Где-то за два года, до моего появления в семье Роудов.

Готовка никогда не была для нее удовольствием. Просто не было времени нарезать овощи аккуратными брусочками или медленно помешивать варево, радостно напевая себе что-то под нос. Готовка — челендж. Вызов, который она принимала. Ей необходимо было умудриться успеть, чтобы все сварилось до конца, а не клевать впоследствии сырые куски мяса, ведь она знала одно: когда припрутся уставшие и голодные как собаки парни, они не станут ждать и терпеливо накрывать на стол. Они будут согласны даже на полено, плавающее в кипящей воде, лишь бы положить что-то в рот и утолить голод.

Первым вернулся, как она выразилась тогда, ее ненавистный брат. Вместо приветствия он скорчил ей противную рожицу и накинулся на графин с водой — как обычно его добивала жажда. Не церемонясь, ушел в свою комнату переодеваться.

В ту же минуту она услышала, как закрывается входная дверь и закусила губу. Вот и второй пожаловал...

Парень появляется в дверях и улыбается своей самой милой улыбкой. Вдруг его лицо становится серьезным и он оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что Оливера нет поблизости.

«У-шёл пере-одевать-ся», — шевелит она губами, чтобы он понял.
И он, говнюк, понял.

Подбегает к ней и крепко обнимает, после подхватывает и кружит по комнате. Она призналась мне, что старалась не дышать в тот момент, чтобы не чувствовать его запах голода и пота — несло от него, наверно, за несколько миль.

— Все-все, я же сейчас помру от вони. Иди хотя бы подмыхи сполосни!

Парень прыскает со смеху и обиженно отстраняется:

— Триска-барбариска, где твои сраные манеры!

Когда Оливер неожиданно заходит, они сразу делают непринужденные лица, правдиво притворяясь, что обсуждали до этого как у кого прошёл сегодняшний день. И старший Роуд как всегда, конечно же, ведется.

— Да садитесь уже жрать, чего ждете-то? — как всегда в своей грубой манере хрюкнул парень, плюхаясь на табурет подле Оливера. Они пожали друг другу руки и принялись жевать ее варево.

— Как всегда недосолила, — буркнул Роуд, давая этим понять, что он не в очень хорошем расположении духа. Энтузиазм вечера пропал, все угрюмо наклонили головы в суп. Неловкую тишину нарушало лишь звяканье ложек и чавканье. Похлебка до ужаса была невкусная, но все молча ели, ибо больше нечего.

Ее плечи съеживаются, а чувство вины достигает своего пика. Она пинает под столом парня, отчего тот аж подавился, и бровями намекает ему на то, чтобы начал разговор, который должен был изменить ее последующие дни. Тот несколько секунд ерзает, видимо думает, а потом выдает:

— Оливка, помнишь я утром говорил, что хотел тебе кое-что сказать?

Роуд отрывается от еды и без интереса кивает.

— Так вот, я нашел вакансию для нашей Барбариски, она же все равно дома сидит и...

— Нет, — отрезал его Оливер, отчего Трис аж вздохнула от возмущения. — Она не будет работать.

Парень затыкается в недоумении, и тогда она берет все на себя:

— Что? С каких это пор ты запрещаешь мне что-то?

— С тех самых, когда стало принято рушить жизнь своим сиблингам...

Парень за секунду проглотил содержимое и по-тихому смылся с территории, пропитанной желчью, зная, что через несколько минут этой кухне грозит тотальный разгром. Ох, как бы она хотела сейчас оказаться на его месте...

— Слушай сюда, братец, — с отвращением выделила последнее слово. Резко поднялась с табурета  и приблизилась к Оливеру. — Нехера было оставаться со мной, это был твой выбор, помнишь?

Оливер со злости смахнул касушку со стола, отчего та разбилась вдребезги, а содержимое разбрызгалось в разные стороны, и так же наклонился к Трис.

— Ты прекрасно знаешь, что не свалил бы даже если бы ты была угрозой для моей жизни. Я обещал им, что буду заботиться о тебе.

Она истерично прыскает со смеху, боясь, что в любую секунду может харкнуть родному брату в лицо.

— Забота? Это - твоя забота? Засунь ее себе в зад, дорогой братец.

Гордо встала, так же смахнув свою посудину.

— Убирай, — кинула Трис ему, перед тем как громко хлопнуть дверью.

