, Саша.

И я остался. Мы сидели в обнимку, тихо разговаривая между собой. Захотелось навсегда сохранить этот момент в памяти и не думать ни о чём. Вечером я поговорю с Прилучной и освобожу себя от клетки, в которую сам же себя и запер. Давно пора.

***
«Я не нахожу себя, это напоминает гибель,
будто тело на цепях идёт куда-то ближе к рыбам. Я прибитая на кресте и ты со мной, где бы я ни была. Моя жизнь не будет гонкой, думай, что я выбыла.»

***
«Вспомнила, как однажды в Питере мы после удачного прослушивания гуляли до самого вечера. Вероника забежала в ближайший от отеля супермаркет, чтобы купить лапшу быстрого приготовления, а я с Воронцовым осталась наедине.
Мы решили подождать Веронику на остановке и перешли дорогу.
Ожидали в комфортной тишине, но мне почему-то захотелось поделиться ощущениями:

— Небо сегодня такое красивое, — вымолвила я. В мутной луже маленькие мерцающие искорки, искажаемые водной гладью, красиво расплывались.

Саша проследил за моим взглядом.

— Знаешь, многие люди смотрят в телескопы, но звёзды ближе только в лужах, — я смотрела, как налетевший ветер вцепился в его волосы, залез под рубашку.

— Не только в лужах. Сейчас одна из них тоже совсем близко, — блондин улыбнулся.

Мы подняли взгляд друг на друга, и мне показалось, что в то мгновение я смогла разглядеть в его глазах весь мир...»