И в какой-то момент
Мне становится абсолютно плевать
На все твои недоумения,
Злость,
И повышенные голоса.
Почему-то твой statement
О том, что во всё виновата вселенная,
А также - я.
(И твоя гордость)
Для меня слышится, как невменяемые голоса.

И в какой-то момент
Все мои разочарования,
Приобретают
Очень чёткие очертания
Чудес.
Я понимаю. Это всего лишь моё негодование.
Тут вмешательства нет
Космоса или небес.

И в какой-то момент,
Мне хочется
Убежать на край света.
Мне хочется скрыться в ледяном отеле,
В полярной ночи.
Мне хочется проконтрастировать с моим внутренним летом
И ощутить это безразличие,
Отсутствие света,
Которое ты к моему сердцу приурочиваешь.

И в какой-то момент, пойми,
Я перестану верить.
Я перестану вдохновляться своими внутренними мирами.
Вот именно в тот момент,
В который уровень горечи не измерить,
Я расскажу тебе, какого это -
Ощущать внутри себя это пламя.

И в какой-то момент ты сожжёшь меня, без сожаления.
Своим внутренним голосом, криком, упрёками, всем твоим «ты».
В этот самый момент мой источник, боюсь, встанет против «снова спасения».
И покажет, что пепла ценой были мои мечты.
- (Инстаграм автора: @Vikasmile_me)

***

На следующее утро проснуться меня заставила тошнота, стремительно подбирающаяся к горлу. (Естественно, я ничего не сказала брату, потому что иначе бы мне пришлось снова стать узницей белых стен). Очистив и без того пустой желудок, мне удалось проспать ещё около двух часов. После моего вторичного пробуждения мы с Сашей избегали друг друга на протяжении всего дня. Старались свести какое-либо общение к минимуму. Вероника изредка бросала на меня свой злобный взгляд, на что я отвечала тем же, при этом горько осознавая, что если бы не её появление в нашей жизни, то у нас с Сашей наверняка сложилось бы всё по-другому. Может быть, мы сейчас бы шли, держались за руки и справились с моей болезнью, чудовищным грузом навалившейся на наши плечи.
По крайней мере, мне хочется думать об этом и одновременно слушать, как внутри разбивается вдребезги моё сердце...

***
Был вечер. Мы вполне весело провели весь день и сейчас, когда за окном уже потемнело, сидели в гостиной, смотря какую-то комедию. Камилла с Алисой долго не могли выбрать, что смотреть: итальянскую драму или же русскую комедию. В итоге, после трёх раундов «цу-е-фа», спор разрешился с помощью двух выигранных Алисой очков. Мы комментировали смешные моменты, добавляя что-то своё, и дружно посмеивались. И всё бы ничего, если бы почти к концу фильма у Вероники не появилось жгучее желание выносить мне мозги. Я не собиралась терпеть ещё и её бзики. За весь день мне хватило. Поэтому я, наспех обувшись, схватила свою косуху с вешалки.

- Даш, ты куда? - поинтересовался брат с усталым вздохом.

- Пойду проветрюсь, а то Вероника проест мне весь мозг! - выплюнула я и громко хлопнула дверью.

Я буду вдыхать летний воздух с запахом резины до тех пор, пока не устану. Буду думать обо всём и наблюдать за тем, как зажигаются ночные огни, пока не надоест. Куплю и буду есть шоколадное мороженое, пока не онемеет язык. Плевать! На Сашу, на закидоны Вероники, на то, что я умру. Лучше бы поскорее что-нибудь случилось. Не могу, не хочу, ненавижу...
И я на самом деле ела мороженое, думала обо всём на свете, гуляла по ближайшему к дому парку, пока, окончательно погрузившись в свои мысли, не заблудилась в тёмных переулках Италии, где, по байкам, действительно обитает опасность...

***
От лица Саши.

Сердце перестало бешено грохотать только тогда, когда я заметил голубоглазую, одиноко сидящую на скамье с разбитой губой и пораненной ладонью. Её звонок выбил из меня весь воздух. Она глотала солёные до мерзкой горечи слёзы, до хрипоты задыхаясь от горячего хрусталя, текущего по обветренным щекам.

- Саша... - она ринулась ко мне, крепко прижимаясь к груди, рванно вдыхая сухой воздух. - Боже...

Прижал девушку к себе, стараясь успокоить подобно старшему брату.
Её разорванная в сгибе рукава темно-янтарная футболка неухоженно торчала из черных джинс. Кудри запутались между собой. Блеск для губ был размазан, вылезая за контур, а румяна тускло поблёскивали в свете фонарных столбов. Летняя гроза прогремела где-то далеко за нашими спинами. Острые миниатюрные плечи дёргались из-за всхлипов.

- Даша, посмотри на меня, - зеленоглазая выполнила просьбу. - Ты рассказала Мише? - с волнением поинтересовался, боясь, что та уже успела рассказать всё своему брату.

- Нет, не рассказала. Мне страшно. Ты же его знаешь. Мне даже домой страшно идти.

- Ты рассмотрела их лица? Сможешь описать? - злость растекалась по венам от одной мысли о том, что кто-то мог сделать ей больно, что чьи-то мерзкие пальцы посмели коснуться её нежных щёк.

- Нет, я... Я не хочу об этом говорить. И думать.

Выдохнул и, крепче прижимая девушку к себе, вдохнул запах её волос.

- Ладно, Даня, пойдём домой.

Та, будто обжёгшись, импульсивно вырвалась из крепких объятий, делая шаг назад и утирая ребром ладони мокрые разводы с потёкшей тушью:

- А Вероника? И... остальные? Не хочу, - слова бессвязно слетали с её уст.

