После того как видения пропали, юноша поднял с прикроватной тумбы горшок с засохшим цветком и с размаху бросил его в стекло. Осколки блеснули в свете луны и со звоном посыпались на кафельный пол. Грани разбитого стекла словно загорались когда свет проходил через них. Касаясь пола стекло разлеталось на более мелкие осколки.

Николай подошëл к постели и схватившись за край простыни оторвал кусок материи. Обернув эту ткань вокруг руки, юноша отломил оставшиеся в оконной раме части стекла. После этого Николай посмотрел вниз и поднявшись на подоконник прыгнул.

Юноша ухватился одной рукой за фонарный столб, а другой за карниз здания. Хоть он и чувствовал как ткань на руке порвалась об шероховатости карниза, а вместе с тем на ладони выступила кровь, но не обращал на это внимания. Николай подтянулся на больной руке и смог перенести на бетон колено. После чего смог встать полностью.

Упëршись ногой в фонарный столб он развязал порванную ткань и перебинтовал ей ладонь. Пока он пробирался по узкому карнизу его посетила мысль о том, что в это время были ещë живы дедушка и сестра, они ещë были в том доме, где и сам Николай вырос. От госпиталя до того места было не более получаса ходьбы.

Николай спрыгнул на землю и начал пробираться к забору. Тень прикрывала его передвижения, словно помогая ему сбежать.
Выбежав на дорогу юноша двинулся по потресковшемуся асфальту в сторону знакомых улиц и надеялся что родные дома. Он бежал, спотыкаясь о камни, неровности дороги и атрибуты митингов. Воздух словно накалялся, пока Николай приближался к дому. Размывались образы, где-то наверху что-то трескало.

Сзади уже слышались звуки погрома. По зданиям пошли трещины, а купол над головой начинал пропускать скопления снега и льда сверху. Глыбы спрессованной массы падали справа и слева, мешая бежать, но оставалось недалеко до родного дома.

С каждым шагом мир вокруг него становился все менее устойчивым, словно его существование подходило к своему концу. Перед глазами юноши мелькали изображения, которые казались реальными, но были причудливыми и искажёнными.

Он повернул за угол и увидел знакомое серое здание вдали.

Дом в антиутопии со строгим руководством был чрезвычайно прост и скучен. Он был построен из серого бетона и казался безликим, словно продукт изготовления на конвейере. Никаких окон или декоративных элементов не было, только бесконечные стены, которые казались не пропускать ни свет, ни воздух.
Над входом в дом всегда висел огромный флаг, на котором была изображена эмблема рабочей фракции, замазанная красной краской. Дом как всегда выглядел так, будто лишен тепла и жизни.

Но теперь, когда он был так близок к нему, все стало еще хуже. Мир вокруг него начал распадаться, словно существование его дома было несовместимо с реальностью. Кирпичи рассыпались на землю, окна разбивались, а стены трещали и обрушивались на землю.

Рука Николая коснулась двери. Через пару мгновений юноша уже бежал по лестнице. Дверь в квартиру. Снизу послышался грохот, это обрушился первый пролёт, времени оставалось мало и Николай влетел в квартиру.

Разом всё затихло. Лишь из дальней комнаты тихонько играла кассета старого магнитофона. Еле слышны были слова дедушкиной песни:
"Не стальная игла, а грусть
Мне пробила сегодня грудь,
Оттолкнусь от земли и в путь,
Не забудь меня, не забудь."

Сердце замирало в груди, рука парня коснулась испещрённой царапинами, трещинами и рубцами стены и медленно пошла по ней, а вслед за ней по знакомым изгибам шёл и Николай.

Первой на пути была комната сестры и матери. Они обе были там, живые. Они сидели и ждали его. Когда Николай вошёл, он увидел их, обнявшихся и словно зазывающих к себе глубокими, умными взглядами.

Приглядевшись, юноша увидел у сестры шрамы около рта, а у матери кровь на одежде. Николай спросил что с ними произошло, но ответа не последовало. Мать с сестрой продолжали смотреть на него, но их лица менялись. Резко менялся возраст, появлялись ссадины и тут же словно вростали в кожу обратно. Николай видел их такими, как он помнил, всё что он помнил о них проецировалось в этих образах. Юноша обнял близких и взял маму за руку. Он не мог подобрать слова и лишь кивнул, прикрыв глаза, но этого было достаточно, мама уже всё поняла. Женщина поцеловала сына и высвободила свою руку.

Выходя из комнаты, Николай бросил последний взгляд в сторону сестры и матери и пообещал что они ещё встретятся, хоть и знал что это не так. Впервые он увидел как мама улыбнулась. Сквозь меняющиеся лица улыбка оставалась на них и видя её стоило идти дальше.

Следующей была его с братом, внутри на подоконнике лежала рация и издавала шумящие звуки. За окном не было ничего, а из рации раздался голос брата. Он вновь говорил свои последние слова из рации.