Каким был тогда Оливер? Тихим, резким, грубым, злопамятным, надоедливым, унылым и слабым. Тогда раны обиды на сестру еще не затянулись. Он все еще винил ее в том, что не набрала нужное количество баллов. И, казалось, всю жизнь готов ее подстрекать из-за того, что не позволила подняться до звезд с любимой всей своей жизни, в прямом смысле этого слова. Она была подстилкой-зубрилкой для нее, и бесконечной вселенной для него...

Когда Трис рассказывала мне все это, я просто не мог в это поверить. Представить Оливера без его фирменных шуток и улыбки? Это было что-то на равне с представлением нас на Марсе...

Тот парень уже поджидал Трис в комнате.

— Может быть.., — он махнул головой в сторону кровати и широко открыл рот, оголяя все свои зубы.

Это была последняя капля для нее.

— Ты сейчас серьезно? — как можно спокойнее старалась сказать, но после сорвалась на крик. — Я сколько раз говорила почему не хочу этим заниматься, а тебя это вообще не парит? Тем более в такой момент? Да что же за люди-то такие мне в жизни попадаются!

***

Алекс. Алекс Крэндэл. Теперь у этого парня было имя и внешность вместо белого пятна, которое всплывало в моей голове, когда Трис рассказывала подобные истории о нем.

Некто, живущий до меня в семейке Роудов. Парень, который за один день своего проживания творил запоминающихся моментов больше, чем я за год. Парень, которого любила и, возможно, любит Трис.

— То есть... вы с ней не этого... того?

— Секс? — спокойно произнес Алекс. Я неуверенно кивнул. — Не, в то время не... Только сейчас.

Мир внутри меня рухнул. Готов поклясться, стало настолько обидно, что даже слезы уже напрашивались наружу. Как ребенок, у которого отобрали игрушку... частичку его души...

Долбанная Черная Пятница. Долбанный Оливер, который кинул меня. И этот долбанный Алекс, который не затыкался ни на секунду.

—...вот, даже не знаю, вот что с твоими родителями?

— Отец на Марсе, мать в могиле, — уже как на автомате вырвалось у меня.

— Во! Тебе самому повезло, а мне пришлось своих отравить, чтобы не лезли не в своё дело... ну, не будем о хорошем... Ты же не против да, если я в дом пойду с тобой?

Я вновь пожал плечами, лишь краем уха вслушиваясь в его слова и все больше погружаясь в себя.

— Говорю же: если ты и так с Беллатрис виделся до этого и, тем более, Оливер знает, то смысл - там или здесь?

Мой голос дрожал, всего трясло... Я и так еще не отошел от этой пятницы, а теперь еще и терпеть вот это вот все? Нет, я не смел даже думать. Казалось, что мозг разрывается от догадок и мыслей, но это было не так. Разум пустовал. То был не крик души, а вакуум, молящий свободы ради воздуха. Будто я уже был не главным героем своей жизни, а человеком, наблюдающим со стороны - настолько все было безразлично и не имело смысла...

— Во-во! И я ей часто то же твердил, мол, Оливка твоя не пуп Земли, чтобы скрывать от него все. А она: «Он не поймёт, не поймёт!». Теперь поймёт. Вот.

Чертово дежавю. Как я стою перед входом и колеблюсь войти в этот дом. И все по той же причине - Трис.

— Ну, чего вылупился-то? Херачь давай!

И я постучал. Полный разочарования и грусти. Постучал.

Она открыла практически сразу же, ведь наверняка с нетерпением ожидала нас с Оливером после Чёрной Пятницы, как и все нормальные семьи.

Трис стояла в борцовке, сквозь которую виднелись соски, и широких домашних шортах, с растрепанным пучком на голове и открытыми зрению небритыми ногами.

Улыбка спала с ее лица, когда она заметила, что вместо брата я принёс ей кое-кого другого. Она не рада? Возможно, просто шок.

— Ты?! — воскликнула она. — Но мы же...

— Договаривались, знаю. Просто все так спонтанно получилось... Но ты же не обижаешься, Триска-Барбариска?

Она смутилась и освободила нам проход во внутрь.

— А где...

— Оливка ещё не скоро здесь появится, — прыснул со смеху Алекс.

Удивительно, но ее удовлетворил и этот ответ. Пока Крэндэл по-хозяйски расхаживал по комнате, мы с Трис стояли на месте в предвкушении дальнейших событий.

— Да уж, нихера не изменилось, кроме.., — он стал вглядываться в простынь, постеленную прямо на шкафу — мое спальное место, и усмехнулся, — А, понял, — сказал он и перевел взгляд на меня. — А ты не пробовал спать на полу?

— Но... там холодно, — неуверенно выдал я.

— Зато можно издалека услышать, как приближаются шаги врага...

Coming🔜