- Можешь не переживать по этому поводу. Она с ребятами вместе смылась куда-то, - сухо выдал я, засунув руки в карманы куртки.

Молчание. Теплый порыв ветра залезал под одежду. Даша поморщилась, приобняв себя за плечи.

«... Сейчас наверняка подумала о какой-нибудь глупости, по типу: какой я некультурный, что не одолжил ей свою куртку..»

- Ты уже замёрзла. Пойдём.

Она устремила взгляд в тёмное небо, усыпанное яркими звёздами, а после мы, не сговариваясь, направились домой запутанными улочками.

***
От лица Даши.

Слегка запылённый циферблат настенных часов показывал без пятнадцати двенадцать. Весь вечер мы сидели в тишине наперекор хрустящей кофемолке, перемалывающей тёмные обжаренные зёрна. Запах стоял нереальный, и казалось, что им пропиталась все стены кухни с деревянными шкафчиками. Саша, переодически подглядывая в мою сторону, отпивал из кружки любимый напиток.

- И где их носит? - буркнул Воронцов, подходя к замолкнувшей кофемолке.

- У меня тот же вопрос, - посильнее закутавшись в плед, приняла из рук блондина свежеприготовленный напиток.

- Держи, - протянул пакетик горького антигриппина. Сморщившись, запрятала голову в ткань с единорогами. Оказалось, что причиной моего отвратительное самочувствия с самого утра послужила простуда. Вот, что значит иметь хреновый иммунитет.

- Не буду пить эту гадость, я потом бываю как овощ, - отставила наполовину пустую кружку. Слишком уж мне привычно стало это состояние.

- Мне пофигу. Пей и не раздражай меня, - чуть ли не всунув мне в ладонь это гадкое лекарство, отрезал тот.

- Отстань!

- Даня, не заставляй меня...

Лишь отрицательно помотала головой, не высовывая головы из пледа.

- Ла-адно.

В следующюю минуту я была полностью сражена щекоткой. Махая руками и дёргаясь, пыталась отбиться от вреднючего блондина.

- Ну, Саша-а-а! Ну, пожалуйста! - взмолилась я, после того, как укусила его за палец.

- Не отстану, пока не выпьешь, - вновь полез ко мне. Взяла подушку в качестве защиты.

- Ха-хах-хах, не-ет, - не отступала я.

Одеяло практически полностью сползло на пол. Тапочки разлетелись в разные стороны.

- Ауч, размахалась своими когтями, блин! - на его щеке осталась красная полоса.

- Переживёшь, а-а, а-хах-вха-ха! Сашка-а! - вновь принялся меня щекотать.

Захватила одеяло, окончательно упавшее на пол, и кинула в Сашу.

- Эй!

Если б я промахнулась, было бы уже слишком. В ход пошла вторая подушка.

- Ай! - поцарапалсь дешёвым бегунком молнии. - Саша! Выпью я, выпью, только отвянь уже!

- Вот бы сразу так.

Взяв со кофейного столика уже развёрнутый пакетик, запила остывшим кофе. Отвратительно.

В дверях, наконец-то, зазвенели ключи и первой в дверях показалась Камилла.

- Вы кто такие? Я вас не знаю, - наигранно выпалила я, отставляя кружку.

В дверях возникла Вероника в не очень трезвом состоянии. Точнее, замерла в проходе, краснея, видимо, от стыда. Воронцов, сидевший рядом, сдавленно выдохнул. Злится. Пускай Сашка очень терпеливый человек, предел есть у всех. Крайне удивлена видеть её такой. На Вероничку это не похоже. Чего это она? Нервишки ни к чёрту стали, наверное. И первый её помощник - алкоголь. Ну конечно.

- А ты чего в одеяле? На дворе - лето, - поинтересовался брат, присев рядом на край подлокотника дивана.

- Заболела эта дура, - скорчив мне милую рожицу, Саша попрощался со всеми и покинул квартиру. Все немного удивились тому, что голубоглазый вообще бросил хоть какое-то словечко обо мне.

- Вы помирились? Да ладно?

Мишин напряжённый взгляд сосредоточилось на мне, когда я подняла мягкий плед с пола и снова укуталась с головой, не желая произносить и звука.

***
«У нас был ещё один хороший, полный счастья день, который оборвался вечером, когда мне стало хуже, а температура не падала.
И снова эти стены. Пора признать, что мне не убежать от них. Это мой крест. А я ведь так скучала по этим ощущениям... Ощущениям, что всё в порядке. Что ничего не происходило, что моя жизнь не стала зависить от таблеток и капельниц. Я в аду, и некому меня вытащить и подарить новые лёгкие. Я устала и раз уж гроб мне обеспечен, то очень хочется забить последний гвоздь.»

***

«Сегодня четверг. Ненавижу этот день недели. Сегодня ребята звонили, спрашивали, как я себя чувствую. Я сказала, что уже лучше, хотя вот уже вторую ночь у меня случаются панические атаки. Я пользуюсь действенными советами, которые когда-то прочла в одной книге. У каждого человека есть свои рычаги, помогающие успокоиться. В той книге их было множество: можно было вспоминать слова своей любимой песни, делать специальные дыхательные упражнения или даже решать различные математические задачи. На мне сработал последний способ. А ещё около часа назад мне по видеозвонку набрал сам Воронцов. Мы непринуждённо болтали. А после разговора я вспоминала, как впервые призналась ему в своих догадках. Мы тогда ещё жили в Москве, это было холодным беззвёздным вечером...»